Глава 19. Remorse
Всё было куда сложнее, чем Леон мог предположить. Отрицая психические проблемы сына, Леон даже не догадывался, чем чревато его недоверие. Он ненавидел вспоминать прошлое и привык жить настоящим. Считал, что проложив дорогу в светлое будущее, от прошлого останется лишь осадок. Вот только насколько этот осадок безопасен? Леон скорбел по отцу с самого детства, и его рана до сих пор не ушла. То, что он увидел в тот день - невозможно забыть и через двадцать и через тридцать лет. Это будет преследовать Леона вплоть до его смерти, если он не кончит также, как и Шон.
Бартоломео оказался прав — все труды Рику пошли насмарку. Его действительно мучали глобальные проблемы. Бартоломео слышал детский голос, зовущий его по имени и видел перед собой картину, как в огне стоял ребёнок прямо с гордо поднятым подбородком и надменным взглядом. Нигде бы не придали этому значения, если бы не полезли в голову, но теперь Рику, даже если Бартоломео этого не хотел, необходимо каждый раз ковыряться в голове, потому что Бартоломео оказался в психиатрической клинике. Над ними стоял Рику, роясь в сумке и выискивая необходимый протокол. Свежая бумага затерялась среди просроченных протоколов бывших пациентов с похожими диагнозами. Леон решил оплачивать курс лечения сына, доказывая, что то только для его блага. Отказавшись от дополнительного лечения, Леон оставил Бартоломео, чувствуя, что всё сделано правильно. Леон понимал, что по собственной вине сына чуть не потерял и злобно обвинял Астарота, не зная, какую помощь оказал Мон-Геррет, и что именно он каждый раз спасал Бартоломео от самоубийства.
- Неужели и ты мне не веришь? - В силу молодого возраста, всего лишь двадцать восемь, Бартоломео чувствовал, что мог говорить с ним как с другом.
- Что? - уточнил Рику, и жестом вынудил Барто подняться с холодного пола. - С чего ты взял, что твои слова покажутся мне правдивыми?
- Зачем мне врать?
- А Барбело? - Рику открыл дверь и тяжело вздохнул, будто сказки Бартоломео уже ему поднадоели. - Такие мысли свойственны психопатам, но ты не псих, верно?
- Мон-Геррет. Он говорит, что это правда. Я ему верю. Как иначе? И встретьтесь вы с ним - вы бы тоже поверили. Он могущественный и вряд ли будет разбрасываться ложью.
Рику, кажется, ни в какую не хотел слушать Бартоломео. Бред любого пациента он считал за тяжёлые последствия шизофрении , что Бартоломео - шизофреник. Но это не правда.
- Я не шизофреник, - будто бы прочитав мысли Рику ответил Бартоломео.
Рику не на шутку перепугался. Бартоломео с суровым лицом, будто он долгое время не может испытывать эмоций заявил, что не считает себя психически больным.
- Бартоломео, я не называл тебя шизофреником, - напомнил Рику, но Бартоломео отмахнулся.
- Сформируй мысли в голове, - равнодушно бросил Бартоломео.
- Ну, Барто... - Рику открыл протокол. - По словам твоего отца ты жалуешься на галлюцинации. Видишь незримые для других вещи, - имеешь отношение к шизофрении. Тот бред, который ты нёс на первом этаже, оглядывая картины, несуразен. «Пир Валтасара» для тебя имеет другое значение? Расскажи мне, о каком таком «Пиршестве дьяволов» шла речь.
Бартоломео грустно выдохнул, выхватил протокол, облизнул палец и перевернул страницу.
- Здесь сказано, что в результате черепно-мозговой травмы я не осознаю себя как личность, поэтому незримые вещи кажутся не только из-за психического расстройства. Если я отрицаю, что я шизофреник, может стоит лично в этом убедиться и провести чёртову терапию? Кто здесь врач - я или ты?
Рику сглотнул.
- Если мой отец узнает об таком обращении и приписывании пациенту диагнозов, он вправе пожаловаться твоему отцу, Рику. Так что будь хорошим врачом и проведи чёртову терапию.
***
Все стало куда сложнее после драки. Дорога была пропитана кровью Кастиэля, а его перья валялись по всей мебели. Вельзевул знал, что сделали с Кастиэлем и без способности, - он мог представить себе гнев отца. Леча раненую мать, потерявшую белые крылья, Вельзевул стал соображать, что кем бы он ни был - гнева отца не избежать. И как бы сильно дети не любили отца, принять его истинную форму они бы не смогли. Вельзевул сидел на троне как будущий король, пока Астарот ходил из угла в угол, обдумывая своё решение. Люцифер держался на расстоянии и смотрел себе в ноги. Минуту спустя Астароту надоело обхаживать комнату в тишине, и он заговорил:
- В чëм дело, Люцифер?
Вельзевул уже знал, что на это ответит Люцифер.
- Всë в порядке, Астарот. Я устал.
Астарот подошëл к Люциферу, отчего дьявол попятился. Вельзевул напряжённо прикусил губу и стал наблюдать за происходящим, сдерживая желание крикнуть отцу, что он совершил ошибку.
