Глава 1
— Пришла полюбоваться зрелищем? — без каких-либо эмоций на лице поинтересовался Чимин, смотря невидящим взором на свое отражение.
Тэхи стояла позади него. Переминаясь с ноги на ногу, она старалась не мешать работе визажистов. Девушка находилась совсем близко, но он даже на секунду не взглянул на уважаемую гостью. Парень напоминал куклу. Прекрасную, нечеловечески идеальную, но сломленную и абсолютно пустую внутри. Переодень его в клоуна или вовсе заставь пройтись по городу нагишом – он сделает это, и такое унизительное испытание не выбьет из него ни одной эмоции. Яркая подсветка по краям от его зеркала больно слепила девушке глаза, а он даже не моргал. Его сознание летало где-то далеко от существующей реальности.
В залитой светом гримерной в стиле лофт царила атмосфера творческого хаоса. Кирпичные стены, наспех окрашенные белой краской, серый пол, напоминающий декоративный цемент, мягкие серые диваны и дизайнерская деревянная мебель в современном стиле. Шумно. Людно. Здесь и там раздавались звуки пробных щелчков затворов, шуршание тканей, а легкий гам голосов наполнял пространство. Работники суетились, возились с костюмами, в которых, по всей видимости, и должен сняться Чимин; одевали однотипные белые манекены и выносили их за соседнюю дверь, где находилась фотостудия. Все сотрудники, похожие друг на друга, носили одинаковую темно-синюю форму с надписью «Filter» слева на груди, и лишь у некоторых, видимо, фотографов, рубашки были на пару тонов светлей. Среди такой блеклой массы, Тэхи казалась ярким красным пятном в своем полуприлегающем красном платье.
С появлением нежданной гостьи все сотрудники тут же бросили свои дела, склонились перед ней в почтительном поклоне и боязливо притихли. Все опасались ее как сурового управляющего, который может уволить за малейший проступок. Боялись. Как всегда. После приветствия большинство людей под видом невероятной занятости разбежалось, а оставшиеся избегали ее взгляда и старались держать дистанцию. Рядом с Чимином работал только молодой парень, который старательно выравнивал ему тон кожи светлой пудрой.
Тэхи все никак не могла привыкнуть к такому отношению людей к себе и своей семье. После новости о том, что ее род в скором времени официально сменит класс с «Б» на «А», такое поведение встречалось все чаще. Как бы она не старалась с уважением относиться к окружающим, как бы не пыталась всем понравиться, люди видели в ней лишь избалованную наследницу, способную в любой момент разрушить их жизнь. И, как это часто бывает, человек начинает вести себя так, как его видят остальные. По крайней мере Тэхи хотела верить в это.
Когда стало совсем тихо, неловкость неприятной щекоткой пробежала по ее телу. Нарастало чувство вины, что она потревожила людей своим присутствием. Но самое ужасное - видеть перед собой полное безразличие человека, которому разрушила жизнь, из-за своего эгоизма. Он принадлежал ей телом, но не душой.
Она сглотнула. Сомнения в правильности решения прийти сюда посреди рабочего дня заползли в душу. Захотелось попятиться, но девушка заставила себя поднять выше голову, отчего сережки-капельки слегка ударились о шею. Уверенный и размеренный тон, натренированный годами, полился из нее.
- Пришла, — мягко ответила та, сложив руки вместе. Уголки губ ее приподнялись, улыбка казалась скорее механической, но лучше уж так, чем показать обиду от его вопроса. - Это здание принадлежит моей семье, а ты мне... Забыл?
- Они позаботились о том, чтобы я это помнил. Всегда, - тихо ответил он. Последнее слово девушка смогла разобрать, лишь прочитав по губам.
Его готовили. Для нее. Готовили его фотокнигу, который, помимо всего прочего, вручат Тэхи, как рекламную брошюру, когда Чимин окончательно будет принадлежать ей. Таково отношение к плебсам, которым суждено стать нексусами в Корее.
