Ступени над Бездной

С приездом Чили спокойствие Хэ Ли закончилось. Дракончик и его гнездо Гугу от нечего делать сконцентрировали все свое внимание на юноше, а тому даже выйти из дворца не позволялось, потому что приказ Юань Лэ держать его в безопасности все еще действовал. Сама бессмертная дева занималась исследованиями в библиотеке и даже не знала, что ее бедного отца ежедневно рассматривают под увеличительным стеклом.

Выносить придирки Чили было еще полбеды: дракон был привередлив в еде и имел бездонный желудок, отчего он постоянно просил есть. Но когда ему приносили еду, он кривился и отказывался есть "эти помои". Еще больше Хэ Ли страдал от того, что столкнулся с этой проблемой совершенно один: принц-лис будто испарился и так больше и не появился в его покоях, испугавшись дракона. Ши Хао все еще был в уединенной медитации. Гугу, которому было поручено заботиться о Чили, беззаботно напевал песенки себе под нос, поправляя всем подушки и подливая чая, аргументируя свою бесполезность тем, что не имеет полномочий командовать во дворце Бай Шэнси.

— Но ты же не можешь игнорировать их так всегда, господин Хай... — сострадательно произнесла Цин Лянь, когда Хэ Ли спрятался в ее кабинете под предлогом лечебных процедур. — Драконы очень вредные существа, муж нередко приходит с новыми седыми волосами после беседы с Императором Снегов и Метелей. К каждому дракону нужно подобрать ключик... Ах, похоже, это удается только королю Ши. Его вредный старик Сюэ-ди обожает, и красный дракон Юга тоже, похоже, его боготворит.

Хэ Ли ответил: "Ши Хао сказал, чтобы я приготовил для Чили пельмени, которыми как-то угостил его. Но с каждым днем мне все страшнее браться за это дело, как бы тарелка с пельменями не оказалась у меня на голове".

Цин Лянь ласково посмеялась: "Если король Ши так сказал, значит, это и есть подсказка к ключику".

От безысходности ситуации Хэ Ли все же оказался на личной кухне Бай Шэнси и к своему удивлению обнаружил там Вэй Хуаи и Циньцинь. Маленькая демоница сидела на полу и уплетала сладкую кашу, а лис развалился на подушке с сосудом вина Дэтянь-духоу и мисочкой арахиса.

Захмелевший Вэй Хуаи, увидев Хэ Ли, заликовал и бросился его обнимать, словно их разлука длилась несколько лет. Принц-лис от радости даже выпустил свои девять хвостов, и те дергались в разные стороны, роняя ворсинки темной шерсти.

Встретить принца-лиса было большой удачей, ведь Хэ Ли не знал, как замешивать начинку для пельменей по рецепту Вэй Нинцзина. Веселый Вэй Хуаи без раздумий согласился ему помочь, и уже через несколько часов возни на кухне Хэ Ли спешил с миской пельменей и ароматным соусом к вредному гостю. Чили все еще сидел в его комнате в кресле и читал книги, которые Гугу привез из страны Ши и поставил на полки в покоях Хэ Ли. По словам Гугу, эти книги принадлежали Хэ Ли, потому что по приказу Ши Хао он упаковал их прямо с полок Дворца Восьми Добродетелей, но Чили, очевидно, не задумывался над вопросом собственности и правил приличия.

Едва он учуял запах пельменей, его голова дернулась, и он отложил книгу, как будто тут же потерял к ней всякий интерес.

— Что принес? — спросил он.

— Пельмешки, — ответил Хэ Ли.

— Кто готовил? — спросил Чили.

— Я приготовил.

Чили нахмурился, точно засомневался, но голод явно переборол его сомнения, и он выбросил книгу за спину, которую ловко поймал Гугу, уже привыкший к такому поведению.

— Давай их сюда.

Хэ Ли, чувствуя себя последним униженным рабом, поставил миску пельменей перед драконом и стратегически отступил, чтобы тарелка не долетела до него, или у него хотя бы осталось несколько секунд для маневра.

Чили рассмотрел пельмень со всех сторон и в конце концов затолкал его себе в рот. Несколько мгновений он сидел, не шевелясь, а в следующую секунду в уголках его глаз собрались слезы. Он распахнул свои большие темные глаза, словно перед ними пронеслась вся его жизнь или очень хорошее воспоминание, и его подбородок дрогнул.

