4
Когда он решил жить, он не мог оставаться таким. Если бы его спросили, почему он не может оставаться таким, он бы ничего не сказал, но он хотел подготовиться, как вдова, которая сегодня ставит желтые цветы у окна для своего мужа, который вернется завтра.
Он спустился к реке, чтобы не попадаться на глаза людям. Река, погруженная во тьму, отражала откуда-то свет и текла, как черная змея с белой чешуей. Лепесток, отправленный некоторое время назад, должно быть, уже утек в море по течению. Он, возможно, уже встретился в море с двумя лепестками, отправленными ранее.
Он вымыл лицо и волосы мутной водой, дна которой он не мог разглядеть. Он также выстирал одежду, которая была покрыта грязью. Было трудно мять мокрую, жёсткую ткань его слабыми и сухими пальцами. Сколько бы раз он ни брызгал и ни тер пятно в воде, оно не отмывалось как следует. Вероятно, это было потому, что он никогда толком не стирал свое белье.
Мне следовало бы узнать это заранее.
Сожаление просачивалось даже в самые незначительные вещи.
Сейчас было важно как-то очистить одежду, поэтому он окунулся голым в холодную реку, пока кончики пальцев не сморщились. Он не привык мыть тело в холодной проточной воде без мыла и щетки. Он несколько раз споткнулся о острые камни внизу. Он также выпил немного воды. Но он мылся так долго, как мог.
О Боже. Это катастрофа.
Хорошо мыться ночью, избегая глаз людей, но было слишком холодно, чтобы надевать мокрую одежду на рассвете. Эйрок рылся в куче мусора в укромном месте, чтобы найти что-нибудь, что согрело бы его дрожащее тело. Но он не мог найти ничего, чем можно было бы укрыться.
Если бы он остался в таком состоянии, температура его тела упала бы до опасного уровня. Это было самоубийством — выдержать ночь с телом, которое достигло экстремальной температуры и не имело жира, который можно было бы сжечь. Сколько времени прошло с тех пор, как он решил жить? Поколебавшись, Эйрок вышел из своего укрытия и направился в другой переулок.
«Эй, просыпайся. Тебе придется заплатить за еду».
Эйрок открыл глаза от дикого пинка в ногу. Он проснулся в убогом сарае, который мог защитить его от ночной росы, хотя и был полон неприятных запахов. Старое пыльное одеяло, укрывавшее его, было пропитано спермой, которую Эйрок получал всю ночь. Когда он проснулся и пошевелился, мужчина, который пнул его, немедленно покинул сарай. Одежда, брошенная со стороны головы, была почти высушенной.
Прежде чем надеть их, Эйрок провел пальцами по своему анусу, чтобы выскоблить сперму, и вытер ее между ног одеялом. Он проигнорировал боль и заставил свои ноги, которые вот-вот сведет судорогой, встать и вышел на улицу. Мужчина, который прошлой ночью просил о трех раундах секса в обмен на теплое одеяло и место, где можно спрятаться от ночной росы, на этот раз предложил ему что-нибудь поесть.
«Сколько раз?»
«Ты объелся всем, что могли предложить мои яйца, так что кормить нечего. Лучше работай».
Мужчина указал на мешок с мукой своей толстой волосатой рукой. Эйрок посмотрел на него безучастно, не понимая, что это значит. Мужчина сказал прямо.
«Перенеси это туда. Имей в виду, что если ты его уронишь и он разорвется, сделав бесполезным, я сверну тебе шею. Никогда не заходи на кухню с жаровней. Потому что я не хочу, чтобы что-то было заражено микробами».
Он обернул свой белый фартук вокруг талии и вошёл в то, что, по-видимому, было кухней. Эйрок сделал, как ему сказали, и поднял мешок муки размером с его туловище. Если быть точным, после того, как он поднял его и пошатнулся, он вернул его обратно, и после нескольких попыток ему удалось поднять его и положить на каменную плиту рядом с кухней, на которую указал мужчина.
Даже от одного движения все его суставы покалывали, и даже зубы дрожали от того, сколько усилий он вкладывал в это. Есть ли что-нибудь тяжелее этого в мире? Пока Эйрок тяжело дышал и тер колени и запястья, мужчина выглянул и закричал.
«Если вы не будете действовать быстро, то не получите даже ни одного заплесневелого хлеба!»
Эйрок вздрогнул от громового голоса и кивнул. Он быстро переложил второй мешок муки.
