Ступени над Бездной

На территории монастыря росли персиковые деревья, которыми любовались все послушники и старейшины. Как раз была ранняя весна, и сад превратился в сплошное розовое облако. Чэнь Тай, оповестив старейшин о новом ученике, первым делом показал ему сад.

— Когда я уходил, персики еще не зацвели, — с восхищением произнес он, разглядывая нежные розовые цветы. — Я думаю, ты мог бы заботиться о саде. Насколько я понял, ты опытен и в садоводстве.

Цин Фэн кивнул и улыбнулся:

— Когда-то я работал в персиковом саду. Заботиться о нем не будет проблемой. Спасибо, учитель.

Чэнь Тай умиротворенно вздохнул, счастливый, и они прогулялись вглубь сада. Лис все еще лежал на теплых руках Цин Фэна и вскоре задремал, сморенный нежным персиковым ароматом, только его рыжий хвост покачивался в такт шагов юноши.

Под раскидистыми деревьями была небольшая беседка, предназначенная для созерцания и размышления, и молодая ученица сидела там одна за вышиванием. Стоило юношам приблизиться, как она оторвала взгляд от полотна и ее лицо озарилось светом.

— Старший брат вернулся! — воскликнула она и выбежала из беседки навстречу. Ей было около семнадцати лет, и она была настоящей красавицей, с бледным овальным лицом и яркими глазами. Ее скромную прическу украшала веточка персикового дерева с розовыми цветами.

Чэнь Тай неловко заулыбался, когда младшая сестра накинулась на него с объятиями.

— А-Лань, негоже так кидаться на мужчин, — сказал он, смеясь.

— Ты не мужчина, а мой братец, — ответила девушка и отстранилась. Тогда ее взгляд упал на Цин Фэна, неловко стоящего в стороне, поглаживая дрыхнущего лиса по макушке. — Кто это с тобой?

Чэнь Тай пересказал ей все, что с ним приключилось, а девушка слушала и периодически бросала смущенно-заинтересованные взгляды на юношу в черном.

— Бедный лисенок, — произнесла Чэнь Лань, когда Чэнь Тай завершил рассказ. — Он, наверно, натерпелся бед. Можно его погладить?

Она подошла совсем близко к Цин Фэну и нежно потрепала лиса по макушке. Лис довольно дернул ушами.

— Молодая жрица может позаботиться о нем, — сказал Цин Фэн с улыбкой и просто передал лиса в руки Чэнь Лань. — Ваши нежные пальцы ему сделают приятнее, нежели мои, покрытые мозолями.

Чэнь Тай от вида их милого переглядывания, почувствовал, что ему нужно вмешаться, и умудрился вклиниться между юношей и девушкой, загородив Цин Фэна своим телом.

— Какая славная идея, мой друг, — сказал он. — А-Лань изучает лекарственные травы у своей наставницы и точно позаботится о нем лучше нас.

— Хорошо, — с радостью ответила Чэнь Лань. — Приходите ко мне почаще, поглядеть на него. Ты же останешься в монастыре и не будешь больше так надолго уходить?

Чэнь Тай засмеялся и пообещал в ближайшее время никуда не собираться.

Целую весну Чэнь Тай провел, никуда не выходя. Цин Фэн занимался персиковым садом за скромное жалование и крышу над головой, а в остальное время они вдвоем изучали путь добродетели по древним книгам. Чэнь Тай терпеливо объяснял неграмотному юноше все сложные места, но читать он так и не мог научиться.

— Все черточки переставляются, не могу запомнить ни одного слова, — пожимал плечами Цин Фэн. Чэнь Тай утешал его и принимался читать вслух.

Цин Фэн слушал и всегда хвалил его: «Голос у тебя такой чистый и звонкий, учитель, и слушать такое чтение одно удовольствие».

Чэнь Тай, не привыкший к похвале, краснел и отнекивался. Вскоре он убедил себя в том, что заигрывать с людьми было просто манерой общения юноши, однако эти слова не могли перестать его волновать.