— Это... как хозяин готовит...

Хэ Ли замер. Он неосознанно приготовил как Ши Хао? Или это Ши Хао готовил по тому же рецепту, что и Вэй Хуаи?

— Ши Хао все-таки умеет готовить? — произнес он себе под нос, дернув губами. Почему же он ни разу не готовил для него? Наверно потому, что в рациональном мышлении Ши Хао Хэ Ли в состоянии позаботиться о себе сам, а дракон был маленьким, вот Ши Хао и кормил его.

Он не успел запутаться в своих чувствах снова, как дракон вдруг покраснел и раздулся, схватившись за горло, и стал задыхаться.

— Помогите! — прохрипел он, вылупившись на Хэ Ли глазами с лопающимися каждую секунду сосудами.

Пока Гугу хватался то за голову, то за сердце, Хэ Ли побежал за Цин Лянь. Через четверть часа он сидел, как в воду опущенный, напару с Гугу возле постели полумертвого дракончика и с печалью смотрел на миску пельменей, которую держал в руках. В начинку попала шерстинка с хвостов Вэй Хуаи и вызвала у Чили аллергический приступ. Цин Лянь, оценивая подавленный вид смертельно уставшего Хэ Ли, утешила его:

— Бог-дракон будет в порядке, но ему надо будет полечиться пару недель у меня. А там того и гляди, король Ши спустится с вершины...

Тревожный Гугу стал просить ее:

— Госпожа, вы же самый могущественный лекарь в Поднебесной, излечите молодого господина-дракона прямо сейчас, разве вы не можете так сделать?

В глазах Хэ Ли промелькнул ужас, и Цин Лянь прекрасно его поняла.

— Это пустяковая аллергия, боюсь, мой дар не будет так эффективен, как традиционное лечение. Наберись терпения и хорошо позаботься о нем. Кстати, молодой господин и сам еще не поправился, поэтому он не сможет помогать тебе.

Позже, когда Цин Лянь и Хэ Ли покинули комнату, последний отвесил женщине благодарный поклон. Сам того не ожидав, он избавился от вредного дракона и обеспечил себе еще пару недель покоя! Однако он все же чувствовал себя нехорошо из-за того, что навредил безвинному существу, и даже не смог заснуть всю следующую ночь.

***

Иногда Юань Лэ появлялась проверить Хэ Ли и поделиться с ним новостями о расследовании дел Ордена Хаоса. Бессмертная дева выводила его из дворца как настоящего больного и гуляла с ним во внутреннем саду. Приближался праздник ста дней внука Бай Шэнси, и Юань Лэ все чаще жаловалась Хэ Ли на то, что король демонов не содействует ей, а без его помощи расследование затягивается. Король демонов попросту игнорировал ее письма, а последнее и вовсе вернул, написав киноварью на запечатанном конверте: "Перестань мне писать".

— Я искренне не понимаю! — возмущалась Юань Лэ, размахивая этим же письмом от негодования. — Ай Чэнхэнь владеет Книгой Истины, почему он не хочет мне посодействовать? Ему стоит задать ей всего один вопрос, и тогда нам все станет ясно. Неужели он и дальше хочет жертвовать своими подданными, чтобы Орден Хаоса обогащался их духовными сущностями? Я изучила сотни манускриптов, и каких только чудовищных тварей не пробудить таким количеством угнетенной демонической энергии. Это наводит меня на мысль о том, что король демонов с ними заодно!

Хэ Ли ответил встревоженно:

— Чэн-эр не примкнет к врагам, он верен Ши Хао, несмотря на скверный характер.

— Быть может, он уже сошел с ума, — серьезно предложила Юань Лэ, глядя вдаль, где в снегу копались Циньцинь и Вэй Хуаи. — В последние годы король демонов стал параноиком. Ах... нам только распада демонического государства не хватало. Я буду смеяться и плакать, если это и есть одна из целей Ордена Хаоса. Развалить гармонию среди демонов, поставить во главе них еще одного тирана и повторить чудовищную войну против людей, как было сотню лет назад.

