Ступени над Бездной

Такая беззаботная жизнь продолжалась до тех пор, пока Хай Минъюэ не исполнилось шестнадцать лет. Крыша едва выдерживала вес двух уже недетских тел, но братья все равно спали на ней. Повзрослев, они говорили уже не только о мечтах, но и о четких планах, политике, обсуждали новости и иногда сочиняли стихи, вдохновленные луной и вином.

Они оба выросли очень красивыми юношами, стройными и высокими, как гибкие стволы молодого бамбука, и когда они появлялись на деревенском рынке с телегой персиков, от влюбленных взглядов юных дев им было не укрыться. Распродав товар, они возвращались домой с телегой, полной цветов, которыми их забрасывали прохожие. Однако Ши Хао уперто считал, что от женщин одни беды, поэтому жениться в его грандиозных планах не было. Каждый раз, когда перед прилавком появлялась завидная красотка с ярким бутоном пиона в руках, он кидал взгляд на Хай Минъюэ и говорил бедняжке:

— Я женюсь только на той деве, что будет красивее яркой луны. Пока еще ни одной такой не видел.

Ни богатство родни девушки, ни внешние данные, ни таланты не могли пошатнуть решение Ши Хао.

Хай Минъюэ был младше, поэтому получал чуть меньше внимания, но ему каждый день намекали всякие люди на то, что через пару лет он будет самым востребованным женихом деревни. В ответ на это Хай Минъюэ вежливо улыбался, скромно благодарил и предлагал купить корзину персиков.

Не только глядеть на них на рынке было чудесным зрелищем, но и их упражнения в боевых искусствах и фехтовании были для простых людей загляденьем. Каждый день юноши тренировались у реки Тяньжэнь, будь то раннее утро или поздний вечер. С годами их мастерство достигло очень высокого уровня, и их учебные схватки стали походить на танцы журавлей. Лезвия их мечей блестели в лучах солнца или при свете луны, сходясь в ожесточенной схватке, в которой ни один юноша не уступал другому. Нередко они взмывали в воздух и сражались, паря над водой, как волшебные птицы фэнхуан в Персиковом саду горы Куньлунь. Деревенские зеваки любили приходить посмотреть на «танец дракона и феникса» и делали ставки, кто же из двоих на этот раз упадет в реку. Ши Хао брал с них часть выигрыша, если побеждал.

***

В одну из летних ночей на крыше Ши Хао сочинил стих про луну:

«Над морем восходит яркая луна.

Восхваляет ночь прохладный ветерок.

Розовый лепесток летит на восток.

Мы на краю света вместе в этот час».

Услышав красивые строчки, Хай Минъюэ полюбил это стихотворение и вдохновенно произнес:

— Какие трогательные строчки. Ты словно выразил мои трепетные чувства через них.

Ши Хао удивился и вдруг растерялся, что было для него несвойственно.

— Ч-чувства? — произнес он сбито. — Ты тоже...

— Мои трепетные чувства к этому краю, Стране Сяо! — невинно улыбнулся Хай Минъюэ. — Я давно не бывал на родных землях Байлянь, но, честно, вовсе не скучаю. Здесь, рядом с тобой, и луна ярче, и трава зеленее, и воздух слаще. Ты использовал в этих строчках мое имя, которое дал мне наш старик, и я влюбился-...

Ши Хао открыл рот, но Хай Минъюэ не дал ему сказать:

— В это стихотворение.

— А. Кхм... — лицо Ши Хао переменило несколько разных выражений, от стыда до облегчения. Он отвел взгляд и глотнул вина. — Что ж, я посвятил его тебе.

— А что с твоим лицом? Я сказал что-то не так? Я разочаровал тебя...? Хм... я недостаточно похвалил твое стихотворение? Оно восхитительно, клянусь, я готов вырезать его строчки на своей груди и гордо носить остаток своей жизни. Не обижайся на мое скверное красноречие.

Ши Хао засмеялся.

— Льстец, не говори такие глупости, мне от них неловко. Вот всегда тебе надо считать себя в чем-то виноватым, что за мания самоуничижения?

