Ступени над Бездной

После ужина Ши Хао не забыл о своем обещании показать представление. Хэ Ли никогда ничего подобного не видел раньше. Его собаки по команде Ши Хао вытворяли невероятные вещи — они становились на задние лапы, перекатывались по полу, приносили разные вещи, открывали и закрывали двери и даже считали примеры. За такое короткое время Ши Хао выдрессировал непослушных, избалованных животных и превратил их в настоящих дисциплинированных помощников.

Хэ Ли искренне забавлялся, глядя на представление.

— Они никогда меня не слушались.

Ши Хао бросил на него сверкающий взгляд, и, заставив собак усесться в ряд от самой большой к самой маленькой, посмеялся:

— Надо было всего лишь проявить немного авторитета. Собаки, как и люди, нуждаются в вожаке стаи, иначе вожаками становятся они сами, и все выходит из-под контроля.

Хэ Ли вздохнул, досадливо почесав голову:

— Из меня вожак никудышный. Худшее задание, которое мне можно поручить — это послать меня кем-то командовать.

Они сидели на полу друг напротив друга, и Ши Хао даже перестал гладить большого и пушистого золотого ретривера. Его брови элегантно приподнялись, а на губах растянулась снисходительная улыбка.

— О да, я совершил такую ошибку в прошлом. Больше ты никем командовать не будешь, об этом можешь не беспокоиться.

Хэ Ли опешил.

— В прошлом я сильно подвел тебя? — он почувствовал угрызения совести, но старался отмахнуться от них, ведь он даже не помнил, в чем была его вина.

Ши Хао покачал головой:

— Я был нетерпелив, у меня не хватало людей. Война с демонами была в самом разгаре, они атаковали Восточный и Северный континенты одновременно, я разрывался между двумя фронтами. Кого-то нужно было оставить защищать западную территорию Великой Шуанчэн и Байлянь... Вот я и поставил тебя во главе двадцатитысячной дивизии. Ха-ха... потом мне принесли срочное донесение о том, что тебя взяли в плен, потому что ты не хотел жертвовать людьми, а предложил себя в обмен на Байлянь. Это сейчас я смеюсь, но в тот момент хотел испепелить тебя.

Ужас охватил Хэ Ли.

— Я сдался в плен к королю демонов? — выдавил он, задыхаясь. Он знал, что военное дело это не его конек, но не подозревал, что способен так опозориться!

Ши Хао отсмеялся, и на его губах заиграла утешающая улыбка.

— Несмотря на эту мою ужасную ошибку, ты изменил ход войны. Если бы ты не попал в плен, и мы с Чэн-эром не стали бы судорожно соображать, как тебя оттуда достать и заодно пришить короля демонов, может, война бы длилась несколько десятков лет, пока все человечество не стерли в порошок.

Хэ Ли опустил взгляд, пристыженный, но тут же его запястье обхватила рука Ши Хао. В его ярких глазах феникса не было упрека.

— Минъюэ, есть люди, которым одни вещи даются лучше, чем другие. Это вина вождя, раз он поставил дипломата на место воина. Но, как ни странно, это неправильное решение в итоге помогло нам победить. Можно сказать, война была выиграна благодаря твоему безрассудству, моим ошибкам, деньгам Бай Шэнси, стойкости Цзин Синя и стратегии Чэн-эра.

Хэ Ли натянул неловкую улыбку. В архивах Преисподней говорилось, что Хай Минъюэ был талантливым генералом, а оказалось все совсем по-другому.

Внезапно по его пальцам полоснуло что-то горячее и мокрое. Возле его коленей сидела небольшая белая собачка, непослушно покинувшая строй, и теперь глядела на него своими черными глазами-бусинками. Ее пушистый хвост ходил туда-сюда, а острые уши мило торчали на макушке. Хэ Ли протянул к ней руку, и маленькая собачка запрыгала от счастья, завертелась вокруг и затявкала. Эта собака напомнила ему о старом друге Баоцзы, который скрашивал одиночество бедного четвертого принца во дворце отца. Если память Хэ Ли не изменяла, эту белую собаку он встретил на улицах Диюя очень давно, и она увязалась за ним, семенила своими короткими лапками до самого его дома, и юноше не оставалось ничего другого, кроме как забрать ее домой.

