Глава 6. Прошлое
Эриас.
—Ты знаешь, я не одобряю такое решение проблем. — Мама покачала головой, подняв на меня свои глаза винного цвета.
Вокруг них собрались паутинки морщинок, радужки потускнели, но в них все ещё горела жизнь. Она выглядела уставшей, губы красные, почти алые. По краям искусаны, под глазами залегла тень.
—Знаю. Но пророчество начинает сбываться.
Вздохнув, мама потерла лоб, следя за мной. Я мерил шагами ее комнату, медленно двигаясь от одной стены к другой. От одной к другой, размышляя над планом который создал давно, но уже так неожиданно скоро должен воплотить в жизнь.
—Пророчества придуманы людьми. Красиво сочиненная сказка, часто не несущая никакого смысла.
—Но не когда одно и то же звучит сразу из нескольких, ничем не связанных уст. Это не один человек и не из соседнего города. Одновременно, в самых разных частях континента — Я остановился у окна, смотря на окружающий нас лес, соединил руки за спиной. — Мам, я не могу рисковать…
—Нам сулили смерть под водой. Безвозвратный уход острова Алайс на глубину.
—Но и последствия тоже были. Может, не такие, но были. Тогда волны накрыли со всех сторон, нам пришлось восстанавливать стены города и поселения, которые были за ними.
Мой голос спокойный. Не безэмоциональный, не холодный. Именно спокойный, расслабленный. Мы часто спорили, но никогда не поднимали из дискуссий конфликт. Оба любили тишину, оба ненавидели шум, крики и ссоры.
—Послушай… На кону жизнь отца, твоя, Эсты, моих подопечных. Семьи, близких, друзей и товарищей. Всех жителей страны, которую я скоро должен буду возглавить. Нельзя просто взять и спрятать голову в песок, я не имею на это права.
На мои плечи легли мягкие, теплые руки. Пальцы осторожно размяли забитые мышцы, разгладили складки рубашки и замерли в немой поддержке. Их прикосновения, этот жест, заставил меня расслабиться, едва сдерживаясь чтобы не прикрыть глаза. В груди расцвело тепло, словно именно в это место светил теплый солнечный луч, согревающий душу.
Я обернулся, невольно улыбнулся, смотря на маму с таким теплом, которое у меня только было, и которое я мог ей дать в ответ. Она напоминала солнце. Светилась, даже когда была закрыта хмурыми облаками, спрятана за слоем проливного дождя или колючей метели. Всегда удивлялся ее сочетанию в себе грубой стойкости и безграничной нежности, танцующих, но не переступающих за грани друг друга.
—Я не хочу, чтобы ты прятал голову в песок, избегая ответственности. Но будет ли лучше после того, как ты воплотишь свой план? — Почти шепотом спросила мама, смотря на меня с надеждой.
Словно на этот вопрос у меня был ответ. Словно я передумаю и останусь, а пророчество обойдет нас стороной. Ох… хотел бы я, чтобы все было именно так.
—Это лучше. Не важно, насколько точно все сбудется, я помогу вам как можно сильнее уменьшить риск. — Я притянул ее к себе и осторожно обнял, поглаживая ее по волосам и спине. По сравнению со мной она казалось такой маленькой, словно ребенком. — Составляя план, я проводил очень много времени в архивах, где узнал что подобные случаи уже были, нашим предкам удавалось обойти провидение.
Она волновалась, я это видел. И понимал. Но просто не мог поступить иначе.
—И сколько сил и времени они на это потратили?
—Лет пять, у кого-то ушло восемь. Зависит от ситуации.
—Кто же присмотрит за Эстой, пока ты будешь…
—Она будет в надёжных руках. Обещаю. И за тобой присмотрят.
Мама отстранилась с улыбкой на губах, капли слез предательски собрались в уголках ее глаз, на щеках блеснули влажные дорожки. Я осторожно стёр их большими пальцами, но она заулыбалась шире, завертела головой, сопротивляясь и убрала мои руки.
—Иди к ней. Напугал бедную, дурень. — Она в шутку стукнула меня по затылку. Едва ощутимо, но намек я уловил. Ответив ей поцелуем в щеку, я направился к двери.
—Она хорошо справляется.
—Береги ее, Эриас.
Прежде чем прийти в комнату, я заскочил на кухню. Запах выпечки и десертов щекотнул нос, я улыбнулся порхающим над ингредиентами девушкам. Служанки, словно пчелы, трудились и готовили, работая как одно целое, единый механизм, где каждая деталь важна. Они бросились ко мне, предлагая сесть и угоститься, пока они заварят чай.
—Не тратьте время, милые. Не стану вас отвлекать. — Стараясь занимать как можно меньше пространства, протиснулся к ним под тихие смешки и шепотки.
