Ступени над Бездной

За день до выдвижения войск на позиции Хай Минъюэ наткнулся на суетящихся слуг у порога гостевого дома. Они выносили тюки с вещами и грузили их на телегу. Рядом с телегой готовили паланкин какой-то важной особы, собравшейся отчаливать явно не на войну. Хай Минъюэ узнал узоры лотосов, вышитые на ткани — это был символ Страны Байлянь. Юноша нахмурился и возмутился — это точно был паланкин его треклятых кровных братьев, старших принцев из Байлянь, которые мучали его в детстве, а теперь бегут домой к мамочке, чтобы не воевать. Его охватила ярость, и он без раздумий двинулся вперед, чтобы вразумить и отчитать дезертиров!

Однако за паланкином суетился невысокий хрупкий юноша в серых одеждах, он был совершенно не похож на двух амбалов, о которых подумал Хай Минъюэ.

— Хэ Цзибай?

Хай Минъюэ замер, сбитый с толку, его вспышка гнева моментально прошла. Юноша в сером мгновенно обернулся и, увидев, кто перед ним, занервничал.

— А-сюн! Я... я должен уехать, — Хэ Цзибай выглядел пристыженным и стал оправдываться: — Отец просит немедленно явиться в Байлянь, я не могу перечить ему! Уверен, со своими-то способностями я и так не принесу большой пользы армии... Но как только дела в Байлянь наладятся, я присоединюсь к вам, клянусь, а-сюн! А-сюн, прошу, не думай, что я трусливо сбегаю...

Хай Минъюэ не стал ругать Хэ Цзибая. Он по-настоящему любил этого мальчишку и считал его своим младшим братом, кем он на самом деле и приходился ему. Приняв имя Хай Минъюэ, четвертый принц Хэ Ли обрубил все связи с прошлым и решил никогда и никому не раскрывать своего княжеского происхождения, а потому и признать Хэ Цзибая родным братом не мог. Однако между юношами сами собой установились крепкие узы старшего и младшего брата. Хай Минъюэ даже почувствовал облегчение, узнав, что младший брат уезжает. Потерять его на поле боя принесло бы Хай Минъюэ невыносимую боль.

— Я так и не думаю, — мягко улыбнулся он. — Поезжай к отцу.

— Я пришлю вам людей из Байлянь!

— Оставь людей Байлянь на будущее. Лучше хорошенько подготовь их. Они нам пригодятся, когда придет время западного фронта.

— Так точно, а-сюн!

Перед самым отъездом мальчик крепко обнял Хай Минъюэ и, уткнувшись лбом ему в плечо, заплакал. Хай Минъюэ сжалился над ним — мальчику еще не было даже пятнадцати лет — и потрепал по волосам.

— Я буду скучать по тебе, а-сюн! — промычал Хэ Цзибай, вытирая слезы. — Береги себя до нашей следующей встречи!

Внезапно их трогательное прощание прервал хруст снега под ногами. На дороге, по которой должна была поехать повозка, появились две высокие фигуры. Старший принц Байлянь, Хэ Чэн, встал посреди дороги, как гора, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Рядом с ним, уперев руки в бока, вырос его брат Хэ Жуй и сдвинул свои подкрашенные углем чернющие брови (он считал, что боевой макияж делает его, от природы неописуемого красавца, страшнее и мужественнее).

— А я думаю, кто это манатки собирает, — насмешливо прогремел Хэ Чэн.

— А это трусишка Байбай едет к папеньке прятаться за его спину, — ядовито вторил ему Хэ Жуй своим противным высоким голосом. — Что, испугался демонов?

Хэ Чэн отличался высоким ростом и широким мускулистым телом, а Хэ Жуй был худым и узким, но тоже высоким, поэтому вместе они смотрелись смешно, как шкаф и шест. Несмотря на это забавное сравнение, когда братья Хэ появлялись перед глазами Хай Минъюэ, у того начинала болеть голова. Возможно, это было от того, что в детстве эти двое нередко били его по голове тяжелыми свитками.

Хай Минъюэ выступил вперед, спрятав за собой Хэ Цзибая.