Хэ Ли взял ее на руки и стал чесать за ухом. Он спрашивал себя, была ли эта встреча на улице простым совпадением, или Владыка Преисподней специально вылепил из песка это существо, чтобы оно и в загробной жизни составило компанию четвертому принцу? Наблюдал ли Ян-сыцзюнь за ним, когда он был еще жив, через свое Всевидящее Око Бога Смерти? Если припомнить детство, портрет Ян-сыцзюня даже разговаривал с маленьким принцем, когда его собака...

Словно прочитав его мысли, маленькая белая собака лизнула его щеку, выражая всю любовь, скопившуюся столетиями, и вдруг ее мягкая шерстка стала шершавой, между волосками откуда-то взялись песчинки, и стоило Хэ Ли провести по ее спине рукой, как собака рассыпалась в песок.

Хэ Ли оцепенел. Тепло белой шерстки и вес тела собаки мгновенно исчезли из его руки, оставив на ладонях только песок, который сразу просыпался на пол и одежду юноши. Он не сразу осознал, что произошло, и глядел на свои пустые ладони, в которых только что была собака. Внезапно его зрение замылилось, и вместо пола он увидел снежный двор, а его ладони полностью окрасились кровью. Сцена из детства предстала перед его глазами, а сердце бешено забилось в груди.

— Что вам сделал Баоцзы, за что вы его убили? — раздался сорванный, рыдающий голос ребенка в его голове.

Его виски пронзила острая боль, точно все его духовные силы испарились, и оглушающие шаги, будто бы разносящиеся по мраморному залу заседаний, заставили его сердце заледенеть. Перед ним появилась госпожа Янь, держащая плетку в руке, за ее спиной стоял евнух, облаченный в черные одежды. Госпожа Янь подходила ближе, и с каждым оглушающим шагом ее богатое платье все больше окрашивалось в черный. Евнух за ее спиной отличался высоким ростом и длинными ногами, его лицо было белым, как снег, а на его поясе висел жетон из синего камня ланьюйши. Лицо госпожи Янь вскоре изменилось совсем, она помолодела, ее высокая прическа распустилась, и в приглаженном блестящем пучке появилась шпилька из персиковой ветви.

Сквозь оглушающий стук шагов вдруг прорвался не менее громкий голос Ши Хао. Тьму, заслонившую зрение Хэ Ли, вдруг разрезали золотые мечи.

— Минъюэ!

Золотые мечи разогнали жуткое видение и исчезли, перед глазами Хэ Ли замаячил какой-то предмет, от которого у юноши возникло головокружение, и ему пришлось прикрыть глаза. Ветер, несущий легкий аромат персиковых цветов, возник откуда-то и приятно обдувал его лицо. Чужая рука поддерживала его на лопатках, не давая распластаться на полу.

Внезапно Хэ Ли осознал, что на какое-то время потерял сознание, а его голова лежала на подставленном плече Ши Хао. Он резко распахнул глаза и попытался отстраниться, но чужая рука надежно лежала на его лопатках. В руке молодого короля был веер, который и создавал потоки прохладного ветра. Его яркие глаза феникса горели беспокойством.

— Что произошло с тобой? — нервно выпалил Ши Хао. — Твоя собака рассыпалась в песок, и тебя словно удар хватил. Я боялся, что ты рассыпешься вслед за ней!

Взгляд Хэ Ли опустился на одежды, они все были в песке, летящим на пол при каждом движении. Он прикоснулся пальцами к пульсирующему болью виску. Его голос прозвучал глухо и тяжело:

— Животные Преисподней не настоящие. Это созданные Ян-сыцзюнем фигурки из песка со дна Желтого источника, в которые он вдохнул жизнь. Когда срок их службы подходит к концу, они снова становятся песком и возвращаются на дно. Я... я не знаю, что на меня нашло.

Его галлюцинация резко исчезла из памяти и осталась размытым пятном, как сон, который забывается сразу же после пробуждения. Его ладонь все еще дрожала, но он уже не помнил, что только что видел на ней кровь убитой собаки.

— Может быть, я представил, что это произойдет и со мной? — произнес он потерянно.

Рука на его лопатке вдруг сжалась в кулак, брови Ши Хао сошлись на переносице.

— Еще чего. Ты поклялся быть со мной вечно, а вечно — значит до скончания времен. Ты не отделаешься от меня так легко, Минъюэ.

Хэ Ли почувствовал его раздражение, заставляющее пламя свечей подрагивать от силы, с которой он махал веером, и юноша поспешил остановить его руку, пока с дома не снесло крышу.

