Ступени над Бездной

Какое-то время спустя Хэ Ли вышел из Архива. Он был внутренне опустошен, как разбитый сосуд с вином. Воспоминания Юй-эр были чем-то, что ему не следовало читать без ее разрешения, но он был нетерпелив и к тому же поддался на провокацию Чжан Минлая, который сотни тысяч лет развлекается тем, что провоцирует таких дураков как Хэ Ли. Юноша злился на себя и прокручивал в голове одни и те же упреки самому себе, не в силах подумать о чем-то другом. Эти угрызения совести хлестали его как кнут разрезает голую кожу.

Единственная вещь, которая могла ему помочь сейчас — это его дом с пушистыми питомцами. Он вспоминал, как раньше стоило ему открыть дверь, как возле нее уже толпились собаки, влюбленно глядя на него снизу вверх и виляя хвостами, а он в моменты внутреннего опустошения просто падал перед ними на колени и позволял делать с собой все, что пушистые хотели. Непослушные собаки громко тявкали, залезали ему на спину, царапали когтями, играя, но ему это никогда не мешало — он давно смирился со своей ролью игрушки в их пушистых лапах и продолжал приводить домой все больше забытых на улицах питомцев.

Пока он, потерянный, брел по мосту над Золотым источником, его внезапно окликнул звонкий голос:

— Ли-гэгэ! 

Его сердце похолодело. На противоположной стороне моста стояла Юй-эр, приветливо махавшая ему обеими руками. Лунный свет блестел на ее драгоценных шпильках в волосах. Юй-эр беззаботно улыбалась, но Хэ Ли не сразу смог заставить себя улыбнуться в ответ. Эти украшения были прощальным подарком Цин Лянь на свадьбу служанке, а самая крупная шпилька с золотым фениксом стала ее орудием самоубийства. Юй-эр, конечно, обо всем забыла, и теперь ведет свободную, счастливую жизнь в Преисподней, занимая уважаемую должность старшей проводницы душ.

— Я пришла поглядеть на луну, присоединяйся! Пока ты был в мире смертных, мне сильно не хватало тебя! Мне приходилось стоять тут одной и молиться, чтобы генерал Чэн случайно не прошел мимо и не отчитал меня за что-нибудь! 

Но даже в Преисподней она смотрела на луну каждый раз, когда была возможность, точно ее душа все еще помнила об их договоренности с Цин Лянь.

"Давай договоримся каждый вечер смотреть на луну? Даже если мы будем в разных концах света, нам будет светить одна луна. И глядя на нее, я буду знать, что и ты глядишь на нее".

Подул прохладный ветер, несущий запах пепла, и глаза Хэ Ли заслезились. Он с горечью осознал, что луна в Преисподней не настоящая, и сестры, разделенные границей между живыми и мертвыми, никак не могут смотреть на одну луну.

"Они ведь были сестрами...? Разве можно посторонним людям быть почти неотличимыми внешне? Но с какой целью одну воспитали служанкой, а другую госпожой?"

Лицо Юй-эр переменилось, она обеспокоенно приблизилась.

— Ты на меня сердишься за что-то? Почему смотришь на меня так строго, точно тебе больно? У тебя покраснели глаза... что же я натворила, что ты так расстроился? Это из-за молодого короля Ши? 

— Нет! Нет, что ты, — Хэ Ли моментально смягчил выражение своего лица. Он так задумался, что совсем перестал его контролировать. Он улыбнулся, но его улыбка не получилась такой красивой, какой он ее представлял, отчего Юй-эр нахмурилась. — Я посмотрю с тобой на луну.

Юй-эр сдвинула брови еще сильнее, ее лицо приобрело совсем подозрительное выражение.

— Ты что-то от меня скрываешь, Ли-гэгэ. После возвращения ты стал непохож на себя. Король Ши так повлиял на тебя?