В тот день, впервые в жизни, Эйрок получил два куска хлеба и немного сахара в обмен на добротный труд. В денежном выражении это был дешевый физический труд, чуть меньше монеты. Когда он тупо посмотрел на то, что он заработал своими руками в первый раз, мужчина воскликнул, что это очень щедро, учитывая качество предоставленного труда.
Вероятно, он не ошибался. Ноги Эйрока тряслись, а руки ослабли от движения в течение всего дня. Один из примерно тридцати мешков с мукой упал на пол, и конец мешка разорвался, рассыпав белую муку. По этой причине его сильно пнули по бедру, но мужчина не действовал так жестоко, поскольку он работал в пекарне и отдавал зарплату Эйроку.
Он оторвал белую часть драгоценного хлеба, который он заработал тяжелым трудом, обмакнул его в мягкий коричневый сахар и положил в рот. Это было самое вкусное, что он когда-либо ел. Он хотел посмотреть на этот особенный хлеб еще немного, поэтому он попытался сохранить его, но когда он пришел в себя, он съел весь кусок. Он пускал слюни, и половина оставшегося сахара и другой кусок хлеба продолжали привлекать его внимание, но он крепко затянул пакет и держал его в руке.
Если он съест все сегодня, завтра ему придется голодать. Он сберег хлеб сегодня, потому что на улице узнал, что важнее избежать завтрашнего голода, чем быть сытым прямо сейчас. Это были его самые первые сбережения.
Находясь в сарае пекарни, у него не было выбора, кроме как раздвигать ноги всякий раз, когда мужчина просил об этом, но Эйрок сказал, что хочет работать как можно больше. Тогда мужчина был не совсем доволен этим. Однако затем он радостно кивнул головой, как будто передумал. Вместо этого мужчина спросил, можно ли попробовать что-то другое на ночь.
«Хорошо. Но с этого момента не делай этого внутри».
«Кек. Что это говорит альфа-шлюха?»
«Я не хочу делать это иначе».
«Хм, ладно».
К счастью, он думал, что Эйрок — альфа. Это было потому, что не было никаких специфических симптомов течки, а запах тела омеги не был должным образом развит. Честно говоря, даже Эйрок не знал, когда у него наступит течка. Однажды, после того как его желудок был полон, он понимал, что течка прошла, и что другая беременность закончилась в то же время, только когда сгусток красной крови вытекал из пространства между его пахом. Тело, которое изменилось за один день, было все еще незнакомым.
Он быстро понял, о какой новой штуке говорил мужчина, желая попробовать ее. Однажды ночью он появился с тремя или четырьмя своими коллегами. Он принял двух одновременно, но это был первый раз, когда он имел дело с таким количеством альфа-самцов. Хуже всего было то, что у них были большие громоздкие тела. Они схватили конечности Эйрока, которые он все время пытался отдернуть в страхе, и играли с ними, как с игрушками, несколько раз насилуя его разорванный анус.
«Он альфа? Почему он так себя ведет?»
«Он пахнет как альфа. Был еще омега, но этот парень его слишком обожал, так что вот мы здесь».
Мужчины по очереди насиловали тощее тело, и в то же время они вставляли свои пенисы и начинали вливать огромное количество спермы. Эйлок боролся с болью от разрыва его ануса и смотрел на мужчину, который обещал и спорил.
«Фу ...
«Я этого не делал. Это сделал этот парень. Кекек».
Он не мог контролировать свое уже онемевшее тело и просто закусил губы и оставил его в их жестоких руках. Вскоре после этого все его тело было переполнено спермой. После того, как они ушли, удовлетворив свои потребности, Эйлок начал блевать. Сперма, которую он не мог проглотить, текла по его носу вместе с рвотой.
Выплюнув семя, он раздвинул зад и выскреб то, что осталось, вставив пальцы в анус, откуда при простом прикосновении вырывались крики. Если бы он не кусал одеяло, он, возможно, прикусил бы язык. Он снова и снова засовывал туда палец, от чего на кончиках его грязных ногтей оставались только пятна крови. Эйлок зарылся бледным лицом в это одеяло и упал.
Было ужасно больно иметь дело с несколькими людьми одновременно. В то время как закопченное зрение темнело, странно затуманенный мозг полностью игнорировал приказ хозяина не думать ни о чем. Он снова вспомнил, что он сделал. Возможно, преступления, которые он совершил, немного более ужасающие, чем это, заставили его поднять голову.
* * *
Рафаэль Уэстпорт был определенно омегой. Он был невысоким и, конечно, достаточно маленьким, чтобы поместиться в одной руке. Несмотря на то, что он был омегой, он был самцом, поэтому редко кто мог развить в себе такие инстинкты защиты по отношению к нему.
