НАПЕРЕКОР

«Если ты когда-нибудь усомнишься в себе, доченька, вспомни: ты носишь в себе не только мою кровь, но и мою волю жить, несмотря ни на что. А значит, никогда не будешь по-настоящему одна.»
— Из дневника Мередит Олдридж.

В офисе всё дышало обычным ритмом: клавиши, шаги, мелькание голосов из переговорок, ароматы кофе, которые перемешивались с лёгкой нервозностью перед приёмом. Последние несколько дней все будто жили в режиме "на финишной прямой": приём всё ближе, и чем меньше оставалось задач, тем громче становилась тишина. И в этой тишине я старалась быть незаметной.

Точнее — незаметной для него.

Парадокс в том, что сейчас это вполне возможно — благодаря грядущему мероприятию, которое мы готовим. Все основные блоки уже выстроены: партнёрские предложения утверждены, программа сверстана, выступающие согласованы. Осталась логистика, согласование с кейтерингом, рассадка — всё то, что можно делегировать, уточнять по e-mail и проговаривать на общих встречах. Без личных разговоров. Без его взгляда, от которого мне то жарко, то холодно.

Я избегала Джо и делала это осознанно, хладнокровно, почти профессионально уже третий день. Если бы кто-то спросил, я бы сказала, что просто загружена. Или сосредоточена. Или что у нас сейчас у каждого своя зона ответственности, и наши пути временно не пересекаются. И это отчасти было правдой — действительно, после того, как самые сложные задачи с приёмом мы закрыли, большая часть подготовки перешла к исполнителям и менеджерам. Мелочи. Финальные штрихи. Никакой срочной необходимости обсуждать что-то лично.

Но дело было, конечно, не в этом.

Я приходила раньше — хотя никогда не была фанатом ранних подъёмов и теперь появлялась в офисе к восьми сорока. Садилась на своё место, запускала ноутбук и строила вокруг себя небольшую крепость из папок, чашки кофе и наушников. Когда он заходил — обычно в девять двадцать или чуть позже — я уже выглядела максимально погружённой в работу. Это позволяло не поднимать глаза, не говорить «привет», не ощущать ту паузу, которая висела бы в воздухе, если бы я посмотрела на него и не знала, что сказать.

Мы почти не общались напрямую. За эти дни — всего пара сообщений в рабочих чатах. Он не писал мне отдельно, не звал на короткие обсуждения, как раньше. Может быть, понимал. Может быть, тоже не знал, как теперь. Или вовсе не хотел знать.

Вчера я услышала его шаги в кухне, когда ждала, что кофемашина сделает мне чудодейственный напиток, и не обернувшись, просто ушла, так и не дождавшись, пока напиток наберётся до конца. Просто вышла — быстро и почти автоматически, а на лестнице поймала себя на мысли, что у меня снова дрожат пальцы. Днём раньше мы почти столкнулись у лифта. Я увидела его в отражении стеклянной перегородки и тут же сделала вид, что вспомнила о звонке. Развернулась, будто по делам, и ушла в другую сторону.

Это было детским, смешным, унизительным — и, вместе с тем, таким мне необходимым. Я не знала, как говорить с ним после тех вспышек эмоций, что были допущены, тех прикосновений, которые явно выбивались за рамки делового этикета и тех почти пылких двусмысленных речей, обжигавших не только мои уши, но и все нутро. Я не знала, как выдержать его взгляд. Не знала, с чего начать. А ещё — боялась, что если начну, то... не остановлюсь. Я напоминала себе выбирать отстраненность. Так безопаснее.
Хотя на самом деле — это была не безопасность. Это было бегство. С каждой новой встречей, которой не случилось, оно становилось всё очевиднее, но я убеждала себя, что сейчас не время.
Время — для работы, для графиков, для презентаций, для кейтеринга и посадочных мест.
Для выбора платьев и договоров - для всего, что можно контролировать.

Для него — не сейчас.

Хотя каждый раз, проходя мимо его кабинета, я ловила себя на том, что задерживаю дыхание или  прокручиваю, как он дважды так чувственно меня поцеловал. И от этих эмоций горели не только щеки, но и мой мозг. По всей видимости, я упустила тот подростковый момент, когда приходилось проживать все эти этапы сближения с противоположным полом и учиться к ним адаптироваться, а не бежать. Но я никогда и не была обычным подростком — пока мои одноклассники секретничали о первых влюбленностях и поцелуях, я несла груз всепоглощающей боли и чувства собственной никчемности. Ни тогда , ни сейчас я не была готова по-настоящему создавать романтическую близость, ведь для этого как минимум нужно ощущать себя цельно, а я таковой не была. И пусть с годами многое из этого ощущалось мной проще, раскрыв свою душу нараспашку, я видела себя лишь как склеенную вазу, которая разобьется в любой момент, если ее невольно тронут. И я не знала, сможет ли Джо столкнуться с этой хрупкой частью меня и не будет ли это выглядеть для него как жалкая обуза, которую он зацепил на свою голову.