В 1900 году их предки работали в тайных лабораториях, разбросанных по всему миру. Одни занимались созданием инновационных технологий, другие же работали над фармацевтикой. Но в один из дней они совершили ужаснейшее преступление, поставившее под удар сотню стран. Человеческие потери были колоссальными. Последствия, которые пережила твоя страна из-за них, до сих пор дают о себе знать. Все лаборатории до одной были уничтожены, а все, что там находилось сгорело дотла. «Dies irae» или «День Гнева» — так принято называть тот ужасный период в истории, который, на удивление, стремительно уходил в небытие. Чем больше проходило времени, тем меньше новые поколения знали предысторию, принимая действительность как должное. В корейских школах о «Дне Гнева» упоминалось вскользь, в интернете статьи на соответствующую тему подвергались жесткой цензуре, а то, как описывали это событие разные страны, так сильно отличалось друг от друга, что составить единую картину было невозможно.
После Дня Гнева и из-за стечения обстоятельств в Корее не осталось правителя, а строжайшие санкции других стран и угроза нападения Японии полностью вносили раздрай и хаос в общество. Лишь девять семей, сплотившись, смогли навести порядок в стране. В современном мире им присвоили класс «А» с порядковым номером, который зависел от уровня значимости каждой из семей. Они сделали невозможное, но только пять из них по праву могут претендовать на поочередное управление страной.
На совете Девяти, когда страна оклемалась от случившегося, высшие семьи приняли решение отправить в ссылку в северный регион Кореи всех, кто работал в преступных лабораториях. Им присвоили класс «плебсы», и если в древнем Риме это слово значило «простой народ», то тогда оно приняло более уродливую форму. Посыпая голову пеплом, правящий класс перед всем миром лишил этих людей человеческих прав, свободы и заклеймил вечным позором. Плебсы терпели и принимали все наказания правящих семей, но, когда высший класс обрек на ту же участь их детей и все их последующие поколения, они взбунтовались. Началась гражданская война в и без того тяжелое для страны время.
Оставалось только догадываться, как оружие оказалось в руках плебсов, но, вооружившись, они безжалостно убивали всех мирных граждан южного региона. Вновь полились реки крови. Плебсы показали истинную жестокость, сражаясь за свои отобранные права, но только усугубили ситуацию и оправдали все назначенные наказания в глазах высших семей.
Благодаря поддержке Франции и Российской империи и ценой отказа от некоторых земель в северной части страны, восстания удалось подавить. За десять лет плебсов оградили двумя Корейскими стенами. Первая была на обновленной границе с Россией, вторая поделила страну на две части. В северной, в изгнании и без каких-либо прав, жили плебсы под строгим контролем военных, в южной — нобели — простые граждане и благородные семьи.
За сотню лет было еще двенадцать семей, которые хорошо себя зарекомендовали, коим был присвоен статусный класс «Б», но кроме высокого положения в обществе, они ничем не отличались от простого народа. Ни правами, ни льготами. И именно из этого класса выходила семья Тэхи Джин.
Однако изгнания плебсов, полного лишения их прав, всеобщего презрения и отсутствия возможности покинуть отведенную им территорию было недостаточно. Под завалами одной из главных лабораторий в где-то в провинции Кёнсан-Намдо, нашли чудом уцелевший тест под названием «Amor», который научным путем вычислял идеальную пару по особой вибрации, исходящей от человека и его ДНК. А еще, спустя время, уже в провинции Чеджудо, нашли нечто, поставившее современную науку в тупик. То, что способно проникать в само сознание человека, влиять на его мозг и разум, менять словно машину. Программировать. Нечто, что хранится в строжайшей секретности высшей семьи Кореи, и никогда и ни при каких условиях не получит доступ в свет.
Вначале люди не принимали эти находки, но вечная любовь человека к тирании взяла свое.
Особо зажиточные и обеспеченные семьи могли подарить своему новорожденному ребенку «100% любовь». Всего по крохотной капле крови из плебсов выбирали ребенка, в которого в будущем мог бы влюбиться отпрыск из богатой семьи. В возрасте девяти лет из бедной семьи забирали ребенка в «Filter» — интернат, где уже полностью готовили и растили по требованиям заказчика. Они делали из человека нексуса — идеальную игрушку, полностью подстроенную под все желания своего хозяина.
Еще в первый «учебный день» на молодого плебса надевали тонкий ошейник и на этом относительная свобода заканчивалась. Это устройство не только следило за мозговой активностью своего носителя, но давало ему большую выносливость, реакцию, силу и другие удивительные умения, ставящие вне конкуренции нексуса перед простым человеком. Но в случае недопустимого поведения, оно подавало электрический разряд: не смертельный, но боль была невыносимой.