Лис вскоре пошел на поправку и уже бегал по двору, однако, когда его решились выпустить на волю, он принялся скулить и царапаться, точно не хотел уходить, а когда его насильно посадили на землю за пределами монастыря, он и вовсе расплакался как человек. Пришлось сердобольному Чэнь Таю забрать его в монастырь насовсем как питомца. Лис стал жить с Чэнь Лань и был этим очень доволен.

Жрецы относились к новому работнику ордена с благоприятным равнодушием, но был один старший адепт, некогда соученик Чэнь Тая по имени Янь Сяо, который в присутствии Цин Фэна чувствовал себя неловко. Янь Сяо был очень набожным и суеверным человеком и неоднократно говорил, что мог чувствовать надвигающуюся беду.

Однажды он поймал Чэнь Тая, когда тот был один в библиотеке, и серьезно сказал:

— Брат, юноша, которого ты приютил... мне не по себе от него. От него исходит запах смерти!

Его голос звучал приглушенно, а глаза горели тревогой. Чэнь Тай, видя беспокойство товарища и зная кровавую историю Цин Фэна, положил руку на плечо Янь Сяо и произнес:

— Брат, ты слишком мнителен. Цин Фэн многое пережил, он прошел войну, и даже если ему приходилось убивать людей, это не значит, что он делал это ради своего удовольствия. Он пришел в наш монастырь, чтобы обрести спокойствие и гармонию. Пожалуйста, прими его и наставляй на путь искупления, как это делаю я. Сейчас от него не исходит иного запаха, кроме аромата персиковых цветов.

Янь Сяо затряс головой.

— Ты не понимаешь, брат. Этот человек... мне кажется, он не человек вовсе, а то, что мы видим — это лишь красивая обертка, внутри которой прячется страшное, черное зло!

— Но чем же он вызвал у тебя такую неприязнь, Янь Сяо? — ужаснулся Чэнь Тай.

Янь Сяо прошептал:

— Я чувствую в нем энергию инь. Он демон во плоти!

Чэнь Тай отшатнулся.

— Не надо так говорить, брат, это необоснованное, гнусное оскорбление! Чем он заслужил подобных слов в свой адрес?

Янь Сяо ответил сбито:

— Я не знаю. Я не могу это объяснить, я просто чувствую, что этот человек или... нечто, чем он является внутри, принесет беду ордену. Ты должен прогнать его, Чэнь Тай, или мы все поплатимся.

Чэнь Тай был обескуражен и тут же разозлился.

— Я не могу поверить, что слышу от тебя эти слова!

— Я докажу тебе, что я прав, брат, — решительно закончил Янь Сяо и быстрым шагом удалился.

Несколько дней Чэнь Тай его не видел и старался не беспокоиться понапрасну. Он проводил эти дни в молитве или составлял компанию Цин Фэну в персиковом саду. Сколько бы он на него ни смотрел, натура юноши казалась ему самой что ни на есть человеческой.

«Разве демон может прикасаться к цветам столь нежно?» — спрашивал он себя.

Янь Сяо не сидел сложа руки, и Чэнь Тай стал видеть его в компании других жрецов, которые, как только Чэнь Тай оказывался рядом, подозрительно замолкали и отводили взгляды в сторону. Чэнь Тай негодовал от такого несправедливого отношения к себе и своему другу, но старался не разжигать ссор.

Ссора вспыхнула сама собой, когда однажды в персиковый сад вошел старейшина Лянбао в сопровождении Янь Сяо и других жрецов. Старейшина Лянбао был единственным членом ордена, которому было позволено носить меч, так как он был ответственным за наказания и, следовательно, казни. Чэнь Тай не помнил, чтобы старейшина хоть раз вынимал свой меч из ножен, но меч всегда красовался у него на поясе в качестве напоминания.

Старейшина поздоровался с Чэнь Таем и его другом, и те отвесили поклоны. Старейшина был худощавым и не очень высоким мужчиной, его лицо было вечно сердитым и хмурым, в отличии от одухотворенного и благодатного лица магистра Сина, главы ордена Тяньюань.

Старейшина оглядел Цин Фэна с ног до головы и четко выговорил:

— Значит, это тот самый юноша, обладающий обширными познаниями в военном деле и кузнечном ремесле?

Цин Фэн вежливо улыбнулся и произнес:

— Господин старейшина преувеличивает мои скромные знания. Я выучился кое-чему в юности, но отнюдь не могу назвать себя мастером.

