Ступени над Бездной

Ши Хао перестал сопротивляться, и Хай Минъюэ увел его за собой в темноту дворцовых улиц. Дворец для почетных гостей находился в другой стороне от кладбища, поэтому юношам пришлось преодолеть немало поворотов и пересечь несколько садов в кромешной тьме. Ши Хао молча следовал за Хай Минъюэ, и краем сознания последний понимал, что это непохоже на непокорного, властолюбивого Ши Хао, который бы ни за что не стал следовать неизвестной дорогой в чужом дворце за пьяным в стельку Хай Минъюэ, который чудесным образом знал, куда идет.

— Минъюэ, ты бы хоть притворился, что не знаешь дороги... — произнес Ши Хао тихо.

— Что? — переспросил Хай Минъюэ. В его переполненной чувствами голове все сказанное Ши Хао смешалось в одно неразборчивое слово.

— Не споткнись, говорю.

Когда юноши добрались до кладбища, Хай Минъюэ, ни секунды не сомневаясь, выбрал дорогу, которая привела их к месту захоронения наложницы Е, словно каждый день ходил по ней.

Хай Минъюэ замер напротив надгробной плите как вкопанный и больше не мог отвести от нее взгляда. Ши Хао молча стоял возле него до тех пор, пока юноша сам не заговорил:

— Ты знаешь, что здесь написано?

— Я и при свете дня бы не смог прочитать это, Минъюэ. Расскажи мне, чье это надгробие.

— Тут написано: "Здесь покоится княжеская наложница из семьи Е, из Великой Шуанчэн", — шепотом добавил Хай Минъюэ, его голос сдавливали слезы: — Имя... не написали. Как же ее звали?

Хай Минъюэ опустился на колени и прикоснулся пальцами к ледяной каменной плите. Слезы заполнили его глаза, и он позволил им скатиться по щекам. Ночной ветер растрепал его волосы, а мокрые борозды на щеках обжигали его кожу холодом, но холоднее всего ему было на сердце.

— Ее имя просто стерли из истории...

Ши Хао молча опустился рядом с ним. Какое-то время он глядел, как дрожат пальцы Хай Минъюэ на каменной плите и как слезы скатываются по его щекам, падая на землю, но вскоре не мог выносить этого страдания и напомнил:

— Ты хотел почтить ее память. Если ты будешь сидеть и плакать, она подумает, что ты несчастен, разве не так? Ты хотел представить меня ей, вот, я пришел. Прекращай же бездействовать.

Затем он взял застывшего в ступоре Хай Минъюэ за плечо и помог подняться. Хай Минъюэ с трудом держался на ногах и плохо понимал, что говорил Ши Хао.

— Совершим поклоны как подобает. А то разлегся почти на алтаре для подношений, разве так можно? Дай мне сюда вино.

— ...Да.

Ши Хао явно сомневался, способен ли будет Хай Минъюэ отбить целых три поклона, и краем глаза приглядывал за ним, пока кланялся сам, но юноша чудесным образом справился. Однако после третьего поклона Хай Минъюэ схватился за лоб и поморщился — у него сильно кружилась голова, поэтому Ши Хао подставил ему свое плечо.

— Все хорошо, — произнес Ши Хао тихо. — Она наверняка очень тобой гордится. Посмотри на себя, каким красавцем ты у нее вырос. Талантлив, и нравом хорош, и лицом пригож. Только наврал почему-то всем. Хотя, если бы ты сразу сказал мне мелкому, что ты принц, я бы вряд ли относился к тебе так, как сейчас. Скорее всего, я бы сделал тебя своим рабом... но не будем об этом.

