5
Ноги Эйрока дрожали, а руки напрягались, когда он проходил по короткому коридору. Стук каблуков был намного быстрее и громче обычного. Возможно, если бы его отец был жив и стал свидетелем этой сцены, он бы потащил его в кабинет даже сейчас, когда он стал взрослым, и замахнулся на него тростью.
Карета была готова как раз вовремя. Эйрок быстро вскочил в карету, надев на плечи пальто, надетое слугой виконта Дербишира. Карета, которая тут же тронулась, немного ускорилась, когда Эйрок подал сигнал. В трясущейся карете Эйрок наконец смог опустить уголки своих дергающихся губ.
Ему с опозданием пришло в голову, что это может быть его собственная иллюзия. Гордость Эйрока была так уязвлена, что он почти лишился рассудка.
Даже когда Клоф принял приглашение графа, он был с Рафаэль. Клоф не появился бы без Рафаэль, поэтому ему пришлось пригласить его. Видя, как они оба нежно прогуливаются вместе и обнимаются, он не мог прийти в себя от ревности. Как это могло быть?
Это было распространено в то время, но под предлогом тенденции, которую он так презирал, Эйрок сделал Клофу предложение, которое было хуже, чем предложение свиньи в течке. Очевидно, он ожидал отказа. Однако он думал, что если он зайдет так далеко, Клоф проявит сочувствие. Он хотел его до такой степени, что стал послушным, даже его гордость была разбита.
Однако беспощадный Клоф, без сомнения, растоптал предложение жестокими словами, что заставило Эйрока испытать странное ощущение дрожи и жжения под глазами и вокруг них. Он думал, что сможет немного унизить его своим изысканным подходом, но он никогда не предполагал, что его будут критиковать так резко.
Он вообще не понимал ситуации и ненавидел Клофа и его любовника за то, что они заставили его почувствовать это несчастье. Эйрок решил больше никогда не вести себя так, будто он их знает. Он шел по кедровой тропе, чтобы контролировать ревность, которая кипела, даже если он оставался неподвижным, но это не помогало стабилизировать его разум и тело. Скорее, это было болезненно, потому что горький и прохладный запах напоминал запах тела того, о ком он не хотел думать.
На некоторое время он заперся дома, погрузившись в музыку, чтение, верховую езду, шахматы и все, что могло его отвлечь. В библиотеке он снова и снова читал классику, запивая ее крепким чаем, а позже даже читал книги по садоводству, которые читал редко. Проведя несколько месяцев в условиях домашнего заточения, то, чем он насильно забивал себе голову, наконец-то вытеснило воспоминания, которые он не хотел вспоминать.
Эйрок снова смог спокойно улыбнуться и провести чаепитие, которое он откладывал. Ему пришло в голову, что лучше исполнить свой долг аристократа и хорошо побеседовать с приятной группой людей, чем оставаться одному. Обмениваясь непринужденными приветствиями и обсуждая дела в стране и за ее пределами, он чувствовал, что снова стал таким, каким был до всего.
Нет, его приняли за этого. Альфа, который любил распространять чушь, услышал новость о помолвке Клофа и Рафаэль. Слегка затвердевшая улыбка вскоре стала шире.
Это должно было прекратиться тогда. Если было трудно притворяться, что он их не видит, ему следовало отправиться в долгий круиз, чтобы вообще их не видеть. Но Эйрок этого не сделал. Уродливая ревность не исчезла за месяцы заключения. Напротив, казалось, что он был недоволен тем, что пытался подавить, и то, что казалось тонким куском угля, было охвачено взрывным пламенем и сгорело с ревом.
Молодую пару, которая обручилась и поженилась до конца года, приглашали на множество собраний. Клоф, который стал ответственным за семью, открыл бизнес по управлению личными инвестициями, поэтому для него было вполне естественно укрепить свои связи. Это также было связано с тем, что многим людям очень нравилась молодожены. Эйроку пришлось страдать от боли, когда его кишки горели, когда он наблюдал за счастливой парой.
Поначалу он не имел плохой внешности, но после женитьбы Рафаэль засиял ярче, чем когда-либо прежде. Даже Эйроку пришлось это признать. Видя, как он естественно склоняется в объятиях мужа, который обнимал его очень ласково, с румяными, как во сне, щеками, люди называли его милым, а не наглым. Поднялось ужасное чувство поражения и унижения. Он слишком хорошо знал, что даже если бы он был омегой и стал парой с Клофом, он никогда не смог бы сделать это так.
То, чего он никогда не мог получить.
Это была первая неудача, которую он потерпел. Это было разочарование и злость на себя. Первый раз в чем-либо был незнакомым и сложным.
