Ступени над Бездной

Светлая ци заполнила собой меридианы Хэ Ли, и юноша погрузился в темноту, в которой было очень тепло. Он двинулся глубже по неизведанному тоннелю, который расширялся по мере того, как юноша проникал вглубь. Путешествие по тоннелю не заняло много времени, и довольно скоро перед Хэ Ли выросли нефритовые ворота, которые были наглухо заперты. Они вели на двор, покрытый сочной травой и засаженный персиковыми деревьями.

Рядом с вратами на земле находилось отверстие, предназначенное для какого-то маленького ключа. Оно имело форму ореха с неровной поверхностью. Хэ Ли в скором времени догадался, что в такое отверстие может подойти персиковая косточка.

Недалеко от врат росло огромное персиковое дерево, усыпанное спелыми плодами, и юноше не составило трудностей сорвать один персик, разломить его и обглодать косточку. Следом он положил ее в отверстие на земле, но она входила с трудом, поэтому юноше пришлось сперва поработать пальцами, чтобы хорошенько устроить косточку. Ему приходилось нажимать на нее со всех сторон, то сильнее, то слабее, то под одним, то под другим углом, чтобы она, наконец, открыла ему врата. Едва косточка встала, как надо, по земле прошла дрожь, и врата гостеприимно распахнулись перед Хэ Ли.

Во дворе белые дорожки блестели в лучах солнца, а рядом с вершины горы шумно падала вода в кристально-чистый источник. Это место словно парило под небесами, и девять кругов Небесного Царства были отчетливо видны между ветвей персиков. Атмосфера этого места была волшебной, точно сам воздух был наполнен жизненной силой. Это место было ничем иным, как горой Куньлунь.

Хэ Ли двигался вперёд по белым дорожкам, петляющим между деревьев, слушая шум воды вдалеке и ощущая прохладный ветерок, наполненный ароматом персиков, на своем лице. В конце концов, дорожки вывели на вершину горы, откуда лился водопад. Золотой дворец блестел, парящий в облаках, окружённый дымкой, к нему вели золотые ступени, висевшие в воздухе без опоры. Хэ Ли никогда не был на Девятом Небе, но каждому уважающему себя человеку было известно, что именно так выглядел дворец Небесного Императора.

Белая дорожка закончилась у круглой смотровой площадки, с которой открывался неописуемый вид на Поднебесную, простирающуюся на десять тысяч ли на все четыре стороны. На ровной круглой площадке перед беседкой с загнутой крышей незнакомая девушка танцевала с мечом. Ее лица было трудно различить то ли из-за быстрых движений танца, то ли из-за того, что девушка была полупрозрачной, как белая тюль. Единственная деталь, которую успел приметить Хэ Ли, были ее золотые глаза феникса, очень похожие на глаза Ши Хао.

Хэ Ли осторожно приблизился и встал в стороне, чтобы не мешать призрачной фее упражняться с мечом, но стоило ему оказаться в нескольких чжанах от площадки, как девушка остановилась, меч в ее руке рассеялся, а ее лицо просияло, когда она увидела, кто поднялся к ней на гору.

— Я так скучала по тебе!

Смеясь от счастья, она молниеносно оказалась недопустимо близко к Хэ Ли. В одну секунду ее руки обвили его в объятьях, и безнравственная фея крепко поцеловала его. Хэ Ли заледенел на месте, не в силах пошевелить ни пальцем. Ему показалось, что его снова сковал холод Бездны, а эта девушка была очередным воплощением Мэй Шэн, и юноша уже стал задыхаться от паники, охватившей его сердце, как внезапно громкий выкрик мужчины заставил его вздрогнуть вместе с землёй:

— Ах ты! Пошла вон, развратница! Фу, фу, прочь!

Перед юношей мелькнули роскошные золотые одежды, и высокий мужчина появился из-за его спины, размахивая широкими рукавами, как агрессивный петух. Стоило ему попасть рукавом по призрачной фее, как она рассеялась на сотню лепестков персика.

Мужчина, появившийся рядом с Хэ Ли, был явно разгневан поведением феи:

— Прочь, ни стыда, ни совести!

Затем он обернулся, и Хэ Ли узнал в нем Ши Хао. "Ши Хао" выглядел довольно необычно. Его облик был безупречен, ни одного волоска не выбивалось из прически. Он носил золотую мантию Небесного Императора и белоснежные нижние одежды. Его глаза в этом мире сияли золотом ещё ярче, чем обычно.

