24. Потные ладони на мокрых глазах
Риа с отцом под руку возвращалась в деревню. Он очень сильно волновался из-за того что больше не накидывал на себя капюшон и не использовал дар незримости.
Пара двигалась к Костру. Риа увидела трепыхание огонька ещё издалека. Кто-то позаботился о традиции. Ей не каждый день удавалось проводить Костры, как это делала Эйва, но во времена старухи не было такого количества проблем.
Пожилые деревенские старались поддерживать традиции. Они просто делились историями и переживаниями, не ведая легенд. Ещё долгое время никто не захочет вспоминать истории.
Истории сами этого захотят.
Дети резвились вокруг, парочка из них уже увидела Скутта. Но они даже не помнили его лица из детства, поэтому просто перешёптывались между собой. Мужчине уже было неприятно, что быстро заметила Риа:
- Не переживай ты так, никто не посмеет тебя прогнать. Я тут, вроде как, главная.
- Да, но ты на меня так сильно накричала, что я стал бояться их реакции ещё сильнее. - Признался Скутт.
- Забудь обо всех. Вспомни о том, как сильно обрадуется Круз, когда всё поймёт. А как мама обрадуется! - Риа вдохновилась. От резкой вспыльчивости ни осталось и следа. Она вылила все слёзы за раз и накричалась так, что теперь горло побаливало.
- Да, ты права. Сейчас важно только это.
- Хотя я уверена, что мама будет кричать на тебя так же, как я. - Рассмеялась Риа.
Папа рядом. От одной этой мысли становилось тепло. Больше не хотелось злиться и проклинать. Скоро они заживут новой семьёй! Риа не могла терпеть, радость лилась сейчас из неё огромными ручьями. Она искала выход, поэтому дочка с отцом шли, держась за руки. А потом Риа и вовсе побежала к Костру вприпрыжку, увлекая отца за собой. Пока что она не думала о Трюггви. Старалась этого не делать.
Скутт разделял эмоции дочки. У неё получилось отбить его страхи на недолгое время. Они уже приближались к Костру. Старожилы начинали обращать на них взгляды.
В ночи поначалу никто и не понял, что Незнакомец теперь без капюшона. Риа разобрала среди присутствующих маму с Крузом, мельком увидела Рататоск и Тайвоса, мило беседовали Маррин с Эйктюрниром.
По очереди люди начали замечать лицо Скутта. Мужчины поднимались, прижимая ладони, кто к груди, кто к голове. Женщины беспокойно переглядывались. Рататоск подёргала Дэлл за рукав. До сих пор женщина не видела приближающихся дочку с мужем, так как рассказывала о чём-то сыну.
- Во творится! - прошептал Дун, понимая, с кем он ходил на охоту в последний раз.
- Не может этого быть... - Даан чуть не упал, но внук вовремя подхватил его.
Дэлл услышала всеобщий гомон и стала искать причину такого изменения. Много времени это не заняло - Риа со Скуттом подошли к ней достаточно близко.
Мужчина стоял за плечом дочери, стыдливо опустив взгляд.
Зрачки Дэлл округлились, она покрепче сжала ладонь Круза в своей и поднялась.
- Мам, кто это? - спросил Круз. Никто не ответил ему. - Мама, кто это?
Дэлл подходила ближе к дочери и тому мужчине, что когда-то был её мужем. Риа улыбалась ей, стараясь прочитать по лицу матери, что та чувствует. Но этого никогда нельзя было сказать с полной уверенностью.
Женщина подошла вплотную к мужу, когда Риа сделала шаг в сторону. Девушка взяла братца на руки, прижав его к себе.
«Всего пять зим, а такой тяжеленный!»
Дэлл мягко положила ладонь на щёку мужа и приподняла его лицо. Они успели встретиться взглядами до того, как женщина отняла от его лица ладонь и, размахнувшись, дала Скутту затрещину. Тот сразу немного застонал, но не пошевелился. От хлопка некоторые мужчины содрогнулись. Никто не смел противостоять мужчине, только жена.
- Это тебе, за отсутствие. - А потом взяла его и рывком приблизила к себе. Они слились в длительном поцелуе, которому Скутт сильно удивился.
Все деревенские закричали от спавшего напряжения и радости. Завопили и засвистели. Круз всё так же непонимающе смотрел на происходящее. Он не понимал, почему какой-то мужчина пытается съесть язык его мамы! Мальчик повернулся к Рие с вопросительным взглядом.