— Но я смутил твои чувства, разве я не прав?

Однако каждый раз, когда Хай Минъюэ пытался залезть в голову Ши Хао и разобраться в его внутренних конфликтах, тот словно устанавливал нерушимый щит и раскрывать свои чувства наотрез отказывался.

— Это все ерунда, — коротко улыбнулся Ши Хао и прислонил руку ко лбу. — Я пьян и веду себя глупо. Мне жаль, что ты это видишь.

Он откинулся спиной на жесткую поверхность крыши и закрыл глаза. Его длинные ресницы подрагивали, а щеки были тронуты пьяным румянцем, как будто сквозь покров ночи пробивались первые лучи рассвета. Его дыхание вскоре выровнялось, и Хай Минъюэ тихо лег рядом, чтобы еще немного посмотреть на звезды в тишине.

Той ночью ему приснился странный сон, в котором кто-то нежно целовал его и гладил по щеке. Он чувствовал дурманящий запах вина и нежный аромат персиковых цветов, жар обжигал кожу на его лице, но почему-то его тело онемело, он не мог ни проснуться, ни оттолкнуть этого человека, только испуганно тонуть в его робких ласках.

Он проснулся на рассвете, словно от кошмара, глотая воздух и задыхаясь от стыда. Он все еще был на крыше, а рядом спал Ши Хао. Ночью Ши Хао скатился ниже по наклону крыши и теперь его голова придавливала широкий рукав белых одежд Хай Минъюэ, так что тот даже боялся дернуть рукой.

Странный сон разбил вдребезги его душевное спокойствие, юноша с трудом собрал свои мысли в кучу. Он почему-то решил, что ему приснилось такое из-за того, что недавно Ши Хао притащил ему книгу, которую откопал в библиотеке храма, и попросил почитать вместе. Хай Минъюэ всегда читал вслух, потому что Ши Хао не умел, и не заподозрил ничего странного. Однако эта книга с самого начала отличалась от буддийских трактатов, которые они обычно читали, чтобы повысить свой уровень совершенствования. Это был любовный роман со множеством сюжетных поворотов, любовных треугольников, предательств и интриг. Эта книга так заинтересовала Хай Минъюэ, что он бесстыдно читал ее всю ночь. Благодаря этой книге юноши узнали не только о разных изощренных способах отравления наложниц, но и о том, чем супруги занимаются по ночам, подробно и с картинками. Позже у них дома появилась целая коробка подобных книжек.

«Я должен перестать читать эти романы» — лихорадочно подумал Хай Минъюэ, залившись краской. — «О, я больше не смогу читать их вслух, каждый раз я буду вспоминать об этом сне...»

Он не сразу заметил пару внимательных красных глаз, сверлящих его с земли. Чэн-эр уже был одет и стоял недалеко от дома, скрестив руки. За эти годы он тоже стал красивым юношей с бледной кожей, но его суровый взгляд и демонический, кровавый цвет глаз отпугивали от себя людей, поэтому Чэн-эр не пользовался популярностью, да и не гнался за ней. Если кто-то говорил ему что-то обидное, он запоминал это и жестоко мстил обидчику самыми изощренными способами, а самым большим его грехом была невозможная жадность. Однако она не проявлялась в его амбициях. Он не желал богатства и власти, но если сокровище попадало-таки ему в руки, он был готов зубами защищать то, что ему принадлежит.

Чэн-эр был искусен в темной магии, которой научился сам по запрещенным книгам, и никто даже не мог предположить, какие опасные заклинания мог применить этот юноша. За ним закрепилась дурная слава, и уже никто не осмеливался задумать что-то против него. Только его братья и старик Сюй принимали его таким, какой он есть, и Чэн-эр был искренне предан своей семье, хотя и держался в стороне от резвых братьев.

— Тебе подать ножницы? — тихо и язвительно произнес Чэн-эр, глядя на попытки брата вытащить рукав из-под головы Ши Хао.

Хай Минъюэ чуть не упал с крыши от испуга и случайно дернул рукавом, чем разбудил Ши Хао.