Порочное чувство, которое едва контролировалось на определенном уровне, наконец начало посягать на Эйрока, когда он увидел Рафаэль, с большим животом, который невозможно было скрыть, окруженным всеми и получающим благословения на чаепитии виконта Дербишира некоторое время спустя. Оно прорвало плотину рациональности, которая была едва заблокирована, и начало яростно литься вниз.
Альфа, который вскоре должен был стать отцом ребенка, поцеловал омегу в макушку, когда тот сел, измученный, как будто он больше не мог сдерживать себя, затем презрительно усмехнулся мужчине, который смотрел на них с небольшого расстояния, у которого, вероятно, был чрезвычайно уродливый цвет лица. Этот поступок поглотил графа, который и так был переполнен подавляющими эмоциями, с головы до ног.
Когда человек, твердо веривший, что ему никогда раньше не причиняли боль, впервые обнаружил свое разорванное сердце, тем более, когда его гордость граничила с высокомерием, незнакомая рана подтолкнула его к непреднамеренному безрассудству.
Случайно или неосознанно, Эйлок оказался на самом дне, где он никогда в жизни не ступал ногой, бросил золотые монеты стае собак с подобострастными глазами и крепкими клыками и потребовал, чтобы они укусили самую прекрасную невесту в мире.
* * *
Его искусали жесткие зубы стаи собак, но не до смерти. На следующий день, хотя его конечности скрипели, Эйрок был явно жив. Это потому, что не осталось достоинства умереть? Или просто потому, что время умирать еще не пришло? Он не мог понять.
Мужчинам, похоже, нравился Эйрок. Это было не коротко, но с интервалами, которые нельзя было назвать долгими, они врывались и занимались с ним сексом. Когда он переворачивался внизу, страхи, которые не возникали с его первого выкидыша, вернулись. Он не хотел снова проходить через что-то подобное. Поскольку у него не было гордости, которую нужно было защищать, Эйрок попытался взять его ртом, чтобы они не кончили внутрь, но в конце концов ему пришлось взять его туда пару раз.
Эйрок, уставший и неспособный сразу заснуть, встал и пошатнулся, чтобы найти место, где помыться. Прошло уже некоторое время с тех пор, как он начал жить в сарае пекарни, но его по-прежнему не пускали в дом.
Это было неизбежно. Внизу не было никого, кто бы приветствовал мужчину-проституту, который катался по улицам, в своем доме. Сарай был просто кладовой, полной пыли и паутины, местом, где хранились старые инструменты, так что негде было сразу помыться. Эйрок хромал и должен был добираться до реки, которая была довольно далеко.
Огромная черная змея струилась, сверкая сегодня своими блестящими серебряными чешуйками. Холодный язык поднимался по костлявым лодыжкам, икрам, коленям и бедрам, смывая грязь, которая не принадлежала Эйроку. Преодолев риск умереть от переохлаждения во время мытья поздно ночью, он решил мыть только необходимые части.
Эйрок отшатнулся от холодной воды, впивающейся в его тело. Он хотел выбраться из пронзительно холодной воды, но если он не вымоется как следует, может случиться что-то еще. Он понятия не имел, когда у него наступает и проходит течка, а повторяющиеся выкидыши не означали, что он не может забеременеть. Эйрок надеялся, что на этот раз ничего не случится, и не вылезал из воды, пока почти не потерял всякую чувствительность в нижней части тела.
Через некоторое время, когда он начал дрожать до макушки головы, он пошевелил онемевшими ногами и вышел. Ему даже не пришлось вытираться, поэтому он стряхнул воду и надел штаны. Его тонкие штаны прилипли к мокрым ногам. Эйрок потер бедра руками, пытаясь подавить постоянные мурашки, но безуспешно. Он хотел вернуться в сарай и отдохнуть.
Он обернулся в переулок и не мог толком разглядеть, куда идет, пытаясь отцепить ткань, прилипшую к его ногам, согнувшись. Когда он поднял глаза, он снова оказался на неправильной улице, и это был странно яркий угол улицы. Он моргнул, закрывая руками искусственный свет, бьющий ему в глаза. Кажется, в какой-то момент он подошел к передней части ночной чайной.
Эйрок был удивлен взглядом людей, которые пялились на внезапно появившегося бродягу, и быстро обернулся. За пределами дна он был не более чем жуком. Его бы избили до смерти только за то, что он посмотрел. За первый год, проведенный на этих улицах, он усвоил это глубоко внутри себя.
Эйрок побежал в темноту, постоянно проверяя, не следует ли за ним кто-нибудь. Запах сточной канавы вел его даже без необходимости смотреть вперед. Но вскоре запах был перекрыт чем-то другим. Ноги, которые двигались вслепую, бессознательно сделали еще несколько шагов, заставив Эйлока врезаться в кого-то.
