Ступени над Бездной

К вечеру, когда юношам наскучило сидеть в четырех стенах, Ши Хао вытащил Хай Минъюэ на прогулку в долину Цуэйлю. Перед этим они отыскали Бай Шэнси, Цзин Синя, Цин Лянь и Юй-эр и предложили пойти всем вместе.

— Почему бы нам заодно не проведать матушку Жо-эра? — с энтузиазмом спросил Ши Хао.

Бай Шэнси был очень занят для гуляний, это было видно по его лицу, но когда Цин Лянь согласилась прогуляться, он не смог заставить себя отказать.

— В долине Цуэйлю сегодня будет очень красиво, такое нельзя пропустить, — сказал он с улыбкой.

Молодые заклинатели спустились на мечах с горы и быстро достигли восточной деревни. Небо уже темнело, и снег медленно падал на землю почти вертикально, что было необычно для этого ветреного региона. Яркие красные фонарики зажглись под каждой крышей, и запах сладостей раздавался на каждом углу. На широких дорогах можно было встретить группы участников соревнования Чжуцзи, которые тоже вышли прогуляться, и просто людей, приехавших издалека. Таверны и гостиницы были битком, и отовсюду доносились веселые голоса. Деревенские девушки и молодые заклинательницы носили в волосах красные цветы сливы мэйхуа.

Пользуясь своим положением, Бай Шэнси договорился с хозяином чайной, и его друзей посадили за лучший стол перед сценой, на которой будет выступать сказочник, хотя у входа стояла табличка: «Свободных мест нет».

— Для молодого господина Бая, который столько помогал мне, когда я ввязывался в неприятности с конкурентами, всегда найдется столик, — довольно прокряхтел хозяин чайной.

Бай Шэнси всеми силами просил не вспоминать о его ничтожных услугах, которые едва ли принесли пользы.

— Не скромничайте, молодой господин Бай, — засмеялась Юй-эр. — Все кругом твердят, какой вы хороший человек.

Цин Лянь скромно опустила взгляд в пол.

За праздными разговорами молодые заклинатели поужинали и подняли себе настроение несколькими кувшинчиками вина, прежде чем на сцену вышел пожилой мужчина с седой бородкой, и праздный гомон зала притих в предвкушении сказки. Мужчина достал из рукава флейту и сыграл на ней чистую, тоскливую мелодию, словно ее создатель сильно скучал о ком-то.

— Эту мелодию сочинила красавица Сюэ, сидя под розовыми ветвями сливы мэйхуа, — медленно начал сказочник, оглядывая зал. — Долгими, черными ночами сидела красавица Сюэ среди снегов и ждала своего возлюбленного, который был отослан в далекие дали по приказу Императора.

Годы текли бескрайним потоком, но возлюбленный так и не возвратился. Красавица Сюэ не сомневалась в своей любви и верности и продолжала сидеть под цветущей сливой, там, где простилась с любимым.

Родители красавицы, исчерпав всякое терпение, посчитали юношу мертвым и решили выдать ее замуж за другого. Однако ни отцовские упреки, ни лязги мечей стражников, ни даже рыдания матери не могли заставить красавицу Сюэ встать со снега. Отец, отчаянный и несчастный, обратился к Императору с мольбой в письменном порядке приказать красавице встать и подчиниться воле родителей.

Император, пожалев отца, подписал приказ. Но когда министр и гвардейцы пришли, чтобы зачитать приказ, красавица Сюэ сделала вид, что не слышит их, оставаясь верной своей любви. Министр просил ее трижды, предостерегая о последствиях. Она трижды отвечала упрямо: «Я буду ждать своего возлюбленного здесь, где он мне обещал встретиться вновь».

Тогда министр пригрозил, что если она не подчинится, то всю ее семью казнят как преступников, но даже тогда красавица Сюэ не шелохнулась. Отчаявшийся отец в слезах прибежал к Императору и умолял его простить его семью. Рассердившись, Император приказал отцу убить свою дочь за неповиновение.

«Но она моя единственная дочь!» — взмолился отец.

«Это будет тебе уроком за то, что не воспитал ее как подобает!» — сурово ответил Император.

Той же ночью отец появился перед сливой мейхуа с обнаженным мечом и со слезами на глазах.

«Я совершил ужасную ошибку, и я должен заплатить за нее» — произнес отец и замахнулся мечом над красавицей.

Но в этот момент два божества вмешались в их судьбу.

