Глава 2
Я открываю глаза, резко, как от удара. Боль. Кто-то касается ожогов под моей курткой, и это прикосновение жжёт сильнее, чем сама рана. Моё сердце бьётся слишком сильно, будто готово выпрыгнуть из груди. Я быстро осматриваюсь и, несмотря на боль, про себя благодарю Бога, что осталась жива. Ведь я должна увидеть Кэс. Хотя бы её.
Всё вокруг кажется размытым, но едва я приподнимаю голову, взгляд тут же падает на массивную фигуру передо мной. Дыхание перехватывает. Мужчина. Огромный. Настолько, что мне приходится сделать шаг назад, чтобы увидеть его целиком.
Выглядит он на лет тридцать, и ростом явно выше двух метров. Под тёмным пальто скрываются крепкие мускулы. Широкие плечи, уверенная осанка – он будто из другого мира. Моего страха он, кажется, не замечает. Я начинаю изучать его, медленно переводя взгляд с тёмных ботинок на его лицо. И в один момент замираю.
Его лицо выражает беспокойство. Серьёзно? Беспокойство? На лице такого мужчины это чувство выглядит как чужое. "Наверное, мне кажется," – думаю я. – "Человек с такой внешностью просто не может испытывать эмоцию, как беспокойство".
– Ты в порядке? – спрашивает он, его голос глубокий, как раскат грома. Этот вопрос эхом звучит у меня в голове. Мне кажется, он уже это спрашивал. Может, даже назвал меня как-то. Или это был лишь шок.
Его холодные голубые глаза встречаются с моими. Слишком острые, слишком глубокие, они будто читают меня. Я чувствую себя прозрачной. Уязвимой. Мой разум лихорадочно ищет хоть что-то не угрожающее в его облике. Но ничего. Всё в этом мужчине кричит об опасности.
Я коротко киваю, даже не пытаясь заговорить. Голос пропал. Эти глаза… Они пронзают меня насквозь, будто он видит все мои страхи. Чувствую, как к горлу подступает паника и сделав шаг в сторону, я резко поворачиваюсь и перебегаю пешеходный переход, устремляясь к кофейне. К Кэс. Подальше от этого мужчины.
Он что-то кричит мне вслед. Но я не оглядываюсь. Страх гонит меня вперёд, будто холодный ветер в спину. Лёгкие горят, ноги ноют, но я бегу дальше. Снова и снова мысленно умоляю, чтобы мужчина не бежал за мной.
Лишь через пару кварталов я осмеливаюсь остановиться. Перевожу дыхание, озираясь по сторонам. Везде машины, люди, снег. Он же не станет преследовать меня здесь. Правда? Успокоив себя этой мыслью, я неспешно дохожу до кофейни.
Когда звенит дверной колокольчик, я выдыхаю – тяжело, но с облегчением. Взгляд быстро скользит по залу, пока я не замечаю Кэс в углу. Она машет мне с улыбкой, и я направляюсь к ней.
– Адди! – восклицает она, бросаясь ко мне с объятиями. Её руки сжимают меня так крепко, что я едва не задыхаюсь. – Ну наконец-то! Ты опоздала на десять минут, но, так уж и быть, я тебя прощаю.
Её улыбка тёплая, ободряющая. Я снимаю куртку и сажусь напротив. Но, к сожалению, скрыть странное выражение на моём лице я не успеваю.
– Привет, Кэс, – выдавливаю я, но мой голос звучит неуверенно, из-за чего подруга тут же хмурится.
– Эй, малышка, что случилось? Отец? Он что-то сделал? – в её голосе звучит тревога, но, судя по её сжатым кулакам, вскоре её сменяет гнев.
– Да, как всегда, – я улыбаюсь, будто это неважно, но под столом ногти вновь впиваются в ладони. – Сегодня новые ожоги. От сигарет. Но, Кэс, не начинай. Я знаю, что ты скажешь, что нужно написать заявление. Но это бесполезно.
Кэс едва не вскакивает.
– Адди, да как это бесполезно?! Это насилие! Он должен сидеть в тюрьме!
Я кладу ладонь поверх её руки, пытаясь её успокоить.