"Фу."
Он быстро закрыл рот обеими руками и присел. Это был инстинктивный жест, чтобы его били немного меньше. Но никаких ударов ногами или кулаками не последовало. Человек, который налетел на Эйрока, только сделал короткое замечание недовольным голосом.
«Смотри, куда идёшь».
Плотно закрытые глаза распахнулись. Прохладный край его одежды коснулся его, когда он присел. Словно желание, унесенное солнцем, Эйрок неосознанно повернулся к краю своей одежды, встал по собственной воле и последовал за ним, словно завороженный. Затем он протянул свои грубые пальцы и схватил роскошную ткань, которая казалась глубокого цвета даже при тусклом свете уличных фонарей. Другой человек остановился и оглянулся. Темные глаза и нахмуренные брови. Плотно сжатые губы.
«Что? Тебе есть что сказать?»
Голос с глубоким резонансом. Эйрок приблизился на шаг. Его тусклое лицо, наполовину скрытое темнотой, открылось под оранжевым светом. Другой человек, увидевший его, нахмурился.
«Клоф».
Только тогда другой человек широко раскрыл глаза, словно удивившись зову, который прозвучал неожиданно легко.
«Эйрок?»
Клоф немного напрягся, как будто он был шокирован, затем немедленно поднял уголки рта. И он довольно грубо ударил по руке Эйрока, державшей подол его одежды. Похлопав несколько раз по слегка помятому подолу, он издал знакомую ухмылку.
«Кажется, ты еще не умер, не так ли?»
Ой. Что у тебя болит? Эйрок был немного удивлен, что его внутреннее чувство боли все еще функционировало. Он думал, что оно полностью умерло, но, похоже, это было не так. Вместо этого он мог довольно легко улыбаться, потому что он потерял способность полностью выходить из-под контроля. Ему нечего было ответить на вопрос, жив ли он еще, поэтому он просто ответил обычным приветствием.
«Прошло много времени».
Он не был взволнован, так как он снял еще один слой своего изодранного сердца, когда он случайно увидел его и ребенка. Как будто он ждал этого момента, Эйрок естественно пристально посмотрел на Клофа. Он понятия не имел, сколько лет прошло, но, по крайней мере, это, казалось, не принесло никаких изменений этому сильному альфе. Клоф был все таким же сильным и таким же красивым, как мифический герой. Не говоря уже об очевидной усмешке на губах, которые он когда-то считал бесчувственными.
«Верно, как ты и сказал, прошло много времени. Я никогда не ожидал встретить тебя в таком месте».
«Это улица, по которой я случайно проходил».
«О, я вижу, что вас не было дома. Я вас совсем не узнал, так как вы так легко одеты».
Клоф, с намеренно преувеличенным восторгом, откровенно взглянул на босые ноги Эйроки. Эйрок в то же время посмотрел вниз, слегка подвигая ногами раскрасневшимся лицом. Затем он тихо спрятал руки за спиной. Увидев это, Клоф слегка улыбнулся.
«У графа Тейвинда в последнее время много забот? Вплоть до того, что вы забыли обувь и пошли гулять ночью. Как человек, которого когда-то угощали вкусными чаем и закусками, я извиняюсь, что не мог выглядеть. Я хочу немедленно снять одежду и одежду, но они мне не подходят, так что это только навредит утонченному графу».
"Что?"
Он собирался победить. Он боялся того, что произойдет, если он получит одежду, пропитанную запахом тела Клофа, а не оскорблением. Тело, родившееся как альфа, было превращено в омегу только ради него. Он не знал, что произойдет с его телом, даже если оно сломано и неспособно нормально ощущать тепло, если он почувствует более соблазнительный запах тела после того, как не сможет обратиться к нему в течение довольно долгого времени. Одна только мысль о том, чтобы пройти через жар внизу, была ужасна.
Клоф тихо усмехнулся, когда его цветное лицо, изначально не такое уж темное, побледнело. Затем он вытащил что-то из-под пальто и бросил себе под грязные ноги.
Звяк.
Это была серебряная монета, которая ужасно блестела даже в тусклом мире. Когда Эйрок взглянул на него в недоумении, Клоф проецировал презрение глаз, без малейшего намека на улыбку.
«Иди и купи себе одежду. Только тогда кто-нибудь поверит, что ты граф».
Прежде чем он успел что-либо сказать, он повернулся и без малейшего отклонения направился к свету. Эйрок был пригвождён к мгновению, пока тень вытянутой фигуры постепенно не растаяла и не исчезла совсем.
....