Ступени над Бездной

Гора Байшань, пристанище Черного Дракона-Покровителя Севера, взмывала ввысь, покрытая пушистым одеялом снега. В отличие от того, какой холодной и унылой она представала в воображении Хай Минъюэ, на самом деле на вершине было очень уютно в то морозное утро, когда молодые заклинатели поднялись на нее в первый раз. На горе Байшань цвели сотни деревьев сливы мэйхуа, которые разбавляли скучный белый пейзаж яркими красными цветами, приророшенными снегом.

Сама резиденция ордена Байшань, построенная на вершине, была похожа на город, в котором было все, что может понадобиться заклинателю — там были свои кузнецы, портные, торговцы артефактами, книжные лавки и таверны. На изящных павильонах и многоярусных башнях с загнутыми крышами, принадлежащих семье Бай и школе Байшань, развевались черно-белые флаги с изображением черного дракона севера.

Бай Шэнси с улыбкой глядел на восхищение в глазах своих новых друзей и, показав им основные места, попрощался:

— Ваши учителя ожидают на верхнем ярусе Башни Восхождения. Я должен оставить вас ненадолго, но не стесняйтесь обращаться к любому адепту моего ордена, они помогут, если вам что-то понадобится. Когда гонг прозвучит трижды, начнется приветственная церемония во Дворце Просвещения. Я очень жду, что вы придете.

Он поклонился и, бросив последний скромный взгляд на Цин Лянь, которая тоже поднялась с ними, ушел. Девушка с немой печалью проводила его взглядом, а потом отвернулась, словно мысли о нем причиняли ей боль. Ее служанка лишь тяжело вздохнула.

— Мы должны поприветствовать мастера, — тихо сказала она.

Хай Минъюэ, который всегда сопереживал героям, втянутым в любовные треугольники, или влюбленным, которые никогда не смогут быть вместе по велению судьбы, проникся болью своих новых товарищей. Цин Лянь была помолвлена с двоюродным братом Бай Шэнси по выгодной сделке между двумя семьями, но очевидно не любила своего жениха, если и вообще когда-нибудь видела его. Но разве она могла отказаться и обречь свою семью на вечный позор, потому что влюбилась в брата своего жениха? Хай Минъюэ тоже тяжело вздохнул. Эта история напомнила ему сказку про принцессу и музыканта*. Закончится ли она так же хорошо?

С верхнего яруса Башни Восхождения резиденцию было видно как на ладони. Учитель Цянь Сян стоял, прислонившись к колонне, и наблюдал за происходящим внизу. Помимо него на балконе находилось много заклинателей других орденов, облаченных в самые разные наряды и носящих самые диковинные артефакты. Братья еще никогда не видели такого скопления столь могущественных людей. Рядом со взрослыми стояли и их ученики, приехавшие на соревнование Чжуцзи. Принцев из Байлянь, к счастью, на балконе не было.

Цин Лянь и ее служанка вежливо попрощались и отошли к суровой женщине, их мастеру, облаченной в белые одежды, перед которой глубоко поклонились. На ее поясе в лучах солнца блестел меч в золотых ножнах. Ши Хао вдруг замер и засмотрелся на нее, как завороженный. Хай Минъюэ сразу почувствовал нервный укол в сердце. Ши Хао никогда не смотрел ни на кого, кроме него, так долго и пристально. В его голове промелькнули тысячи тревожных мыслей.

«Нет, Ши Хао же не интересуется женщинами... Тем более такими взрослыми... Правда же? Он никогда не интересовался. А вдруг теперь заинтересовался? А она так красива, как первый снег, и наверняка прославленная, сильная заклинательница. Если он вдруг захочет совершенствоваться с ней, то как мне быть?»

Он больно закусил губу и потупил взор.

Раздался голос Чэн-эра:

— Что ты застыл? Учитель в другой стороне.

Ши Хао, наконец, отлепил взгляд от женщины и развернулся, показывая за спину:

— Ты видел этот меч? Какой классный! Я хочу что-то наподобие! Золотая рукоять, драгоценные камни на яшмовых ножнах! Красота!