Хэ Ли опустил взгляд. Конечно, он изменился. Теперь он частично являлся Хай Минъюэ и вдобавок прожил жизнь его предшествующего воплощения, Чэнь Тая, и теперь три личности смешались в одном сознании Хэ Ли. Его беззаботная жизнь закончилась в ту же секунду, когда в ней появился Ши Хао, и всегда спокойного и миролюбивого Хэ Ли смыло огромным валом в бушующее море.

Он покачал головой и решил рассказать Юй-эр о том, что не хотел говорить никому:

— Он повлиял на меня задолго до этого. Я получил часть воспоминаний Хай Минъюэ. Они были спрятаны в Бездне.

Юй-эр разинула рот:

— И ты молчал! Почему ты не рассказал мне об этом сразу?! Я думала, мы расследовали это дело вместе! 

Хэ Ли виновато улыбнулся ей:

— Прости... 

Он кратко изложил ей воспоминания Хай Минъюэ, но не упомянул Цин Лянь. Юй-эр сперва стояла в оцепенении, а потом перебила его на полуслове:

— То есть, как это ты — принц?! Настоящий принц? 

— Тише! Нет, это было в прошлой жизни, Юй-эр... и совсем недолго. Остальное время меня постоянно принимали за слугу Ши Хао из-за моих скромных одежд и его дорогих нарядов.

— Это возмутительно! Я скажу этому наглому королю Ши, чтобы не одевался как петух. Чем плохи белые одежды? Посмотри на Ян-сыцзюня, он — идеал того, как должен выглядеть настоящий правитель. Соответствовать статусу, но не рядиться в золото и бриллианты.

— Юй-эр, сейчас Ши Хао действительно король... 

— Мы в Преисподней, а тут земные титулы не имеют значения! Сейчас он всего лишь душа, а я — старшая проводница душ! Он обязан меня слушаться.

Возмущения Юй-эр всегда веселили Хэ Ли, она не боялась говорить абсолютно все, что приходило ей в голову. Хэ Ли никогда так не мог, даже в порыве ярости он строил слишком вежливые предложения, чтобы как можно меньше задеть чувства других. Из-за этого его ругань никто не принимал всерьез, и в крайних случаях ему приходилось писать педантичную жалобу генералу Чэну. Но когда он ее писал, его гнев проходил, он прощал и жалел своего обидчика и, в конце концов, сжигал письмо, так и не отправив его.

— Пожалуйста, не ругайся на Ши Хао. Он всегда заступался за меня, точно слугой назвали не меня, а его. Нередко мне приходилось потом извиняться за его слова...

Кривляния Юй-эр разрядили угнетающую атмосферу в душе Хэ Ли, и теперь он улыбался искренне. Юй-эр сердито смотрела на него снизу вверх, скрестив руки на груди и барабаня пальцами, затем засопела и вытащила одну из своих шпилек из прически. Шпилек было так много, что ее прическа ничуть не рассыпалась. Это решительное движение руки заставило Хэ Ли дернуться и заледенеть, слишком ярко сцена самоубийства Юй-эр возникла в его памяти.

— Ты что...

— Это ты что? — возмутилась Юй-эр. — Что опять с твоим лицом? Как будто я тебя этой шпилькой заколоть собираюсь. А ну нагнись!

//бедный хэ ли, вот это кринж он испытывает//

Совершенно машинально он послушался. Он находился в таком неловком оцепенении, что перестал владеть своим телом. Юй-эр, разочарованно цокая языком, пригладила его прическу, вытащила его шпильку, которую он носил каждый день после того, как подобрал ее на улице и хотел отдать хозяину, который ее узнает и попросит вернуть, и заменила ее своей, красивой и золотой.

— Ну вот, теперь ты хоть на слугу не похож, — усмехнулась Юй-эр и без сожалений швырнула его старую шпильку в Золотой источник, а потом еще и руки отряхнула, точно мусор выбросила.