Хай Минъюэ слышал его слова как во сне и не придавал им значения. Ши Хао помолчал какое-то время и, вздохнув, откупорил кувшин, но вместо того, чтобы отпить, вылил его у надгробия наложницы, чтобы завершить ритуал почитания мертвых. Через какое-то время он выпал из своих мыслей обратно в реальность и произнес, прикоснувшись к волосам юноши, спящего на его плече:

— Минъюэ! Минъюэ, не засыпай... Ах, черт. До утра придется плутать по этим садам, чтобы вернуться в комнаты.

Хай Минъюэ не просыпался и был слишком пьян, чтобы провести его обратно. Не долго думая, Ши Хао поднялся и, взгромоздив юношу себе на руки, взмыл в небеса с помощью воздушной походки. Он отыскал дворец для почетных гостей с высоты и добрался до его за несколько минут.

***

Когда Хай Минъюэ проснулся, то обнаружил рядом с собой спящего Ши Хао. Юноша даже не разделся и не укрылся одеялом. Его теплая изумрудная мантия была накинута поверх плеч, словно кто-то посторонний укрыл его. Краем сознания Хай Минъюэ подумал, что кроме Чэн-эра никто не может войти в покои главнокомандующего Ши, не разбудив его.

Хай Минъюэ не помнил уже, когда в последний раз видел Ши Хао спящим. Ши Хао практически не спал и восполнял силы медитацией, поэтому Хай Минъюэ был удивлен, увидев его на краю кровати.

Воспоминания прошлой ночи перемешались в голове юноши, он помнил, что привел Ши Хао на кладбище князя и заставил его поклониться наложнице Е. Он предпочел не вспоминать дальше, надеясь на то, что Ши Хао никогда не поймет, почему он повел его именно к ней, а подумает, что Хай Минъюэ был просто очень пьян.

Ши Хао спал, положив одну руку на подушку рядом с лицом, и его пальцы оказались перед самым носом Хай Минъюэ. Он заметил, что кожа на мизинце и безымянном пальце Ши Хао покраснела и вздулась, точно он недавно обжегся. Хай Минъюэ даже не мог представить, где он успел получить ожог, когда на улице было тепло, и жаровни не использовались во дворце в это время года. Приглядевшись к ожогам, Хай Минъюэ припомнил, что в детстве, когда ему приходилось готовить для братьев и деда Сюя, он постоянно обжигал пальцы кипящим маслом, когда что-нибудь зажаривал до корочки, и его ожоги выглядели очень похоже.

Приподняв голову, он осмотрел стол в комнате, но никакой еды на нем не увидел.

Не успел он подумать о том, что, возможно, Ши Хао был голоден и все съел в одиночку, как фениксовые глаза приоткрылись и серьезно уставились на юношу.

— Больше не напивайся так, — без шуток произнес Ши Хао вместо приветствия. — Ты подаешь пример бойцам, не забывай, что ты не ученик заклинателя, а генерал северных войск.

Краска залила лицо Хай Минъюэ.

— Это была секундная слабость, — пытался оправдаться он.

— В нашем положении нельзя проявлять слабости, Минъюэ, — Ши Хао вздохнул и поднялся с постели. — Я жду, что ты приведешь себя в порядок и отправишься в лагерь со мной и Хэ Цзибаем сегодня.

— Так точно, — ответил Хай Минъюэ и потупил взгляд. Ши Хао явно был недоволен его поведением, и теперь юноша не знал, как оправдать себя.

Главнокомандующий Ши требовал дисциплины от бойцов, но еще большей — от звеньев командования. Ши Хао бы не стал ругаться на своего духовного брата Минъюэ, но вот генералу Хаю без поблажек влетело от него суровое замечание, такое, что генерал Хай мигом избавился от похмелья и стал собираться в лагерь.

На следующий день, вернувшись в столицу уже к вечеру, Хай Минъюэ решил заглянуть на столичный рынок. Его одолевало чувство вины за то, что он явился к могиле матери пьяным, и ему хотелось принести ей подношение и рассказать ей связно все, что лежало у него на душе. У прилавка, где торговали румяными, ароматными пряниками, он остановился, выбирая для неё самые красивые, с соленым утиным желтком внутри, и попросил завернуть ему несколько. Маленький четвертый принц очень любил именно эту начинку, потому что наложница Е разрезала пряник пополам и каждый раз говорила, что внутри спрятана луна.