Пока я витала в своих рассуждениях, он поймал меня у принтера. Точнее, у того, который снова заклинило.

— Бумагу зажевало? — голос Джо прозвучал за спиной спокойно, почти нейтрально.

Я внутренне сжалась, и повернувшись, взглянула на него так, будто не была той, кто избегал его взгляда уже четвёртый день.

— Похоже, да, — ответила я ровно, — Сама не справлюсь.

Он подошёл ближе и, не теряя спокойствия, аккуратно открыл крышку, вытащил смятые листы, снова вставил кассету.

— Ты смотрела финальный список партнёров по залу? — спросил, не отвлекаясь от принтера.

Работа. Отлично. Безопасная зона. Я кивнула, даже немного выдохнула с облегчением.

— Да. Я скорректировала рассадку по последним правкам от Эйвери. Скину тебе таблицу после обеда.

— Хорошо. А по свету — ты подтвердила Тому нашу концепцию?

— Подтвердила, — коротко ответила я. Всё слишком спокойно. Слишком... ровно. Он выпрямился, посмотрел на меня — и в этот момент воздух между нами как будто сгустился.

— Стелла... — произнёс он тише. — Мне кажется, ты стараешься меня избегать. Не по работе. Просто... вообще.

Я застыла на мгновение, как будто он внезапно сорвал с меня тонкий защитный слой. Сердце сжалось, но я быстро спрятала это под ровным тоном.

— Джо, — перебила я мягко, уже не глядя в глаза, — сейчас правда не лучшее время. Мне нужно сдать три позиции в продакшн до шести, потом созвон с технической, а ещё — ты знаешь — у нас горит вопрос с рассадкой.

Я говорила спокойно, почти вежливо и профессионально. Мужчина молча кивнул, будто понимал. Хотя, возможно, просто принял правила игры, которые я навязывала.

— Ладно. Потом, — сказал он.
— Потом, — повторила я, уже возвращаясь к списку.

Он вышел первым. А я осталась, глядя в таблицу, где всё было упорядочено, чётко, по строкам.

В отличие от меня.

Всё вокруг снова стало тихим — ни шагов, ни слов, только мягкий гул кондиционера и моё дыхание, сбившееся в комок в груди.

Он прав.

Я действительно избегала его. Не специально, не из злобы — скорее, из страха. Из растерянности. Из этой нелепой надежды, что если я просто сделаю вид, что ничего не произошло, оно само как-то... растворится. Уляжется. Исчезнет.

Но это не исчезало. Оно было в каждом взгляде, который я перехватывала и тут же отводила. В каждом разговоре, который заканчивала слишком рано. В каждом «давай потом», которым отмахивалась, даже не дав ему договорить.

Я убеждала себя, что просто занята. Что сейчас — приём, приоритеты, график. Что я просто держу фокус, как и должна.

Но правду не спрятать — особенно от самой себя.

Я избегаю, потому что не знаю, что сказать. Потому что боюсь услышать от него что-то, что сдвинет всю мою тщательно выстроенную систему координат.
Потому что боюсь, что мне, возможно, уже небезразлично. А это — страшнее любой деловой неудачи.

Через несколько часов, когда я закрыла за собой дверь кабинета, часы показывали почти шесть. Офис уже притих — лишь редкие голоса доносились из дальних переговорок, и лампы над коридором светили сдержанным, вечерним светом. Я машинально поправила жакет, перебирая в уме, что ещё нужно успеть до приёма... и тут услышала знакомый смех.

Дверь напротив, ведущая в кабинет Джо — отворилась, и оттуда вышли Элейн, Паркер и сам Джо. Лёгкие, непринуждённые, они выглядели так, будто только что вернулись с уютного ужина.

Я на миг замерла, уже почти проскальзывая мимо, но было поздно — они меня заметили.

— Вот кого мы искали! — воскликнула Элейн, расплывшись в улыбке. — Мы шли к выходу, но вселенная решила: «Нет-нет, ещё рано».

— Ты как, всё ещё в бегах между совещаниями? — добавил Паркер, чуть прищурившись. — Или это уже миссия по спасению грядущего приема?