Хай Минъюэ мгновенно почувствовал себя последним идиотом. И как он мог так плохо подумать о Ши Хао? Ему стало стыдно. Ши Хао был ярым ненавистником предателей, ветренных и неверных людей, у него бы и в мыслях не появилось рушить духовную связь с Хай Минъюэ из-за мимолетных страстей. Ши Хао мог вспылить в силу своей юношеской нетерпеливости, но он никогда не принимал решений, не подумав об их последствиях.

К тому же, Ши Хао сам любил повторять фразу: «Мы в ответе за персик, который надкусили». Такой человек как Ши Хао никогда бы не предал человека, которого лично избрал своим духовным партнером и с которым разделил чай душевного согласия.

Оказалось, он всего лишь засмотрелся на драгоценный меч. Хай Минъюэ снова распереживался напрасно.

Чэн-эр закатил глаза:

— Показушник.

Наконец, юноши приблизились к Цянь Сяну, и тот первым же делом их отчитал:

— Опоздали на три дня, подрались с чужими учениками, одеты, как клоуны! Ши Хао, где ты добыл этот петушиный наряд?

Ши Хао оскорбился:

— Учитель, похоже, вы не ценитель моды. Я оделся как наследный принц из Байлянь, чтобы соответствовать.

Цянь Сян схватил его за ухо:

— Ты представляешь орден Уцзя, а не Страну Байлянь, ты хоть раз видел, чтобы я одевался, как клоун? Мне кажется, я подаю достаточно хороший пример того, как надо себя вести и как надо выглядеть, — внезапно его острый взгляд пронзил Хай Минъюэ. — А ты, чей слуга? Почему одет, как какой-то раб? Милостыню просить собрался? Ах, как я разочарован!

Только Чэн-эр избежал замечания учителя — его новые черные одежды сидели идеально, волосы были собраны в гладкий блестящий хвост, а синий жетон ордена безукоризненно висел на его поясе. В итоге он мрачно наблюдал, как его старшие братья извиняются на коленях перед учителем, и осуждающе вздохнул.

Цянь Сян еще немного поругал их, а затем велел встать.

— Я уже прислал вам нормальные одежды, чтоб не смели больше в этом появляться на моих глазах!

Рассердившийся учитель вновь отвернулся от них, посчитав разговор законченным, но Ши Хао, которому чуть не оторвали ухо, все равно спросил его:

— Учитель, можно нам, помимо одежды, получить духовные мечи?

Иметь самый лучший духовный меч было несбыточной мечтой Ши Хао. Юноши носили духовные мечи, но они были низкого качества, потому что в деревне не было подходящих кузниц. Свои мечи они купили у какого-то подозрительного босяка несколько лет назад, потому что духовные мечи в их краях были настоящей диковинкой. Мечи явно были кем-то уже использованы, поэтому юноши даже не смогли дать им новые имена. Меч Ши Хао назывался «Радость жизни», а меч Хай Минъюэ — «Большое сердце», и ни тому, ни другому названия мечей не нравились, потому что звучали банально и безвкусно. Меч Чэн-эра звался «Указ Императора», но юноша носил его скорее для красоты, так как в бою ни разу не использовал, отдавая предпочтение сложной магии.

А про те два ржавых меча, которые юношам подарил дед Сюй, никто и вовсе не осмеливался вспоминать.

Услышав просьбу, Цянь Сян изогнул бровь.

— Может, мне и звезду тебе с неба достать? Я думал, вы уже взрослые, сможете самостоятельно найти кузницу и заказать себе меч, какой хотите. Я начинаю жалеть о том, что сделал вас своими официальными учениками.

Несмотря на частые отрезвительные пощечины, которые Цянь Сян словесно и физически влеплял ученикам, глаза Ши Хао блестели гордостью, когда он смотрел на него. Больше всего на свете Ши Хао хотел быть как он — влиятельным и справедливым, таким же сильным и преданным своему ордену. Он вовсе не сердился на грубые слова учителя, потому что понимал свою вину. Но всеже по его потухшему взгляду было видно, что расставаться с новым платьем ему было больно.