В Фильтре обучали, как вести себя с человеком, которому несчастный принадлежал. Преподавали грамоту и науки, которые выбирала семья заказчиков и которые могли бы пригодиться хозяину, особенное внимание отводя его защите. Следили за тем, чтобы «живая кукла» стала искусным любовником в утеху своему подрастающему владельцу, а также незаменимым охранником и даже своеобразным секретарем. В нексусе искусственно взращивали желание жить лишь для конкретного человека. Подстраивали под него, ломали.
На выходе такая практика давала идеального фаната, который рос с одной мыслью: «Нужно сделать счастливым своего хозяина». Никто из элиты не задумывался, насколько жесток и бесчеловечен этот метод. Они просто закрывали глаза.
Как гласят правила интерната, если будущему хозяину, на момент обучения его нексуса меньше шестнадцати лет, то диктовать требования и вносить правки в обучающий процесс могут только заказчики. Как правило ими являлись родители, которые с рождения своего ребенка побеспокоились о дорогом и престижном подарке в будущем.
Такой принцип придуман по понятным причинам. Ребенок просто не способен оценить всю серьезность и ответственность такого дара. Но Тэхи понимала. С детства. И не хотела, чтобы кому-то ломали жизнь ради нее, вот только сказать родителям боялась. В особенности матери. Поэтому ей пришлось самой решать задачу как сохранить сознание незнакомого мальчика, уготованного ей, да так, чтобы об этом не узнали старшие.
Как маленькая девочка может что-то требовать у взрослого человека? На тот момент семья Тэхи уже имела класс «Б1». Они стояли по рангу выше остальных благородных семей с таким же классом, не говоря уже о простых гражданах. Однако юный возраст не играл на руку. Охранники не пускали пятилетнюю Тэхи дальше ворот интерната. Пока ее сверстники в свободное от развивающих кружков и садика время, играли, носились сломя голову по улицам, она вновь и вновь приходила с бабушкой к воротам Фильтра и всегда терпела неудачу.
Однажды, когда она уже после занятий в начальной школе решила зайти с бабушкой в интернат и вновь попытать судьбу, ее вдруг... пропустили. Ворота Фильтра открылись, ее провели внутрь. Счастье, от полученного результата спустя долгий год, било через край, а когда сам директор интерната сообщил ей, что тронут стойкостью девочки и отменил у ее нексуса урок, меняющий сознание, маленькая Тэхи расплакалась.
Многих усилий стоило, чтобы про изменение в его программе обучения не узнали родители. Чимина не сломали. Однако это и стало причиной, по которой он, в отличие от других «живых кукол», безгранично любящих тех, ради кого их растили, прекрасно понимал, что с ним делали. И ради кого.
Став старше, Тэхи поняла, что останавливаться на достигнутом - значит быть ничуть не лучше тех кто покупает чужие жизни. Пусть она не могла влиять на программу обучения, но зато в ее силах было улучшить его жизнь в Фильтре. Она выбрала самый простой и доступный способ - подкуп. И солидный. А полученный от вынужденных долгих поездок за границу опыт, добавил необходимой для этого наглости.
Тэхи даже вовсе планировала освободить несчастного от бремени быть с ней. Еще на смотринах, в честь ее шестнадцатилетия. Она хотела этого. Даже прокручивала голове сцену, как это произойдет и что она скажет. Вот его приводят в комнату ожидания, чтобы она могла с ним познакомиться, но вместо того, чтобы поговорить с ним, она бы сразу же, получив на него все права, попросила его освободить. И не важно, насколько бы тот мальчик был хорош собой, она подарит ему свободу. Потому что так правильно. Потому что она не такая, как ее мать.
Но увидев его, все изменилось... Слова стерлись. Все идеологические ценности превратились в прах.
Тест «Amor» работал исправно. Ошибок система не допускала. Никогда.
Человека, прекраснее Чимина, она не видела. В нем удивительно слились в единой гармонии абсолютные противоположности: хрупкая женственность и неоспоримая мужественность. Чувственные пухлые губы сочетались с волевым подбородком. Милые, даже немного детские щеки создавали контраст с опасно хищными миндалевидными глазами. Он стал ее первой любовью и она не смогла заставить себя отказаться от него.
