Глава 18
Глава 18.
Тори была в отчаянии. Как переубедить этого надменного врача, который слушает лишь себя и лишь собой гордиться? И она бросилась к Славе – он должен понять и остановить надвигающуюся беду.
– Вячеслав Михайлович, я вас очень прошу, выслушайте меня, – такой встревоженной эту юную хулиганку доктор еще не видел. – Вы верите в вещие сны? Понимаете, мне приснилось что-то жуткое. Сначала я ничего не поняла. Но теперь знаю, к чему этот сон – Сережке нельзя делать операцию. Он не выдержит, сердце слабое. Этот Саурон ничего не хочет слышать! Ему бы только резать, как живодеру! Помогите его переубедить, пожалуйста, я вас очень прошу.
– Тори, успокойся. Все будет хорошо, – пытался сгладить острый угол молодой доктор. – Владимир Григорьевич – профессионал, он делал подобные операции не один раз. И потом, он ведь исполняет обязанности главного врача, я не могу ему указывать, что нужно делать.
– Вы мне не верите, да? – пытливо заглядывала Вика через его очки прямо в глаза. – Слава, ты же говорил, что веришь мне. А теперь нет, да? Я не вру, поймите. Этот сон, он от Бога, я точно знаю. Сережке нельзя делать операцию! Ну что мне сделать, чтобы вы мне поверили? Ну хочешь, я на колени перед тобой встану? Хочешь?
И Тори бухнулась перед Славой на пол.
– Ну хочешь, я пересплю с тобой? Мне все равно, лишь бы спасти Сережку.
– Тори, ты сошла с ума, – покраснел до кончиков ушей интеллигентный доктор от непристойного предложения. – Встань, прошу, и успокойся.
Он поднял девушку с пола и обнял за плечи:
– Тори, ты славный человек, интересный, импульсивный. Но, пойми, жизнь, она гораздо грубее, чем ты думаешь. Сказки – это хорошо, ролевые игры – тоже. Но нужно смотреть реальности в глаза. Сергею ничего не поможет. Операция – единственная надежда, понимаешь?
– Нет, – вырвалась Вика из объятий. – Есть Бог – Иисус Христос. Он сотворил человека и знает все о каждом из нас. Он может помочь, понимаете? Только Он. Он исцеляет от любой болезни. Он изгоняет бесов. Он даже мертвых воскресает. Я читала...
– Читала, – вздохнув, повторил Слава. – Тори, это все книги, это выдуманные истории. А реальность она совсем другая.
– Реальность такая, какой мы ее делаем сами, – вдруг успокоилась воительница и перестала кричать. – Значит, ты мне не поможешь спасти Сережку, да?
– Тори, ну к чему такая категоричность? Поможешь, не поможешь...
– Да или нет? – жестко допытывалась девчонка. – Не юли. Отвечай честно. Ты пойдешь к заму?
– Нет, Тори, пойми...
– Все ясно. Больше слов не надо, – Вика повернулась и пошла к двери. – Ты мне не веришь. А я думала, что ты друг...
– Тори, я друг! – прокричал Слава ей вслед.
Но было уже поздно. Дверь захлопнулась, грубо ударив прямо по сердцу. Молодому врачу стало как-то не по себе. Будто он предал любимую девушку. Не поддержал в трудную минуту. Не поверил... Но как можно поверить в то, что она говорила? Ему, взрослому человеку с высшим образованием, признающему лишь научный подход к любому вопросу? Он застыл в нерешительности. Сердце рвалось вперед за Тори, а разум сковывал ноги и заставлял бездействовать...
А Вика уже на всех парах летела прямо в операционную в соседний корпус.
Это было святое святых центра, и никто не смел заходить туда без разрешения главного врача, даже медперсонал. Она это знала, но отчаяние за жизнь Сережки сметало на пути всякие запреты, логику и культуру поведения. Все-таки она была отчаянной девчонкой.
– Н-е-е-ет! Не делайте этого! – ее крик отразился от пронзительных включенных ламп и упал прямо на операционную бригаду, готовившуюся приступить к делу. – Я вас прошу, умоляю – не делайте этого. Поверьте, он умрет! Ему нельзя операцию!
– Срочно вызовите санитаров, – приказал Владимир Григорьевич.
Его глаза сверкали ненавистью даже через маску. Кто-то подсуетился, нажал на кнопку, и в конце коридора послышался зов сирены. А затем – топот бегущих ног.
– Я не потерплю здесь всяких сумасшедших. Никаких научных работ. Никаких экспериментов. В бокс ее, – это он уже говорил прибывшим шкафам-санитарам. – И вколите снотворного. А завтра я сам с ней разберусь.
– Владимир Григорьевич, а может не надо? – робко вступилась за Тори молоденькая медсестричка Тамара. – Может, пусть Вячеслав Михайлович с ней разберется?
Надменный врач так зыркнул на нее из-под маски, что девушка сразу прикусила язычок. Зам мог убивать просто взглядом, по крайней мере – желание высказать мысли вслух.
А на Тори здоровенные мужики в белых халатах уже натягивали смирительную рубашку, завязывали длинные рукава.
– Изверги! – кричала она, пытаясь лягнуть ногой санитаров. – Холопы вражеские! Пособники Гитлера! Он же Саурон! Он зарежет мальчонку! Пустите меня, шкафы деревянные!
Но куда ей, хрупкой тростинке, было справиться с двумя дубами. Ее быстро скрутили, оторвали от пола и понесли, пытаясь зажать кричащий рот огромной пятерней. Главная эльфийка сражалась до последнего. Кричала, крутилась, била пятками куда попало, даже умудрилась цапнуть зубами жирную лапу, за что получила сочный мат в ответ.
Но кончик иглы вонзился в руку, и перед глазами все поплыло. Вика увидела печальные глаза Славы, возвышающегося над онкологическим центром злого зама, съежившихся в маленькие комочки хоббитов и Сережку в образе ангела. Он ПЛАКАЛ.