Они какое-то время следили за тем, как я завариваю чай. Краем глаза замечал их улыбки, пока наливал кипяток в кружку, и поняв, что не нуждаюсь в их помощи, служанки вернулись к работе.
—С чем булочка? — Уже собираясь уходить, я указал на тарелку пальцем.
—С вишней, Эриас. С вишней. — Ответила старшая, переложив несколько на блюдце поменьше и протянула мне. — Возьми. Не сам скушаешь, так сестру угостишь.
—Благодарю. — Приняв с улыбкой несколько пирожков, подмигнул девушкам и вышел с кухни, все еще ощущая запах корицы, яблок и теста.
Когда я вернулся, Эста уже очнулась. Я приблизился, поставил напиток и перекус на маленький журнальный столик. Сел на колени перед креслом, на котором поджав ноги и уложив на них подбородок находилась сестра. Взял ее руки в свои, поглаживая холодную кожу чтобы согреть, пока она не мигая смотрела в одну точку. Казалось, сквозь пространство, толстые стены и весь мир. Справа в камине потрескивал огонь, играя тенями на ее лице и волосах. Ветер проникал из приоткрытого окна и играл занавесками, раскачивая их за ее спиной.
—Эй, как ты? — Я сжал ее ладонь, привлекая внимание, но она никак не отреагировала.
Выглядела Эста лучше, не такая бледная, но все еще вялая, заторможенная. Я пощелкал пальцами перед ее глазами. Взгляд наконец сфокусировался и обратился на меня.
—Вернулась в реальность, огонек? — Улыбнулся я, отдавая дымящуюся кружку.
Она промолчала, но чай приняла. Поднесла к носу, вдохнула аромат, наслаждаясь запахом хвои и лесных ягод, и сделала глоток.
—Держи, твои любимые.
От пирожков она тоже не отказалась. Откусила и прикрыла глаза, радуясь усладе. Попыталась что-то пробубнить с набитым ртом, я усмехнулся.
—Ешь спокойно, на разговоры у нас времени хватит.
С убийством ведьмы Эста справилась намного лучше, чем я ожидал, поступила так же, как учил ее все это время. Однако реакция вышла хуже, чем я рассчитывал. Ее несколько раз вырвало, прежде чем она потеряла сознание. И все же, несмотря на это меня переполняла гордость. Малышка растет и становится сильнее. Моя малышка. Мой огонек.
Мое первое убийство выглядело не таким красивым, чистым. Скорее неряшливым, неаккуратным, с удачей всевышней. Вот придет в себя, хвастаться наверняка начнет. Жаль, времени у нас осталось маловато. Как же я хотел, чтобы его было чуточку больше, и как же не желал ее оставлять…
—Я убила ее… — Прошептала Эста, снова потупив взгляд.
—Ты защищалась, это нормально. — Я снова пощелкал, не позволяя ей уйти в себя.
—Я лишила человека жизни.
—Ведьмы — не люди. Особенно те, кого мы встретили, — в них осталась только тьма.
—Но она жила.
—Если бы ты этого не сделала, убили бы тебя. А ведьма определила свой выбор.
—Но…
—Без «но», огонек. В нашем мире действует правило: либо убиваешь ты, либо убивают тебя. И это именно одна из причин, по которой я тебя тренирую.
Плечи Эсты расслабились и поникли, она выдохнула. Я ободряюще улыбнулся, обхватив ее лицо ладонями.
—Послушай. Ведьмами не становятся те, кто заслуживает благословения. Каждый совершил такой грех, который запятнал их душу настолько, что даже всевышняя Алайс не в силах ее очистить. Порочной душой владеет тьма, и чем дольше она ей владеет, тем меньше разума остается в том, что еще недавно было человеком. А теперь ешь, завтра свожу тебя кое куда. — Зная, что она попытается снова возразить и найти еще одну причину чтобы себя корить, я быстро положил булочку ей в рот и отстранился под недовольное мычание.
Сегодня я оставил ее в своей комнате. Так ей будет спокойнее, станет проще справиться с мрачными мыслями, которые наверняка затуманили ее светлую голову. Сестра свернулась калачиком на моей кровати и выглядела совсем хрупкой, незаметной. Я накрыл ее пледом и разместился в кресле, прислонившись затылком к мягкой спинке. Вздохнул, прикрыв глаза, подложил руки под голову. Не могу представить свою жизнь без нее. Она, как и мама, мой свет в конце туннеля, который ведет меня, показывает правильный путь. Каждый день я стараюсь быть для нее тем, кому она может доверить свои самые постыдные, страшные и глупые секреты. Той самой стеной и опорой, на которую всегда можно положиться.