Вместо этого, в нем не было ничего превосходящего по сравнению с Эйроком, за исключением того, что он был омегой. Он не был хорошо образован, и у него не было никаких особых талантов. В аристократическом обществе он был просто обычным человеком, таким же обычным, как камни, катящиеся по обочине дороги. Дело даже не в том, что он обладал выдающейся красотой. Он, очевидно, имел милую сторону и стоил того, чтобы на него смотреть, но никто не будет пойман, чтобы назвать его красивым.
Несмотря на разительные различия между альфами и омегами, было почти невозможно назвать Рафаэль красивее Эйрока, как бы он ни понижал острые стандарты эстетического чувства. В отличие от графа, который выглядел несколько темпераментным, но был так красив, как будто он был из картины, жеманные черты Рафаэль можно было счесть очаровательными, только когда на него смотрели щедро.
Кроме того, его светлые волосы были тусклее, чем у Эйрока, а его голубые глаза местами были покрыты серыми пятнами, что намного хуже радужной оболочки Эйрока, которая была похожа на крылья безупречного сине-желтого ара. Дом Вестпортов, дальние родственники Дома Тейвинд, не был таким уж незначительным, но они не были семьей, которая могла бы содержать своего зятя.
Почему ему нравился такой никчемный человек? Он мог бы быть убежден, если бы встречался с совершенно другим человеком. Клопп не был тем человеком, которому мог бы нравиться кто-то, кто был ниже Эйрока во всех отношениях, только потому, что он был омегой.
Также верно, что их считали достаточно похожими, чтобы иногда принимать за братьев и сестер, несмотря на очевидные различия в уровне, о которых было бы неприятно даже упоминать. Должна была быть еще одна причина выбрать Рафаэль среди всех остальных.
Подумав об этом, он решил, что это своего рода провокация. Возможно, это была тактика, чтобы не отдавать инициативу Эйроку из Тэйвинда. Это было очень по-детски, но имело значительный эффект. Всякий раз, когда он видел, как эти двое нежно прижимаются друг к другу, Эйрока охватывала пламенная ревность.
Поздним вечером, когда он собирался уходить после скучного банкета виконта Дербишира, на который он согласился только для того, чтобы встретиться с Клоппом, он ждал в вестибюле виконтов прибытия своего экипажа. Эйрок мерил шагами коридор с немного загрубевшим лицом, когда люди спешили все вместе, заполоняя пространство экипажами.
Там, на краю тускло освещенного сада, он увидел двух людей, прижавшихся друг к другу. Единственное место, где молодые аристократы, достигшие брачного возраста, могли свободно встречаться, были собрания престижных аристократических семей. Это было потому, что приглашение прямо в дом другого человека, даже если они не были особенно помолвлены, символизировало очень тайные отношения во время течки или по другим причинам, так что это было вопросом ненужных сплетен.
Поскольку он еще не слышал, что Клоф лично искал Рафаэль, было ясно, что отношения между ними были не более чем невинным обменом. Но каким бы скрытым и мрачным ни было это место, которое нельзя было найти, если специально не искать, они все равно цеплялись друг за друга, как в открытом саду другого особняка, который им не принадлежал. Они что, сошли с ума? Он был недоволен и думал просто проигнорировать это, но поскольку Рафаэль был его родственником, он решил сказать ему, чтобы он был осторожен из-за их общей репутации.
Они что-то шептали друг другу на ухо с тихим смехом, не подозревая, что приближается еще один человек. Дискомфорт был сильным. Когда он приблизился, Клоф сжал руки Рафаэля и поцеловал кончики каждого из пальцев, обмотанных бинтами. Эйрок не мог закрыть рот от шока.
Сказал Клоф, поднося кончики пальцев Рэйфила к губам и устремив свой характерный глубокий взгляд на маленького омегу.
«Неважно, насколько они грубые и покрытые шрамами, для меня это самые красивые и дорогие руки».
При этих словах лицо Рафаэля покраснело, и он только выкрикнул свое имя «Клоф». Это было не просто притворство. Он был наивным омегой, искренне влюбленным со всех сторон, и альфа, который нежно обнял его своими длинными руками, опустил голову и поцеловал его в лоб, как будто он был очень милым. Вот и все. У Эйрока не было вульгарной дерзости до такой степени, что он даже смотрел, как другие целуются.
...
Это последняя глава на сегодня!
Встретимся завтра 😉