— Что ты такое говоришь!

Ши Хао хрипло произнес:

— Зачем же так кричать, Минъюэ? — затем он растерянно почесал голову, точно пытался что-то вспомнить. — О, братья, я видел чудесный сон. Этот сон... мы должны воплотить его в жизнь.

Хай Минъюэ: «.....»

Он моментально залился краской и в ступоре уставился на свои колени.

— Что за сон? — спросил Чэн-эр хмуро.

— Вино, — ответил Ши Хао. — Мы пили божественное вино, которое лилось с самих небес. Душистое, сладкое, крепкое персиковое вино, благословленное небесами, я до сих пор чувствую его вкус на своих губах.

Словно гора свалилась с плеч Хай Минъюэ, дрожащей рукой он смахнул пот со лба. Хорошо, что им приснился не один и тот же сон!

Чэн-эр тяжело вздохнул.

— Ши Хао, тебе не стоит столько пить... закончишь, как дед.

Однако идея, которая сперва казалась похмельным бредом, превратилась в четкую цель, к которой Ши Хао решительно двинулся, когда окончательно протрезвел. Он заставил Чэн-эра достать ему записи лучших виноделов.

— Я знаю, что ты можешь достать любую запрещенную книгу на черном рынке, — хмыкнул он, и Чэн-эр не стал с ним спорить.

Следом он отправил Хай Минъюэ нанимать деревенских бездельников, чтобы они собирали персики за них, а сам остался разрабатывать рецепт божественного алкоголя из своего сна и распоряжаться бюджетом. Вскоре дом Пьяницы Сюя превратился в настоящую винодельню.

Юноши перепробовали все возможные комбинации ингредиентов, несколько раз чуть не отравили друг друга, не спали долгими ночами, взбирались на крутые горы, чтобы достать редкие цветы. Финальный рецепт они придумали случайно на рассвете, когда усталый Чэн-эр предложил добавить духовной силы. Ши Хао бросил на него недоуменный взгляд, затем на Хай Минъюэ, затем на котел и сложил печать.

— Волей богов, которые подарили мне духовное ядро, я благословляю это вино! — торжественно произнес Ши Хао и влил свою силу в котел.

Хай Минъюэ бросил туда лепесток персика, который нерешительно теребил в руках. Он засветился золотом от духовной силы Ши Хао и растворился на дне котла. В тот же момент запах бродящей жидкости изменился, он стал слаще, точно ветер принес нежный запах персикового цвета. Ши Хао оглянулся на Хай Минъюэ, пораженный.

— Это оно, — произнес он, трепеща от счастья. — Вино, благословленное небесами. Дэтянь-духоу будет его именем.

Когда первая партия вина была готова, братья, как и следовало ожидать, напились, потому что оно оказалось таким вкусным и дурманящим, словно забродивший эликсир бессмертия, который пьют небожители. Воспоминания Хай Минъюэ об этой ночной пьянке канули в небытие и стерлись на веки вечные.

Наутро он проснулся, и все его тело ныло от боли, но душа была в абсолютной гармонии, точно он вознесся на небеса. Его духовные силы были на высоте, но физическое тело словно прошло тысячу сражений. Он обнаружил себя под персиковым деревом в саду и даже не сразу смог подняться.

Ему казалось, что ночью произошло что-то невероятно важное, но он никак не мог вспомнить и решил отыскать Ши Хао.

Ши Хао стоял за домом перед огромным костром, напряженно глядя, как в языках пламени сгорают какие-то книги. Увидев Хай Минъюэ, он побледнел и отвел взгляд. В огне горела коробка любовных романов.

— Что ты делаешь?! — воскликнул Хай Минъюэ, мигом забыв о боли, и бросился доставать свои романы из огня. — Тебе же они нравились! Ты сам их притащил!

Ярость блеснула в глазах Ши Хао. Одним широким прыжком он оказался рядом и грубо оттолкнул юношу от огня.

— Эти глупые пошлости — корень зла, который мешает нам совершенствоваться! Только искушают, тревожат разум! Они сведут меня с ума!