Хэ Ли с неверием смотрел, как дрожат круги на воде, проглотившей его шпильку, и машинально протянул руку к голове. Золотая шпилька, которую ему подарила Юй-эр, имела фигурку феникса на толстом конце. Его пальцы дрогнули, когда он узнал, что это была за шпилька.

Юй-эр улыбалась, глядя на него, как на картину.

— Ли-гэгэ самый красивый, даже красивее короля Ши. Обещай мне, что не будешь снимать мою шпильку до тех пор, пока не получишь все свои воспоминания.

— ...

Хэ Ли совсем не хотелось носить шпильку, которой его напарница совершила самоубийство, но его ужасный характер не позволил ему отказаться, ведь весомой причины для отказа он так и не придумал. Рассказывать Юй-эр о ее трагической смерти принесет боль им обоим и к тому же поставит Юй-эр в неловкое положение. Хэ Ли выдавил из себя улыбку:

— Х-хорошо... 

— Ну вот, — довольно сказала Юй-эр и перевела взгляд на луну. — Ты, должно быть, рад, что исполнил свое желание.

— Не могу сказать, что счастлив, — ответил Хэ Ли.

— Ты же так хотел получить воспоминания Хай Минъюэ!

Хэ Ли тяжело вздохнул. Воспоминания скорее лишили его душевного покоя.

— Я уже не знаю, чего хочу.

Юй-эр вновь повернулась к нему:

— Давай же узнаем. Ты ведь создал эту штуку специально для того, чтобы разобраться в собственных желаниях? Интересно, как она потом оказалась у Чжан Минлая?

Она указывала прямо на Путь сердца, висевший на его поясе. Он слабо светился серебристым светом, как луна. На его обсидиановой поверхности горели символы: "Домик с пушистиками".

Хэ Ли: "..."

Краска залила его лицо.

— Ха-ха-ха! — засмеялась Юй-эр. — Ты соскучился по шерстяным друзьям! Я о них заботилась, пока тебя не было. Может, они будут себя немного плохо вести... я их чуть-чуть разбаловала.

— Я разбаловал их задолго до тебя.

Луна ярко светила в Преисподней, кроваво-красные листья деревьев колыхались на черной воде источника. Друзья еще немного посмотрели на небо с моста и, попрощавшись, разошлись в разные стороны.

*** 

Сквозь бумажные окна маленького домика Хэ Ли сочился яркий свет — это удивило юношу, и он прибавил шагу. Его слуга давно покинул дом, когда отслужил свой срок наказания и переродился, отчего же там сейчас горел свет? Стоило ему приблизиться к двери, как раздался собачий лай, и по полу пробежали несколько десятков лап с острыми когтями. Тепло привычной домашней обстановки разлилось в груди Хэ Ли, но тут же раздался чей-то голос, не терпящий возражений:

— На место!

Хэ Ли разинул рот и толкнул двери. За уставленным едой столом расслабленно сидел Ши Хао, а все собаки вернулись к противоположной стене и уселись в ряд. Не смея нарушить команду, они влюбленно глядели на Хэ Ли, виляли хвостом с места и тяжело дышали. Такого порядка в доме Хэ Ли никогда не водилось.

— Ши Хао! — воскликнул он удивленно. — Я не знал, что ты знаешь, где я живу. Я собирался проверить своих собак и вернуться в поместье чиновника Чжана...

— Я опередил тебя, — широко улыбнулся Ши Хао. Он был одет в совершенно новое верхнее ханьфу из бордового шелка, лежащее поверх двух слоев белоснежных одежд. На его поясе висела новая подвеска из зеленого нефрита, а прическу украшал золотой венец. В углу комнаты стоял божественный меч в ножнах из белого нефрита и с золотыми узорами на рукояти. — Ян-сыцзюнь как бы невзначай пожаловался мне на собачий лай, не стихающий в доме на этой улице. Когда я спросил, кто хозяин дома, он сказал, что это ты, и с тех пор я не мог сидеть без дела. Я жду тебя тут уже целую вечность. Уже не мог придумать команды, которым научить твоих собак.