Вдруг за спиной юноши раздался звонкий детский смех. Маленький мальчик, весело убегая от кого-то, чуть не налетел на него. Хай Минъюэ успел подхватить малыша, прежде чем тот больно врезался в его доспехи.

— Осторожнее, — сказал он встревоженно, но мягко, улыбнувшись шалунишке.

Мальчик, смущенно засмеявшись, убежал дальше, и Хай Минъюэ проследил взглядом, чтобы он не попал под повозку. В тот же момент из-за угла выбежала женщина в роскошном фиолетовом наряде, схватила мальчика и закружила в воздухе, смеясь. Малыш захохотал еще громче, а женщина с радостью прижала его к себе, покрывая поцелуями.

— Вот матушка и поймала шустрого Яо-Яо! — смеялась она, щекоча мальчика. — Матушка еще не такая старушка, она еще может быстро бегать!

— Матушка самая красивая, какая еще старушка? — отвечал маленький Яо-Яо, хохоча.

В груди Хай Минъюэ болезненно защемило, и слезы выступили на его глазах. Ему пришлось опустить взгляд, но он все еще слышал смех матери и сына, уходящих за руку с рынка.

— Придем домой и будем есть лунные пряники, — говорила женщина. — А потом к нам заглянут артисты и покажут спектакль.

— А папочка придет? — прозвучал едва слышно голосок мальчика.

Хай Минъюэ не услышал ответа матери — они уже были слишком далеко и вскоре их разговор растворился в гомоне толпы.

— Генерал, забирайте прянички, я их вам завернул! — радостно воскликнул лавочник, протягивая кулек ярко-красной бумаги, пахнущий выпечкой.

Когда Хай Минъюэ посмотрел на него, лавочник поменялся в лице — должно быть, его сбил с толку жалобный, ничтожный вид юноши в доспехах, перед глазами которого пронеслись одновременно сладкие и болезненные воспоминания детства. Но Хай Минъюэ взял себя в руки, скромно поблагодарил, передал деньги и ушел с рынка в сторону дворца.

Когда он, наконец, добрался до могилы наложницы Е, его ждало неожиданное открытие. На алтаре для подношений стояли блюда с фруктами, жареными куриными крылышками и овощными рулетиками. Курильница, поставленная рядом, еще хранила аромат благовоний, две погасшие палочки торчали из нее.

"Кто здесь был?" — подумал юноша, с тревогой осматривая знакомое место. Он ведь отчетливо помнил, что прошлой ночью алтарь был пуст, как будто над ним никогда не проводились ритуалы.

В темноте он разглядел смятую бумажку, придавленную курильницей. Чернила на ней были смазаны, но символы можно было прочитать:

"Ночь тиха, и снег хоронит след".

Это было стихотворение, написанное его собственной рукой в ту ночь, когда он в истерике напился.

"Это я его оставил здесь?" — подумал он заторможенно. — "Неужели мне хватило сил готовить все это ночью?"

Ему казалось, он был так пьян в ту ночь, что едва волочил ноги.

Развернув свой ярко-красный сверток, Хай Минъюэ сложил лунные пряники на блюде, зажег благовония и просидел у надгробия до самой ночи, плавно покачиваясь взад и вперед.

Вернувшись во дворец к рассвету, он никак не мог уснуть. Он улегся набок, как видел недавно спящего Ши Хао, и даже невольно положил руку на подушку — точь-в-точь так же, как лежала рука его друга.

И в этот миг его осенило. Ши Хао... На пальцах у него были следы ожогов, словно он готовил на открытом огне, и на его кожу попало кипящее масло. От потрясения Хай Минъюэ приподнялся с подушек.