— Не стоит скромничать, молодой человек, — усмехнулся старейшина Лянбао и спокойно достал меч из ножен. Чэнь Тай так испугался, что тут же заступился за друга и закрыл его собой. Старейшина смерил его удивленным взглядом. — Что с тобой, Чэнь Тай? Я хотел предложить твоему другу посмотреть на мой меч и сказать, не нужно ли его улучшить. Кузница так далеко отсюда, а я не люблю выходить из дома понапрасну.

Чэнь Тай чувствовал напряжение в воздухе. С десяток пар глаз уставились на него, точно он заступался за преступника, которого уже признали виновным и приговорили к наказанию. Он думал, что не сдвинется с места, даже если его проткнут этим мечом, но вдруг на его плечо легла теплая рука. Цин Фэн вежливо улыбался и вышел вперед.

— С удовольствием, господин старейшина. Давайте посмотрим, что с вашим мечом.

На секунду Чэнь Таю показалось, будто земля под шагами Цин Фэна дрогнула, точно произошло небольшое землетрясение, которое продлилось всего секунду. Он скользнул взглядом по лицам жрецов — все глядели, не мигая, на Цин Фэна, из-за спины старейшины.

Цин Фэн посмотрел на меч, задумчиво обхватив рукой подбородок, и сказал:

— Ваш меч в прекрасном состоянии, господин старейшина. Невооруженным взглядом видно, что его полируют чуть ли не каждый день, он сияет так, что в нем можно видеть свое отражение. Ведь это не простой меч, я прав? Лезвие изготовлено не из какого-то там железа, а из шенсиньского, лучшего железа, обладающего магическими свойствами. Если меч почувствует присутствие демонов, его лезвие загорится алым, словно он обагрен кровью. Я прав?

— Совершенно верно, юноша, — отчеканил старейшина.

Прежде чем он успел что-то добавить, Цин Фэн произнес:

— Могу ли я взвесить его в руке?

Жрецы стали переглядываться, словно что-то пошло не по плану. Старейшина подумал немного, сдвинув брови, и сказал, протягивая юноше меч:

— Безусловно.

Едва меч оказался в руке Цин Фэна, лезвие стало стремительно краснеть, но юноша не обращал на это никакого внимания. Он взмахнул мечом, распугав жрецов так, что те отскочили на несколько чжанов прочь от него, и спокойно посмотрелся в зеркальное лезвие.

— Действительно, великолепный меч, — произнес он и перевел взгляд на заледеневшего старейшину. — Должно быть, вы им очень гордитесь и дорожите.

— Демон! — закричал Янь Сяо. — Я говорил! Чэнь Тай, я говорил, он демон в человеческой шкуре! Он наверняка сожрал душу этого юноши и взял себе его тело!

Чэнь Тай ошарашено смотрел на красное лезвие, а затем вперился в затылок Цин Фэна. Цин Фэн помолчал какое-то время, разглядывая меч, а потом сказал:

— Это правда, что я демон. Я надеялся не выдавать своей сущности, чтобы не развести хаос в обители гармонии. Но раз уж вы пришли лично выяснить это, используя такой оригинальный план, скрываться мне бесполезно. Вот только я не хочу, чтобы вы заблуждались. Пожирают души и человеческую плоть только новорожденные демоны, обратившиеся из тела мертвого человека, обремененного великой печалью или яростью, чью душу не смогли утешить боги смерти. Я же демон высшей ступени, я не жру души, как вы выразились. Более того, благодаря наставлению учителя я отказался даже от мяса животных, чтобы достичь просветления.

Старейшина стоял, не шевелясь.

— Что ты хочешь от нас, демон? — прокаркал он.

— Я ничего от вас не хочу, — улыбнулся Цин Фэн, оборачиваясь к Чэнь Таю. — Я прохожу испытание жизни и смерти уже около двадцати лет. Мне было интересно, смогу ли я научиться чему-то у людей, что может помочь моему царству процветать.