— Ты позаботился о них за меня? Я так тронут, — искренне улыбнулся Хэ Ли. Справиться с десятком пушистых громил, капающих слюной, было нерешаемой задачей для Хэ Ли. Ему все еще было тяжело принять тот факт, что Ши Хао по-настоящему его названый брат, а не просто душа, которую ему поручили. Он смутился от этой мысли. — Тебе кажется, что прошло так много времени, потому что время в Преисподней течет быстрее. К этому привыкаешь.

Ши Хао сделал какой-то непонятный жест рукой, и собаки радостно окружили Хэ Ли. Истосковавшись по мягкой шерсти и полным любви и преданности взглядам, юноша опустился перед ними, чтобы вдоволь нагладить и расцеловать все треугольные и приплюснутые морды. Очень скоро он не удержался на ногах и был погребен под пушистыми лапами и хвостами. За последний час он пережил так много потрясений, что смех рвался из его груди сам собой. Ши Хао неподвижно наблюдал за всем из-за стола и, казалось, был поражен.

Хэ Ли вскоре осознал со смущением, что не один в комнате. Ему стоило больших трудов подняться и привести себя в надлежащий вид. Столкнувшись с удивленным взглядом Ши Хао, он неловко почесал затылок.

— Извини, я очень плохой хозяин, раз бросил своего гостя, чтобы позабавиться с питомцами. 

Ши Хао улыбнулся и качнул головой:

— Нет, что ты. В первую очередь это я плохой гость, раз заявился без приглашения и стал хозяйничать, — его глаза феникса странно блестнули, он не сводил взгляда с Хэ Ли.

— Это пустяки, — ответил Хэ Ли, не зная, куда деться от этого взгляда. Наверняка его волосы растрепались и одежда теперь вся в шерсти. — Я выгляжу крайне неопрятным сейчас, правда? Опрятность так много значит в твоем королевстве.

Ши Хао опомнился и сразу смягчил взгляд.

— Ты выглядишь безупречно, господин Хэ Ли, не наговаривай. Передай мои искренние благодарности человеку, заставившему тебя надеть эту золотую шпильку. 

— ...

— Я просто задумался. Вот сейчас пытался вспомнить, когда в последний раз видел тебя таким счастливым. 

Почему-то они продолжали делать вид, что не знали друг друга в прошлом, но прошлое было неотделимо от связанных крепкими узами душ сквозь пространство и время. Хэ Ли неловко отвел взгляд. Ши Хао помнил величие Хай Минъюэ, для него он был идеалом преданного последователя. Получив часть воспоминаний, Хэ Ли убедился, что Хай Минъюэ был выдающимся человеком и незаменимой боевой единицей. Однако сейчас Хэ Ли казался тусклой тенью на его фоне. Разве мог он соответствовать тому образу, который сохранился в памяти Ши Хао?

Его взгляд упал на стол, заставленный едой. В ответ на его немой вопрос Ши Хао пригласил его к столу:

— Пока хозяин отсутствовал, я позаботился и о его ужине. Садись, господин Хэ Ли. Я ждал тебя, чтобы поужинать вместе.

Хэ Ли уселся напротив. Ужины в компании Хай Минъюэ, Чэн-эра и Пьяницы Сюя были очень важны для Ши Хао. Его глаза горели теплом, когда семья собиралась вместе попить вина и поглядеть на домашние представления старика, вообразившего себя Господином, Рассекающим Ветер.

Словно прочитав его мысли, Ши Хао сказал:

— Я покажу тебе представление, но после ужина. Моя духовная сила подавлена в этом мире, если я не поем, то не могу даже вообразить, что станет с моей душой.