— Мне совсем не хочется становиться песком, Ши Хао, — заверил он с улыбкой и раскрыл свою левую ладонь перед молодым королем. Ладонь рассекал белый шрам, оставленный мечом Ши Хао, когда пятеро заклинателей принесли свои клятвы в долине Цуэйлю. — Не подумай, что я спешу скорее отделаться от своей клятвы, я даже вспомнил ее.

Он тяжело вздохнул и продолжил уже печальнее:

— Но тела богов смерти тоже вылеплены из песка по образу их предыдущего воплощения. Рано или поздно все, кто создан Владыкой, вернётся на дно Жёлтого источника.

Ши Хао усмехнулся.

— Тогда мне придется снова бросить вызов судьбе и предотвратить такое несчастье. Я не допущу, чтобы такая чистая душа испарилась, а такое красивое тело превратилось в песок.

— ... — Хэ Ли не знал, что сказать, его мысли в тот момент действительно обратились песком, по которому пробежало перекати-поле. Ему хотелось и плакать, и смеяться, но еще больше — снова потерять сознание.

Ши Хао наблюдал за его лицом, и вдруг рассмеялся.

— Ты не веришь в меня? Или мои слова смутили тебя? Это не мои слова, так решил Небесный Император. Ты не помнишь этого, конечно, но небесная Гильдия Артистов часто устраивала глупые конкурсы на торжествах. Однажды пьяный Фэндао-цзюнь устроил конкурс имени Жуань Юаня, выбирали самого красивого и благородного бессмертного на Девяти Небесах. Ты не вышел в финал голосования, но Небесный Император оставлял за собой право решающего голоса. Он отдал его тебе, и с тех пор Хай Минъюэ на Небесах называли титулом Жуань Юаня, самого красивого, одаренного, справедливого и благословенного Небесным Императором небожителя.

Еще одно такое потрясение, и Хэ Ли точно потребуется позаимствовать чьи-то духовные силы. Титул Жуань Юаня был "Благословленный Небесами Старейшина", или Старейшина Дэтянь-духоу, прямо как знаменитое персиковое вино Ши Хао. Не может быть, чтобы Хай Минъюэ называли именно так! Об этом точно нигде не говорилось в архивах.

Ши Хао добавил с ухмылкой:

— Разве может преемник Жуань Юаня рассыпаться в песок? Его место на горе Куньлунь, в персиковом саду Небесного Императора. Когда я взойду по небесной лестнице на трон, ты будешь полноправным Старейшиной Дэтянь-духоу.

Хэ Ли представил себя в прекрасных белых одеждах Жуань Юаня, украшенных розовым поясом, танцующего с мечом посреди персиковых деревьев на горе Куньлунь, как одна из волшебных птиц фэнхуан. В своей беседке он бы принимал гостей, обязательно Небесного Императора и угрюмого короля демонов, воинственную королеву лис и ее непутёвого брата, ещё обязательно Ян-сыцзюня, министра Чжана и конечно же Юй-эр.

Он бы восстановил небесные лестницы, чтобы люди могли тоже посещать гору Куньлунь и излагать свои просьбы богам напрямую. В его фантазии связь между тремя мирами стала бы нерушимой, и внутренняя вражда в каждом из них бы прекратилась. И тогда бы три мира превратились в волшебный Персиковый Источник.

— Если бы так случилось, было бы прекрасно, — произнес Хэ Ли, чувствуя укол печали в сердце. Он тяжело вздохнул, прогоняя глупую иллюзию. В действительности Ши Хао был изгнан с Небес, и небесные чиновники ни за что не позволят ему сесть на трон, а Хэ Ли, отслужив свой срок, станет горстью песка на дне Желтого источника. Он помолчал какое-то время, прежде чем произнести: — Владыка Преисподней самый могущественный бог в трёх мирах, даже Небесный Император уступает его мощи. Он занял нейтральную позицию и не жаждет власти, довольствуясь своей работой судьи, но если его меч покинет ножны, мир может ждать неминуемая катастрофа. Ты правда хочешь ему противостоять?

Ему всегда хотелось знать, какие нестерпимые страдания заставили Хай Минъюэ пойти на самоубийство, расстаться с вечной жизнью на круге перерождений и стать богом смерти, конечным, безвозвратным звеном жизненного пути. Юй-эр совершила самоубийство, чтобы спасти честь, свою и своей госпожи. Но Юй-эр была смертной, и такого орудия как простая шпилька ей хватило, чтобы лишить себя жизни. Хай Минъюэ же достиг бессмертия. Чтобы успешно убить себя, ему пришлось тщательно подобрать оружие, которое к тому же не оставило следов. Никакие яды не способны убить бессмертных, их нельзя задушить или пронзить насмерть мечом. Только получив невосполнимый урон по божественному ядру, они становятся слабее, но и для этого требуется очень сильный противник, в разы превосходящий самого бессмертного. Насколько Хэ Ли знал, самостоятельно нанести себе такой урон было невозможно.

