Джаконда

Я снова не сдержалась. Снова залезла в комнату Агаты, когда она спала, и взяла шкатулку с письмами. Снова захотела узнать ещё больше о девушке призраке.

Письмо было написано шесть дней назад. Поразительно, они каждый день писали друг другу настолько толстые подробные письма, как будто не могли насытиться парой строчек.

" О, моя милая Герцогиня,

Я прочитал твой набросок для докторской и был очень впечатлён твоим слогом и детальным изучаем темы. Ты, моя милая ...айн, очень вероятно, сможешь превзойти меня, когда я тоже писал докторскую по твоей теме в 88. И знаешь, советую тебе прочитать работы некоторых литературоведов я которые смогут помочь тебе лучше сформулировать главную мысль. Если интересно, а я знаю, моя милая ...айн, тебе интересно, я попрошу Гамильтона принести тете кое-что из моей домашней библиотеки, в том числе и материал для изучения, и альтернативные версии моей докторской, которыми ты так восхищалась.

А что по поводу дальнейшего, моя милая драгоценная ...айн, мне кажется, тебе просто необходимо поступать снова. Да, я знаю, моя родная, что тебе тяжело, что для философии в Американском ее понимании ты слишком цинична, а учебникам по истории ты не веришь, но я говорю про другую философию и историю. Не про ущербные осколки былого, которые дают нам в Америке, а Англию.

О, моя милая ...айн, поверь мне, мне хватит денег оплатить тебе и второе, и третье, и четвертое высшее. Пусть в Америке я и скромный гений гуманитарных наук, такую кличку мне дали парни, но в Англии на наших с Гамильтоном счетах в Королевском банке лежит приличное состояние, которое мне не составит труда обеспечить нас, когда мы с тобой и Фредериком выберемся в Лондон. Ты знаешь, наша с тобой дочь абсолютно обеспечена на долгие годы вперед, и не только она, и наши остальные двое или трое, как ты сама того захочешь, будущих детей. Поэтому, моя дорогая, моя благороднейшая, позволь мне позаботиться о тете, как я должен был делать все эти годы, что мы вместе.

Я, моя милая ...айн, хочу рассказать тете такие неожиданные новости! Помнишь, я часто писал тебе о своих сослуживцах, искренне не понимающих проявление чувств, как это делаем мы? Так вот, когда мы отмечали мое повышение, они сделали самый трогательный подарок на нашу свадьбу, кокой только могли! Представь себе коробку титанических размеров полностью заполненную бумагой, канцелярией для учебы и переписки, запрещённой музыкой, фильмами на дисках, книгами, журналами, и даже дефицитными вещами! Представь себе пятнадцать пачек прокладок и тампонов, чистящих средств, зубной пасты, батареек, лампочек и... Ты и сама понимаешь, о чем я говорю.

Признаюсь честно, я даже прослезился. А они что? Даже не пошутили по этому поводу! Это просто день чудес!

О, моя милая златовласка, я отправлю тебе эту посылку, так как из всего вышеперечисленного мне нужна разу что бумага, которой я и без того пользуюсь без проблем, как капитан. Уверен, ты будешь невероятно рада такой посылке и сможешь быстрее закончить ремонт, избавившись от лишних затрат. Помимо этого я отошлю тебе сыр, вино и кое какие ещё сувениры из Мексики. Можешь не беспокойться, мне это не доставит труда. Моя почта уже не проверяется, мы с тобой можем быть абсолютно уверены в безопасности переписки и не только.

Гамильтон занесет тебе мои рабочие записи как только освободится из канторы. Он писал мне, ты снова страдаешь от бессонницы, я постараюсь найти тебе хорошее успокоительное. У мексиканцев с лекарствами все намного лучше чем в Америке.

О, моя милая ...айн, ты даже не представляешь, как я горжусь твоими успехами. Помню, как ты начинала, и чего ты добилась сейчас... Ты невероятно талантлива, и если бы тебе не нужно было тяжело работать, ты могла бы достигнуть поразительных вершин. Мы с парнями зачитывается твоими статьями в "Республика Америка", даже генералы не раз отмечали достоинства твоих статей. Только сделаю тебе пару замечаний. Например..."