— А вот и неправда, — ответил Хэ Цзибай, покраснев. — Отец позвал меня срочно домой. Какой сын ослушается царственного отца? У меня есть письмо от него, подите почитайте!

Хэ Чэн махнул на него рукой и даже не стал слушать.

— Езжай, езжай к папеньке, малыш, сиди там вышивай с сестрицами, того и гляди, замуж и тебя тоже выдадут. Все равно какая польза нам от трусишки?

Хэ Жуй поддакнул:

— А вот настоящие, чистокровные принцы Байлянь пойдут на войну и вернутся героями! Будем помогать братьям из Великой Шуанчэн, истреблять нечисть вот этими сильными ручищами!

Хэ Жуй согнул свои тощие, как две палки, руки и даже не задумался, как было смешно слышать от него про сильные ручищи.

Вскоре братьям наскучило смеяться над Хэ Цзибаем, и они вместе ушли по тому же пути, по которому пришли.

Хай Минъюэ остался рядом до тех пор, пока все сумки не были собраны, а когда паланкин был готов к отъезду, юношу охватила печаль. Он молча проводил уезжающего брата взглядом и долго глядел вслед исчезнувшей среди снегов повозке.

Его ступор оборвал грохот барабанов где-то очень далеко. Звук был негромким, но от него сотрясалась земля, и снег на деревьях слетал вниз. Вокруг набежали люди, не понимая, откуда взялся звук и что случилось.

— Демоны, видать, готовят нападение! Вон, как земля дрожит!

— Если б наши были барабаны, громче б было, а тот далек, как раз в долине, небось, звучит.

— Как хорошо, что наши генералы уже разнюхали про их нападение и отразят его без труда!

— Слава ордену Байшань! Долгих лет жизни отважному Бай Шэнси!

Хай Минъюэ не поверил в то, что это были демонические барабаны. Ай Люань не так глуп, чтобы объявлять о своем нападении вот так помпезно. Он послушал грохот еще какое-то время, пока тот совсем не смолк, и странная мысль пришла к нему в голову:

"Он словно доносится с Небес".

Небеса были плотные и серые, ничего на них разглядеть было нельзя. Когда грохот стих, люди пожали плечами и разошлись. Хай Минъюэ тоже вскоре позабыл о странном звуке.

***

Ночью перед выступлением войск Хай Минъюэ не мог заснуть и, чтобы успокоить разум, отправился на замерзшее озеро на соседней горе, помедитировать в холоде. Вокруг озера росли алые деревья сливы мэйхуа, которые цвели круглый год среди снегов. Огромная луна сияла на небесах, которые к ночи стали безоблачными, и серебряный свет блестел на льду. Это озеро использовалось членами ордена для уединения и медитации, и Хай Минъюэ не удивился, увидев на замёрзшей водной глади человека. Возможно, кто-то еще пришел сюда успокоить разум перед боем.

Хай Минъюэ хотел сесть медитировать вдали от человека, чтобы не мешать ему, и присмотрел для себя камень под деревом. Однако, едва он занял позу для медитации, совсем рядом раздалась музыка флейты. Хай Минъюэ приоткрыл глаза и увидел незнакомого мужчину прямо перед собой, он стоял возле дерева, поднеся флейту к губам, и наслаждался собственной игрой, прикрыв глаза. За мгновение этот мужчина переместился из центра озера на берег именно в то место, которое выбрал себе Хай Минъюэ, и принялся мешать его медитации своей игрой! Не сказать, что играл он плохо, наоборот, прекрасно. Однако, взглянув поближе на мужчину, Хай Минъюэ заволновался и поднялся на ноги. Перед ним был не человек, а лис-оборотень.

Мужчина был невероятно красив, а его внешность отличалась от того, какими Хай Минъюэ привык видеть лисов-оборотней. Вместо черных непослушных волос, у этого незнакомца была пышная светлая шевелюра, которая в темноте казалась перламутровой. Его движения были элегантны и плавны, лицо имело благородные черты и отличалось красотой, с которой мог бы посоперничать даже Ши Хао. Пара острых светлых ушей на макушке придавала мужчине одновременно и забавный, и очаровательный вид. Как и Ши Хао, он источал странный шарм, вокруг него создавалась особая атмосфера, хотя специально этот мужчина ничего не делал для этого.