— О, она тебя так смутила, — произнес "Ши Хао" не то с сожалением, не то с умилением. Казалось, он был рассержен, но одновременно невероятно рад. Хэ Ли отвёл взгляд, чувствуя, как краснеют его щеки.

— К-кто это? — выдавил он.

— А-Инь, — бросил "Ши Хао", глядя на лепестки персика, кружащиеся по земле от ветра. — Мне стыдно это признать, но я не знаю, как от нее избавиться. Когда я построил это место, она вторглась в его, как сорняк, откуда ни возьмись. Я этот сорняк иногда полю, но он все равно появляется то в одном месте, то в другом. Она безобидная обычно. Смотреть, как она тренируется с мечом, иногда даже успокаивает. Ты нечастый гость моего персикового сада, поэтому при виде тебя она сходит с ума и позорит меня каждый раз.

Затем он встряхнул головой, словно прогоняя дурные мысли, и сделал жест рукой, приглашая Хэ Ли прогуляться.

— Я ждал тебя очень долго. Могу понять ее. Но все же хочу, чтобы она больше не появлялась в моем Персиковом Источнике.

Водопад шумел, радуга переливалась над персиковыми деревьями.

— Тебе нравится? — раздался веселый голос "Ши Хао", звучащий не без гордости.

Он выглядел величественно, как Небесный Император, его прекрасное лицо благородно сияло в божественном золотом свете. Он добавил:

— По твоему лицу я вижу, что ты поражен и не знаешь, что больше тебе хочется узнать — где мы находимся или почему она тебя поцеловала, — посмеялся "Ши Хао". Он уже не казался рассерженным безрассудством Хэ Ли, как в гостинице, а был гораздо спокойнее, точно обрел гармонию в этом непонятном месте. — Я думаю, ответ на первый вопрос гораздо проще сформулировать. Мы у меня в сознании. Я создал этот внутренний мир у себя в голове, чтобы было куда улизнуть, когда физическое тело пребывает в агонии. Это как бездонный рукав, только гораздо, гораздо совершеннее. Я называю его Персиковым Источником. Ты помнишь эту сказку? Если нет, то во дворце хранится ее копия.

Сказка о Персиковом Источнике описывала совершенный мир, где люди не страдали от болезней и были неподвластны смерти, жили в мире и согласии, но их чудесный мир был скрыт от посторонних глаз и являлся строгой тайной. Хай Минъюэ и Ши Хао читали эту историю в детстве, и она была одним из источников их будущих идей об идеальном мире.

— Я помню ее, — сбито ответил Хэ Ли, все еще смущенный поцелуем и внезапным перемещением в пространстве. — Я понимаю. Ты пригласил сюда мое сознание, пока мое физическое тело страдает от темной энергии?

— Это верно, — согласился "Ши Хао". — Этот мир исцеляет сознание. Каждый, кто сюда приходит, будет в полной безопасности, потому что его нельзя разрушить извне. Только его создатель в силах уничтожить его, но зачем же ему это делать, когда он потратил столько сил на его благоустройство?

Волшебные птицы фэнхуан, красные, как фонари, парили над персиковым садом и свободно садились на ветви, заливаясь божественным пением. Дворец сиял в лучах солнца.

"Ши Хао" пригласил Хэ Ли выпить чаю в беседке. Набор для чайной церемонии уже стоял рядом со столиком, вода кипела на огне, точно хозяин давно ждал своего гостя.

— Ты часто угощал меня чаем у себя в доме, — произнес "Ши Хао", когда юноши уселись друг напротив друга. — Настало время и мне поугощать тебя.

Пока Ши Хао готовил чай, четко следуя протоколу, который очевидно сам придумал, Хэ Ли неловко произнес:

— Я думаю, нам стоит обсудить произошедшее с Мэй Шэн.

Ши Хао мотнул головой.

— Я все рассказал Ян-сыцзюню при тебе. Мне правда нечего добавить. На моей памяти я никак не связан с Богиней Хаоса и тем более уж точно не крутил с ней роман. Это возмутительно так обо мне думать! Ей подчиняется Орден Хаоса, носящие жетоны моего заклятого врага. Любая угроза, которая встанет на моем пути, будет уничтожена, тем или иным способом. Тебе не стоит беспокоиться, оставь все заботы мне. Сейчас твоя главная задача — сберечь свою душу. Я не допущу ее гибели.