Дальше шли подробные разборы чуть ли не каждого слова, написанные профессорским поучительным тоном.

Я вглядывалась в текст, и он казался мне каким-то неоконченным. Солнечный свет поблек и страница как будто... Засветилась.

В темноте, я могла прочитать текст, написанный невредимыми чернилами поверх, я все больше открывала рот, от шока. Почерк был неясным, это был не английский, а греческий. Мои познания в нем ограничивались общими понятиями, классическое образование я получила слабое, но самую главную фразу я поняла безошибочно.

"Я передал мексиканцами тридцать ящиков огнестрельного и химического оружия."

........

Целую ночь у меня не получалось заснуть. Из раза в раз я заходила в комнату к Адриану, проверяя, спит ли он, но мой мальчик спал, только в мой четвертый поход он открыл глазки, и потянул ручки ко мне. Лёжа в большой кровати и обнимая сына, я испытывала животный страх, представляя как мексиканцы входят в город и... Из глаз от страшной картинки полились слезы, капая на макушку Адри.

Правительство утверждало, Мексика напала на Америку, желая забрать територии, но Паулина была убеждена в обратном. Я не знала, кому верить, и хотела одного, чтоб мой сын был в безопасности.

........

Утренние новости подтвердили мои страхи. По телевизору молодой капитан Монтгомери давал интервью военному журналисту.

Капитан был настолько красив, что его можно было сравнить скорее с древним Богом, чем человеком. Золотые волосы, точеное изящное лицо английского аристократа, мужественное изящное тело и сияющая белозубая улыбка. Паулина жадно смотрела на экран, впитывая в себя образ капитана. Под ее руками едва не сгорел папин костюм, Анна успела вовремя выключить утюг.

- Капитан Монтгомери, что вы собираетесь делать?

- Я лично проведу расследование. Мои подозрения могут коснуться некоторых семей высших, поэтому я планирую вскоре посетить столицу на Новогоднем балу в доме Стэмфордов.

- По-вашему, выйти на предателей получится во время всеобщего праздника?

- Не могу быть уверен в своих словах, но я думаю, у меня получится заручиться поддержкой.

- А теперь касательно последних слухов именно о вас, капитан Монтгомери.

- Я весь во внимании, господа. - Военный иронично поклонился, вызвав спешки сотоварищей на фоне.

- Вы очень амбициозный молодой человек, признанный гений нашего времени. В первый же год учебы в Университете Мартина Лютера Кинга закончили все пять курсов и написали докторскую, все последующие семь лет так же, так почему же такой талант служит в армии?

Капитан замолчал, а военные на фоне притихли.

- Три года назад я совершил огромную ошибку и пообещал своей невесте, что исправлю ее. Теперь, благодаря службе я могу наконец исправиться, и планирую сделать это в течение года. Ну и естественно, из чувства долга перед моей странной!

Последние слова были сказаны легкомысленно, но я не верила. Не потому что капитан Монтгомери плохо играл свою роль, не знай я больше среднестатистического человека, я бы легко поверила в его патриотизм, но я знала.

Знала, или скорее понимала, что он и есть любимый Паулины, о котором все молчали, но он был.

Он был с самого начала.

Это он каждый раз отсылал ей запрещённые книги и писал оды, от которых у Паулины загорались глаза.

Он был человеком, чья личность все то время, что Паулина работала на нас была покрыта тайной.

В своих повседневных разговорах прислуга все время обсуждала все вещи, политику и отношения. Кто с кем расстался, кто кому и почему изменил, кто с кем переспал и какой ориентации той или иной объект обсуждений. Когда выяснилось, что Паулина и Анна би, и спали вместе в 16 лет, у моих консервативных родителей чуть не отвалилась челюсть.

Началось все как обычно, низшие обсуждали очередную ничего не значившую интрижку, как вдруг, начали вспоминать первые отношения. Звучало это примерно так:

- Ну, С Агатой все ясно, Андерс Рыбьи Глазки из пансиона для мальчиков. - Анна откинулась на стуле на другом конце кухонного стола.

- Ой, неужели ты уже и забыла. - Паулина игриво оперлась головой на ладони, широко улыбаясь подруге. - Не помнишь, как мы утешали друг друга в холодные зимние вечера 93?

- Это была отвратительная идея.