Мы договорились с Сайером и Вирнесом встретиться, чтобы решить что делать с лесом, по которому расползлась зараза. Магия ведьм, которая травила на своем пути все живое, заставляла вянуть и гибнуть. Я приоткрыл один глаз, глядя на шевелящийся во сне комок, улыбнулся, и снова прикрыл. Не пойду никуда. Не хочу оставлять ее одну, хоть она и спит. Близнецы поймут. Завтра. Все завтра.
Утром Эста проснулась раньше, но вместо того чтобы встать, продолжила наблюдать за мной. Смотрит своими большими глазами, пристально так, что я почувствовал кожей ее взгляд.
—Долго будешь глазеть? Ещё немного и прожжешь дыру. — Усмехнулся я, разминая затекшую от долгого сна в неудобной позе шею.
—А ты долго собираешься спать? — В тон мне ответила сестра.
«Полегчало.»
Проходя мимо, я потрепал ее по волосам, чем тут же стер ее улыбку. Она чертыхнулась, разглаживая волосы обратно.
К моменту когда я принес завтрак, Эста уже привела себя в порядок и переоделась. Сидела, оперевшись руками на матрас за спиной и болтала ногами.
—Куда пойдем? — С энтузиазмом спросила она, в спешке уплетая свою порцию.
—В город Олкорс. — Решил обойтись без подробностей. Пока.
—И-и-и?
—Что?
—Для чего?
—Увидишь.
—Эриас!
—Приятного аппетита.
Даже не поднимая глаз от тарелки, по шороху одежды я понял, что она надулась, скрестив руки на груди и уставилась на меня, все ещё надеясь что я скажу. Не получив ответа, Эста хмыкнула, вернувшись к еде.
—То, что я тебе покажу, будет не самым приятным зрелищем. Но полезным. — Я достал из шкафа мантии, одну из которых надел сам, а другую накинул на плечи сестры, бережно застегнув пуговицы на груди. — Не будем привлекать внимание, сегодня оно ни к чему.
Через лес мы прошли быстро. Эста заметно нервничала, часто озиралась, прислушивалась. Со стороны Олкорса лес оказался спокойным, живым и нетронутым заразой. А вот со стороны остальных городов, — Оргата, Виатфина, и Иммена, по словам близнецов дела обстоят намного хуже. Много же нам предстоит работы.
Олкорс просыпался с первыми лучами солнца, скользящими по острым крышам домов, по кованым вывескам, что покачивались на ветру, по мощёным улицам, ещё хранящим ночную прохладу. В воздухе уже стояли запахи дымящихся очагов и свежей выпечки.
На центральной площади с утра собралась толпа: торговцы выкладывали свой разношёрстный товар — от пыльных свитков с печатями магистров до разновидных тканей, украшений и одежды. Кто-то спорил о цене куска меди, кто-то, не стесняясь, хватал на пробу виноград. Слуги благородных домов, одетые в цвета своих господ, торопливо сновали между прилавками, а дети, оборванцы и отпрыски ремесленников, уже устраивали драки за монету, упавшую из чьего-то кошеля.
На перекрёстках громоздились повозки с соломой, кочевали менестрели с лютнями и гуслями, выкрикивая баллады о обычных рыцарях и фениксах, что якобы видели накануне в горах. Бродячие алхимики расхваливали снадобья, от которых «и мертвец восстанет», а в переулках стража гонялась за карманниками, чьи руки были проворнее змеиных тел.
Из храмов доносились утренние песнопения — гулкие, многоголосые, они поднимались к небу, перемешиваясь с лаем собак и голосами людей, ржанием лошадей и грохотом кузнечных молотов. Жизнь кипела, не зная ни покоя, ни тишины: город жил, шумел и дышал. И в этом хаосе, пёстром, как витражи в кафедральном соборе, была своя магия — грубая, живая, настоящая.
Мы прошли на малую площадь, расположенной недалеко от главной. Она была забита людьми, которые окружили деревянных помост, чья верхушка возвышалась над их головами. Одни шептались, склонив головы к уху собеседнику чтобы было лучше слышно, другие выкрикивали короткие фразы, ругательства.
Я не стал тащить сестру в самую толпу, обошел ее стороной и завел в таверну.
—Что бы ты сделала, если бы человек убил твою семью? Уничтожил то, что тебе было так дорого в один день, даже в один час. Смогла бы ты убить его в ответ? — Я не хотел затрагивать эту тему, но если не сделаю этого сейчас, дальше ей придется сложнее.
Эста задумалась, уперев глаза в пол, пока я провел ее на второй этаж, направляясь по запутанным коридорам к балкону, с которого будет лучше видно происходящее.
Лицо сестры постоянно менялось. Она то хмурилась, то поджимала губы и жмурила глаза, словно пыталась представить себя в такой ситуации, иногда поднимала на меня взгляд, будто я мог ответить за нее.