Ши Хао пристально наблюдал за тем, как его лицо принимало все более темное и задумчивое выражение и как его подбородок безнадежно опускался к груди, и качал головой. В какой-то момент его пальцы оказались на подбородке Хэ Ли, и заставили его посмотреть в глаза Ши Хао. Хэ Ли заледенел от неожиданности.

— А ты правда думаешь, что я настолько безрассуден и деспотичен, что умею только воевать? Есть же другие способы заставить его сделать исключение.

Непоколебимость Ши Хао заставила Хэ Ли рассмеяться.

— Владыка снисходителен во многом, но непреклонен, когда дело касается правил. Если в Книге Судеб написано, что я обращаюсь песком в конкретный день и час, Владыка лишь печально опустит взгляд.

Ши Хао нахмурился и процедил:

— Следовать указанию книжки и не иметь собственной воли — это и есть самый могущественный бог? Что за глупость.

Хэ Ли пожал плечами. Он понимал чувства Ши Хао, и от этого ему самому становилось невыносимо больно. Слишком много вещей в мире не соответствовало их понятию справедливости. Владыка Судеб, который пишет Книгу Судеб, даже не имеет физической формы, он лишь результат противостояния сил хаоса и порядка в мире. Как можно попросить его о чем-то, если у него нет ушей, чтобы выслушать просьбу?

Чужая рука коснулась запястья Хэ Ли. Ши Хао прощупал его пульс и приказал:

— Отдыхай. Твои духовные силы почти иссякли. Поразительно, как ты еще умудряешься находиться в сознании и связно отвечать на мои вопросы. Это лишний раз подчеркивает то, что ты удивительный. Давай я помогу тебе. Ах, ты едва стоишь на ногах.

Ши Хао поднялся на ноги вместе с ним на руках, словно Хэ Ли ничего не весил. В смежной комнате находилась спальня, в которой обычно жили собаки, а Хэ Ли ничтожно искал себе местечко на краю кровати. Теперь же в спальне царил божественный порядок, кровать была застелена новым шелковым одеялом с вышитыми утками-мандаринками, разодранные когтями подушки тоже заменены на новые, источающие запах сушеных лепестков персика. Ши Хао заставил Хэ Ли лечь и накрыл одеялом до подбородка раньше, чем юноша успел обратить внимание на обновленный интерьер комнаты.

— Будешь восхищаться, когда отдохнешь, — пригрозил он ему с улыбкой и погасил свечи одним щелчком пальцев. — Спокойной ночи.

Когда молодой король вышел из комнаты, Хэ Ли завороженно посмотрел ему вслед, не в силах ухватиться ни за одну связную мысль, а затем усталость победила его, и юноша вскоре уснул.

***

Какое-то время спустя, Ши Хао услышал шорох на пороге. В Преисподней его чутье притуплялось из-за господства энергии мертвых, поэтому он не заметил присутствия посторонних и не смог распознать намерения шпиона. Однако интуиция подсказывала ему, что это вовсе не шпион.

Когда Ши Хао открыл дверь, на улице стоял Цзин Синь, обнимая меч, и пинал камни носком сапога. Услышав скрип дверей, он тут же поднял голову.

Смотреть на Цзин Синя доставляло Ши Хао нестерпимую боль. Юноша был бледен и походил скорее на призрака, чем на бессмертного. Голубоватый цвет поблек в его зрачках, точно его вымыли слезы. Цзин Синь всегда был ухоженным и приятным глазу человеком, но теперь от его былой красоты осталась лишь тень.

Цзин Синь молча отвесил низкий поклон.

— Входи, Цзин Синь, — мягко сказал Ши Хао и распахнул двери шире. — Почему не постучал?

— Повелитель, вы были заняты, я не хотел мешать, — ответил Цзин Синь, отведя взгляд побитой собаки.

— Сколько же ты был намерен тут ждать?

— ...

Цзин Синь ждал возвращения Ши Хао больше сотни лет в Бездне. В Бездне один день протекал как год на земле, поэтому фактически он провел там больше тридцати тысяч лет, непрерывно сражаясь с ледяным драконом хаоса и прочими чудовищами Бездны. Его взгляд был все еще потерян, словно такое количество людей вокруг пугало его.