- Это наш отец. - Риа старалась сказать это как можно спокойнее, чтобы не ввести брата в ступор.
- А это за то, что всё-таки вернулся. - Прошептала Дэлл, отпуская мужа. Она увидела красное пятно на его лице. - Ой, прости! Не сильно больно?
Это напомнило Рие тот случай, когда она с испугу ударила Трюггви. Его здесь, среди собравшихся, она не заметила. Наверное, занят своими важными делами или придумывает, чтобы ещё скрыть от Рии.
- Твоя дочь меня уже убила, больнее не будет. - Ответил Скутт. Он не успел насладиться первым поцелуем за последние пять зим, поэтому он вновь прильнул к Дэлл. Ему казалось, что он всё это знал: приятно щекотные ощущения, нежность губ, силу рук... Всё это давало надежду на то, что он вспомнит, как любил их. Если ещё не вспомнил. Сердечко-то отбивало бешеный ритм. Да, он полюбил.
Когда очередной поцелуй подошёл к завершению, Круз спустился с рук сестры и прыгнул на маму с папой. Он обнимал их ноги. Скутту и Дэлл пришлось опуститься, чтобы полноценно одарить сына теплом. Риа присела к ним и закрыла семейное кольцо.
- Ты теперь будешь моим папой? - спросил Круз.
- Наверное, я всегда им был. - Смутился Скутт.
Дэлл ещё не знала того, что он ничего не помнит. Об этом они поговорят уже под крышей собственного дома. И разговор этот будет не из приятных.
- Как живой! - прокричал радостно подошедший Тайвос. - Так значит, ты правда сбегал к драконам?
- Это длинная история, когда-нибудь я вам её расскажу.
- Потому что истории хотят жить? - спросил Круз.
- Потому что я не хочу больше ничего скрывать. Ни от кого. - Решительно ответил сыну Скутт.
- А мне Новобранец говорил, что у них нет моего папы. - Вспомнил Круз. - Драконы всегда врут?
- Ты для этого встречался с ним? - спросил Скутт. Он ещё и подверг собственного сына (такого сильного!) опасности. Сомневаясь в смерти отца, он набрёл на дракона.
- Дар мне показал дорогу. Мне рассказывали, что тебя забрали драконы. Я попросил его привести меня к ним. Так я и встретился с драконом. - Рассказал сын. - Он сказал мне, что ты точно не у них, а ты... ты теперь здесь.
- Так ты всё-таки использовал дар! - обрадовался Скутт. Его сын мог стать достойным наследником.
Скутт обнял всех с новой силой. Как это волшебно, обмениваться теплом. Чего он так долго боялся?
Заиграла тагельхарпа и триструнка. Песни полились над Костром - праздновали возвращение лучшего охотника деревни! Пели и плясали, пили и смеялись, пока не стали подниматься в воздух светлячки. Тогда уж стали расходиться по домам, прихлопывая Скутта по плечу, да желая светлой ночи.
- Как в старые добрые времена. - Сладко проговорила Дэлл, крепко сжимая руку любимого.
Светлячки плясали повсюду, освещая лица. От Костра на четвёрку сидящих людей падали тёплые тени. Редкий ветер подпевал их разговорам о том, как теперь всё будет хорошо.
Когда светлячки спрятались по своим маленьким домикам (а Круз думал, что у них есть свои избы в траве), семья встала и поспешила домой. В честь такого события даже Риа хотела остаться дома на ночь.
Её всё ещё волновало то, что Трюггви молчал. Это напрягало её всё время! Она искала его фигуру у Костра и по дороге домой. Но зачем? Что она собиралась ему сказать? Подобрать слова было не просто. В первую очередь, ей хотелось поделиться с другом своей радостью, но, с другой стороны, потребовать объяснений. Накричать на него, в конце концов.
Дома они ещё долго не ложились спать. Все возбудились от минувших событий. Даже Круз ещё редко зевал и не просился в кровать. Риа хотела, чтобы он сегодня поспал с мамой и папой, как она с ними лежала в далёком детстве и расспрашивала обо всём, что есть, и чего нет на свете.
Они стояли посреди комнаты, потому что не могли просто сидеть. Круз не отходил от папы, теребил его за штанину, обнимал ногу, рассказывал о том, как играл с Абайсгледом в бой и победил. Скутт слушал всё это с великим наслаждением, стараясь отвечать сыну по возможности развёрнуто. Заинтересованность играть не пришлось.