Чэнь Тай был поражен — он бы никогда не догадался о сущности своего друга, но больше его удивляло то, как его собратья провернули такой подлый трюк с мечом старейшины. Ведь если бы Цин Фэн не взял его сам, они бы точно заставили его прикоснуться к нему насильно в надежде застать его врасплох! Если бы Цин Фэн не разгадал их план и не повернул его в другое русло, драки бы было не избежать!

— Чэнь Тай любезно пригласил меня поработать в саду при храме, и я не мог не согласиться, — продолжал Цин Фэн спокойно и вздохнул. — Но если вы мне столь не рады, я покину гору и отправлюсь в другое место...

Чэнь Тай тут же заступился за него и шагнул вперед.

— Учитель, — он обратился к старейшине. — Цин Фэн никому не причинил вреда за все время, что провел с нами. Я обучаю его пути просветления, и он делает огромные успехи. Будь он демон или человек, мы не можем отказать в помощи нуждающемуся в духовном наставлении. Скажите, доставил ли он хоть кому-нибудь малейшее неудобство?

Жрецы переглянулись, и один человек робко сказал:

— Он починил мою корзину...

Другой ему поддакнул:

— А мне помог разобраться в кладовке. Теперь там так чисто и все лежит на своих местах.

Янь Сяо направил на них яростный взгляд.

— Что вы говорите, глупцы? Он принесет несчастье! Он погубит нас, помяните мое слово.

— Янь Сяо, но ты погляди, как похорошел сад благодаря его работе! — восхитился совсем юный ученик.

Цин Фэн усмехнулся и протянул старейшине меч обратно. Старейшина Лянбао подрагивал от негодования.

— Похоже, я приношу гораздо больше пользы, чем вреда, — произнес Цин Фэн, глядя на Чэнь Тая. — Прошу прощения за то, что не сказал всей правды, учитель.

— У тебя были причины, я понимаю, — улыбнулся Чэнь Тай. Он поклонился старейшине и сказал: — Учитель, позвольте Цин Фэну остаться и дальше приносить пользу ордену. Клянусь, если он будет поступать неправильно, я без промедления попрошу его покинуть гору, несмотря на то, что он мой друг.

— Демон и друг... хмф, — фыркнул упертый старейшина. — Что из этого получится, я плохо представляю. Я доложу об этом магистру Сину, и пусть он решает.

Чуть позже Чэнь Тай явился в кабинет магистра Сина, своего учителя, который подобрал его с сестрой на улице, когда они остались сиротами. Магистр Син стоял возле стола и вертел крупный агатовый перстень на большом пальце. На его лице было умиротворенное выражение.

— Так значит, ты подружился с демоном? — сказал он вместо приветствия. — Что ж, этого правила не запрещают, я не в праве наказывать тебя. Он может остаться.

Чэнь Тай благодарно поклонился. Он с детства благоговел перед этим человеком и уважал его за честность и праведность больше, чем своего отца, если бы он у него был.

Однако магистр Син пригрозил:

— Но будь осторожен, Чэнь Тай. Если он начнет совращать твою душу на грязные дела, сообщи мне незамедлительно. А если ты добровольно будешь пренебрегать правилами, поддавшись искушению демона, я не пощажу даже тебя. Правила едины для всех.

— Этого не случится, учитель, — пообещал Чэнь Тай. — Я не допущу морального разложения.

На этом он удалился из кабинета.

Больше Чэнь Тай не разговаривал с Цин Фэном о его демонической сущности. Его не интересовало это, ведь их дружба основывалась на родстве душ и обмене человеческим опытом — Цин Фэн рассказывал только о своих приключениях в теле человека, а про царство демонов не говорил, если его не спрашивали напрямую. Чэнь Тай не спрашивал.

— Демон или не демон, он прежде всего мой друг и мой ученик, — так говорил Чэнь Тай.

Все вернулось в прежнее русло за исключением того, что в сторону Чэнь Тая теперь сыпалось много косых взглядов жрецов, и того, что с ним практически никто больше не общался.