Ши Хао легко выходил из себя, но чтобы так переживать из-за каких-то книг, Хай Минъюэ не понимал. Он с трудом удержался на ногах.

— Что на тебя нашло?! С каких пор ты стал таким праведным? Не ты ли пускал слюни на пошлые картинки?

Ши Хао заорал и закрыл уши ладонями, его лицо полыхало.

— Замолчи, Минъюэ!

Юноша в отчаянии боролся с каким-то внутренним конфликтом, и его сердце было мятежно. Хай Минъюэ хотел ему помочь, но не знал, как, поэтому подошел и взял за плечо, но Ши Хао отскочил от него на несколько шагов.

— Как ты еще можешь прикасаться ко мне после всего, что вчера произошло?

Хай Минъюэ опешил и побледнел.

— Что же такого страшного произошло вчера? Я ничего не помню.

Ши Хао заледенел.

— Как это не помнишь? Совсем ничего?

Хай Минъюэ мотнул головой. Выражение лица Ши Хао сразу смягчилось, словно у него гора с плеч свалилась.

— Скажи мне, что произошло! — не выдержал Хай Минъюэ.

Ши Хао, смутившись, отвернулся.

— Ничего не случилось. Лучше тебе не вспоминать. Никто не умер. Продолжай жить, как раньше.

— Ши Хао!

Но Ши Хао моментально сбежал прочь и где-то спрятался, так что Хай Минъюэ так и не смог его найти вплоть до того времени после обеда, когда им нужно было явиться в храм к учителю.

Хай Минъюэ явился туда один и сразу же обнаружил Ши Хао, стоящего в колючем одиночестве, мрачного, как туча. Чэн-эр стоял в противоположном углу, скрестив руки на груди, и сверлил братьев с расстояния.

— Что я сделал, Ши Хао? — встревоженный не на шутку, спросил Хай Минъюэ. Ши Хао мотнул головой.

— Забудь, ты ничего не сделал.

Хай Минъюэ обратился к Чэн-эру, но тот только фыркнул:

— Я в ваши дела не буду лезть, оставьте меня в покое.

Пока отчаявшийся Хай Минъюэ пытался выведать у братьев страшную правду о вчерашней ночи, вошел их учитель Цянь Сян. За ним тенью встала незнакомая молодая особа, тоже облаченная в черное. Проницательный взгляд Цянь Сяна тут же упал на Хай Минъюэ. Юноша сглотнул.

— Учитель...

Этот высокий мужчина в элегантных черных одеждах с синим жетоном на поясе перевел свой взгляд на Ши Хао, и его тонкие брови приподнялись, выражая крайнее недоумение.

— Интересно... — произнес Цянь Сян себе под нос. — Мои ученики совершили такой прогресс за одну ночь, какие же запрещенные техники вы применили, чтобы перемахнуть разом через три ступени совершенствования?

Десяток удивленных глаз других учеников приковался к братьям. Хай Минъюэ открыл рот.

— Три ступени?

Учитель щелкнул пальцами, и все свечи в мрачном помещении храма зажглись. Тогда Хай Минъюэ смог разглядеть лицо спутницы учителя. Это была молодая дева, красивая и отстраненная, словно небожительница. На ее поясе висел такой же синий жетон, как у учителя, со словами «Тысяча способов, сотня планов», а за спиной блестел духовный меч. Хай Минъюэ еще никогда не видел настоящих женщин-заклинателей и был восхищен ею до глубины души. Ее глаза были такой же формы и цвета, как глаза его покойной матушки, и это отозвалось грустью в его сердце.

Учитель обратился к ней ласково и попросил одолжить какой-то талисман.

Едва кусок бумаги оказался в руках Цянь Сяна, он швырнул его в центр зала, и на этом месте словно из-под земли появилось неживое чудовище. Это был человеческий скелет ростом с двух высоких мужчин и облаченный в ободранные серые одежды. Чудовище было порождением тьмы и жаждало расправы, поэтому немедленно атаковало без разбору.

Ученики бросились врассыпную.

