Ступени над Бездной

Заснеженная долина Цуэйлю простиралась белым полотном на несколько сотен ли от горы Байшань, величественно подпиравшей серые небеса. Северная Столица лежала у самого подножья, а маленькие деревушки были выборочно разбросаны по всей территории долины. Жо-эр умудрился забраться к Чэн-эру-гэгэ в седло и теперь ехал довольный, подружившись с целой кучей заклинателей, которые точно помогут его матушке. На его детском лице сияло неподдельное счастье и святая вера.

Матушка Жо-эра жила в деревне на востоке от Северной Столицы, где бушевали холодные ветра с Северного моря. Молодые заклинатели въехали туда на конях и с трудом сопротивлялись встречной метели. Непривыкший к непогоде Ши Хао хохлился, кутаясь в свою накидку, как замерзший на улице серый голубь, и спросил у Бай Шэнси:

— Как вы здесь живете, с такой скверной погодой?

Бай Шэнси, которого, похоже, метель не смущала, ответил:

— У природы нет плохой погоды.

Ши Хао, проживший всю жизнь в солнечной Стране Сяо, пробурчал в меховой воротник:

— Я бы поспорил.

На улице не было ни души — все прятались в домах, которые едва можно было различить за снежным вихрем. Неизвестно, как Жо-эр вычислил, какой из этих домов — его, но он с полной уверенностью спрыгнул с седла и провел заклинателей внутрь.

В маленьком доме с трудом помещалось столько человек, а убранство было очень скромным, и каждый уголок дома пропах лекарственными травами. Жо-эр с полными надежды глазами схватил Цин Лянь за юбку и повел к бумажной ширме, за которой вырисовывался силуэт сидящей на кровати женщины.

— Матушка, я привел лекаря-цзецзе, — пропищал мальчик и уселся возле кровати.

Простоволосая женщина с бледным и худым лицом перепугалась, увидев столько народу у себя дома. Ее руки тревожно стиснули шитье, которым она занималась все время. Она растерянно произнесла:

— У меня нет денег, чтобы заплатить вам.

Цин Лянь мотнула головой и, опустившись коленями прямо на холодный пол, взяла руку женщины. Ее большие ореховые глаза исчезли под ресницами.

— Я не беру денег с больных.

Юй-эр гордо скрестила руки на груди:

— Моя госпожа и так очень богата.

Ши Хао осуждающе смерил ее взглядом и шепнул на ухо Хай Минъюэ:

— Будь у меня такая служанка, я бы ее уже давно продал.

А Хай Минъюэ эта беспардонная девчонка понравилась — не все находят в себе достаточно смелости, чтобы говорить все, что вздумается. Юй-эр возмутилась, явно услышав слова Ши Хао:

— Молодой господин, имейте смелость сказать мне это в лицо, а не шептаться со своим слугой.

Хай Минъюэ: «.....»

Ши Хао побелел: «С-слугой?! Да ты в своем уме?! Это мой духовный брат! Извинись, жалкая служанка, или я буду разбираться с твоей хозяйкой!»

Моментально перед ним вырос Бай Шэнси, посчитавший Цин Лянь и ее служанку своей ответственностью: «Молодой господин Ши, воздержитесь, пожалуйста, от подобных грубостей!»

Хай Минъюэ не знал, плакать ему или смеяться. Рядом с роскошным платьем Ши Хао его скромные белые одежды и простая деревянная шпилька и впрямь делали его похожим на слугу. А ведь он когда-то был кандидатом в наследные принцы соседней страны... Он тяжело вздохнул и вклинился между выпятившими грудь, как два петуха, юношами.

— Пожалуйста, господа, я не заслужил такого внимания. Я вовсе не обижен на неосторожные слова Юй-эр. Я и правда выгляжу как слуга по сравнению с тобой, Ши Хао.

Ши Хао раздраженно затряс кулаком.

— А я говорил тебе купить нормальное платье, соответствующее нашему положению! Купил какую-то серую шпильку, и ту чуть не украли.

У Ши Хао, помимо всех его бесспорных достоинств, был один большой недостаток: он не выносил, когда люди поступали не так, как он считает нужным, поэтому он нетерпеливо навязывал им свое мнение, пока Хай Минъюэ не приходил и не улаживал назревающий конфликт.

Тем временем Чэн-эр облюбовал самый темный угол комнаты, встал там и раскрыл книгу из рукава, игнорируя все происходящее.

— Разорались, как бабы на рынке...

Внезапно комнату озарил золотой свет. Несмотря на шум, Цин Лянь сконцентрировала свою ци на кончиках пальцев, и та засияла, как солнце, в темном помещении. От одного движения ее тонких, почти детских пальцев все меридианы, пронизывающие тело женщины, стали видны невооруженным взглядом и загорелись золотом. Жизненная энергия плавно текла по ним, сияя и угасая.

Юй-эр усмехнулась:

— Говорите, что хотите, а моя госпожа обладает уникальным даром. Не было еще ни одного человека, ни заклинателя, ни небожителя, которого она бы не смогла исцелить.

В области сердца женщины золото жизненной энергии меркло, словно заволоченное черной паутиной. Цин Лянь совершила элегантное движение пальцами, как танцовщица, и через какое-то время черная паутина стала медленно сползать с сердца женщины, черным волокном всасываясь в кончики пальцев Цин Лянь.

Заклинатели простояли в тишине все то время, что молодая госпожа потратила на поглощение черной паутины. Ее лицо стремительно бледнело, но золотой свет ни на секунду не мерк, пока сердце женщины не очистилось, и жизненная сила не заполнила собой ее меридианы.