Богиня Гуаньинь, сочувствуя девушке, снизошла к ней, чтобы проявить свое милосердие. С другой стороны от нее появился Владыка Преисподней с волосами белее снега, облаченный в похоронные одежды. Владыка Преисподней сказал красавице, что пришел ее час и что больше ей не придется ждать на снегу.

Как только он это сказал, отец замахнулся мечом и отсек красавице голову, а вместе с ней и ветку сливы мейхуа. Кровь оросила снег, и розовые цветы стали алыми.

Тогда рассерженная Гуаньинь вступила в бой с Владыкой Преисподней, который продлился четыре года, и победила его.

«Хорошо, ты можешь забрать душу девушки!» — сказал Владыка Преисподней, отступая.

Но к этому моменту душа красавицы Сюэ уже покинула тело, и даже богиня не могла призвать ее обратно.

В знак милосердия Гуаньинь превратила душу красавицы в снежинку, которая никогда не тает и путешествует по Великой Шуанчэн в надежде найти своего возлюбленного в следующей жизни.

— Вот, почему, дорогие господа, в этот день девушки нашей долины носят цветы мэйхуа в волосах или на одежде, — закончил сказочник, приглаживая бороду. — Они почитают память красавицы Сюэ и ее бессмертную верность любимому. Этот день считают праздником влюбленных у нас, в долине.

Узел затянулся в горле Хай Минъюэ.

— Какая печальная история, — произнес он, потупив взгляд. Тут рядом с ним кто-то по-настоящему всхлипнул.

По щекам Цзин Синя катились слезы.

— Я не ожидал, что это будет так трогательно, — прошептал он и достал белоснежный платок, чтобы привести себя в порядок. Хай Минъюэ, который тоже был тронут историей, но чудом не заплакал, утешающе поддержал его за плечо. — Как стыдно...

Ши Хао посмеялся:

— Цзин-сюн уже крепко поддал, вот алкоголь и растопил его. Ничего, не стыдись, Цзин-сюн, мы и не такое видели.

От добродушного тона Ши Хао Цзин Синь издал смешок и стер слезы. Ши Хао тем временем скользнул взглядом по балконам и присвистнул. Он показал Хай Минъюэ на конкретное место, вызвавшее в нем столько удивления:

— Смотри, какие люди, — с широкой усмешкой произнес он. На балконе, вдали от суеты главного зала, сидел Чэн-эр в компании принцессы Хэ Сяо. Юноша был бледен, как всегда, и молчал, прожигая веселую принцессу красными глазами. Однако, принцессу, похоже, его отсутствие навыков общения ничуть не смущало, и она говорила за двоих.

— Оставь его, — сказал Хай Минъюэ, в душе обрадовавшись. — Пусть общаются. Когда ты еще увидишь его таким счастливым?

Ши Хао изогнул бровь:

— Он счастливый? Как ты это увидел? Как по мне, так он все еще носит свое «я-убью-тебя-и-всю-твою-семью» лицо.

— Да нет же, у него влюбленное лицо.

— Ты пьян, у тебя явно галлюцинации. Влюбленное лицо у Чэн-эра? Мне страшно это представить. Если я когда-нибудь это увижу, у меня пойдет кровь из глаз.

— Это ты пьян и несешь пургу. Не говори так никогда. Чэн-эр заслуживает простых человеческих эмоций. Не надо над ним смеяться.

— Я не смеюсь, я же его старший брат. К тому же, люди, которые над ним смеются, долго не живут.

— Это грязные слухи, Чэн-эр никогда никого не убивал. Он только пугает, нарочно отталкивая от себя людей, но никому не причиняет вреда.

— Ах, Минъюэ, как ты наивен...

***

После ужина молодые заклинатели вышли проветрить хмельные головы на холоде и посмотреть на фонари, которыми украсили улицы. Лавочники все еще стояли на дорогах, зазывая покупателей взглянуть на их самые диковинные товары.

— Купите веточку сливы мэйхуа, молодая госпожа! — кричал звонкий детский голос. По дороге, загруженный цветами, шагал Жо-эр, улыбаясь до ушей. Завидев знакомых молодых заклинателей, мальчик спохватился и рванул навстречу. — Молодой господин Бай и его друзья! Я так счастлив снова встретить вас!

Он отвесил глубокий поклон перед Цин Лянь и много раз ее поблагодарил за помощь его матушке.

— Как твоя матушка поживает? — спросила девушка, останавливая его поклоны.