После той встречи, не было и дня, чтобы она не переставала себя презирать за такую слабость. Последние три года, она при каждом удобном случае, тайком от родителей приходила в интернат, наблюдала за ним на расстоянии, так, чтобы тот не заметил. Тэхи просила передавать ему сувениры и сладости с тех мест, откуда приезжала, спрашивала о его самочувствии и о том, чем он любит заниматься в свободное время. Лицемерно? Тэхи это понимала как никто другой, жаль только сама поздно осознала, что этими походами окончательно в него влюбилась. Чимин завладел всеми мыслями. Она мечтала о нем. Представляла его образ перед сном. Мечтала о том, как говорит с ним часами на пролет, а он делится своими историями, утешает и защищает ее.
Девушка с нетерпением ждала фотокнигу, которую сейчас снимали для нее, а от мысли, что этот человек теперь всегда будет с ней, хотелось плясать и прыгать. А может даже и любит.
— Стоит ли ему сделать губы ярче, когда он наденет черный костюм? — поинтересовался гример у главного дизайнера, не отрываясь от макияжа его глаз.
— Этот вопрос нужно задавать моей хозяйке, — с каменным лицом вдруг заговорил Чимин и через отражение в зеркале впервые посмотрел на Тэхи. Его лёгкий тенор приятно ласкал слух, но от его холодного взгляда, адресованного ей, девушке хотелось скрыться. — Достаточно ли я хорош для вас, моя госпожа? — он ядовито выплюнул последнюю фразу.
Дыханье перехватило от его взгляда. Он был красив до дрожи, но в его взгляде читалась злость. Возможно ли счастье, если держать его рядом с собой, но наблюдать, его нестерпимую ненависть к ней?
— Выйдите, — приказала девушка на выдохе, не в силах разорвать зрительный контакт с человеком, которому принадлежало ее сердце. Да, оно именно его, хоть должно быть наоборот.
Оно было бы ее, если бы она позволила Фильтру сломать его.
— Госпожа, простите, но мы и так не укладываемся в сро...
— Прошу, дайте мне пять минут! — повысила голос девушка, перебивая стилиста, и гримерная быстро опустела.
Чимин вздохнул, когда они остались наедине, позволил себе немного помедлить, собираясь с мыслями, и встал. Он развернулся к своей хозяйке, облокотившись о гримерный столик.
Одно его такое действие, а у девушки бабочки в животе запорхали, дыхание стало прерывистым. В этих одеждах он был бесподобен: просторная шелковая рубашка нежнейшей золотистой тканью накрывала его тело, идеально сидящие черные расклешенные брюки, а уложенные черные волосы дополняли образ. Ее нексус стоял босиком, что девушку смутило: не простудится ли он? Однако это придавало ему меланхоличный, нежный вид.
Такой образ был словно подобран под, пожалуй, самую важную и ужасающую деталь, символ всех нексусов — ошейник, черный, похожий, скорее, на чокер. Такой неприметный, но такой мощный кнут за неподчинение. Символ отсутствия свободы и полной принадлежности своему хозяину. Он буквально впивался в кожу, был ее продолжением, не имел зазора и напоминал больше странный пигмент, чем аксессуар.
Девушка незаметно потерла ногтем большой палец, рассматривая его ошейник, пока не почувствовала боль. Перевела взгляд на его глаза и глубоко вздохнула. Сохранять статусный вид перед ним становилось сложнее. Она словно становилась меньше под его уничижительным взглядом.
— Что ж... — начал он, расстегивая свою шелковую рубашку, при этом не отрывая от хозяйки взгляда. — Вы так нетерпеливы. Официально я ваша собственность только завтра... Хотя какая разница, верно? Я принадлежу вам с девяти лет. Нет. С твоего рождения.
Взгляд замер на его ключицах, которые она впервые могла рассмотреть. Он расстегивал пуговицы одну за другой, оголяя тело. Фарфоровая кожа, подтянутый торс. Он был совершенен. Притягивал к себя взгляд, пленил. Она просто сходила по нему с ума. Не могла мыслить здраво каждый раз, когда его видела.