Методы обучения Цянь Сяна основывались на безжалостности и непредсказуемости. Он мог вот так внезапно вынуть из рукава талисман, призывающий злобного духа, и хладнокровно наблюдать в стороне за тем, как его ученики с ним расправляются, отчаянно спасая свою жизнь. Еще ни разу учитель не остановил сражения, пока чудовище не оказывалось усмирено или разрушено кем-нибудь. Он всегда говорил, что желание его учеников добиться совершенства было их личным выбором и что он никого насильно не держит в учениках, поэтому тот, кто действительно решил следовать за ним, пусть не смеет жаловаться и просить помощи. Несмотря на все это, его уроки были очень эффективны.

Уровень чудовищ, которых он обычно призывал для учебного поединка, был слегка выше уровня его учеников, но их было возможно победить, если действовать сообща и придерживаться верной стратегии. Однако огромный скелет, окутанный тьмой, был высокоуровневым чудовищем хаоса, и ученики, осознав, что их заклятия практически не наносят урона, быстро пришли в панику. Из двадцати юношей способными дать отпор оказались только Ши Хао, Хай Минъюэ и Чэн-эр.

Былое напряжение между братьями мигом рассеялось перед лицом опасности, и они действовали как одна команда с единой целью и мысленной связью. Однако учебные печати, которые они всегда использовали, не могли даже пошатнуть чудовище.

Чэн-эр, стиснув зубы, прокричал:

— Используйте печать разрушения Ступени Тигра!

Он собрал на ладони черную материю, которую высосал из чудовища, и поднялся к потолку храма, отвлекая растерянного скелета.

— Ты с ума сошел! — ответил Хай Минъюэ. — Наших сил не хватит!

— Ты что, не слышал учителя? Ты думаешь, он призвал именно это, потому что талисманы перепутал?! Он хочет увидеть, насколько вырос ваш уровень! Неужели только ты этого не заметил?!

Ши Хао, который выучил абсолютно все существующие печати еще несколько лет назад, хотя они все равно не работали с его уровнем сил, шагнул вперед, закрывая Хай Минъюэ. С его длинных пальцев слетали золотые искры, пока он складывал длинную печать, вырисовывая в воздухе золотые узоры высокоуровневого заклятия.

— Создай защитный купол! — скомандовал он. — Иначе крыша рухнет, и все умрут!

— Это невозможно! — произнес Хай Минъюэ, глядя на то, как активируется печать разрушения, подвластная только заклинателям высшего уровня. Если Ши Хао применит ее, от храма не останется камня на камне.

У него оставались считанные секунды, чтобы создать хоть какой-то щит, в панике он направил самый сильный поток духовной силы, какой смог сформировать, и тут же огромный голубой купол, созданный целиком из водной стихии, заточил чудовище за мгновение до разрушительного взрыва. Черная энергия рассеялась в золотых лучах заклятия Ши Хао, и весь разрушительный урон был поглощен толщей воды.

— Это сделал я? — задыхаясь, произнес Хай Минъюэ, в неверии глядя на то, как сияет голубой купол, а внутри рассеивается на мелкие крупицы чудовище хаоса.

Вдруг раздались громкие аплодисменты. Цянь Сян и незнакомая женщина, все время наблюдавшие за боем, появились рядом с братьями, точно материализовались из их теней.

— Потрясающий прогресс, — восхитился Цянь Сян, не сводя взгляда с Хай Минъюэ и Ши Хао. — Ученики, я даже не знаю, что сказать. Какой мудрец раскрыл вам секрет мгновенного совершенствования?

Остальные ученики с огромными глазами подтянулись и тихо встали вокруг учителя. Никогда еще Хай Минъюэ не чувствовал себя так неловко под пристальным взглядом стольких людей.

Ши Хао ответил серьезно:

— Это произошло случайно. Мы напились.

— Что?! — удивились ученики. Чэн-эр разочарованно закрыл лицо ладонью.

— Разве алкоголь не разрушает духовное совершенствование?

— Учитель, неужели, чтобы возвыситься, надо напиться?