Жо-эр расплылся в улыбке:

— Хорошо! Очень хорошо! Сегодня я помогаю ей продавать веточки сливы, которая растет у нас в саду. А на самом деле я усердно занимаюсь каждый день, чтобы меня приняли в ученики на гору Байшань. Мне снится чуть ли не каждую ночь, что однажды я стану таким же сильным лекарем, как ты, сестрица Цин.

Бай Шэнси не мог сдержать улыбки и добродушно поддержал его:

— Я обещаю тебе, что если ты пройдешь вступительный экзамен, тебе назначат лучшего учителя. Я лично позабочусь об этом, малыш Жо-эр.

Жо-эр, сияя счастьем, закивал и поклонился.

— Моя матушка очень хочет вас поблагодарить, пойдемте к ней, пожалуйста! — заверещал он и убежал вперед, не оставив молодым людям иного выбора, кроме как последовать за ним.

Матушка Жо-эра стояла за прилавком с детскими игрушками, которые сама сшила. Ее стало не узнать — она заколола волосы веточкой сливы, и ее лицо восполнило здоровый цвет.

Цин Лянь не приняла ее страстных благодарностей, но обратила внимание на игрушки. Тряпичные лошадки, кролики, куклы, они были расшиты аккуратно и умело.

— Красиво, — сказала она, прижимая к груди тряпичную лошадку. — Я хочу купить их.

— Я отдам бесплатно, молодая госпожа, берите, какую хотите! — отозвалась женщина.

— Я хочу купить их все, — ответила Цин Лянь, и женщина потеряла дар речи. — Юй-эр, заплати, сколько нужно.

Служанка покопалась по карманам и вручила в руки женщины тяжелый мешок с деньгами.

— Этого точно хватит. Я плохо умею считать, — посмеялась Юй-эр.

Жо-эр засиял еще ярче и заликовал:

— Ура, матушка продала все игрушки и может пойти домой отдыхать! Сестрица, сестрица, а зачем тебе так много игрушек? У тебя много детишек?

Цин Лянь мило улыбнулась мальчику и покачала головой.

— Сейчас нет, но когда-нибудь будут. Это красивые игрушки, и я буду рада, если мои дети будут с ними играть.

Бай Шэнси стоял поодаль и все слышал, но мог лишь грустно смотреть на узкую спину своей невозможной возлюбленной. Дети, которые будут играть с этими игрушками... будут не его. Хай Минъюэ тяжело вздохнул, глядя на эту печальную картину.

На другом конце улицы раздавались чьи-то громкие и очевидно пьяные возгласы. Двое высоких мужчин вывалились из чайной на улицу и чуть не рухнули в сугроб. Их силуэты были смутно знакомы. Следом за ними выбежал невысокий и худой юноша и всплеснул руками от бессилия.

— Ну за что мне все это? — взмолился он. — Братья! Стойте, куда вы пошли? Это не цветочный дом, а... А... Да черт с вами...

— Хэ Цзибай! — окликнул его Хай Минъюэ. Мальчик тотчас же обернулся.

— А-сюн!

Он оказался рядом в считанные секунды и засиял от счастья. Сердце Хай Минъюэ замерло от этого невинного, ласкового обращения. Ведь он и вправду был ему старшим братом... Еще никогда его не называли так ласково. И Чэн-эр, и Ши Хао обращались к нему только по имени.

— А-сюн! — запыхавшись, повторил Хэ Цзибай, но быстро спохватился и потупил взгляд. — То есть, шисюн... Я хотел тебе так много всего сказать, что забылся...

— Я не буду против, если ты будешь звать меня а-сюн, — признался Хай Минъюэ с улыбкой. Ши Хао подозрительно изогнул бровь и стал пристально наблюдать за разговором, как нахохлившийся ястреб, скрестивший крылья на груди. — Твои старшие братья, вижу, не выполняют своего братского долга.

Хэ Цзибай махнул рукой.

— У старшего брата день рождения, поэтому они решили отметить его как взрослые, но зачем-то заставили меня идти с ними.

— Старшего брата? Хэ Чэна? — переспросил Хай Минъюэ, замерев. Хэ Цзибай закивал.

А он и забыл, что настал этот день. Его собственный день рождения, который по несчастливой случайности совпадал с днем рождения старшего брата. Сегодня четвертому принцу исполнилось бы семнадцать лет.

Снег кружился над Великой Шуанчэн, как и в тот день, когда он родился, как и в любой другой его день рождения. Но с тех пор как он попал в семью Пьяницы Сюя, он перестал его праздновать, потому что, как оказалось, там никто не помнил свою дату рождения, поэтому никто и не задумывался о подарках и торжествах. Да и в Стране Сяо ни разу не шел снег за десять лет.