—Наверное, я бы хотела, чтобы он почувствовал то же, что и я. Я бы так и сделала. — Эста стиснула мою ладонь в подтверждение своих слов. Или для уверенности.
—Тогда смотри, что происходит с теми, кто предает родину. Короля. Себя. Смотри, как на это реагируют люди, которые оказались просто прохожими. Всех возрастов, даже дети. — Я подтолкнул ее в спину, пропуская вперёд и вышел следом на балкон, прикрыв за собой дверь. Сестра отшатнулась от увиденного, врезалась спиной в мою грудь, но я осторожно взял ее плечи и подвел ближе к перилам, не позволяя отвернуться. —Жалеют ли они? Ни капли. Они жаждут этого всей душой, всем сердцем, словно он их личный враг, который испортил им всю жизнь.
Площадь дышала злобой. Люди стекались к стоящему в центре эшафоту, как мухи на гниющее мясо — не столько из жажды правосудия, сколько из голода до зрелища. Толпа кипела, женщины с красными лицами кричали проклятия, дети, которых не уберегли от зрелища, цеплялись за подолы, глаза их были полны не страха — ожидания. Старики стояли с камнями в руках, с глазами, в которых застыла память об утраченных семьях.
На помост вывели его — в чёрной одежде, как погребальный саван, с выцветшим, но всё ещё видимым знаком Вифлеемской звезды в огне на груди. Символ ведьм, знак службы. Толпа зашевелилась, как один зверь. Жители зашипели, посыпались крики:
—Палач! Медленно! Пусть платит за каждую душу!
—Не дай ему лёгкой смерти!
Он шёл сам, с высоко поднятой головой. Лицо его было бледным, но не дрожащим — скорее, усталым. Он не молился. Не просил. Он знал, зачем пришёл.
Палач — огромный, как молот войны, с широкими плечами, массивным корпусом — стоял рядом, в чёрной маске, с факелом в руке. Погода была ясной, безветренной, как нарочно. Верёвки скрипнули, когда преступника привязали к столбу. Зашуршала солома под его ногами.
—За сожжённые дома. — гремел глашатай. — За кровь на пороге невинных. За тьму и скверну. Да очистится мир от его гнили!
Когда факел коснулся соломы, раздался первый крик. Эста вздрогнула, сильнее прижавшись ко мне, но не отвернулась. Ветер донёс до толпы запах горящей одежды и тела, и тогда разразился рев. Толпа не смолкала — наоборот, её жажда росла с каждой секундой, пока пламя лизало ноги, кожу, руки преступника. Он кричал, сипло, отчаянно, но звуки тонули в хоре одобрения, в проклятиях, в камнях, полетевших в пламя.
—Что он сделал, чтобы заслужить такую ненависть? — Хрипло спросила сестра, сжимая до треска перила и сильнее прижимаясь к моей груди.
—Знак на груди видела? — Я наклонился к ее уху и прошептал. — Он падший. Наемник, служащий ведьмам и убивающий обычных мирных. Что он сделал? Провел в город нечисть, которая разрушила несколько домов и лишила жизни несколько семей. И это малая часть потерь, которые мы регулярно несем из-за таких как он.
Огонь обнял падшего, как любовница, медленно, поцелуй за поцелуем, поднимаясь всё выше. Он бился, выворачивался, кожа слезала лоскутами, обнажая красное, сочащееся мясо.
— Горит, как ведьма! — кричали люди. — Горит за них всех!
—Смерть есть везде. И будет, куда бы ты не пошла. Тебе нужно относиться к ней как к чему-то обыденному, потому что есть вещи, которые изменить нам не под силу. — Продолжил я, когда крики прекратились.
Пламя стихло, оставив после себя тихий треск, тишина ненадолго накрыла площадь. Лишь дым поднимался к небу, извиваясь, будто сама его душа не могла найти покоя. Город выдохнул. Но ненависть ещё долго витала в воздухе, как пепел на ветру.
—Запомни, так будет с каждым, кто осмелится рискнуть разрушить то, что дорого тебе, мне, всей нашей семье и близким. Нашему народу и нашим территориям. — Я развернул ее к себе, поймав ее задумчивый взгляд. Я боялся, что, приведя ее на публичную казнь, сделаю только хуже. Но похоже я ошибался. — Пока я рядом, тебя это не коснется. Но к сожалению я не смогу оберегать тебя всю жизнь, рано или поздно тебе придется карать своих врагов самой.
Она кивнула, уткнувшись носом мне в плечо. Я дал ей время, чтобы все это переварить, просто стоял и обнимал, чувствуя как колотится ее сердце. Ничего, она сильная, справится.