- Естественно! Спать с лучшей подругой так себе идея! Но зато мы узнали, что можно обходится и без противозачаточных.

И в этот момент на кухню вошли мама и папа.

Меня вопрос ориентации мало занимал. В моем окружении всегда было много низших, революционеров и гомосексуалистов. Я не считала их хуже высших, но общалась с ними по большей части из-за внутреннего снобизма.

Меня притягивали низшие, их общество, взгляды. У них не было табуированных тем, у них не было ограничений. Они говорили о сексе, обсуждали мельчайшие подробности, но относились к нему как к само собой разумеющемуся. Низшие не стеснялись признаваться в проституции, не стеснялись своих родителей, часто работавших на унизительных, по мнению высших, должностях. Они не стеснялись говорить прямо что думают, открыто признавали свои антивоенные взгляды и поддерживали мексиканцев, критиковали "убогую политику дерьмосовета".

Они хотели изменить мир, и они меняли его.

Но теперь я начала боятся. Боятся, что моя дружба с низшими была вредной и опасной, что они готовят заговор против всех высших семей, но...

Но потом я видела совсем других людей. Религиозных пацифистов, убежденных в своей правоте докторов наук, детей, которые готовы идти на любые риски, спасая своих родителей от смерти.

И тогда я не знала, сто мне думать.

Как мне думать.

И кому верить больше, своему окружению или правительству.

...........

Я спустилась на кухню в крыле для прислуге и застыла в дверном пройоме.

За дверью черного хода стоял мужчина средний, и разгаворивал с Паулиной. Этан был рядом и вел себя так, будто ему было естественно общаться с низшими. Остальная прислуга тоже принимала участие. Они знали этого мужчину. Они знали, кто он для Паулины, но... Но молчали. Не говорили то, что я так хотела услышать.

- Вик отправит тебе посылку позже. Он просил привезти ещё материал, пока что это все, что я нашел. - Мужчина, точная копия капитана Монтгомери с черными волосами, переступил порог и открыл чемодан, набитый бумагами и книгами до самого верха.

И пока Паулина рылась в чемодане я.... смотрела на него. Передо мной спустя четыре года с последней встречи стоял Гамильтон Монтгомери.

Он поднял на меня глаза, и тоже застыл. Внезапно, ни с того ни с сего накатила горечь. Я давно считала, что чувства забыты, но неожиданное столкновение вызвало бурю эмоций, настолько же сильных как и семь лет назад.

- Мели?

- Гамильтон?

Мы стояли и смотрели друг на друга, не в силах что-то сказать.

- Ты... Хорошо выглядишь. Тебе идёт... Костюм. - Сколько же раз семь лет назад я просила его так одеться, чтобы мы могли хотя ты немного скрыть преступность нашей связи.

Гамильтон кивнул, не отводя от меня взгляда. Я думала над тем, что ещё можно сказать, но мысли путались в голове.

- Что ты здесь делаешь?

- Пришел отдать Агате материал для докторской, мой брат преподавал у нее литературу.

- Он... Он женился на той девушке?

- Ещё нет. Ее отец... В общем, в течении года.

Теперь Паулина подняла на меня голову и как будто говорила взглядом, слушай внимательно. Как будто... Как будто знала, что я знаю о ней и капитане Монтгомери. Как будто...

Как будто намекала мне! Как будто играла со мной в ту же игру, что и с Этаном! Как будто хотела, чтоб я сама дошла до правильного вывода!

Может, поэтому она зашкрябывала свое полное имя в письмах? Может, поэтому оставляла шкатулку всегда с самого края стола, давая мне возможность протянуть руку и забрать ее? Может поэтому ничего не сделала с невидимыми чернилами в последнем письме, которое дала прочитать?

Письмо с признанием предательства пришло неделю назад. Невидимые чернила выводятся в среднем за несколько часов, но...

Но Паулина не вывела их для меня. Она знала, что я хочу прочитать ее переписку и слрвила меня на крючок.

Только теперь я поняла слова Этана. Только теперь ощутила то чувство неуверенности в собственных сформулированных суждениях, которое было у брата.

Мой брат сдался. Он изменился, он соглашался с Паулиной.

Но стоило ли мне вестись на ее уловки дальше?