***

Персики отцвели, и пришла пора собирать плоды — у Цин Фэна было много работы. Чэнь Тай занимался своими обязанностями старшего адепта и не мешал ему, но однажды все-таки решил проведать его в саду. Там, к своей неожиданности, он увидел Чэнь Лань, болтающую с Цин Фэном, который собирал персики, о насущной ерунде. Девушка принарядилась, надела свои лучшие украшения и стала выглядеть как настоящая невеста на выданье. Чэнь Тай чувствовал странный укол в груди, точно знал, что между ними что-то завязалось, его лицо залилось жаром. От этого ему стало не по себе. Не то от беспокойства о сестре, не то по другой необъяснимой причине.

Весь день он проходил сам не свой, не в силах выкинуть эту сцену в саду из головы.

Через несколько дней, когда его чувства прояснились, он решился задать Цин Фэну вопрос, тревожащий его до потери сна:

— Друг мой, тебе нравится А-Лань?

Цин Фэн помедлил с ответом, отчего Чэнь Тай решил, что ему неловко признаться в своих чувствах перед братом возлюбленной, и поспешил успокоить его:

— В душе я знал, что этот день когда-нибудь настанет... А-Лань уже взрослая, и это разумно, что между вами могли вспыхнуть чувства. Ты хороший человек, я вижу это в твоих действиях и мыслях. Я... дам согласие на ваш брак. Только пообещай мне, что будешь хорошо заботиться о ней, ведь она моя единственная родственница. Ты же... будучи в обличии человека, можешь жениться на человеке?

Цин Фэн перебил его хмуро:

— Это вовсе не так! Прошу, не обижайся, но у меня нет чувств к твоей сестре. Она прекрасная молодая дева, достойная лучшего из мужей, коим я не являюсь. Мои чувства к ней скорее братские, точно она и моя сестра тоже. Я составляю ей компанию в саду, потому что грубо отослать ее прочь не смею.

Чэнь Тай замер, и словно гора с его плеч свалилась. Он рассмеялся:

— Ах, вот оно как! А я надумал себе бог весть что!

Цин Фэн дернул губами, вернув себе непринужденный вид, и сказал загадочно:

— К тому же, мое сердце уже занято другим человеком.

Чэнь Тай ужасно смутился — он совсем не привык говорить о таких вещах, поклявшись хранить целомудрие до смерти.

— Ты все же в кого-то влюблен?.. Могу я полюбопытствовать, в кого?

Цин Фэн тряхнул головой с лукавой улыбкой.

— Боюсь, время признания еще не настало. Я скажу тебе позже.

Чэнь Тай больше не заводил разговора на эту щепетильную тему, и юноши продолжали общаться, как прежде.

Их дружба стала действительно крепка и гармонична. Иногда они спускались с горы вместе и посещали ближайшие поселки, чтобы помочь людям, выполняли поручения ордена, подбирали заблудших сирот и покупали много бумаги, чтобы растратить все деньги. Цин Фэн упрашивал Чэнь Тая «пожертвовать немного денег на развитие виноделия страны», и Чэнь Тай, прочитав ему проповедь, в итоге покупал кувшин вина, но сам не пил. В такие спокойные вечера, нагруженные бумагой, они садились у обрыва, созерцая, как сгущаются сумерки и выходит луна над побережьем Страны Сяо.

В одну из таких ночей Цин Фэн прочел стихи:

«Над морем восходит яркая луна.

Восхваляет ночь прохладный ветерок.

Розовый лепесток летит на восток.

Мы на краю света вместе в этот час».

Сердце Чэнь Тая затрепетало в волнении от красоты простых строчек, откликнувшихся в нем знакомым теплом.

— Кто написал эти стихи? — спросил он, восхищенный.

Цин Фэн, не отрывая взгляда от черного небосвода, произнес:

— Я. Много-много лет назад.

Чэнь Тай спросил:

— Может ли быть, что они посвящены твоей тайной возлюбленной?

— Очень может быть, — лукаво ответил Цин Фэн. — Имя «яркая луна» весьма подходит ей. Ее белые одежды на фоне ночной черноты так похожи на луну.

Чэнь Тай помолчал какое-то время, пораженный откровением, а затем неловко засмеялся:

— Надо же, одежды жрецов тоже белые. Можно было бы подумать, что твоя избранница живет в нашем монастыре.

Цин Фэн мотнул головой, довольно сощурившись.

— К сожалению или к счастью, к ордену Тяньюань этот человек еще не имел отношения.