Заметив, что его разглядывают, мужчина приподнял одно веко и лукаво усмехнулся, не прекращая играть.

"Настоящий лис-оборотень!" — подумал Хай Минъюэ с восхищением. Его взгляд скользнул по одежде незнакомца — тот был одет в богатую фиолетовую накидку. Кисточка, украшающая его флейту, тоже была фиолетовой, поэтому Хай Минъюэ решил, что этот мужчина — член королевского рода лисьего племени.

Наконец, через какое-то время лис-оборотень завершил песню.

— Что вам напомнила моя игра, молодой господин? — поинтересовался он, лукаво прищурившись. Его голос был мелодичен и бархатист.

— Песня, которую вы сыграли, похожа на прощание влюбленных. Она нежна, но одновременно печальна, точно самые теплые воспоминания с болью проносятся в сердце.

Лис был явно удивлен, он даже выразительно поглядел на свою флейту, словно спрашивая ее о чем-то.

— Вы неплохо поняли мелодию, у вас отличный слух! — ответил лис с улыбкой. — Однако, вынужден вас расстроить, молодой господин, эта песня не о возлюбленных. Она от лица верного подданного возносится к покойному правителю. Должно быть, эти чувства похожи на любовь, это правда. Любовь... это не только романтика. Преданность монарху или верность другу - что это, если не любовь?

Лис играюче похлопал флейтой себя по щеке, словно задумался на секунду о чем-то, а потом встрепенулся, как будто внезапно о чем-то вспомнил.

— Ах, какой я болван! Я не представился! — он отвесил поклон. — Вэй Нинцзин, к вашим услугам.

Хай Минъюэ замер на месте. Мужчина и вправду был из королевского рода Вэй, но то, что перед юношей окажется сам лисий король, Хай Минъюэ и представить не мог.

— Это честь для этого маленького человека встретить Ваше Величество, — он отвесил поклон. — Мое имя Хай Минъюэ.

— Айя!! — воскликнул Вэй Нинцзин и, аккуратно взяв юношу за руки, поднял его обратно из поклона. — Я уже не король, не надо почестей. Я всего лишь скромный небесный чиновник, позорно бросивший свою семью и свой народ, повесивший все заботы на свою бедную, хрупкую благоверную, чтобы кутить на Небесах целыми днями. Нечего мне кланяться, молодой господин.

Вэй Нинцзин отпустил руки юноши, но внезапно застыл, глядя на свои ладони, которые только что прикоснулись к Хай Минъюэ. Затем лис поднес руки к лицу и понюхал их.

Хай Минъюэ: "..."

Неловкость юноши становилась все сильнее, чем дольше лис нюхал свои руки, а когда он невинно спросил: "Можно еще раз тебя потрогать?", Хай Минъюэ беспомощно пропищал: "Зачем?"

Тогда Вэй Нинцзин принял задумчивую позу, обхватив пальцами подбородок, и осмотрел Хай Минъюэ с головы до ног, словно думая, покупать ему эту вазу или нет.

— Дело в том, что меня послали найти одного человека. Я не знаю, ни как он выглядит, ни сколько ему лет, ни как его зовут, ни где он живет. Я руководствуюсь только запахом. Ах... — он почесал лоб с неловким выражением лица. — Я знаю, как это выглядит со стороны, молодой господин! Но это вопрос жизни и смерти! Гармония трех миров будет под угрозой, если небесные чиновники не отыщут этого человека в скором времени! Сюда я дошел по запаху, но след вдруг оборвался, поэтому я решил помузицировать и наткнулся на... тебя.

Странная решимость вдруг промелькнула в глазах Вэй Нинцзина, и это испугало Хай Минъюэ — он даже был готов взяться за меч. Но проворный лис сделал движение пальцами прежде, чем юноша коснулся рукояти — и Хай Минъюэ закаменел, он не мог пошевелить и пальцем.

Лис тут же поднял руки в оборонительном жесте:

— Клянусь, у меня только мирные намерения! Это быстро. Я должен проверить, что это не ты! Ах, опережая твой вопрос, я не нюхаю всех людей, которые мне встречаются, но запах на твоих ладонях был так знаком! Это то, что я ищу!