— Тогда мой старик уже давно должен был стать небожителем.

Цянь Сян усмехнулся и заставил замолчать возбудившихся учеников.

— Я думаю, Ши Хао хотел сказать, что во хмелю они познали тайну совершенствования. Не так ли?

Ши Хао кивнул, но сурово отрезал:

— Я ничего не буду рассказывать. Познали и познали, подробности не так важны.

Хай Минъюэ почувствовал себя преданным лучшим другом. Он каким-то образом перескочил три ступени, а его духовный брат даже не хочет сказать ему, как! Лицо Чэн-эра ничего не выражало, но в его взгляде буквально читалось: «Не смотри на меня, я испытываю из-за вас стыд».

— Ши Хао... — жалобно произнес Хай Минъюэ, чувствуя горечь обиды в сердце. Что он такое сделал, что ему даже братья не хотят рассказывать?

— Что ж... — понимающе произнес Цянь Сян. — В таком случае я расскажу ученикам о способе быстрого возвышения, который знаю сам.

Ученики в нетерпении столпились вокруг, а Ши Хао остался мрачно стоять в стороне. Чэн-эр тоже отвернулся от Хай Минъюэ, уселся возле стены, достал из рукава книгу и стал читать, игнорируя всех.

Хай Минъюэ обиделся и расстроенно встал поодаль, слушая учителя.

Тогда Цянь Сян, наконец, показал ученикам женщину, которая стояла за ним молчаливой тенью.

— Среди заклинателей распространена традиция постигать совершенствование с кем-то, кто мил сердцу. Этого человека называют спутником на тропе совершенствования или родственной душой. Совершенствование в паре — это особая техника, которая может ускорить развитие духовного ядра, если выполнена с подходящим человеком. Эта женщина — моя супруга и спутница на тропе совершенствования, госпожа Е Хуа.

Ученики издали завороженные вздохи, глядя на утонченную женщину в черном.

— Приветствуем, наставница!

Кто-то спросил:

— То есть родственная душа заклинателя — это его жена-заклинательница?

Цянь Сян ответил:

— Необязательно. Парное совершенствование заключается в полном единстве двух духовно близких людей. Женщин-заклинательниц очень мало по сравнению с мужчинами. Не каждому достанется пара, чтобы вступить с ней в брак, поэтому духовные братья-заклинатели и даже учителя и ученики нередко прибегают к этой технике и становятся друг другу спутниками на пути становления буддой. В обществе заклинателей принято, что мужчина может иметь несколько жен, но, к сожалению, только одну родственную душу. Заклинатель, решивший совершенствоваться с женой, не может совершенствоваться с духовным братом, а тот, кто сделал брата своим духовным партнером, не сможет совершенствоваться и с женой, иначе первая духовная связь оборвется. Это грозит не только серьезными увечьями всем троим заклинателям, но и может привести к смерти одного из них. Или всех.

Гробовое молчание прокатилось по залу. Хай Минъюэ заледенел на месте.

— Это очень ответственное решение, — сказал какой-то ученик. — Как бы не ошибиться с выбором духовного партнера!

— Учитель, а кто важнее, жена или родственная душа?

Цянь Сян усмехнулся:

— Ты ученик заклинателя. Что для тебя важнее, стать бессмертным или раствориться в мирской суете?

— С-стать бессмертным, конечно же!

— В чем заключается парное совершенствование с родственной душой?

— В одновременном применении духовных практик с целью ускорить развитие тела и духа! Два заклинателя открывают друг другу свое сознание и отрекаются от бренности телесного заточения, чтобы достичь просветления вместе!

— В чем заключается общение с женой, если она не является родственной душой заклинателя?

Ученик замялся.

— ...Об этом неприлично говорить...

Цянь Сян отвесил ему звонкий подзатыльник. Звук был настолько ошеломляющий в помещении храма, что Хай Минъюэ содрогнулся, точно ударили его самого. Он отвел взгляд, поморщившись, словно чувствовал боль одноклассника, ведь его самого не так давно ежедневно награждали воспитательными ударами.

