Бракованный

Soundtrack

https://youtu.be/wBuif8IAOKo

- Я не сяду в машину. Поеду с охраной или пешком пойду до города. Не смей ко мне прикасаться! - верещит Ликс, едва цепкие пальцы хватают под локоть.

Хвану надоедает наблюдать истерику, прекратить которую он не может. Объясняться в конюшне, устраивая бесплатное шоу сотрудникам, желания нет, поэтому он цедит сквозь зубы.

- Забирайся, выскажешься дома.

Лицо омеги, рану на котором обработал доктор, пылает гневом. Он всё ещё трясётся, щетинится, кидая полные презрения взгляды на альфу. До аккуратно наклеенного пластыря на щеке Хвана так и подмывает дотронуться, провести пальцами по гладкой коже, утихомирить омегу и, обняв, наконец поцеловать, но любая ласка представляется в этот момент чем-то фантастически недосягаемым. Кажется, он никогда ему больше не позволит даже коснуться себя. Мистер Вон, оперативно сделав своё дело, убеждает альфу, что серьёзных повреждений нет, а тщательное обследование в клинике он сможет провести на неделе в любой удобный для пары момент. Солнце угрюмо клонится к закату, конюхи потихоньку разбредаются. В воздухе парит печаль, неясное, но настойчивое предчувствие надвигающейся катастрофы, и на сердце у Хвана как никогда тяжело. Рабочие, склонив головы, стараясь не смотреть ему в глаза, спеша, пробегают мимо. Никакие последствия чудовищного проступка ему не сулят, с ним как обычно предупредительны, но старательно избегают прямого контакта. Хватка на руке Ликса крепчает, и альфа, для которого прогулка обернулась не меньшим, если не большим испытанием, не долго думая, заталкивает его, упирающегося изо всех сил, в салон ауди и раздражённо захлопывает дверцу.

Пулей выскакивает омега из лифта, едва тот бесшумно добирается до пентхауса и, залетев в гостиную, обвиняюще косится на Хвана, что всё ещё стоит перед затворенными металлическими дверьми, набираясь сил для грядущей ссоры. Очевидно, что Ликс намерен устроить допрос в лучших традициях Испанской инквизиции, вот только сил у альфы вряд ли хватит на борьбу. И есть ли в ней смысл, ведь что бы он не предпринимал, становится лишь хуже. Пока что виртуозно у Хвана выходит только одно - портить всё, к чему прикасается.

- Под седлом Бом обнаружил порез. Будь это Гарри или Лорд, лошадь порезвее, ты не отделался бы царапиной. За свою халатность виновные ответят, - рассказывает он, пройдя наконец в гостиную, - я должен был всё досконально проверить, контролировать их более тщательно...

Корит себя Хван, но Ликс не слушает и перебивает. В глазах омеги виновный один и стоит сейчас прямо перед ним.

- Ты не бог, чтобы всех всегда контролировать. И люди не роботы, не пешки на твоей шахматной доске, у них есть свойство периодически ошибаться и косячить. Идеальный мир, в котором окружающие пляшут под твою дудку, существует лишь в твоей голове. Стрелять, когда что-то выходит из - под твоего контроля - это чересчур, Хёнджин!

Альфа не отрывает глаз от разошедшегося не на шутку омеги и, подпитываясь его злостью, закипает сам. В горле сохнет и неимоверно хочется выпить - возможно, тогда отпустит, потому что с каждым произнесённым Ликсом словом он всё неистовее желает заткнуть соблазнительный ротик самым изощрённым из возможных способов. Казалось бы, давно привык, но как же утомительно быть заведомо осуждённым - только не с ним, не в своём доме, не сейчас, когда он истощён, практически на грани физически и морально...и почему этот праведник не примет его сторону хотя бы раз? Почему не может любить, ничего не требуя взамен, не пытаясь изменить? Хвана бесят принципиальность, морализм омеги до белого каления, подстёгивают, поднимая всё низменное, что таится в недрах тёмной души, на поверхность.

- Это было...- запинается он, пытаясь объяснить, и резко отворачивается, чтобы омега не заметил его слабости, - я испугался за тебя и потерял самообладание. Сам же говоришь, что ошибаются все. Или ко мне это не относится? На меня не распространяются твоё человеколюбие и понимание?!

Ликс по прежнему глядит осуждающе и с отвращением выплёвывает.

- Ты выстрелил в бедное животное в упор. Проблема не во мне и не в других людях - она в твоей нетерпимости, агрессии. Нет оправданной причины разрядить в кого бы то ни было глок, неужели ты и правда этого не сознаёшь?

Отчитывает без устали парень, а у Хвана темнеет в глазах. И он говорит ему о терпимости? Будь альфа подсудимым, а омега судьёй, у него не было бы и шанса на помилование. Становится ясно, как день, что выкрутиться на этот раз у Хвана не получится.

- В конце концов я не человека убил. Не усложняй и не превращай случившееся в драму, - пробует всё же оправдаться он, но закапывает себя по самое горло - глаза Ликса от возмущения наливаются кровью.

- А для тебя есть разница человек или беззащитное животное? Когда я доведу тебя, закончу так же, как Мадлен, на полу спальни с простреленной башкой? - хрипит Ликс в отчаянии, чувствуя как горючие слёзы катятся по щекам, а Хван закатывает глаза в потолок и кривит полные губы в мерзкой саркастичной усмешке.