Юноши виновато согнулись в поклоне перед учителем, и тот отправил их прочь:

— Живо переодеваться. Только попробуйте опоздать на приветственную церемонию. Три шкуры спущу. Вы еще не видели меня в гневе. А тех, кто видел, больше нет в живых.

— Мы не посмеем больше подвести учителя! — пообещал Ши Хао, кланяясь.

Юноши поспешили прочь из Башни Восхождения. Бай Шэнси ранее показал им павильон, где их расселили, и юноши поспешили туда, чтобы найти в своих вещах что-то более подходящее вкусу Цянь Сяна. Павильон Мэйхуа располагался в конце широкой улицы и состоял из нескольких этажей. Его специально переоборудовали из старого постоялого двора, чтобы принимать множество гостей ордена. Все приезжие ученики поселились там по соседству. Как и обещал, Бай Шэнси все устроил так, чтобы братьям досталась лучшая комната на другом конце коридора от комнаты принцев из Байлянь.

Их комната была теплой, и ее окна выходили на прекрасный внутренний двор, засыпанный снегом, где ярко цвели сливы, хотя снаружи было слишком холодно, чтобы открывать ставни и любоваться видом. На кроватях были аккуратно сложены темные одежды, которые, оказывается, учитель прислал уже давно. Это была одинаковая форма ордена Уцзя, сшитая из плотной магической материи, которую было невозможно порезать или прожечь. Юноши обрадовались, потрогав чудесный материал, и сразу же облачились в новые одежды, чтобы выглядеть как правильные ученики славного ордена Уцзя. Никогда еще Хай Минъюэ не видел такого сияющего счастьем лица Ши Хао. Ему не доставало только лучшего меча, и тогда он от счастья точно вознесется в Небеса.

После этого юноши заказали еды, чтобы насладиться чудесной кухней Великой Шуанчэн, которая пришлась им по вкусу еще в долине Цуэйлю. Слуги уставили круглый стол в их комнате множеством мисочек, источающих чудесный аромат специй, от которого текли слюни, но не успели юноши и взять палочки в руки, как внезапно на улице прозвучали три громких удара гонга. Чэн-эр чертыхнулся, с досадой швырнул палочки на стол и поднялся.

— Даже не поели.

Братьям пришлось бросить свой обед и поспешить прочь из комнаты. Приветственная церемония в честь начала состязания вот-вот начнется!

Когда молодые заклинатели вломились во Дворец Просвещения, народ только не спеша подтягивался ко входу, и в помпезном мраморном зале с красными колоннами половина мест пустовали. Чэн-эр очень расстроился, что они не успели пообедать. Юноша с детства отличался скупостью, ничем не делился и ненавидел, когда что-то портилось или пропадало. Он уселся мрачнее тучи на свое место за столами, отведенными Цянь Сяну и его ученикам. Цянь Сян, к слову, уже сидел за столом, когда юноши вломились в зал, и осуждающе покачал головой.

Рядом с учителем сидела его молчаливая жена, госпожа Е, облаченная в черные одежды ордена. В какой-то момент, когда зал уже почти заполнился, она повернулась и тихо спросила Хай Минъюэ:

— Тебе помогла мазь, что я передала?

Вспомнив обстоятельства, при которых это произошло, Хай Минъюэ покраснел и поспешно поблагодарил наставницу, лишь бы она не продолжала эту тему. Однако ее лицо, словно восковая маска, не отражало никаких эмоций, и, казалось, она даже не поняла, что юноша до ужаса смущен. Она элегантно запустила руку в рукав и достала из него новую баночку с мазью.

— Лишним не будет. Даже закаленные в бою получают раны, — сказала она, вложив баночку в руку Хай Минъюэ, и отвернулась, не дождавшись его ответа.

Ши Хао, как ни в чем не бывало, шепнул:

— Минъюэ, стыдиться боевых увечий глупо. Это было так давно, неужели ты еще вспоминаешь про это?