Хэ Ли насторожился и спросил:

— Это звучит как что-то, на что они могли бы быть способны. Но так ли слаба власть Ай Чэнхэня?

Юань Лэ вздохнула.

— Пока еще нет. Но если он продолжит сходить с ума или вершить какие-то планы в полном одиночестве и молчании, то рано или поздно Орден Хаоса его переиграет. Демоны уже свергли своего прошлого воинственного короля, чтобы прийти к миру и спасти свою расу. Почему бы им не свергнуть и нового, мирного короля, чтобы прийти к войне? Насколько я помню, его предшественник Ай Люань тоже сел на трон, убив его владельца. В истории демонического государства не было еще такого, чтобы одна династия правила больше двух поколений.

Хэ Ли слушал рассказ Юань Лэ и понимал, что та говорит практически как Ши Хао, если бы тот начитался исторических манускриптов. Пока он думал об их удивительном сходстве, Юань Лэ перевела взгляд снова на Циньцинь, забрасывающую снежками бедного принца-лиса, который споткнулся и упал в сугроб. Она тихо проговорила:

— Эту девочку я не просто из толпы выхватила... И тем более не стала бы над ней опыты ставить. Когда я была в Пепельной столице, узнала о недавнем провальном восстании против короля. Копнув глубже, я поняла, что это было не первое восстание. В королевстве демонов периодически происходят волнения на фоне угрозы со стороны Ордена Хаоса и бездействия короля. Единственное, чем Ай Чэнхэнь не брезгует — это казнить своих же подданных и их семьи на виду у всей столицы. Циньцинь была дочкой одного из участников восстания, но ее вовремя спрятали в пещере на окраине столицы. Я проходила мимо и случайно заметила ее, когда она грызла кость какого-то мелкого животного вроде крысы.

Циньцинь не слышала их разговора и беззаботно носилась по снегу. Видя печаль на прекрасном лице Юань Лэ, Хэ Ли пригласил ее в беседку и налил чаю. Как никогда прежде Юань Лэ выглядела так, словно несла на своих плечах ответственность за все три мира во времена полного хаоса.

"Наверно так же чувствовал себя Ши Хао во время войны, когда Небеса бездействовали, а люди бедствовали" — подумал он, наблюдая, как твердеет отрешенный взгляд Юань Лэ.

— Может ли Небесный Император вмешаться? — поинтересовался он. — Какая сейчас обстановка на Девятом Небе?

Взгляд Юань Лэ совсем потух, и вместо ответа она произнесла строчки из детской считалочки:

На нефритовом троне сидел император,

Тело из соломы, а голова из ваты.

За ширмой из бусин сановник стоял

И тихо ему приказ диктовал.

Видя печальное понимание на лице Хэ Ли, Юань Лэ закончила со злостью:

— Зачем нам Император, когда есть старший управляющий Цянь? Император Шаньхуань не имеет своей власти. А Цянь И или кого-либо из семьи Цянь разве когда-нибудь интересовала гармония трех миров?

Хэ Ли потупил взгляд, в его груди кольнул гнев от несправедливости. Император Шаньхуань был тем, кого Ши Хао пытался свергнуть и чье место занять в юности, в своих неизмеримых амбициях. Сам Шаньхуань, видимо, не представлял из себя серьезного оппонента, но за его спиной стоял настоящий враг Ши Хао — Цянь И, который во что бы то ни стало хотел удержать у власти безвольную марионетку Шаньхуаня, чтобы втайне править самому.

— Неужели небожители довольны и ничего не собираются делать? — спросил он.

— Недовольны, — усмехнулась Юань Лэ. — Но даже небожители справятся ли с тем, кто продал душу силам тьмы? Они все ждут самоотверженного воина, который покажет им дорогу к свету, а сами будут все терпеть, пока во дворцах есть еда и вино.

— Продал душу силам тьмы, ты сказала?

Юань Лэ устало прикрыла глаза, точно не хотела об этом больше говорить.