— Ши Хао готовил для наложницы Е? — прошептал он, чувствуя, как сердце замирает. — Он принес ей подношения вместо меня... а мое стихотворение, наверно, выпало из моего рукава, когда он укладывал меня спать. Он, должно быть, устал на кухне и прилег, поэтому я обнаружил его спящим.

Краска залила его щеки, а на сердце разлилось тепло, отчего юноша несколько минут просидел, обхватив лицо руками и пытаясь отрезвить самого себя.

— Надеюсь, я ничего не наговорил ему в пьяном угаре... Если он узнает, кто я, он не простит меня, не простит за то, что я врал ему все эти годы.

Ши Хао остался в лагере, чтобы проконтролировать ковку мечей, поэтому у юноши не было возможности спросить у него лично. Однако чем больше он думал об этом, тем больше сомневался в том, что сумеет грамотно сформулировать вопрос, чтобы не вызвать подозрений.

"Когда-нибудь я признаюсь ему... и искренне попрошу прощения за свою ложь. Так нельзя поступать с этим благородным, честным человеком..."

***

Ши Хао занимался укреплением позиций в Стране Байлянь около недели, однако ситуация на юге вдруг резко изменилась.

Хай Минъюэ проснулся в своем шатре встревоженным и тут же столкнулся с красными глазами Чэн-эра, которые прожигали его сверху, точно два раскаленных уголька. Спросонья Хай Минъюэ не узнал юношу сразу и с замиранием сердца подумал, что сам король демонов пришел уничтожить его, и потянулся за мечом.

— Мы уезжаем, — холодно сказал Чэн-эр, не шелохнувшись.

— Куда? — спросил Хай Минъюэ, не понимая, зачем Чэн-эр пришел к нему. Чэн-эр редко разговаривал с Хай Минъюэ, с начала войны он будто слился с тенью Ши Хао, периодически появляясь и исчезая за его спиной.

— Перебрасываем войска на восток. Стратегия изменилась этой ночью. Ши Хао собирает отряды и оставляет Байлянь.

— А...

— На тебя.

— Что?

Чэн-эр тяжело смерил ошарашенное лицо Хай Минъюэ и вздохнул. На секунду его взгляд смягчился, словно он посочувствовал юноше.

— Он велел мне передать тебе, что отныне ты ответственен за оборону западных земель Великой Шуанчэн.

— Что? Я?

Взгляд Чэн-эра приобрел совсем разочарованный оттенок.

— Минъюэ, ты же один из генералов.

— Да... Неужели никто больше не останется? Цзин Синь?

— Цзин Синь уводит войска на юг. Я отправлюсь вместе с Ши Хао в Страну Сяо. Бай Шэнси прикроет Северный континент на востоке. Тебя оставляем в Байлянь, помогать Хэ Цзибаю.

Небеса мрачно висели над землей, серые и тяжелые, будто готовились к буре. Хай Минъюэ едва успел натянуть на себя одежду, прежде чем выскочить из шатра. Холодный предрассветный ветер ударил ему в лицо, смешавшись с гомоном суетящихся солдат и ржущих лошадей. Лагерь, ещё вчера укрытый спокойствием, теперь напоминал муравейник. Люди собирали вещи, седлали коней, бряцали оружием. Отряды явно собирались выступать до того, как первые лучи солнца коснутся земли.

Хай Минъюэ быстро оседлал своего белого коня. Его пальцы дрожали, пока он затягивал ремни седла, а мысли путались: "Ши Хао уводит войска? Почему так внезапно? Что за нападение?"

Не теряя времени, он направился к шатру главнокомандующего Ши. Черная фигура Чэн-эра зависла какое-то время перед шатром, а в следующую секунду ее уже не было, точно юношу и правда сдуло ветром.