Хай Минъюэ покрылся ледяным потом, когда лис приблизился к нему вплотную, и стал проклинать свое решение пойти медитировать на озеро. Незнающий приличий, лис прижался своим телом к Хай Минъюэ, словно собирался его обнять, но руки крепко сцепил у себя за спиной. Его лицо оказалось рядом с ухом Хай Минъюэ, которое тут же вспыхнуло от стыда и ужаса, которые юноша испытывал. Лис постоял так какое-то время, вдыхая запах волос и одежды юноши, но вскоре разочарованно вздохнул и отстранился, качая головой.

— Близко, но это не ты, прекрасный молодой господин.

Хай Минъюэ все еще был парализован и не смог произнести ни слова, но в голове его творился хаос похуже того, что бывает на поле боя, поэтому даже если бы он мог говорить, он бы не смог связно ответить. Вэй Нинцзин снова принял задумчивую позу и спокойно выдал, рассуждая:

— Отвар чая и мяты успокаивает кожу головы и придает свежий аромат, а сандаловое масло делает волосы гладкими и блестящими. Ты молодец, что придумал это использовать. Я предпочитаю масло женьшеня, но наносить его много не могу — мои волосы теряют пышность, и я становлюсь как мокрая белая собака. А у тебя густые черные волосы, такой уход прекрасно подходит тебе. Молодец, прекрасный господин.

Через какое-то время он добавил, виновато заулыбавшись и чуть склонившись:

— Прости меня за такой неприличный жест, я бы не делал его, будь у меня идея получше. В знак благодарности и своих глубочайших извинений давай я сыграю тебе песню, которая убережет тебя от беды. Этого скромного музыканта называют Заклинателем мелодий не за красивые глаза.

Он снова поднес флейту к губам и сыграл новую мелодию, которая звучала веселее и помпезнее предыдущей. Хай Минъюэ, за неимением другого выхода, стоял как статуя и слушал, и чем дольше звучала мелодия, тем спокойнее ему становилось на душе, точно он несколько часов медитировал.

Закончив играть, Вэй Нинцзин поклонился, принимая воображаемые аплодисменты, а потом развернулся и сказал, указывая флейтой на север:

— Пойду туда, глядишь, и встречу этого человека где-нибудь. Спасибо за компанию, прекрасный молодой господин, ты настоящий ценитель искусства! Коли поднимешься однажды на Небеса, попроси проводить к небесному чиновнику Вэй Нинцзину, угощу вином, спою песню! До встречи!

Хай Минъюэ не смог ему ответить — его тело отошло от заклинания только когда лис уже исчез в темноте горного леса.

***

Демоническое войско, к нападению которого готовился орден Байшань, оказалось еще больше, чем они представляли. Однако, внимательно приглядевшись к солдатам, Хай Минъюэ понял, что демоны не были чрезмерно сильны, они даже не носили доспехи. Как будто король демонов отловил неугодных ему подданных на улице и сделал своими солдатами. Или — еще хуже — послал на бой новорожденных демонов, которые совсем недавно были людьми.

Черная орда заполнила собой горизонт, и Бай Шэнси, сидевший на коне на возвышении, хотел отдать приказ обороняться, однако Ши Хао внезапно предупредил его:

— Стой. Маленького отряда хватит для устранения их всех, погляди на них, они едва ходят по снегу. Оставь основные силы в тылу.

Бай Шэнси какое-то время молчал, обдумывая его слова, но тут же вступился Ван Цзиньгу:

— Маленького отряда хватит? Не знал, что ты еще и считать не умеешь. Может твой маленький отряд и отправить на них на всех?

Чэн-эр, сидевший на своей лошади возле Хай Минъюэ, отрешенно смотрел на то, как падает снег, но услышав голос Ван Цзиньгу, закатил глаза.

— Придерживайся плана, Бай Шэнси, — настоял Ши Хао, раздраженно пыхтя. — Это очевидный ложный фронт, они будут нападать с флангов, а затем атакуют тыл.