— Этому нет достоверных подтверждений, но любой, кто был на Небесах хотя бы пять минут, знает две вещи — что Ланьлинский Князь невыносимый зануда и что за спиной Цянь И стоит нечто очень могущественное и очень злое. Сам по себе он не силен, но скользок, и все ему сходит с рук. Он одарен невероятным везением, и везде, где он приложит руку, происходит беда. Говорят, если у Цянь И появляется враг, он будет преследовать его в каждом перерождении, пока не испепелит его душу, а все его заклятые враги уже заточены во льдах Бездны.

Внезапно Хэ Ли почувствовал боль в висках, и холод пробежался по его лицу, словно ледяная ладонь прикоснулась к его щеке. На секунду он прикрыл глаза, чтобы справиться с болью, и вместо черноты увидел бледное лицо Мэй Шэн в темном зале заседаний. Она сидела ровно и пронзала Хэ Ли своими ледяными глазами, а перед ступенями ее трона склонился в поклоне мужчина в черных одеждах. Он был высок и строен, но Хэ Ли не видел его лица, а только спину и черные волосы. Дрожь пронеслась по всему телу Хэ Ли. Тьма сгущалась вокруг него, и ему казалось, что он снова потеряет сознание и останется заточен в ледяном зале заседаний наедине с жуткой ледяной императрицей и ее личным евнухом, но в последний момент его запястье окутало тепло.

— Отец!

Он распахнул глаза с громким вдохом. Перед ним сидела перепуганная Юань Лэ, вцепившись ему в руки. В саду было холодно, но по сравнению с тем холодом, который он только что испытал, он словно оказался в теплом помещении, но его тело колотило дрожью. Ему нужно было быстро сообразить что-то, чтобы успокоить Юань Лэ, но бессмертная дева перебила его:

— Ах, отец, вы же еще болеете... Я отведу вас обратно в покои.

— Нет, это не... — начал было Хэ Ли, но внезапно не смог вспомнить, что произошло мгновение назад. Как и прошлые его внезапные галлюцинации, эта растворилась в его памяти. Он не смог продолжить и просто подчинился Юань Лэ, решив, что и вправду переутомился на морозе.

***

Через несколько дней Хэ Ли пригласили на предпраздничную церемонию в честь ста дней внука Бай Шэнси. Дворец Просвещения кишел взбудораженными молодыми людьми, родственниками Бай Шэнси, а главный зал был уставлен столами с едой. Эту церемонию проводили только для своих, перед основным праздником, который был предназначен для всех остальных.

Бай Шэнси встретил Хэ Ли у дверей зала с виновником торжества на руках — внук так устал от поздравлений, что уснул прямо на руках у деда. Бай Шэнси вежливо расспрашивал Хэ Ли, все ли у него хорошо, и выразил надежду увидеть Ши Хао на основной церемонии. Он также сказал, что Хэ Ли стоило бы что-нибудь поесть, и пригласил его выбрать любые угощения со столов. Он даже проводил Хэ Ли к столам, чтобы тот не заблудился, и как будто контролировал, чтобы молодой человек поел.

Хэ Ли подумал, что Бай Шэнси недавно виделся с Ши Хао на вершине горы, и тот поручил ему позаботиться о Хэ Ли. Пока Хэ Ли ел курицу гунбао, Бай Шэнси сидел напротив и рассказывал про своего внука. Оказывается, гадальщик предрек мальчику великую удачу: его гороскоп сложился идеально, предвещая юному наследнику ордена великие дела. Бай Шэнси едва не лопался от радости, а Хэ Ли, как мог, поддакивал. Перед тем как уйти, Бай Шэнси посоветовал Хэ Ли сходить к гадальщику и узнать свою судьбу.

Эта идея не принесла Хэ Ли радости. Он и так считал, что его существование бессмысленно, и если он сможет хоть чем-то помочь Ши Хао перед тем, как растворится в хаосе, то будет счастлив.

Однако следом на него наткнулся Вэй Хуаи, который только что вернулся от того самого гадальщика. Он воодушевленно рассказал, что ему предрекли судьбу мирового героя.

— Я буду ранен! — восторженно заявил Вэй Хуаи.

Хэ Ли такая радостная реакция на такое печальное предсказание показалась нездоровой.

— Но я не умру! Я пролью кровь за невинные жизни и спасу кучу людей! Я буду настоящим героем! Ах, какое хорошее пророчество! Может, я напишу балладу о себе самом! Назову её "Изящный воин с душой музыканта!"