Хай Минъюэ резко остановил коня у шатра Ши Хао. Оттуда доносился приглушённый голос — глава армии беседовал с наследным принцем Хэ Цзибаем. Не теряя ни секунды, Хай Минъюэ откинул полог и ворвался внутрь.

— А-сюн! — обрадовался Хэ Цзибай, бросив на Хай Минъюэ взгляд, полный надежды. Его лицо, однако, оставалось тревожным, а во взгляде читалась неуверенность.

— Ши Хао, что случилось? — задыхаясь, выпалил Хай Минъюэ без предисловий. Его голос дрожал, но не от страха, а от потрясения. — Что вы с Чэн-эром задумали? Почему я узнаю об этом последним и посреди ночи?

Стоило Хай Минъюэ вломиться в шатер, Ши Хао одарил его спокойным и твердым взглядом, словно ждал, когда он наконец прискачет. Ши Хао стоял у стола, на котором была неизменно разложена карта. Он выглядел, как всегда, собранным и непреклонным, но в его движениях была тяжесть, словно он вынужденно взвалил на себя ношу, которую не хотел нести. Он склонился над картой, не спеша обводя пальцем маршруты, обозначенные тонкими линиями. Его лицо, освещенное пламенем свечи, было спокойным, но едва заметная морщинка между бровей выдавала напряжение.

Его пальцы легко касались карты, когда он начал объяснять:

— Чэн-эр увидел, что король демонов готовит наступление на двух фронтах. Восток уже истощён, там силы людей держатся на пределе. Если мы не перебросим туда войска сейчас, они падут, и весь регион будет потерян.

Он передвинул пальцы на юг.

— Здесь же враг планирует открыть новый фронт. Их цель — окружить нас, разорвать связь между севером и югом. Если это произойдёт, мы окажемся в ловушке, и наши шансы на победу исчезнут.

— Поэтому вы разделяете войска? — догадался Хай Минъюэ.

Ши Хао кивнул.

— Я веду часть северных отрядов на восток, чтобы поддержать Страну Сяо. Цзин Синь уводит другую часть на юг, чтобы укрепить оборону и подготовиться к нападению. Но север остаётся уязвимым. Король демонов непременно воспользуется этим.

Он поднял глаза на Хай Минъюэ, и его голос стал тише, но твёрже:

— Поэтому ты остаешься здесь. Байлянь — это ключевой рубеж. Если ты все сделаешь так, как задумал Чэн-эр, мы уничтожим Ай Люаня с наименьшими потерями. Я доверяю тебе, Минъюэ. Ты должен справиться.

— Но почему именно я? — вырвалось у Хай Минъюэ. Его голос был полон сомнений. — Разве здесь не нужны более опытные генералы? Я... я уверен в своих силах только как боевая единица, но не как начальник.

Ши Хао вздохнул, опершись руками на стол.

— Потому что я знаю тебя. Я оставляю Байлянь в твоих руках не потому, что у меня нет другого выбора, а потому, что это правильный выбор.

Слова Ши Хао пронзили сердце Хай Минъюэ. Он почувствовал, как тревога немного отступила, уступая место чувству ответственности и немного — гордости.

— Я сделаю всё возможное, — наконец произнёс он, глядя на Ши Хао.

Ши Хао кивнул, его лицо смягчилось.

— Уверен, что сделаешь. Ты будешь крепкой опорой наследному принцу.

— А-сюн, я рад, что ты останешься, — произнес Хэ Цзибай, подойдя ближе и тронув Хай Минъюэ за локоть.

Хай Минъюэ бросил короткий взгляд на принца. Улыбка Хэ Цзибая была искренней, но тревога не покидала его лица. Затем принц добавил:

— Позже зайди ко мне, пожалуйста. Нам надо обсудить планы обороны.

С этими словами он поднялся и покинул шатёр, оставив Ши Хао и Хай Минъюэ наедине.