— Это были мои... первые боевые увечья. Я не смогу их забыть, даже если выпью зелья забвения.

— Ха-ха-ха, ты даже не понял, как ты их получил, ты помнишь? А я, дурак, полез с тобой сражаться тут же, ничего не разобрав. Ты задал мне тогда хорошую нервотрепку, я не отходил от твоей постели всю ночь. Неужели твое духовное ядро не могло исцелить те увечья? Обычные раны на тебе заживают даже быстрее, чем на мне, то почему же мне тогда пришлось заботиться о тебе несколько дней?

Хай Минъюэ ненавидел говорить о таких личных вещах на людях, даже если шепотом.

— Замолчи, Ши Хао! — не выдержал он и с трудом сдержался, чтобы не закрыть себе уши.

Тогда госпожа Е снова обернулась и спокойно ответила:

— Парное совершенствование в первый раз оказывает сильную нагрузку на принимающий организм. Чем больше и мощнее корень светлой энергии отдающего организма, тем больше увечий получает принимающий. Несмотря на колоссальный прогресс в духовном развитии, его тело не было готово к такой нагрузке. Потому я и сказала ему отдыхать несколько дней, но, очевидно, он не послушал меня, раз вы решили сразиться тут же во второй раз.

Под конец ее речи Хай Минъюэ уже не мог дышать от стыда, его лицо полыхало огнем. Он беспомощно закрыл лицо рукой, ему казалось, что он прямо сейчас и на этом самом месте умрет. Однако Ши Хао ничуть не смутился, а виновато опустил голову:

— Это моя вина, наставница. Я не заметил его увечий до тех пор, пока не стало поздно. Я был нетерпелив.

Наставница покачала головой и больше ничего не сказала.

К счастью, тут же забили барабаны, призывая к тишине, и этот разговор больше не поднимался за столом. Оставшиеся гости поспешили занять свои места, и все голоса угомонились в предвкушении речи главы ордена Байшань. В главные двери уверенной и бодрой походкой вошел высокий заклинатель в темных одеждах, его прическу украшала массивная заколка, изображающая черного дракона. Его сопровождали двое адептов, один из которых был прекрасным Бай Шэнси.

Глава ордена Байшань и его помощники заняли места хозяев во главе зала.

После приветственных жестов мужчина добродушно и непринужденно произнес приветственную речь. Его слова лились легко и быстро, он не утруждал себя витиеватыми фразами, а говорил прямо и по делу, но всегда вежливо и с улыбкой. После благодарностей всем орденам, почтивших его своим визитом, он довольно огласил:

— Я рад, что скоро ухожу на покой, прослужив ордену несколько десятков лет верой и правдой. Отныне мой единственный сын, Бай Шэнси, примет бразды правления в свои руки. Пусть состязание Чжуцзи станет его первым важным делом, как молодого главы ордена. Старые должны уступать дорогу молодым.

Бай Шэнси поднялся и тоже произнес вдохновляющую речь, после которой зал взорвался одобрительными возгласами и аплодисментами. Бай Шэнси был таким человеком, который нравился всем без исключения с первого взгляда. Пока Хай Минъюэ радостно поддерживал его, Ши Хао склонился к его уху и прошептал:

— Мы должны подружиться с ним, во что бы то ни стало. Считай, мы здесь за этим.

Хай Минъюэ ответил:

— Не думаю, что это будет трудно.

Затем Бай Шэнси стал рассказывать, в чем заключается состязание Чжуцзи:

— Всех участников разобьют на отряды по четыре человека, и вам будет предложено три испытания. Первое — испытание знаний. Второе — испытание силы и товарищества. Третье — испытание сердца. Я благодарен до глубины души учителю Цянь Сяну из ордена Уцзя за то, что помогал мне придумывать эти сложные задания, которые в полной мере раскроют истинные способности участников. Каждому из вас будут начисляться баллы за правильное прохождение задания. Победит тот, кто наберет больше всех баллов по окончании третьего испытания. Теперь я хочу, чтобы мой брат Ван Цзиньгу рассказал о правилах соревнования.