— Садись, — сказал Ши Хао без строгости. — Только не разговаривай громко.

Потом он осознал, что Цзин Синь никогда не говорил громко, а самым громким всегда и везде был сам Ши Хао. Но вскоре он об этом забыл и на секунду заглянул в спальню.

Хэ Ли крепко спал, свесив руку с края кровати. В таком положении блокировались естественные потоки ци, а они у Хэ Ли и так были не очень мощными.

— Непорядок...

Ши Хао неслышно подошёл и уложил руку Хэ Ли вдоль тела, чтобы восстановить потоки ци. Он на секунду задержал взгляд на прекрасном лице и тонких нахмуренных бровях. Ему показалось, что Хэ Ли снится что-то неприятное, поэтому он направил немного своей ци в его лоб. Почти сразу же морщинка между бровей юноши разгладилась, и он издал облегченный вздох.

— Теперь порядок, — сказал Ши Хао.

Он вернулся в гостиную, прикрыв за собой дверь. Цзин Синь все это время сидел на столом и рассеянно смотрел в никуда, точно был погружен в тяжёлые мысли. Ши Хао цокнул языком от разочарования.

Он опустился рядом на стул и налил ещё горячего чаю.

— Поешь, у нас ещё не остыли твои любимые весенние рулетики, — сказал он тихо. — Ты не можешь в полной мере восстановить свои силы, пока мы находимся в Преисподней. Здесь слишком много энергии инь. Поэтому поешь.

Цзин Синь почувствовал неловкость, когда его предводитель стал наливать ему чай и класть еду в тарелку. Его блеклые зрачки забегали из стороны в сторону, точно он не знал, что ответить.

— Я в порядке, мой повелитель. За меня не нужно переживать. Я научился выживать в энергии инь, как рыба в воде.

Однако его взгляд с ностальгией упал на хрустящие весенние рулетики, которые действительно были ещё теплыми и ароматными. Ши Хао довольно усмехнулся. Цзин Синь не ел мясо, но этих рулетиков мог съесть целый таз. На всех пирах в Небесном Дворце Цзин Синь неизменно ел простейшие весенние рулетики, несмотря на обилие самых вкусных деликатесов со всего света.

Возвращение к весенним рулетикам после ужасов, которые ему пришлось пережить в Бездне, должно быть, казалось Цзин Синю сном, поэтому Ши Хао не торопил его. Только предупредил:

— Они остынут и будут невкусными, резиновыми.

Цзин Синь воспринял его слова как приказ и незамедлительно приступил к исполнению. В уголках его глаз собирались слезы счастья. Ши Хао вздохнул. Чутье ему подсказывало, что в Бездне Цзин Синь питался снегом и голубыми лотосами.

— Мы скоро покинем это место, — сообщил Ши Хао, когда Цзин Синь доел все весенние рулетики на столе. — На поверхности тебе будет легче.

— Мы отправимся на гору Байшань?

— Да. Какое-то время мы побудем там. Минъюэ нужна помощь старейшины Цин. А мне нужно повидаться с Юань Лэ и Драконом Севера.

— Вы собираетесь вновь подняться в Небеса? Я... боюсь, что это будет трудно. Небесный Император своим указом запретил вам подниматься снова. К тому же... после того, что случилось, даже при всех благоприятных обстоятельствах вы не сможете подняться по золотым ступеням без Корня Будды.

Ши Хао сердито вздохнул и скрестил руки на груди.

Корень Будды был неотъемлемым органом, необходимым для становления Небесным Императором. Он находился над духовным ядром и был не у всех людей, а только у избранных судьбой. Считалось, что человек с Корнем Будды был совершенен, чист и благороден, и только такой человек был достоин небесного престола.

Ши Хао был одним из немногих людей на Земле, которые родились с Корнем Будды.

Однако ещё до вознесения Корень Будды Ши Хао был уничтожен рукой Цянь И.

Несмотря на эту трагедию, Ши Хао свято верил в то, что сможет переделать судьбу и все равно ступить на вершину золотых ступеней.

Переманить судьбу на свою сторону ему всё-таки удалось.

— Цзин Синь, Цзин Синь... Ругать тебя сейчас все равно, что бить калеку. Камень восстановил мое тело таким, каким оно было задумано.

Цзин Синь замер, хлопая глазами.