— Только слепой этого не поймет, — вздохнул Чэн-эр себе под нос. Настоящим автором этой стратегии был именно Чэн-эр, который только ему известным способом собрал информацию о планах врага и все рассказал Ши Хао. Однако репутация Чэн-эра в ордене Байшань оставляла желать лучшего, а Ван Цзиньгу и вовсе его ненавидел. Поэтому ответственность за исполнение его стратегии взял на себя Ши Хао.

— Ты говорил, что их будет меньше, — тихо проговорил Хай Минъюэ.

— Я не провидец, — отозвался Чэн-эр. — Но все равно тебя одного хватит, чтобы вырезать их всех.

Однако Бай Шэнси, увидев огромную орду демонов, велел отправить туда больше половины всей военной силы, собравшейся в долине. Ши Хао вскипел и чуть не лягнул его коня. Он поднял такой скандал, что его конь испугался и встал на дыбы. В результате Бай Шэнси все равно не послушал его и отправил вместе с Хай Минъюэ и Цзин Синем отражать атаку ложного фронта.

Перед тем, как выехать вперед, Хай Минъюэ услышал тихие слова Чэн-эра:

— Вот Ши Хао и получил печать генерала. Но какой ценой?

— Что? — растерялся Хай Минъюэ. Печатью владел Бай Шэнси и после скандала вряд ли Ши Хао отдадут ее, пока Ван Цзиньгу в здравом уме.

Но Чэн-эр ничего не сказал, а направился в тыл к своему отряду из десяти человек.

Успокоившись, Ши Хао возглавил свой отряд и, отдалившись от основных сил, решил все сделать по-своему. Цзин Синь возглавлял другой отряд и следовал его приказам беспрекословно.

— Минъюэ, — произнес Ши Хао. — Сколько человек тебе нужно, чтобы отразить атаку впереди?

Хай Минъюэ ответил:

— Я справлюсь один.

Ши Хао одарил его улыбкой.

— Отправляйся в тыл, когда закончишь.

Хай Минъюэ боялся представить, что творилось в голове Бай Шэнси, когда тот увидел, что отражать атаку отправляется один человек, а оставшиеся отряды под командованием Ши Хао делятся на две группы и расходятся по флангам. Вместо того чтобы обороняться на всех направлениях, Ши Хао собирался ударить по самым слабым местам врага в тот момент, когда он только готовился хитроумно атаковать. Хай Минъюэ только переживал, сумеют ли они вернуться в тыл и хватит ли Бай Шэнси ума посмотреть назад.

Все произошло так, как предвидел Чэн-эр — внезапная атака Ши Хао застала демонического принца врасплох, иллюзия, которую создали демоны, рассыпалась под напором заклинателей, обнажив затаившиеся среди снегов свирепые отряды черной орды. Однако силы, которые увел за собой Ши Хао по приказу Бай Шэнси были слишком многочисленны, и вернуться, чтобы защищать опустевший тыл, они не успели.

В одиночку истребив ложный фронт, как тысячу соломенных кукол, Хай Минъюэ поспешил к Бай Шэнси, но в тылу разразилась паника, когда оставшиеся мощные силы демонов прорвали линии обороны сзади. В гуще сражения Бай Шэнси и его отряды терпели сокрушительные удары, и его громкий голос, неспособный сформулировать четкий приказ, потерялся в шуме и хаосе.

Если бы Ши Хао не отвел войска и не атаковал первым, доверившись Чэн-эру, все многочисленное войско Великой Шуанчэн бы было загнано в ловушку и в конце концов разбито. Если бы Бай Шэнси не направил столько людей на ложный фронт, у него бы еще была возможность противостоять.

Бай Шэнси, стоявший на возвышении, был сбит с ног копьем демона, его тело рухнуло на землю, он с трудом поднял голову и осознал, что его армия рушится, а сам он серьезно ранен. Но за секунду до своей неминуемой смерти он увидел яркий блеск, как вспышка молнии. Божественный меч с очень длинным названием отразил смертельный удар, и Бай Шэнси чудом остался жив.

Несмотря на гениальную стратегию отражения атаки и усилия Ши Хао сохранить людей, битва закончилась огромными потерями Великой Шуанчэн. Демоны отступили с рождением зари, оставив долину в могильной тишине.