Я улыбнулась, подходя ближе.

— Скорее спецоперация «не выронить планшет и остаться вменяемой».

Я бросила короткий взгляд на Джо — он стоял чуть в стороне, руки в карманах, спокойный, но внимательный. Его глаза скользнули по мне, не слишком пристально, но достаточно, чтобы я тут же захотела поправить волосы.

— Мы вообще-то пришли по нерабочим делам, — с видом заговорщика сообщил Паркер. — Решили поблагодарить за приглашение приём, ну и убедиться, что наш друг всё ещё человек, а не голограмма, как казалось последние месяцы.

Манера Паркера была непринужденно легкой с ноткой сарказма, где сквозило то, как он «потерял» друга из-за вала работы в последние месяцы. Киара  тоже говорила мне что-то подобное, учитывая насколько реже стали наши разговоры, ведь обычно я валилась с ног и абсолютно не отдыхала головой.

— Что ж, — сказала я, — судя по смеху из кабинета, он жив. И даже в хорошем настроении, а это уже победа.

— Не выдавай нас, — прошептала Элейн своему парню, сохраняя эту игру, — Мы делаем вид, что просто зашли мимоходом, а на деле — пришли под шумок выудить из него свежих сплетен.

— И убедиться, что приглашение на приём было не массовой рассылкой от пиар-отдела, — добавил Паркер, усмехнувшись, — Подпись выглядела подозрительно живой.

Я улыбнулась, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Почерк Джо?

— Именно. Он писал от руки. Я даже проверил — чернила не стираются.

— Вы так это преподносите, будто вас пригласили на приём в Букингемский дворец, — с улыбкой заметила я.

— А это не оно? — приподнял бровь Паркер.
— Элитная публика, дресс-код, разговоры об инвестициях и Джо в костюме. Звучит как минимум угрожающе.

—О, в такой атмосфере мистер Оуэн обычно выглядит так, будто закончил школу юных миллионеров, — с преувеличенной серьёзностью сказала Элейн, подмигивая мне.

Я бросила быстрый взгляд на Джо. Он стоял с руками в карманах, на губах — лёгкая полуулыбка.

— Приятно, что вы в восторге от вечеринки, которая ещё не случилась, — наконец сказал он. Голос был спокойным, тёплым, но, как всегда, чуть сдержанным. — Даже я теперь начал ждать её с интересом.

— Кстати, — сказала Элейн, делая полшага ближе, и мягко переводя тему, — я вот что подумала... может, мы с тобой как-нибудь пересечёмся? На чай, без всего этого официоза. Честно, я бы с радостью пообщалась с тобой вне всей этой суеты.

Я чуть замялась, удивлённая, но приятно. Элейн казалась искренней, как будто мы с ней уже знали друг друга дольше, чем на самом деле.

— Я была бы рада, правда, — сказала я. — Особенно если обещаешь, что никто не заговорит о стратегиях и цифрах.

— Максимум — об астрологии и сплетнях, — усмехнулась она. — Я напишу тебе?

— Обязательно, — кивнула я.

— Только, умоляю, не позволяй ей выбирать место, — вставил Паркер с видом человека, пережившего нечто. — В прошлый раз она затащила меня в «кофейню», где напитки подавали в керамических чашах без ручек, а за соседним столом шаман настраивал камни на лунный цикл.

— Это была энергетически выверенная атмосфера! — с достоинством возразила Элейн. — И не шаман, а практик звуковых вибраций. Очень уважаемый в Бостоне.

Мы все еле сдержали смешок.

— Он играл на поющей чаше, пока я просто хотел выпить чего-нибудь горячего, — вздохнул Паркер. — До сих пор не уверен, что мне подали: кофе или настой осознанности.

Тут уж мы все рассмеялись. Я даже не пыталась сдержаться — внутри стало тепло, легко, и на пару секунд исчезло напряжение, которое обычно сопровождало каждую мою встречу с Джо. Словно почувствовав, что разговор затянулся, Паркер отступил на шаг и произнес:

— Не будем тебя задерживать, чтоб у тебя было время сонастроиться на встречу с Элейн и подготовиться к коллективной медитации под музыку флейты.

— Это звучит как вербовка в духовную секту, — усмехнулась я.

— Только если ты против скуки, — подмигнула Элейн. — И за внутренний баланс.

— Я только «за»

— Всё, договорились! — радостно сказала она. — Я найду место. В центре вроде открылась новая кофейня, где напитки заряжают кристаллами. Я как раз хотела туда сходить.