Тэхи пыталась не смотреть на оголенные участки тела, а затем и вовсе отвернулась, чувствуя стыд за свой интерес. Совесть жалила больнее любого шмеля или даже шершня. Нет, не такой ценой она хотела себе счастья. Не ценой чужой жизни...
Верно?
— Прекрати.
Одно ее слово, и его руки остановились. Вдоль ошейника, словно падающая звезда, мелькнул белый огонек. Ошейник распознал прямой приказ хозяина и проследит за его выполнением. Чимин вел себя, словно хорошо обученный пес. Как бы Тэхи не пыталась избавить его от ужасного обучения Фильтра, все же интернат сделал свое дело. Пусть его не сломали, но подчиняться обучили.
«Просто скажи, что ты хочешь со всем покончить», — вела борьбу внутри себя она, а ее растерянный взгляд бегал по комнате. Концентрировать свое внимание то на одном предмете, то на другом казалось особенно тяжело, пока взгляд Чимина ощущался чуть ли не физически.
«Ты же хорошая. Отпусти его. Дай ему свободную жизнь», — девушка до крови закусила внутреннюю сторону губы, стараясь внешне оставаться равнодушной, и неосознанно на него взглянула. Рубашка была расстегнута до пупка. Под тонкой идеальной кожей виднелись кубики пресса и плиты грудных мышц. — «Совершенен. Боже, как же совершенен».
Нет. Это выше ее сил. От него невозможно отказаться. Он должен принадлежать только ей.
— Увидимся завтра, — Тэхи на пятках развернулась, направляясь к выходу.
«Мерзкая, Какая же мерзкая. Жестокая. Отвратительная».
Во рту был тошнотворный вкус крови от искусанной губы, а на сердце кошки скребли — она познакомилась с такой стороной себя, от которой просто воротило.
— Одна просьба, и я больше никогда и ничего у вас не попрошу, — Чимин крикнул Тэхи вслед, заставляя мгновенно остановиться у самого выхода.
— Что? — короткий, хладный вопрос. Девушка не могла позволить себе взглянуть на него. Совесть не позволяла. Было так стыдно, что она едва сдерживала слезы.
— Ваш метод... Это какой-то новый вид подчинения?
— Что? — его вопрос так обескуражил, что девушка все же обернулась, столкнувшись с его изучающим взглядом. Он ловил каждое ее движение, малейшую эмоцию на ее лице. Похоже, он давно хотел задать ей это вопрос. Слишком давно.
— Мои условия жизни были гораздо лучше и выше в сравнении с другими нексусами. Меня не били, я не ходил на особый вид урока, которого боялись все дети и я даже не понимал, что там с ними делают. — Чимин сделал паузу перед тем, как продолжить. — Ко мне относились по-особенному. Сказали: «Таково желание твоей госпожи». Но... почему? — голос нексуса задрожал и стал громче. Ему все труднее было сдержать эмоции, которые, как он думал, похоронил в себе давным-давно. — Почему не позволили им меня сломать? Почему?! Вы так играетесь со мной? Это ваша издевка? Хотите себе куклу, которая все чувствует, понимает и испытывает от этого еще большую боль?! Вы настолько жестока?! Или... — парень уже чуть ли не кричал, но в миг затих и отвел взгляд. Он несколько раз быстро моргнул. Глаза его блеснули.
— Или?.. — тихим, подавленным голосом произнесла та. Чуть погодя она прокашлялась и повторила вопрос, потому что парень явно не мог услышать ее. — Или?
— Неважно, — Чимин прикрыл веки и до белых костяшек пальцев сжал кулаки. — Эта единственная моя просьба. Ответьте честно. Я приму любой ваш ответ и обещаю стать тем, кто будет радовать вас до конца моих дней. Передо мной сейчас стоит высокомерная и самовлюбленная наследница благородной семьи или я вижу лишь маску? — в конце у него словно не осталось сил на свою речь, которую, похоже, он долгое время прокручивал у себя в голове. Он говорил с хрипотцой в голосе, тихо, дрожащим голосом, неотрывно глядя на нее.
Тэхи немного помедлила, рассматривая туфли, стоимость которых приравнивалась к ценнику неплохой иномарки, и все же подняла на него взгляд, окончательно выбрав ответ.
— Я...