— Почему ты вдруг стал таким печальным? — удивился Хэ Цзибай. На лице Хай Минъюэ и вправду отражалась глубокая печаль. — Ты сердишься на них за то, что они доставили хлопот?

Юноша мотнул головой и натянул улыбку, но так и не смог оправдаться. Хэ Цзибай тоже печально поджал губы и тут будто вспомнил что-то. Он отвязал от пояса обсидиановый жетон и протянул Хай Минъюэ. Это был его артефакт, Путь сердца.

— Он твой по праву, а-сюн, — сказал мальчишка с улыбкой. — Ты его создал, ты все сделал так, чтобы забрать его у Покровителя Севера, а я только помог немножко. Я не заслужил им пользоваться.

Можно ли это считать его первым подарком от родного человека спустя столько лет? Хай Минъюэ протянул руку, чтобы взять свой жетон, созданный ценой бессонных ночей ради неизвестной цели, к которой он пытался проложить дорогу.

— Спасибо, — сказал юноша с болью в горле. — Младший брат.

Хэ Цзибай смущенно засмеялся.

Пока Хай Минъюэ привязывал жетон к своему поясу, мальчишка внезапно серьезно сказал:

— Вот бы ты и вправду был моим старшим братом... — он тяжело вздохнул и тихо добавил: — У меня много братьев и сестер, но никто не любит меня и не обращается так же ласково, как ты. Но... знаешь, у меня был еще один старший брат, но он давно умер. Он тоже был сыном наложницы, как и я, поэтому, думаю, он бы не стал меня задирать. Я случайно подслушал разговор двух евнухов во дворце, и они сказали, что четвертый принц упал в колодец и замерз насмерть, а его лицо было изуродовано так, что невозможно было узнать. Тогда еще служанка его покойной матушки сошла с ума, и ее заперли в Холодном дворце... Мрачная история.

Сердце Хай Минъюэ заледенело, тошнота подкатила к его горлу. Он живо вспомнил лицо сына служанки его матушки, которого иногда видел возле стены, за которой жили слуги. Кто, если не этот бедный мальчик, послужил заменой четвертому принцу? И кто, если не его собственная мать, убила его, чтобы сын ее госпожи сбежал из своей ледяной тюрьмы?

Его ноги подкосились, и он бы упал на землю, если бы Ши Хао не поддержал его.

— А-сюн! А-сюн! — заволновался Хэ Цзибай. — О, я не должен был рассказывать такую жуть!

— Довольно мрачных историй на сегодня, — проворчал Ши Хао. — Твой а-сюн слишком впечатлительный. Пора идти домой.

— Я в порядке, — произнес Хай Минъюэ, немного совладав с собой.

— А я благородная дама с напудренным лицом, — ответил Ши Хао, фыркнув. Он обернулся, чтобы попрощаться с Бай Шэнси и девушками, но увидел, как Бай Шэнси в тот момент что-то говорил Цин Лянь и протягивал ей цветы мэйхуа, которые купил у Жо-эра. Цин Лянь молча приняла его подарок и приколола к своей прическе. — Понятно... Уйдем, не попрощавшись. Завтра извинимся, а им лучше сейчас не мешать.

— Любишь же ты побыть свахой, — тихо усмехнулся Хай Минъюэ.

— Это стратегический ход, Минъюэ. Мы же поспорили? Поспорили. Я сделаю все, чтобы выиграть спор.

Юноши тихо ушли с улицы, чтобы подняться на гору Байшань на мечах. Однако, проходя мимо сада с цветущими алым деревьями мэйхуа, Ши Хао услышал знакомый смех и повернул на звук.

— Я только посмотрю, — заверил он и раздвинул ветви дерева, заслонявшие весь обзор.

В темноте, освещенные единственным фонарем, под алыми ветвями самозабвенно целовались Чэн-эр и принцесса. В волосах девушки горели алые цветы.

Хай Минъюэ молниеносно закрыл рукавом глаза Хэ Цзибая до того, как мальчишка что-либо увидел.

— Что там, а-сюн? — заволновался Хэ Цзибай. — Что-то страшное?

— В каком-то смысле, — ответил Хай Минъюэ и, оттащив Ши Хао за руку от дерева, повернул прочь из сада.

— Что же за день сегодня такой, что везде одна любовь? — проворчал Ши Хао, с неохотой покидая сад.