— Повелитель, вы вернули себе Корень Будды? Вы... неужели то, что вы позволили сжечь себя в Печи, расплавляющей алмаз, было лишь частью вашего плана? Вы... вы переиграли Цянь И! Жалкий, гнусный евнух хотел навсегда избавиться от вас, потому что манипулировать вами никогда бы не сумел, ведь вы бы сбросили его в Бездну! Ха-ха! А теперь, получается, все его старания оказались зря? Мой повелитель возродился из камня, заскаленный, как шэнсиньское железо!

— Будь тише, — сказал Ши Хао, кидая взгляд на дверь спальни. — Ты разбудишь его.

Цзин Синь виновато опустил взгляд и замолчал, но в его глазах сияла радость.

— Повелитель... а что делать с его высочеством Вэй Хуаи? — немного погодя спросил Цзин Синь полушепотом.

— Он ничуть нам не мешает, но и особой пользы не приносит. Если изложит такое желание — пойдет с нами. Если захочет отправиться на Яшмовый Утес, это его выбор. Боюсь только, отныне черный ворон будет кружить над ним. Чэн-эр жадный до безобразия. Мы украли его питомца, он теперь точно зол на нас. Но с этим пусть разбирается Вэй Цисян.

Цзин Синь кивнул и замолчал. Он хмурился, точно не решался что-то сказать. Ши Хао подлил ему чаю.

— Ну же, говори.

— Я слышал, что случилось в деревне Люшань... Но не понимаю, почему мои соклановцы оставили Тенистые Горы. Ценные рукописи хранились в библиотеке, не может быть, чтобы они оставили и их.

Тенистые Горы в прошлом потерпели много несчастий. Их резиденция была захвачена и разрушена орденом Уцзя, затем выстроена заново. Цзин Синь воспитывался на Тенистых Горах до того, как встретил Ши Хао и стал его сподвижником. Во время войны на Южном континенте его семья была истреблена, а ценнейшие тексты школы сожжены. С тех пор Тенистые Горы медленно теряли авторитет, их учения превратились в расплывчатую философию, и больше никто не воспринимал их всерьез. Даже много лет спустя Цзин Синь переживал о судьбе родного дома и втайне желал восстановить славу своего клана.

Ши Хао вздохнул. Разговаривать о Тенистых Горах он не любил, эти воспоминания причиняли ему слишком много боли.

— Пока тебя не было в среднем мире, сменилось несколько поколений. Каждое из них было хуже предыдущего. Очень вероятно, что теперешние ученики Тенистых Гор просто кучка неспособных слюнтяев. Мне жаль это говорить тебе.

Цзин Синь печально вздохнул и опустил взгляд на свои колени. Он закрылся в своих мыслях и просидел так какое-то время, пока Ши Хао задумчиво пил чай.

Большой и пушистый золотой ретривер вдруг вышел из строя собак у стены. Он вилял хвостом и высунул язык, отчего его морда стала такой смешной, будто бы он улыбался. Его черный нос ткнул Цзин Синя в колено. Цзин Синь моментально отреагировал. Его взгляд растаял. Он протянул руки к морде пса и потискал его.

— Собака... как же я люблю собак...

Ши Хао расплылся в улыбке. Цзин Синю было уже больше тридцати тысяч лет, а он все ещё сиял как ребенок при виде собаки.

— Когда в трёх мирах воцарится гармония, ты будешь Владыкой Тенистых Гор и заведешь себе сколько угодно собак. Только настоящих. Эти — всего лишь песок на самом деле.

— Повелитель, я не могу выразить радости от того, что вы вернулись. Теперь все наконец-то будет так, как должно быть. Теперь наконец-то дорога будет хорошо освещена.

Его взгляд и правда был такой же преданный, как у собаки.

И Цзин Синь, и Хай Минъюэ нуждались в человеке, который бы показывал им путь. Они оба сильно пострадали из-за прошлых ошибок Ши Хао. Отныне на плечах Ши Хао лежал груз ответственности за то, через что им обоим пришлось пройти.

Хай Минъюэ терпел унижения в Небесном Дворце из-за своей преданности заклятому врагу небесного царства, и в итоге покончил с собой. Его душа была приговорена к вечной службе Владыке Преисподней до тех пор, пока не растворится в хаосе без надежды на новую жизнь.

Цзин Синь остался в Бездне, чтобы Ши Хао мог из нее выбраться, и тридцать тысяч лет сражался с чудовищами хаоса в кромешной тьме и умерщвляющем холоде.

Теперь Ши Хао обязан позаботиться о них как следует. На этот раз он приведет их к Персиковому Источнику или действительно раскрошится на тысячи мелких осколков нефрита.