Стол ломился от изобилия блюд. Здесь стояла и острая курица гунбао, и аккуратные пельмени, разложенные вокруг мисочки ароматного соуса, и красная свинина, и маринованная рыба с овощами, приготовленными по-всякому. От смеси восхитительных ароматов рот наполнялся слюной. 

— Ты все это приготовил сам? — произнес Хэ Ли, не в силах совладать со своим удивлением. Блюда таяли на его языке, до сих пор были горячими и невероятно вкусными. В юности Ши Хао никогда не готовил, поручив эту обязанность Хай Минъюэ. Юноша готовил хорошо, строго следуя рецепту, и к его исполнению нельзя было придраться, но и кулинарных шедевров он никогда не производил, а его стряпня никогда не отличалась оригинальностью. Даже после смерти, в Преисподней, Хэ Ли не имел трудностей с приготовлением еды и довольствовался своим скудным репертуаром из пяти-шести блюд на каждый день. Но чтобы Ши Хао обладал такими кулинарными талантами, было для Хэ Ли открытием.

Ши Хао уже приступил к еде и непринужденно ответил:

— Нет. Я купил это в ресторане.

— Ах, вот оно что! — засмеялся Хэ Ли. Действительно, Ши Хао был рожден для великих целей и привык поручать нудную, но необходимую работу другим людям. — Но где же ты взял деньги? В Преисподней мы используем жертвенные, бумажные деньги, а не драгоценные металлы, как в среднем мире.

— Мне уже рассказали об этом, — улыбнулся Ши Хао. — Поэтому я спросил, где мне заработать этих бумажных денег. Мне ответили, что если я мертв и мои близкие в мире смертных жгли для меня жертвенные деньги, то их можно взять в денежной лавке. Я попросил проводить меня туда. Оказывается, кто-то очень переживал обо мне и жег много жертвенных денег сотню лет, поэтому у меня скопилось состояние, достаточное для того, чтобы прикупить небольшое поместье. 

Хэ Ли едва не подавился бесподобным удоном с курицей. Когда-то у него тоже было такое состояние, но по молодости он напился и проиграл все до копейки. С тех пор он живет в этом маленьком доме, который ему выделил Ян-сыцзюнь, узнав о его внезапной нищите, и капли в рот не берет. 

— Когда я появился в Преисподней, у меня тоже скопилось много жертвенных денег, — сказал он, заставив себя не вспоминать об ужасной ошибке юности. Он посмотрел на Ши Хао серьезно и внезапно решил прекратить эту игру в посторонних. — Может ли быть так, что по нам скорбели одни и те же люди?

Взгляд Ши Хао потеплел, ему очевидно тоже надоело притворяться вежливым и отстраненным с человеком, с которым он был неразлучен несколько сотен лет.

— Наши старые друзья жгли для нас деньги, это точно. Это Бай Шэнси и Цин Лянь, не могу предположить никого другого.

— Неужели больше никого? — с горечью спросил Хэ Ли. Только два человека скорбели о них? 

Ши Хао усмехнулся, качнул головой, словно говоря: "не забивай себе голову", и положил в тарелку Хэ Ли ароматный пельмень. 

В молодости Ши Хао очень любил подкладывать всем еду в тарелку и нередко вставал из-за стола полуголодным, потому что все раздал другим. Больше всего он клал Чэн-эру, когда тот был маленьким, аргументируя это тем, что он такой тощий и низкий, что однажды его унесет ветром. Чэн-эр никогда не сопротивлялся, потому что был очень жадным и метелил все, что падало в его тарелку, даже если не был голоден. Возможно, только благодаря Ши Хао Чэн-эр вырос таким высоким.

Даже теперь, спустя много лет, эта забота проявлялась в Ши Хао, несмотря на такой нетерпеливый нрав. Каким бы тираном и самодуром его ни называли, рядом с ним всегда царила гармония. Даже если на море разразится страшный шторм, ни ветер, ни волны не смогут пошатнуть скалу.