Послышались короткие стуки и со скрипом отперлась дверь, вмиг прекратив смех и разговоры.
* * *
Всё вернулось на прежние места: звёзды мигали на небе, вокруг одной единственной луны, что поднялась в небо после заката; на щеках блестели веснушки; в кронах деревьев никто не шумел; Эйктюрнир вместе с Маррин засыпали вместе в тепле.
Трюггви потянул руки к лицу, чтобы вновь нащупать свои веснушки, по которым так сильно скучал. Ещё больше он скучал по Рие, которую не видел почти час. Но страх стоял, облокотившись о дверь, и не выпускал парня за порог избы.
Он встретится с ней в качестве друга в последний раз. Трюггви сам так решил. Он достал из кармана кольца, переливающиеся на свету свечи.
Парень вздохнул и поднялся на ноги, последний раз кинув взгляд на свитки, из которых легенды точно больше никогда не выберутся, и на шкатулку, секрет которой так и не удалось разгадать.
Эйва дремала, восполняя силы, Бьёрн лежал на полу, свернувшись в клубок и покачиваясь в разные стороны. Это пугало Трюггви, поэтому он обходил мужчину на дозволенном размерами комнаты расстоянии. Дверь, как преграда. И у избы Рии будет ещё одна, последняя. Трюггви опустил ладонь на ручку и впустил темноту ночи в избу. От сквозняка потухла свеча.
Юный маг, такой сильный в бою, такой непривычно отважный перед врагом, сейчас боялся собственной подруги. Нет, он боялся того, что подругой она ему больше точно не будет. Боялся того, что вот-вот сбудется то, о чём он тайно грезил по ночам. Почему он снова стал таким слабым и боязливым? Неужели любовь заставляет болеть даже самые стойкие сердца? Пожар, которым они загораются... Он сжигает не только весь мрак, но и всю силу, забирает храбрость и уверенность в своё чрево и уничтожает.
Может, всё меняется, когда сердца начинают гореть одним пламенем? А может только тогда, когда кто-то окатит пылкие чувства прохладной водой, после чего человек забудет о страданиях по ком-то. А так ли это плохо, если любовь - слабость?
Трюггви старался отговорить себя от этого похода как угодно, лишь бы замедлить размашистые шаги. Ноги сами шагали быстро, Трюггви ими не управлял. Сейчас он даже не властвовал над собственными мыслями. Они только и делали, что уходили во тьму сомнений.
Очнулся он уже на пороге избы, из окон которой лился мягкий свет свечей и иногда мелькали тени. Скутт должен быть сейчас там вместе с ней. Последнюю легенду они возвращали в свиток вдвоём. Вдвойне страшно делать это при её отце, хотя сама Риа и не знает, кем он ей приходится. Но всё равно страшно до дрожжи по всему телу. По лбу текли мелкие капли пота.
Ну разве может она отказать, если сама приглашала Трюггви на танец, если обнимала и целовала, лаская тёплыми словами? Парню казалось, что может. Он даже питал в этом уверенность.
«Хватит, пожалуйста, соберись, парень! - внушал он самому себе. - Ведёшь себя, как дурашка, честное слово! Она меня называла дурашкой. Только она. И так... ласково, так по-доброму. Давай, у тебя всё получится!»
С этими мыслями Трюггви отворил дверь, перед этим звонко, но совсем коротко постучавшись. Руки он держал в карманах штанов, в левом лежали кольца. Трюггви перебирал их между пальцами потных ладошек.
Он зашёл внутрь с вжатой в плечи головой. Тишина давила со всех сторон. Он чувствовал, что послужил неожиданным завершением бурного разговора. Неприятное чувство.
- Р-Риа... - он сжал стальных драконов в кулаке. Надо увереннее! Он поднял взгляд и покачнулся. От увиденного сузились зрачки. Риа стояла к нему спиной в пол оборота, Незнакомец напротив неё, а на его шее висела Дэлл. Возле ног неуверенно топтался Круз, рассматривая... лицо своего отца. Скутт открылся Рие.
Но разве это могло напугать парня? Конечно же, нет. Взгляд, которым Риа пронзала Трюггви. Глаза, до краёв наполненные гневом и непониманием, вопросами и криками. Одного этого взгляда хватило для того, чтобы понять:
«Друзьями мы больше точно не будем. Останемся друг другу никем...»