Позже на праздник пришла Юань Лэ. Оказалось, что она тоже была у гадальщика, и тот предсказал ей высокую должность при дворе Императора. Когда она спросила, будет ли это при дворе Императора Шаньхуаня, гадальщик вытащил из мешка фишку с иероглифом "мэн".

("Мэн" měng означает "свирепый", а "шань", как в титуле Шаньхуаня shàn huàn — наоборот, "добрый").

Поддавшись давлению, Хэ Ли тоже отправился к гадальщику. Мужчина с тонкими усиками и в синих одеждах раскинул руки, словно давно ждал именно его или уже предсказал его визит. Не теряя времени, гадальщик принялся за работу и достал черепаший панцирь. Он встряхнул его и высыпал на стол фишки с нарисованными символами.

— Я вижу смерть! — произнес гадальщик с неожиданной радостью для такого тревожного предсказания.

Хэ Ли уныло улыбнулся — смерть собственной персоной сидела перед гадальщиком, и разве стоило ей бояться себе подобную?

— Смерть плохого человека, — продолжил гадальщик. — Такого плохого, что земле тяжело дышать, пока он по ней ходит. Но вот он умирает и — ах! — легче стало дышать.

— Как он умер? — спросил Хэ Ли, больше из любопытства.

— Вижу, что он есть... а потом — пуф! И нет его! Растворился, считай. Вижу стоит, а в следующую секунду ни волосинки от него не осталось. Земля вздохнула с облегчением и хвала небесам, что почил проклятый.

— А в моей судьбе что видишь?

— Вижу... хм... заслон какой-то на вас, молодой господин. Нет будущего, будто... Дай-ка брошу фишки ещё раз. Оп! Хм... опять смерть.

— Понятно, — произнес Хэ Ли и встал. Больше он не хотел слушать этого шарлатана.

Предсказание гадальщика расстроило его, и он, печальный, ушел с праздника в свои покои. Там, к счастью, непрошенных гостей не было, и Хэ Ли мог отдохнуть в одиночестве за книгой. Его взгляд упал на полки, уставленные сочинениями из Дворца Восьми Добродетелей, которые Гугу привез с собой. Ши Хао как-то упоминал, что почти все книги, собранные там, принадлежали Хай Минъюэ собственной персоной и не были копиями.

Хэ Ли подошел к полкам, и его взгляд остановился на белом корешке с нарисованным киноварью цветком персика. Книга выглядела очень знакомо, словно его руки держали её тысячу раз. Едва его пальцы коснулись корешка, серебряная вспышка ослепила его. Путь сердца, который он все еще носил на поясе, внезапно засветился голубоватым светом. Книга в руках юноши тоже отвечала слабым сиянием. Киноварные иероглифы гласили: "Персиковый сад Императора". Это была любимая книга юного Хай Минъюэ.

С замиранием сердца Хэ Ли открыл первую страницу, и иероглифы на ней стали серебряными, как ртуть. Чернила стекли со страниц на пол, оставив их пустыми. Капли жидкого серебра соединились в тонкие нити и образовали перед Хэ Ли фигуру юноши, похожего на него как отражение в зеркале. Хэ Ли замер. Это был Хай Минъюэ.

Юноша был в военной форме, доспехах и плаще. Его волосы, блестящие от дождя, были подвязаны простой лентой, а в руках сиял меч, обагренный кровью. Он был весь мокрый и грязный. Лицо его было так печально, словно он вот-вот заплачет. Юноша посмотрел Хэ Ли в глаза с тоской и усталостью и тихо произнес:

— Я ничего не смог сделать.

Сердце Хэ Ли заледенело. Хай Минъюэ выглядел так подавленно и разбито, словно только что пережил страшнейшую трагедию. Его дрожащая рука поднялась, и ледяные пальцы прикоснулись ко лбу Хэ Ли. Призрачный юноша подался вперед и надавил на лоб Хэ Ли, точно хотел свалить на него весь груз своей печали или упасть к нему в утешающие объятья.

— Я бесполезен.

В глазах Хэ Ли все вновь померкло. Новый фрагмент воспоминаний Хай Минъюэ встревожил его с самого начала.