Ши Хао проследил за вторым молодым человеком, который сопровождал главу ордена.

— О, так вот, какой он, — произнес он задумчиво.

Молодой человек отличался прекрасными внешними данными, его походка была плавна и элегантна, улыбка — очаровательна, но что-то было в его лице, что не понравилось Хай Минъюэ. Он был похож на самовлюбленного человека с чересчур завышенными идеалами.

Ван Цзиньгу тоже обладал харизмой и говорил легко и красиво:

— Первое правило: нельзя переходить из одного отряда в другой. Второе правило: нельзя назначать другого лидера, кроме того, которого выбрали судьи. Третье правило: отряды могут создавать альянсы между собой, это не будет считаться нарушением. Но вы должны понимать, что победитель будет только один, и два союзника легко могут стать противниками в третьем испытании. Четвертое правило: запрещено подставлять другие отряды, запрещен саботаж. Пятое правило: запрещено причинять вред Наблюдателю.

На его раскрытой ладони вдруг появилось какое-то существо размером со стрекозу, с кожистыми крыльями, шарообразным телом и одним глазом. Говоря простым языком, это было летающее глазное яблоко. Ван Цзиньгу сделал жест рукой, и существо поднялось вверх и закружило над его головой.

— Эти существа будут следить за каждым участником состязания и передавать данные судьям. Каждый ваш поступок будет учтен для начисления или снятия баллов. И последнее правило: намеренное уничтожение Наблюдателя приводит к моментальной дисквалификации.

После его речи Бай Шэнси снова появился перед залом, а за его спиной вырос слуга, который нес двумя руками меч. Ши Хао сразу напрягся, едва свет упал на этот меч. Он был, конечно, не из чистого золота, но сиял божественной силой. Бай Шэнси аккуратно взял меч в ножнах и поднял так, чтобы было видно даже дальним столам.

— Победитель получит духовный меч, выкованный в Небесной кузнице Белым Драконом-Покровителем Запада, — одним движением руки он вынул меч из ножен, и сияние его серебряного лезвия ослепило людей. — Это бесценный меч, которому сложно найти ровню. Тот, кто безупречно пройдет все три испытания, станет его хозяином.

Лицо Ши Хао засияло, как лезвие этого меча.

— Вот, зачем мы сюда явились! — произнес он возбужденно. — Мне нужен этот меч, Минъюэ. Я непременно наберу больше всех баллов!

Хай Минъюэ улыбнулся.

— Я не сомневаюсь в этом.

Приветственная церемония закончилась, и начался праздничный обед. Отовсюду повалили слуги с подносами и кувшинами, и праздный гомон вновь наполнил зал. Братья все-таки удостоились шанса вкусно пообедать и пропустить по чарке здешнего вина, которое, хоть и уступало Дэтянь-духоу, все же было ароматным и крепким. Разные учителя поочередно произносили тосты и приветственные речи, которые особо ничего полезного в себе не несли, а в перерывах между их речами музыканты играли популярные песни. Вино и угощения быстро подняли всем настроение, и каждый второй восхвалял гостеприимство семьи Бай.

Через несколько часов, когда все кушанья подъели и зал стал потихоньку пустеть, юноши тоже ушли втроем, чтобы прогуляться. Прямо около дверей они встретили недавних знакомых — Цин Лянь, ее служанку и их наставницу в белых одеждах, а из соседних дверей тут же вышел Бай Шэнси и сразу заметил своих товарищей.

— Что вы скажете о банкете? — приветливо поинтересовался он, подойдя к братьям. — Я очень старался, чтобы все было на высоте.

Хай Минъюэ восторженно похвалил банкет, не поскупившись на теплые слова, однако взгляд Бай Шэнси то и дело переходил ему за спину, где Цин Лянь слушала свою наставницу, а затем рассеянно возвращался. Ши Хао лукаво проследил за его взглядом, затем улыбнулся, словно в его голове построился гениальный план по сведению сердец. Он громко произнес:

— Банкет и вправду был чудесен, Шэнси-сюн. К слову, мы собирались пригласить молодую госпожу Цин прогуляться все вместе, но боимся заблудиться и зайти куда-то, куда не следует, ведь еще так плохо знаем окрестности. Если ты не слишком занят, ты мог бы как следует нам все показать.