— Жена обеспечивает клан наследниками, дурак! — прикрикнул Цянь Сян. — Жена дает социальный статус! Жена отвечает за домашний быт! Не смей приравнивать жену к куртизанке! Это высшая благодать — иметь благоразумных жен. Но запомни, жена, которая не совершенствуется, не сможет составить тебе компанию на пути к просветлению. Поэтому для тебя, как для заклинателя, главнее всего должна быть твоя родственная душа, если ты решишь совершенствоваться в паре.

— Учитель, а я могу совершенствоваться со своим духовным братом в уединении на горе, но при этом иметь и несколько жен, и поместье, и вести торговлю в мирской суете?

Кто-то из учеников посмеялся:

— Какое поместье, дурак, ты сын носильщика!

Учитель жестом прекратил шум и отчитал ученика:

— Можешь, это не порицается, если хочешь потратить тысячелетия на то, чтобы достичь бессмертия! Тут уже выбор за тобой. Поднявшись на небеса, ты все равно отречешься от смертных благ и людей, которые тебя окружали. Пройдя небесное испытание, заклинатель обретает божественное ядро вместо духовного, его перестают заботить мирские дела! Чем меньше у тебя будет ерунды в жизни смертного, от меньшего придется отказываться в бессмертии!

Ответив на еще несколько очевидно глупых вопросов, Цянь Сян завершил урок. Ученики стали медленно расходиться. Они бурно обсуждали полученные знания и кидали любопытные взгляды на Хай Минъюэ, от которых тому хотелось провалиться под землю. Когда юноша обернулся, ни Ши Хао, ни Чэн-эра не нашел — они уже вышли из храма и растворились в сумерках.

Пока он спускался по ступеням в одиночестве, боль, которая терзала его тело весь день, обострилась, и Хай Минъюэ стало казаться, что ему будет даже приятнее спуститься по ступеням кубарем. На полпути, когда ему оставалось преодолеть не более десяти ступеней, он не выдержал и осел на землю, морщась.

— Что же я делал вчера? — взмолился он, посмотрев на полную луну, выглянувшую из-за облаков.

Неожиданно подул прохладный ветер, принесший на себе запах лекарственных трав. Длинная тень легла на ступени, человек бесшумно приблизился к Хай Минъюэ, точно вышел из черноты ночи. Это была утонченная женщина с холодным лицом, облаченная в черные одежды. Хай Минъюэ узнал в ней супругу Цянь Сяна и поспешил подняться и отдать ей честь, но сделал это так неуклюже, что больше опозорился и все-таки чуть не скатился кубарем по лестнице, если бы госпожа Е не помогла ему поймать равновесие.

— Наставница... — выдавил юноша из себя. На лице госпожи Е было каменное выражение, словно она сердилась, что не прибавило Хай Минъюэ уверенности, а привело его в еще большую неловкость. — Этот ученик благодарен.

Госпожа Е долго на него смотрела и молчала. Ее холодный взгляд напрягал Хай Минъюэ еще больше, чем пронизывающий до костей взгляд ее мужа. Через какое-то время она сжалилась и опустила взгляд, порылась в рукаве и достала керамический флакон.

— Ты не должен игнорировать свои травмы, — сказала она строго и вложила флакон юноше в руку. — Твои движения скованны и болезненны, это все заметили, кроме тебя. Отдохни несколько дней и используй мое лекарство.

Хай Минъюэ поблагодарил и отвесил поклон с мыслями: «Как же плохо я должен на самом деле выглядеть!»

Госпожа Е добавила:

— У всего есть цена, и парное совершенствование — не исключение. В обмен на духовное возвышение один из партнеров получает пропорциональный физический урон. Обязанность спутника на тропе совершенствования — оберегать его в то время, пока он восстанавливается. Передай мои слова Ши Хао.

После этого госпожа Е взлетела в черное небо. Хай Минъюэ откупорил флакон и обнаружил, что он наполнен мазью с насыщенным запахом целебных трав. Юноше не оставалось ничего, кроме как продолжить путь домой в одиночестве.