- Люцифер. - Астарот остановился и скрестил руки на груди. - Из рассказов моей дочери следует, что я сорвался и убил совет ангелов, не трогая вас. В чём дело? Тебя вдруг стал заботить лицемерный ангелочек?
- Я пропустил мимо глаз твоё состояние и не учёл того, что без алкоголя - ты чудовище. Ты оттолкнул от себя Лейлу, она упала на пол и потеряла сознание.
- Что я сделал? - не поверил его словам Астарот, ибо думал, что никогда не посмеет тронуть свою раккани.
- С мамой всё в порядке, - успокоил отца Вельзевул. — Я бы молчал дольше, но почувствовал, что ещё немного и не сдержусь.
— Я тронул вас? — забеспокоился Астарот.
— Ты дал пощёчину Лерайе, когда она выхватила копьё.
Ещё немного невозможных новостей, и Астарот был пожаловался на проблемы с сердцем - если бы он был смертным, такое бы точно произошло.
- Астарот, тебе простили это. - Люцифер попытался его успокоить. Астарот держал палец на кольце и едва его не снял, но Люцифер вовремя его остановил. - Нам не нужен ещё один гнев из-за того, что ты совершил в истинной форме. Закон составил ты - за нарушение закона убил ты, на тебя он не распространяется. Пожалуйста, забудь то, что произошло.
- Я не Сатана, который может заточить своего ребёнка в оковы и злобно ухмыляться, глядя на его страдания. Я другой, поэтому меня волнует, не причинил ли я своим детям боль? Не сказал ли я ничего обидного и достаточно уделяю им внимания? Никого не обделяю? Я... поднял руку на свою дочь. На её месте, я бы себя не простил. И моя Лейла... я же чуть не отправил ее следом за Кастиэлем. Думаете ли вы оба, что я достоин прощения? - Астарот посмотрел сначала на Вельзевула, потом на Люцифера.
- Достоин, - заявили Вельзевул и Люцифер одновременно, чем поразили Астарота.
Он не виноват. Никто не виноват в проявлении формы. Всë происходит спонтанно, и как бы сильно Астарот не пытался избавиться от облика - ничего не происходит. Детские травмы творили ужасные вещи. Астароту могло казаться, что его руки все ещё в серебряных оковах, что он теряет сознание и бьётся в конвульсиях от ударов плетью. В его голове постоянно мелькает расплывчатый образ маленького Астарота, который требовал, чтобы он не поступал также. Он прислушался к советам внутреннего ребёнка и всё равно допустил насилие.
- Я должен извиниться перед Лейлой и Лерайе. - Астарот собрался уходить, но Вельзевул удержал его за шкирку пиджака и отвëл в сторону.
- Хоть тысячу раз извинись, мама и сестра простят тебе это, потому что твоей вины нет. Надо было тебе выпить и не позволить проявится форме, тогда всё бы точно обошлось.
Астарот обнял сына. Вельзевул не сразу сообразил, что надо сделать, от неожиданности он даже не закрыл рот. Вельзевула обрадовало такое обращение, отчего он приблизился, осознав, что теперь он может ничего не бояться. Он любит отца, но неожиданная ласка не могла не удивить. Несколькими часами ранее Астарот ничего не помнил о том, что сделал, а осознав совершенное, посчитал себя недостойным отцом и правителем.
- Если тебе нечем заглушить боль - пей во благо своих же подчинённых. Несмотря на моë презрение к алкоголю, я не против,чтобы ты пил. Ты же не хочешь убить всех нас? - Вельзевул погладил отца по спине, глядя на Люцифера.
- Я же умею контролировать форму... что пошло не так?
- Страдания, гнев, всплывшие в пергаменте важные тебе имена - Агаст и Агалиарепт. Ты был так зол за их убийство, что был готов уничтожить всё на своих глазах. От тебя необходимо прятать всё, что напомнит о них. Смерти близких для тебя губительны.
Астарот выпустил сына из объятий и поправил винные волосы. Он увидел в нём себя в молодости и обрадовался, что Вельзевул именно его сын. Астарот улыбнулся ему, и Вельзевул, поняв, что отцу стало легче, улыбнулся в ответ.
- Я должен кое-что сказать... я сделаю Арум своей женой.
- Замечательно, - улыбнулся Астарот. - Она достойная девушка, чтобы носить нашу фамилию. Вы с Дагоной друг от друга не ушли.
- Что? - уточнил Велиал.
- Дагона беременна.
- А что с Бартоломео? - то ли из вежливости, то ли из искренности спросил Вельзевул.
Астарот знал, что с Мендерсом. Он ежедневно слышал его душераздирающие крики, мольбы о спасении и желании избавиться от болезни. Его кололи и пичкали таблетками. Астарот хотел бы вытащить Бартоломео из этого ужаса всеми силами, но он был совершенно бессилен.
Бартоломео потерян. Нет смысла больше говорить, что он не болен, - он страдал, ежедневно плакал и бился в истериках от жестоких галлюцинаций, он больше не мог видеть тот ужас. А если бы Астарот знал об его сне, он бы тысячу раз пожалел, что породил на его теле въевшийся АНХ.