Паркер закатил глаза, но ничего не сказал — наверное, смирился. И я вдруг поняла, что не просто улыбаюсь. Я правда чувствую себя рядом с ними... нормально. Живо. Настояще.

После работы мне вдруг расхотелось сразу возвращаться домой. День был плотным, голова гудела, но странным образом — приятно. Как будто я выдержала очередной невидимый экзамен. Или просто осталась целой после разговора, в котором не увернулась, а осталась. Это чего-то да стоило.

Я свернула с привычного маршрута и просто пошла куда глаза глядят — по улице, где я бы в другой день искала только ближайшее такси. Город уже начал смягчаться к вечеру: шум стихал, огни витрин становились теплее, а в воздухе ощущалась почти летняя пыль, которую ещё не смыло первое настоящее июньское ненастье. Я шла без цели, просто чтобы слышать каблуки по плитке, чувствовать, как остыло лицо, и смотреть на незнакомые фасады.

На третьем перекрёстке я заметила стеклянную стену — одну из тех, что не прячет жизнь внутри, а наоборот, выставляет её напоказ. Панорамные окна зала выходили прямо на улицу, и прохожие могли невольно стать зрителями. Обычно в таких местах проходило что-то вроде йоги, либо стретчинга, но сегодня было что-то другое.
Внутри находилась группа женщин. Они были разного возраста, телосложения, но в движениях угадывалась общая решимость. Кто-то отрабатывал удары, кто-то падения. А посередине стоял мужчина-инструктор, сосредоточенный, но спокойный. Он уверенно и без лишней демонстрации силы поправлял стойки женщин, что-то показывал руками, кивал, подбадривал.
Я видела в глазах женщин восхищение им, уважение, благодарность. Будто он — герой их времени и ключ к новым версиям себя.

Я не могла оторваться и остановилась, наблюдая за происходящим. Просто так, без особой причины. Или как раз по причине, которую сложно было объяснить даже самой себе. Что-то в этом зрелище — ритм, отдача, концентрация — зацепило меня. Не внешне, не головой. Где-то глубже.

Я смотрела, как одна из женщин, неуклюже, но упорно пытается повторить приём, и как мужчина перед ней терпеливо показывает снова, не усмехаясь и не обесценивая, а она уже в следующую минуту двигается иначе — увереннее и решительнее. На моих глазах происходило удивительное : женщина возвращала себе свою силу.

В груди у меня что-то тихо сдвинулось. Не больно. Но ощутимо. Я стояла, пока не заметила, что невольно обхватила себя руками. Как будто тело само пыталось сказать: «нам нужно быть здесь». И я, слушая зов интуиции верила : здесь что-то важное для меня. Почти судьбоносное.
Стоя на тротуаре, я снова и снова прокручивала в голове увиденное. Самооборона — это ведь не просто удары и приёмы. Это про контроль, про границы, про способность сказать «стоп» в момент, когда обычно хочется замереть или бежать. Это про возвращение себе силы и уверенности, с которой я смогу себя защитить, пусть и когда-то у меня этого не вышло.

Но... стоит ли? Смогу ли? Или это всё из области «хочу, но боюсь»? Ведь не раз я откладывала то, что могло сделать меня сильнее, увереннее, — только потому что комфортнее было оставаться в привычных рамках. Ведь как-то проще — не лезть, не выделяться, не сталкиваться с неизвестным.
И всё же, в душе дёрнулось желание попробовать, чтобы, может, перестать ощущать эту зыбкость, которая время от времени накрывает меня волной.

Но страх — он был, и есть. Он жил со мной в привычном для себя симбиозе, время от времени показывая, что решает в моей жизни намного большее, чем я. И я знала, что хотела бы это исправить.  Я чуть прикусила губу, пытаясь отделить мысли от чувств. Всё это казалось таким непривычным, почти чуждым, но взгляд на женщин в зале, на их упорство, на терпение инструктора, оставил внутри нечто лёгкое и тихое. Как будто где-то в глубине души я уже согласилась с собой — что стоит хотя бы попробовать.

Я снова посмотрела на табличку у двери. Может, завтра. Или в ближайшие дни. Маленький шаг — и вдруг передо мной откроется мир, в котором я не просто выживу, а научусь защищать себя от страха? И, возможно, — наконец почувствую себя немного сильнее.