– Кэс, я справлюсь. Я всегда справлялась. А если нет…
– Никаких "если нет"! – перебивает она, её голос строгий, но полный заботы. – В конце концов всё сводится к хэппи-энду. Ты это знаешь.
Я отвечаю ей слабой улыбкой. В такие вечера, когда рядом Кэс, я забываю о том, что мир бывает несправедливым.
Ближе к девяти вечера мы расходимся. Кэс вызывает такси, обнимает меня на прощание, обещает написать, как только доберётся домой и просит сделать меня то же самое. Я смотрю ей вслед, пока машина не скрывается за углом. Вокруг холодно и тихо. Моя куртка, несмотря на плотную ткань, плохо защищает от мороза, но домой я возвращаться не хочу.
Я медленно шагаю по заснеженным улицам, глубже утопая в своих мыслях. Кажется, мои ноги ведут меня сами по себе, а я просто позволяю им это. Домой я не пойду. Пожалуй, переночую на улице или попрошусь к Лидии Ивановне. Не в первой. Она добрая старушка, наша соседка. Но я подумаю об этом ещё раз, но позже. Пока что я просто иду вперёд, разглядывая снежные улицы, освещенные огнями уличных фонарей.
В воздухе витает спокойствие, но оно не приносит мне облегчения. Лишь когда я дохожу до парка, уставшие ноги подсказывают, что пора остановиться. Я замечаю лавочку, покрытую слоем снега. Очищаю её краем рукава и сажусь.
Сквозь холодные пальцы чувствую холод дерева. Ладони прячу глубже в карманы, но даже там им всё равно холодно. Вокруг никого. Лишь снег, который сверкает в свете фонарей, падая мягкими, крупными хлопьями. Я пытаюсь расслабиться, позволить себе насладиться моментом тишины, но чувство тревоги не покидает меня.
Я оглядываюсь. Никого. Лишь я, этот парк и снег. Попытавшись унять беспокойство, я прижимаю колени к груди и обнимаю их руками. Уткнувшись лицом в колени, слушаю хруст снега под редкими шагами где-то далеко.
Но в один момент я чувствую чьё-то прикосновение. Сначала лёгкое, почти незаметное. Я замираю, отказываясь верить, что это было на самом деле. Наверное, показалось.
Прикосновение повторяется. Я поднимаю голову медленно, будто боюсь того, что увижу. Взгляд встречается с холодными, пронзающими голубыми глазами. Знакомыми глазами. Сердце останавливается на мгновение. Это он. Тот самый мужчина...
Его внезапное появление пугает, но он держит в руках… перчатки. Он протягивает их мне. Мой взгляд скользит вниз, потом снова поднимается к его лицу. Мы оба молчим, будто время вокруг нас застыло.
– Дай руки, Снежинка, – наконец говорит он. Его голос хриплый, низкий, но не грубый. Я чувствую, как его сильные пальцы аккуратно берут мою руку, словно она хрустальная. Его осторожность странна, даже трогательна, но это только пугает сильнее.
– Они ледяные, – бормочет он и, почти не спрашивая моего разрешения, надевает на меня перчатки.
Они огромные, явно мужские. От них пахнет сигаретами и одеколоном, тем самым, который исходит от него. Этот аромат кажется слишком насыщенным, манящим и опасным одновременно.
– Ты… не разговариваешь? – вдруг спрашивает он, поднимая на меня взгляд. В его голосе слышится осторожность, будто он боится меня обидеть своими словами. – Ты… немая?
Его вопрос удивляет меня, но я всё же нахожу силы ответить:
– Нет… Я… Извини... Извините… – мой голос тихий, сбивчивый. Благо, я в нужный момент опомнилась, что обратилась ко взрослому мужчине на "ты".
Он слегка ухмыляется, заметив моё замешательство, и это движение его губ почему-то пугает меня больше всего.
– Снежинка, ты чего? Боишься меня? – его вопрос сопровождается коротким смешком. Этот звук отзывается эхом в моей голове, вызывая мурашки по всему телу.
Я молчу. Просто молчу, не в силах выдавить из себя слово.