Тишина повисла между ними, нарушаемая отдаленным шумом суеты снаружи. Ши Хао первым нарушил молчание:

— Ты не доволен моим решением, — произнёс он, глядя на Хай Минъюэ пристально, точно пытаясь прочитать его мысли.

— Нет, я... Я просто не ожидал. Все произошло так внезапно. Я не хочу подвести тебя, Ши Хао, — честно признался юноша, отворачиваясь. Нервный смех вырвался из его груди, и он бессильно сжал переносицу пальцами. — Я только проснулся, а Чэн-эр просто вылил на меня этот твой приказ, точно ведро ледяной воды.

— Ты не подведёшь, — уверенно сказал Ши Хао, делая шаг ближе. Его губы тронула красивая улыбка. — Мы оба знали, что война потребует от нас жертв. Тебе предстоит тяжелая битва, Минъюэ...

На миг его голос стал мягче, почти тёплым, но в глазах мерцала тревога, точно Ши Хао говорил не то, что думал, а всю самую важную информацию оставил несказанной. Хай Минъюэ не выдержал и, подойдя совсем близко к Ши Хао, шепотом произнес:

— Скажи мне, в чем заключается все-таки ваша с Чэн-эром стратегия? Как вы хотите уничтожить короля демонов?

Ши Хао, смерив его долгим, прощальным взглядом, обдумывал свой ответ так долго, что у Хай Минъюэ свернулись все внутренности от напряжения. Наконец, Ши Хао прошептал так же тихо:

— То, что ты не знаешь, в чем наша стратегия — это часть стратегии. Я не могу тебе сказать.

Хай Минъюэ резко поднял голову, вглядываясь в лицо Ши Хао. Он пытался прочитать в его глазах что-то, что дало бы ему ответ, который не звучал в словах. Но взгляд Ши Хао был странным, неестественно мягким и вместе с тем печальным.

— Ты ведь понимаешь, что я доверяю тебе больше, чем кому-либо другому, Минъюэ? — тихо произнёс Ши Хао, склонив голову чуть вбок.

Эти слова пронзили сердце Хай Минъюэ. Он кивнул, но этого было мало. Его голос дрожал, пока он отвечал:

— Я... сделаю всё, что в моих силах. Но, Ши Хао, если ты веришь в меня, неужели не видишь, что и мне нужна поддержка? Хотя бы сейчас. Я никогда не командовал целым войском...

Ши Хао на миг опустил взгляд, будто раздумывал. Затем он, не говоря ни слова, шагнул еще ближе и заключил Хай Минъюэ в объятия. Его движения были сдержанными, а руки крепко обхватили спину юноши, не позволяя тому вырваться или повернуться.

— Это вся поддержка, которую я могу тебе дать сейчас, — прошептал Ши Хао, его голос был низким и глухим.

— Ши Хао... — прошептал Хай Минъюэ, застыв с распахнутыми глазами, как деревянная кукла.

Ши Хао слегка склонил голову, его дыхание коснулось виска Хай Минъюэ. И прежде чем тот успел осознать, что происходит, Ши Хао крепко поцеловал его чуть выше уха, задержавшись на мгновение.

Хай Минъюэ замер, его пальцы сами по себе вцепились в спину Ши Хао и запутались в его волосах. Горячий вихрь пронесся в его груди, а изнутри поднялся немой крик.

— Прощай, — голос Ши Хао прозвучал мягко, но непреклонно.

Он твердо разжал объятия и отступил на шаг. Его глаза на мгновение задержались на Хай Минъюэ, запоминая каждую деталь его бледного лица, охваченного паникой. Но ни слова больше он не сказал. Хай Минъюэ сделал шаг вперёд, но Ши Хао уже развернулся, его черный плащ мелькнул в свете дрожащей свечи, когда он поднял полог шатра. Тень его силуэта растворилась в предрассветной тьме.

Хай Минъюэ остался стоять в замешательстве, всё ещё чувствуя тепло на своей коже, медленно рассеивающееся по ветру.