Ши Хао все всегда расставлял по полочкам и знал, куда идти. Несмотря на то, что порой его характер был невыносим и даже доставлял проблем, рядом с ним царила гармония. Хэ Ли почувствовал себя спокойнее от одного взгляда на него.

Однако Ши Хао прищурился и заметил с упреком:

— Беречь свою душу значит не подвергать себя рискам. Не играть мелодию очищения разума и подобные вещи, например. Я все ещё злюсь на тебя за это.

— Цзин Синь был в агонии.

— Почему ты не позвал меня?

— ... Я думал, что справлюсь один. Не предполагал, что заклинание окажет на меня такой эффект.

— Ах, Минъюэ, Минъюэ... Обещаешь мне, что больше не будешь одиноким бойцом, жертвующим собой ради вселенной?

— Мне будет сложно сдержать это обещание. Мы оба ненавидим ложь, поэтому зачем обещать что-то, зная, что однажды нарушишь обещание?

Ши Хао усмехнулся. Чай уже был готов, и молодой король разлил его по фарфоровым чашечкам. Хэ Ли принял чашку из рук Ши Хао и задумчиво уставился на свое отражение. Его лоб украшала алая метка феникса.

Его собственные слова повторились эхом в голове, и он внезапно почувствовал муки совести. Он сжал руки в кулаки и сказал:

— Я должен тебе признаться.

Ши Хао заинтересованно повел бровью.

— Я слушаю.

Хэ Ли набрал воздуха в лёгкие и выложил Ши Хао все, что происходило с Хай Минъюэ в детстве, как на самом деле он был принцем и как подвергался издевательствам мачехи и как сбежал из дворца, чтобы быть простолюдином.

— Я просил всех богов, о которых читал в книге, чтобы они подарили мне любящую семью, а все остальное, что у меня было, забрали. Я даже был согласен голодать и ходить босым, лишь бы рядом был кто-то, кто бы полюбил меня искренне.

Он высказал длинный монолог, наполненный чувственными фразами, сливающимися в поэтичные строки, а потом, едва не прослезившись и оставшись без слов, поднял глаза на Ши Хао. Ши Хао сидел совершенно спокойно, подперев щеку рукой, и глядел на Хэ Ли, как будто смотрел спектакль, сюжет которого знал наизусть.

— Ты... простишь меня за то, что я скрывал это? — произнес Хэ Ли неуверенно.

— Я давно тебя простил, — улыбнулся Ши Хао. Хэ Ли ошарашенно распахнул глаза. Неужели Ши Хао знал обо всем? — Забудь об этом. Ах, я никогда не привыкну называть тебя твоим настоящим именем.

— Ты можешь звать меня как раньше, — сбивчиво произнес Хэ Ли. — Могу я спросить, как ты узнал? О том, кем я был...

— В юности я слышал кое-что о покойном четвертом принце страны Байлянь, который носил княжескую фамилию Хэ, а имя Ли. Тогда я не мог связать этого бедняжку и моего Хай Минъюэ. Даже когда на войне ты совсем спятил и сказал королю демонов, что это ты наследный принц Байлянь, а не Хэ Цзибай, чтобы тебя взяли в плен, я подумал, что ты просто это выдумал, чтобы опять собой пожертвовать. Но когда мы столкнулись в новой жизни, а ты упрямо поправлял меня, когда я называл тебя Минъюэ, и просил звать себя Хэ Ли, я просто сложил два плюс два. В списках душ богов смерти числится имя, данное человеку при рождении, в него не записываются псевдонимы, титулы и вторые имена. Четвертый принц умер примерно в том возрасте, в котором был Минъюэ, когда дед привел его в мой персиковый сад. Не догадаться было сложно. Тебе стыдно за ложь? Не стыдись. Я понимаю, что говорить правду было крайне глупо в твоём случае.

Он растянул губы в довольной улыбке и добавил:

— И то, что ты признался мне, доказывает чистоту твоего сердца.

Хэ Ли с облегчением вздохнул и улыбнулся. Ши Хао стал его семьёй, предназначенной судьбой, вместе с Чэн-эром и Пьяницей Сюем. О такой семье маленький четвертый принц, даже при всей своей богатой фантазии, мечтать не осмеливался.

— Спасибо, Ши Хао.

Затем на его лице зажглось озарение, и он спросил:

— Значит, наследным принцем Байлянь стал Хэ Цзибай? Должно быть, он в конце концов стал и князем?