Это пугало, это страшило! Костёр всемогущий, хотелось тотчас найти какой-либо меч или тупую палку и пронзить себя ею. Смысла ни в чём не осталось.
- Уходи, Трюггви. - С огромным усилием прохрипела Риа. По её бархатистым щекам текли слёзы. Он предал её, вновь умолчал. Да ещё о чём!
- Послушай, он ни в чём не виноват, это я...
Но Трюггви больше ничего не слышал, только толчки пронзительной боли в голове. Это воспоминания вспышками накатывали и бились о кору сознания. Образы Рии, её смеха, голоса... Всё это его. Было когда-то. Но теперь утеряно без остатка.
Вместо каких-то криков или прощальных речей, Трюггви бросился так далеко, как только его могли унести уставшие ноги. Слёзы бились по щекам, скатывались и росой опадали на землю. Быть может, его звали обратно - вряд ли, - но он этого не слышал. Может, Риа одумалась и простила его? А какая разница, если он всё ещё чувствует себя виноватым?
Кольца бились друг о дружку и противно звенели, напоминая парню о его никчёмности. Он остановился только для того, чтобы достать их, замахнуться посильнее, да выкинуть этих жалких стальных драконов. С глухим звоном кольца упали где-то далеко.
Трюггви и сам упал на землю, дополз до ближайшего дерева и сел возле него, прикрывая потными ладонями мокрые глаза. Всё потеряно, все страхи и переживания оказались напрасными. Пять зим страданий рассыпались от одного взгляда и казались теперь бесполезными и ненужными.
Как? Как он мог дать какое-то жалкое обещание, забыв о том, кого любит!? Как он мог так просчитаться и упасть!? И расшибиться не коленкой, а всем собой.
Трюггви не мог нормально думать о чём-либо. Он вообще не мог думать. Окутанный флёром любви столько лет он не хотел признавать того, что на плечах больше нет того тёплого и ласкового чувства, что губы теперь дрожат не от предвкушения, а от тупой истерики. Всё оказалось напрасным? Нет... Всё вело к тому, чтобы взять и разорвать себя изнутри! Его грудь проткнули не мечом, нет. Сотней лепестков, что должны были ласкать, но резко покрылись острым железом.
Не было больше Трюггви, ибо Риа - неотъемлемая часть его души. Значит, и души больше нет.
Парень сначала пытался сдерживать слёзы, но реки отчаяния прорвались наружу. Соль беглыми струями скатывалась по лицу, разрезая улыбку, подобно молниям, разделявшим небо. Мокро и холодно. Больно и тошно.
Сначала Трюггви думал, что тошнота ему только кажется, но лишь до тех пор, пока внутренности не попросились наружу. Парень отодвинулся от противной лужи. Капли слюны свисали с губы. Трюггви противился самому себе. Рукавом рубахи он обтёр всё лицо и встал на ноги.
Но сил в нём не оставалось, желания идти - тоже. Он не хотел больше пытаться, его ошибка глупа и, кажется, непростительна. Риа... Как долго он помогал ей забыть об отце, чтобы той стало легче жить. Всё это время он камешек за камушком складывал в башенку уверенность Рии. Но теперь на песке валялись разбросанные и втоптанные камни.
Это конец. Последний потраченный шанс и завершающий взгляд строгих глаз. Риа всегда нравилась ему своей уверенность и храбростью, но он просто не знал, что когда-то это обрушатся на него самого.
Как бы он не старался вытирать лицо, слёзы вновь его смачивали. Пару раз на него нападали приступы тошноты, после которых разрывалось горло. Это смерть в своём чистом виде. Самая настоящая гибель души. После этой точки не появится новых слов, а тишина охватит собой и заставит ждать, пока Трюггви будет сгнивать где-то в лесу, что когда-то казался домом.
Его истинным домом оказалась Риа, а теперь он блуждал по пустым просторам бытия, стараясь простить себя. Все ошибаются, правда ведь?
«Не так глупо, как я», - гнетуще, с огромной долей злости, подумал Трюггви.
Ему больно, но как сейчас плохо Рие? И он в этом виноват, он заставил её страдать. Он породил этот взгляд. Её глаза... Он никогда не простит себе того, что с них сорвутся слёзы по его вине. Никогда! Пусть весь свет услышит это. Пусть тьма заберёт эти пустые слова в свои недра, а ночь накроет толстой непроглядной пеленой!