Услышав свое имя, Цин Лянь посмотрела в их сторону, но быстро отвела взгляд. Бай Шэнси, не долго думая, ответил:

— Разумеется, я прогуляюсь с вами. Сегодня вечером будут пускать фейерверки в честь начала соревнований, будет очень красиво, как стемнеет. Я хочу показать вам, откуда фейерверки видно лучше всего.

Словно по велению судьбы, наставница Цин Лянь, наконец, договорила, и, попрощавшись, ушла. Цин Лянь, которую еще никто не приглашал, но которая очень хотела пойти, молча осталась на месте. Ши Хао надавил взглядом на Бай Шэнси и кивнул в ее сторону, но Бай Шэнси почему-то игнорировал его давление. Он молчал так долго, что Чэн-эр не выдержал, закатил глаза и ушел куда-то в одиночестве, отдыхать от общения в своем богатом внутреннем мире.

Хай Минъюэ вздохнул, беря дело в свои руки, и вежливо предложил Цин Лянь прогуляться с ними, чтобы посмотреть на фейерверки. Девушка скромно улыбнулась, но не ему, а Бай Шэнси, который от ее улыбки просто растаял. Едва он открыл рот, чтобы сказать ей что-то чудесное и полное любви, как за его спиной вырос юноша в одеждах ордена Байшань — Ван Цзиньгу.

— Брат, тебе не стоит разрываться между сотней дел, когда есть я, — сказал он с улыбкой и без спросу вошел в их круг. — Я тоже знаю, где посмотреть фейерверки, позволь мне развлечь наших гостей, пока ты занят делами главы ордена.

Он отвесил приветственный поклон и представился. Его облик был безупречен, а речи сладки, и этот юноша ничем не уступал Бай Шэнси.

— Я уже назначил помощников, брат, к тому же, сопровождать дорогих гостей — моя прямая обязанность главы ордена, — ответил Бай Шэнси, сдерживая недовольство за улыбкой. — Тебе не за чем таскаться с нами.

Ван Цзиньгу ответил ему той же улыбкой:

— Ты так ответственно подходишь к своим обязанностям. Я восхищаюсь тобой. В таком случае, можно я присоединюсь? Ведь если вся твоя работа уже назначена помощникам, я могу и отдохнуть? К тому же, мне бы очень хотелось хотя бы слово сказать своей невесте. Я видел ее всего раз, но поговорить по душам нам так и не удалось. Такая жалость. Она действительно так же безупречна, какой я ее себе представлял. Превосходна, скромна, изящна, на ее коже нет ни единого пятна, ни единого несовершенства...

Бай Шэнси не знал, что сказать, он застыл, не в силах противостоять наглости своего брата. Один только пристальный, хищный взгляд Ван Цзиньгу в сторону Цин Лянь заставил Бай Шэнси посереть, точно он залпом выпил кувшин уксуса, и теперь яд медленно разъедал его сердце изнутри. В итоге он произнес тихо:

— Разумеется... Кто я, чтобы запрещать тебе?

Лицо Цин Лянь стало белым как снег.

Ван Цзиньгу взял на себя роль лидера группы и легкой походкой повел за собой на улицу. Ши Хао наблюдал за бледным Бай Шэнси, который мог только беспомощно глядеть, как предмет его обожания уводят у него из-под носа, и сочувствующе похлопал его по плечу. Его грандиозный план накрылся медным тазом, и Хай Минъюэ в душе переживал, как бы он не ляпнул какую-нибудь грубость Ван Цзиньгу.

Только Юй-эр не заметила всеобщей неловкости. Ее очарованный взгляд был прикован к Ван Цзиньгу, словно ничего, кроме него, она не видела.

— Еще одна невозможная любовь... — удрученно прошептал Хай Минъюэ. Как правило, ни один любовный роман с подобным сюжетом не кончался хорошо для всех героев.