Лицо Ши Хао закаменело с прежней улыбкой, и она медленно растворилась. Казалось, даже небеса над беседкой потемнели.

— Хэ Цзибай... нет, Хэ Цзибай не стал князем Байлянь. Сейчас Байлянь управляет совсем другая династия. Наследие князя Сюаня уже история. Что я могу сказать о теперешней Байлянь... я заказываю у них пряники для страны Ши, их вкус ничуть не испортился. Больше ничем Байлянь не выделяется, от них никогда нет новостей. Династии сменились практически во всех государствах за то время, что нас с тобой не было на земле смертных. Хм... разве что семья Бай по-прежнему руководит самым большим и богатым орденом заклинателей в Поднебесной. Бай Шэнси, как ни странно, оказался крепок, как доисторический лёд.

Хэ Ли не успел спросить о Хэ Цзибае, Ши Хао уже перевел тему на Бай Шэнси и рассказал новых достижениях ордена Байшань.

— Они мои самые лояльные клиенты, закупают мечи из шэнсиньского железа целыми телегами, — усмехнулся молодой король. — Страна Ши обязана ордену Байшань своей растущей экономикой. Я надеюсь, Юань Лэ передала мои благодарности Бай Шэнси. Ах, надо скорее отправляться на гору Байшань и пообщаться с Бай Шэнси лично, а не через ребенка.

Хэ Ли спросил:

— Кстати о Юань Лэ... как ты оказался с ней знаком?

Ши Хао расплылся в улыбке.

— Это было бы страшным упущением не быть знакомым с нашей дочерью. Ты должен это упущение исправить. Юань Лэ будет на горе Байшань к тому времени, когда мы доберёмся туда. Я познакомлю вас.

Хэ Ли опешил:

— Я, наверно, плохо тебя расслышал. Чья, ты сказал, это дочь?

Улыбка Ши Хао сделалась ещё шире.

— Твоя и моя. Наша.

— О-образно, верно же?

— Нет. Мы ее посадили вдвоем. Никто так и не смог сказать мне, чья она именно, твоя или моя. Сколько бы ни смотрел на нее, не понимал, на кого из нас она похожа больше.

Хэ Ли все ещё не понимал и придумал себе тысячу самых страшных теорий происхождения Юань Лэ. Содрогаясь, он произнес самую смелую:

— Н-неужели кто-то из нас в прошлом воспользовался таблеткой деторождения?

— Фу, Минъюэ, что за глупость ты сейчас сказал! Я считаю подобные методы неестественными и омерзительными.

— Тогда, извини, я не понимаю, как от двух мужчин может родиться дочь. У меня есть другая догадка с участием женщины...

— Нет, нет, нет, сейчас же перестань думать! Я расскажу, пока у тебя не случилось помутнения. Только этого нам не хватало.

Ши Хао поведал ему историю о том, как в один день задолго до несчастного небесного переворота, когда он и Хай Минъюэ были бессмертными и гуляли по персиковому саду на горе Куньлунь, Ши Хао показал Хай Минъюэ забавное заклятие, которое сам придумал. Он собрал свою ци на ладони, и на ней вдруг появился персик, сияющий росой. Он протянул персик Хай Минъюэ со словами: "Я научился делать персики, которые ещё слаще, чем те, что растут в саду Небесного Императора. Съешь и скажи мне, так ли это".

Хай Минъюэ ел его персик и искренне хвалил его, счастье зажглось в глазах юноши. Он обглодал персик до косточки и предложил: "Если мы посадим эту косточку, то из нее вырастет персиковое дерево, дающее такие сладкие плоды, верно?"

Ши Хао эта идея понравилась, и они выбрали подходящее место, чтобы закопать косточку. Перед тем, как опустить косточку в ямку, Хай Минъюэ благословил ее поцелуем.

"Пусть наше дерево растет крепким и простоит плодоносное десять тысяч лет" — пожелал он и зарыл косточку в земле. Юноши полили землю святой водой из источника и вскоре ушли из сада.

Ши Хао замолчал и покосился на бледного Хэ Ли, который до сих пор не понимал, как история о персиковой косточке имеет отношение к появлению ребенка.

— Минъюэ, не делай такое тревожное лицо. Никто не был беременным, не стоит переживать. Юань Лэ — дитя благословенной почвы.