Едва золотой свет на кончиках пальцев Цин Лянь погас, Юй-эр пересекла комнату и опустилась рядом с ней, чтобы поддержать за плечи. Взгляд девушки был затуманен, словно ее сознание затупила боль.

Жо-эр не выдержал и пропищал:

— Моя матушка теперь здорова, цзецзе? Ее болезнь, куда она делась?

Цин Лянь сделала над собой неимоверное усилие и повернула к нему голову:

— Да, теперь твоя матушка здорова. Но пусть несколько дней отдохнет. Я приняла ее болезнь на себя.

Юй-эр вступилась:

— Госпожа, не разговаривайте, вы устали.

Жо-эр округлил глаза:

— Получается, ты теперь болеешь вместо моей матушки?

Юй-эр ответила вместо Цин Лянь:

— Глупости не болтай, моя госпожа не может болеть! Все болезни, которые она забирает у больных, сгорают в ее духовном ядре. Это приносит моей госпоже большую боль, в сто крат превосходящую боль ее пациентов! Поэтому не докучай ей болтовней, а принеси чаю.

— Это пустяки, — тихо произнесла Цин Лянь, улыбаясь сквозь боль. — Я сильнее, чем кажусь. Боль это поистине ничтожная плата за спасенную жизнь.

Мать Жо-эра смотрела на свою спасительницу с круглыми глазами, не в силах поверить в то, что теперь здорова. Юй-эр тут же распорядилась:

— Хозяйка, мы останемся здесь, пока за окном бушует метель и пока моя госпожа не почувствует себя лучше.

Хай Минъюэ мельком глянул на Бай Шэнси. Юноша стоял, не шевелясь, бледный и пораженный силой хрупкой девы. В его черных глазах горело восхищение, точно сама богиня Гуаньинь явилась перед ним в своем золотом сиянии милосердия. Биение его разгоряченного сердца заставляло тонкие серебряные подвески на его броне звенеть, словно ветряные колокольчики.

Ши Хао склонился к уху Хай Минъюэ и прошептал:

— Ну так что, спорим? Ставлю любое желание на то, что он в итоге на ней женится.

Хай Минъюэ снисходительно улыбнулся. Ши Хао, естественно, выбрал самый вероятный исход.

— Ладно. Я ставлю желание на то, что отпустит с двоюродным братом.

— По рукам!

***

Спустя несколько часов метель миновала, и юноши вышли из дома Жо-эра прогуляться по деревне. В славную погоду жизнь в деревне закипела. Там оказался и рынок, и несколько таверн, даже постоялый двор, и все жители, с охотой занимающиеся каждый своим делом, были улыбчивыми и радушными.

— Если жители Великой Шуанчэн такие приветливые, почему в столице толпа так несправедливо обошлась с мальчиком? — спросил Хай Минъюэ у Бай Шэнси, когда молодые господа уселись в таверне погреться и пропустить по чарке вина за знакомство.

— В столице, особенно на рынке, много приезжих из других государств, — ответил Бай Шэнси. — Коренные жители Великой Шуанчэн не любят вступать в ссоры и стараются наладить дела мирным путем. Сейчас не самое спокойное время. Помимо того, что много иноземных учеников, приглашенных на состязание Чжуцзи, остановилось в столице, в Великой Шуанчэн процветает торговля с множеством государств, чьи жители приехали сюда на заработок. И хоть они соблюдают строгие законы государства, у них все же другая культура и мировоззрение.

— Как, например, у принцев из Байлянь, не так ли? — усмехнулся Ши Хао. Хай Минъюэ не знал, плакать ему или смеяться при упоминании этого позорища его нации.

Бай Шэнси тяжело вздохнул.

— Ах... принцы из Байлянь. Безусловно, особенные гости. Но как хороший хозяин, я должен найти подход к каждому особенному гостю. Надеюсь, о них хорошо позаботятся в Доме Райского Наслаждения.

— Ты отправил их в бордель? — воскликнул Ши Хао и засмеялся.

Бай Шэнси затолкал смех обратно в грудь и пытался сохранить свой благопристойный вид, но текущее рекой по чаркам вино это усложняло все сильнее.

— В элитный дом для мужского отдыха, друзья, не поймите меня неправильно. Бордель — это слишком низкое слово для такого заведения. Это не рассадник разврата, а приличная купальня со всякого рода развлечениями. Для отдыха, понимаете?

— Шэнси-сюн, если это и вправду благопристойное место, почему ты краснеешь, как новогодний фонарь? — засмеялся Ши Хао.

Бай Шэнси был загнан в угол и в итоге сломался, залившись звонким смехом:

— Да, это бордель! Я отправил их в бордель! Черт возьми, куда мне было их еще отправлять, грязных и злых, неужели в библиотеку?

Такой благопристойный с виду, умеющий создать превосходное первое впечатление Бай Шэнси, сбросив яшмовый панцирь ответственности, оказался таким же любителем плохо пошутить, как Ши Хао. Юноши быстро подружились за чарками крепкого вина, вкусной традиционной едой Великой Шуанчэн и приземленными разговорами восемнадцатилетних молодых людей.

На гору Байшань молодые заклинатели выдвинулись только наутро, потому что пьянка по случаю знакомства сильно затянулась. В результате Ши Хао договорился с молодым ценителем алкоголя, чтобы тому лично доставили на пробу несколько кувшинов Дэтянь-духоу, а пьяный Бай Шэнси пообещал выделить ученикам Цянь Сяна лучшую комнату в резиденции.

— И главное — подальше от принцев из Байлянь!