Хай Минъюэ остался без сил и отрешенно брел со своей позиции туда, где скапливались остатки войска. Он вглядывался в лица мертвых солдат и надеялся не увидеть среди них знакомое. Однако на полпути он остановился перед телами двух мужчин, застывших в странной позе — словно настоящие братья, они крепко сжимали руки друг друга. Один из них отличался широкой мускулатурой, а второй был худым и узким, с нанесенными на щеки румянами и выкрашенными углем бровями.

Хай Минъюэ никогда не думал, что испытает печаль, увидев старших принцев Байлянь мертвыми. От бессилия он опустился на колени перед ними и долго разглядывал их лица. Несмотря на то, что все детство эти люди снились ему в кошмарах, а в юности создавали одни хлопоты, из его глаз покатились слезы.

— Вы никогда этого не просили, но я прощаю вас, — произнес он тихо и отвесил им поклон. Как бы сильно эти два амбала его не обижали, он видел, что в глубине они были просто невинными дураками.

Казалось, единственные люди, которых эти двое искренне любили, была их мать и они сами. Хай Минъюэ просидел долгое время, вспоминая, как они вызывали у него геморрой на состязании Чжуцзи, когда попали в его команду. В библиотеке они швырялись друг в друга козявками, ели за троих, а по вечерам пропадали в публичных домах, где транжирили огромные суммы из казны Байлянь на вино и женщин.

Однажды они хотели наладить отношения с Хай Минъюэ и пригласили его выпить с ними. Смущенный присутствием развязных красоток, Хай Минъюэ снимал свое смущение алкоголем и вскоре поддался на провокацию братьев сыграть с ними в кости. На свою беду он проиграл свой божественный меч, а еще и заложил мечи Бай Шэнси и Цин Лянь. Наутро он едва не поседел, встретившись с каменным лицом Ши Хао, который и забирал его из борделя тем вечером. Когда Ши Хао спросил его, где он потерял свой божественный меч Хэцин-хайянь, Хай Минъюэ внезапно вспомнил все свои приключения. Он захотел стереть себя с лица земли. Когда он рассказал об этом Ши Хао, тот сурово покачал головой и подал ему похмельный чай. Тем же утром он отправил мухлевщика Чэн-эра отыгрываться у едва продравших глаза принцев. Чэн-эр прихватил у них не только мечи, но и фамильные драгоценности, которые оставил себе в качестве награды. С тех пор и без того плохие отношения Хай Минъюэ и братьев Хэ были разрушены до основания.

Взгляд Хай Минъюэ, который было зажегся от смешного воспоминания, снова потух.

Четвертый принц когда-то просил Бай Ляня наказать его обидчиков и даже в сердцах желал им смерти. Хай Минъюэ, оставшись без хороших воспоминаний о принцах, подумал: "А не возмездие ли это, о котором я слезно умолял богов?"

Он почувствовал себя виноватым и окончательно запутался.

Внезапно его окликнули и взяли за плечо. Цзин Синь, сохранивший опрятный облик даже после смертельной схватки, тревожно глядел на него сверху.

— Молодой господин Хай! Повелитель обыскался тебя! Ты ранен?

Хай Минъюэ хрипло ответил:

— Нет. Иду.

На нем действительно не было ни царапины, хотя он не опускал меча от начала и до конца сражения. Вероятно, мелодия, которую ему сыграл Вэй Нинцзин, и вправду уберегла его.

Цзин Синь перевел взгляд на тела принцев, когда помог юноше подняться.

— Это... принцы из Байлянь? — по его лицу проскользнула тревога. — Что же нам делать теперь?

— Во дворце Байлянь есть фамильное кладбище князя, — проговорил Хай Минъюэ. В детстве он приходил туда к надгробию матушки, но никогда не жаловался ей, чтобы не расстраивать, и приносил лунные пряники. — Там хоронят всех членов княжеской династии, их жен и наложниц. Их нужно доставить в Байлянь.

— Но мы не можем сохранить их тела. По приказу главы ордена все тела кремируют, чтобы демоны не смогли их обратить в своих солдат.

Хай Минъюэ опустил взгляд. Снег оседал на тела принцев, как похоронное полотно.

— В иллюзии учителя они тоже погибли вместе, — прошептал он бездумно, уже забыв, о чем говорил Цзин Синь.