Сфотографировав табличку на входе, где были все данные в виде номера телефона, сайта с расписанием, я двинулась домой и продолжала переваривать увиденное в голове. Ощущение, что я должна сюда вернуться было почти навязчивым, будто это действительно какой-то кармический сбой и моя душа таким образом говорила со мной о чем-то важном. Ну или мне хотелось в это верить, чтобы немного разгрузить голову от работы и всей той сумятицы, что происходила в жизни.

Консьерж в холле, встретил меня лучезарной и доброй улыбкой, которая буквально просияла, когда он сообщил мне, что для меня есть посылка.

— Странно, но я ничего не заказывала, — пробормотала я, подходя к его ресепшен-стойке. Пожилой мужчина продолжал добро мне улыбаться.

— Ох, думаю это больше выглядит как подарок от кавалера, — ворковал мужчина, доставая для меня большого размера коробку цвета индиго, на которой золотым шрифтом было выгравировано «MONNY». Она действительно не походила на простую посылку, она выглядела как подарок от какого-нибудь дорогого бренда. Я сверила имя получателя и убедилась, что она действительно предназначалась мне.

— Спасибо, Дрю, — я улыбнулась ему также радушно и двинулась к лифту, а потом прямиком на свой этаж. Пальцы нервно постукивали по коробке, ожидая увидеть что же там меня ожидает. Может это какой-то знак внимания от Нейта? Он не терял надежд, когда посылал мне цветы в последний раз и заваливал мой мессенджер в Фейсбук предложениями о встречах, которые я или игнорировала или попросту сливала. Мне не нужна была еще одна головная боль, к тому же — Нейт Орсон точно не выглядел как человек, который заслуживал доверия.

Квартира встретила меня полумраком, мягким светом сумерек, пробивавшимся сквозь шторы. Я поставила коробку на диван, ненадолго замерев перед ней, будто в ожидании, что она сама раскроется и выдаст свой секрет.

Сердце билось чуть чаще обычного.

Я аккуратно развязала шелковую ленту, и крышка поддалась с лёгким шелестом. Внутри — слои тонкой бумаги, и где-то между ними — нечто, что сразу заставило меня затаить дыхание.

Я приподняла верхний слой упаковки — и остановилась.

Платье.

Это не просто было красиво. Это было восхитительно.

Глубокий оттенок рубина, насыщенный, почти как расплавленное вино. Плотный корсет, плавно переходящий в облегающий силуэт, который обещал подчеркнуть каждую линию тела. Юбка спадала мягкими, но чёткими волнами, как языки пламени. Ткань — бархат с вышивкой бисером и пайетками, настолько деликатной, что узор был виден только в свете — как будто на платье рассыпались звёзды. Вырез — сердцевидный, изящный, слегка дерзкий, но не вульгарный. Это платье нельзя было просто надеть — в нём нужно было производить впечатление.

Я коснулась ткани — и под пальцами оно было прохладным, гладким, дорогим. Почти живым.

На краю коробки я заметила записку.

Белая карточка, строгая, с почерком, который я узнала бы с закрытыми глазами.

«Я услышал твой разговор с подругой — клянусь, что не подслушивал, но узнал, что ты ломаешь голову по поводу выбора платья на прием. Решил немного упростить тебе задачу, надеюсь оно тебе понравится.

                          - Джо»

Я перечитала записку ещё раз, медленно, как будто от этого смысл мог измениться.
"Я услышал твой разговор с подругой — клянусь, что не подслушивал..."
Я непроизвольно улыбнулась — конечно, подслушал. И, что удивительнее всего... запомнил. И не просто запомнил — он что-то сделал.

Мои пальцы всё ещё держали плотную, чуть шершавую открытку, а взгляд скользнул обратно к платью. Оно сияло в мягком вечернем свете, будто нарисованное, сказочное, почти нереальное. Необычайно глубокий оттенок рубина, тонкие, словно вышитые светом, линии, как будто платье само по себе знало, как подчёркивать женственность и силу одновременно. Такое платье не выбираешь случайно.
Я провела пальцами по бархатной ткани лифа, по затейливой вышивке, и почувствовала, как внутри поднимается что-то тёплое. И невероятно нежное.

Он будто знал: я открою коробку — и пойму, что это не просто платье. Это способ сказать: «Я рядом. Я все замечаю».

Моя грудь наполнилась странным, волнующим трепетом, который я уже почти разучилась испытывать. Словно кто-то осторожно коснулся моей души, не требуя ответа, а просто напоминая, что я есть.

Я вдруг представила себя в этом платье. В свете, среди людей и с ним — где-то рядом.
Это платье явно требовало от меня не просто появиться. Оно хотело, чтобы я засияла.
И, чёрт возьми, Джо, как ты это понял?..