Дерево росло и вскоре стало плодоносить. Все на Небесах прознали о сладчайших, сочнейших плодах и просили ещё персиков. Но сколько бы Ши Хао и Хай Минъюэ ни посадили косточек, так ни одна и не проросла.

После небесного переворота, когда Ши Хао был отвергнут Небесами, а Хай Минъюэ спустился в Преисподнюю богом смерти, богиня Гуаньинь прогуливалась по саду, вспоминая о старых знакомых. Она заметила прекрасное дерево и несколько служащих дворца с топорами. Дерево собирались срубить. Богиня Гуаньинь вступилась за него и сказала, что дерево ни в чем не виновато. Служащие ни в какую не соглашались пренебречь приказом Императора.

"Это всего лишь дерево" — говорили они.

"Это не всего лишь дерево! Внутри него от корней до листьев течет светлая ци! У этого дерева есть душа, чистая и прекрасная душа! Если бы оно было человеком, вы бы убили его? Так знайте, это дерево ничем не отличается от человека!"

"Госпожа Гуаньинь, мы следуем приказу Императора!"

Не послушав Гуаньинь, служащие принялись рубить дерево. Оно безжизненно свалилось на глазах у богини, и та не смогла сдержать слез. Она плакала возле срубленного дерева, скорбя о нем и его родителях, ее слезы падали на рассыпанные по земле персики. Поверженная горем, милосердная Гуаньинь призвала свою божественную силу и превратила дерево в младенца, который плакал так громко, что служащие навсегда оглохли.

"Я же сказала, что это дерево ничего не отличает от человека! Вы сделали ей так больно, слушайте же, как она плачет!"

На плач младенца сбежались небесные чиновники, вскоре гора Куньлунь превратилась в переполошившийся курятник. Через какое-то время спустился и сам Небесный Император Шаньхуань в сопровождении евнуха Цянь И, облаченного в черные как ночь одежды и головной убор.

На богиню Гуаньинь набросились чиновники с обвинениями в учинении беспорядка. Другие осуждали ее в пособничестве государственным преступникам. Не многие сжалились над младенцем и просили отдать его им во дворец, чтобы воспитать как прислугу. Все это время Император Шаньхуань не высказал ни слова.

Через какое-то время Император подписал приказ отослать младенца в мир смертных и забыть о нем. Девочка получила от Гуаньинь имя Юань Лэ. Больше о ней никто ничего не слышал до тех пор, пока она не появилась на Девятом Небе, успешно завершив небесное испытание.

— Так значит, это все же дитя Гуаньинь, — размышлял Хэ Ли.

Ши Хао отрезал:

— Что же, получается, если в родах помогает повитуха, дитя перестает принадлежать родителям, а становится ее собственным?

— ... это не так, безусловно. Это точно достоверная история?

— Минъюэ, разве похоже, что я люблю травить подобные абсурдные шутки? Честно говоря, эта история такая невероятная, что очень может оказаться правдой. К тому же, сама Гуаньинь поведала ее Юань Лэ, а она бы придумала что-то попроще.

— Да, пожалуй, это так абсурдно, что я даже в это поверю.

— Я сказал то же самое, когда Юань Лэ явилась в страну Ши и объявила себя моей дочерью. Если бы Гуаньинь не пришла лично вместе с ней, боюсь, я бы отослал ее подальше от своего города. Но когда ты узнаешь ее получше, ты тоже будешь полон гордости за нашу персиковую косточку. Не знаю, произошла ли она от моего персика или от твоего благословения, но этот факт глупо отрицать. Это наше с тобой деревце. И Гуаньинь, конечно же, сыграла большую роль в ее воспитании, ее можно считать матерью тоже. До вознесения Юань Лэ училась у Бай Шэнси и черного дракона, после вознесения была почетной ученицей Гуаньинь. Теперь она сама потихоньку обучает на горе Байшань. Когда мы доберёмся, ты сразу полюбишь ее. Она тоже любит читать книжки по ночам и танцевать с мечом.

Улыбка Ши Хао была очень теплой, когда он говорил о Юань Лэ, и было заметно, как сильно он горд за свою дочь. Хэ Ли мягко улыбнулся. В его семье, предназначенной судьбой, появился ещё один человек.

— Когда ты проснешься, мы будем собираться в путь. Поэтому отдохни хорошенько, Минъюэ, — мягко сказал Ши Хао.

Они провели неизвестно сколько времени в Персиковом Источнике, попивая чай и болтая о том и о сем. Затем сознание Хэ Ли вернулось в физическое тело.