- Не неси ерунды, ты отлично знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда! - срывающимся голосом отвечает он, всё сильнее заводясь.

- Откуда мне знать?! - плача, орёт омега, - играешь как кот с мышью и молчишь, ходишь с этой чёртовой аурой недосягаемости, бережёшь свои секреты, словно сокровище, не позволяя до тебя достучаться... или всё дело во мне, в том, что я пустое место, очередная подстилка, которой нет нужды открывать сердце, ведь её так просто заменить, когда надоест?

Хёнджин судорожно сглатывает и отводит глаза, ладони сжимаются в кулаки, когда он отвечает.

- Мне рассыпаться в ванильных признаниях и встать на колени? Мы год вместе - ты прекрасно осведомлён, что особенный. Я из кожи вон лез, чтобы ты остался, просил, шёл на уступки, предложил всё, что мог, но тебе мало, ты ждёшь какой-то грёбаной сказки.

- Всё, кроме себя, кроме правды, - взахлёб рыдая, упрекает Ликс, - закрылся на сто засовов, позволяешь всем, даже своим друзьям сеять во мне сомнения и страх. И как после сегодняшнего мне верить в то, что СонДжина, отца своего убил не ты, как?!

Это был крик души, зов о помощи, омега действительно исчерпал все ресурсы и забрёл в тупик, но за пеленой слёз Ликс не замечает, как воткнутая последней острая шпилька разит точно в цель, и альфа, переменившись в лице, замирает. Как кулаки его поверженно разжимаются, в глазах тухнет яростное пламя, как желание спорить сменяет отчуждённость. Эмоции, что Ликс всколыхнул, осели в Хване, словно пыль на дороге, прибитая ливнем, испарились без следа, оставив после себя почти осязаемую горечь. В этой образовавшейся тишине Ликсу становится трудно дышать. Рот его приоткрывается беспомощно, делая частые глотки, но вместо кислорода лёгкие наполняются жалящим, царапающим гортань концентрированным бергамотом. Когда молчание уже непереносимо, Хёнджин разрывает безмолвие, и Ликс вздрагивает от того, насколько сухо и чужо звучит его голос.

- Ты свободен. Деньги переведены на счет несколько месяцев назад, о Чоне забудь - вопрос с ним давно решён. Скрываться, покидать страну тебе и твоей подруге нет необходимости, он и пальцем никого больше не тронет, Со обо всём позаботился, - отчитывается Хван, а Ликса накрывает с головой паника.

Разрыдаться в хлам, встряхнуть, ударить изображающего глыбу льда альфу чешутся руки. Безразличный тон, жестокие слова, смысл которых доходит до Ли постепенно, причиняют невыносимую муку. Ликс молил не об этом, но альфа решил по своему, одним махом разрубив узел и порвав без сожаления затянувшуюся болезненную для обоих связь. Обращаясь с ним как с посторонним, деловым партнёром, договор с которым истёк, словно времени, что они провели вместе, не было, как и неокрепшего, так и не озвученного ни одним из них, чувства. Ликс, утирая красные глаза, озирается по сторонам ставшей домом квартиры и не понимает, что не так. Он ждал этого момента, зачёркивал дни в календаре, засыпал с единственной мыслью о воле, а сейчас еле сдерживает истерические всхлипы и чувствует себя, вопреки всем законам логики, незаслуженно преданным, брошенным.

- Когда вернусь, надеюсь, что ни тебя, ни вещей твоих здесь не будет. Доён поможет, а Бом доставит их в твои новые апартаменты, - всё так же бесстрастно уведомляет альфа и уходит, не обернувшись, чем добивает Ликса окончательно.

Беспорядочно собирает он чемодан в спальне, сваливая туда всё подряд. Учебники, одежду, среди которой жёлтым пятном выделяется любимая пижама с дурацким цыплячьим принтом, но, вовремя вспомнив, что выбирал её Хван, с ожесточением отбрасывает ненужную тряпку. Дрожащими пальцами стирая солёную влагу с щёк, омега мечется по комнате, как полоумный, но в итоге решает взять только необходимое - лишние напоминания об альфе ему ни к чему. Измотавшись, понуро оседает на кровать, бездумно рассматривая узор на ковре, когда в спальню заходит Доён.

- Я стучался, но вы, видимо, не слышали, - смущённо оправдывается он и обводит обеспокоенным взглядом перевёрнутую вверх дном комнату.

- Передай Бому, что помощь его не нужна, я возьму такси и поеду к Мо. Обойдусь без подачек и жить в подаренной им квартире не стану...- глухо, охрипшим голосом сообщает Ликс и опускает голову.

- Вы не можете уйти, что с ним станет? - протестует озабоченный повар, - он превратился в тень себя прежнего...

Опешивший Ликс оскорблённо вскидывается.

- Почему только я должен страдать и спасать? Он выгнал меня взашей из собственной жизни! - огрызается Ликс, - ничего, справится. Такие как Хван живее всех живых, потому что кроме, как о себе, ни о чём больше переживать не способны.

- Не справится, вы же не слепы и видите, в каком он состоянии! - укоризненно отвечает Доён и тут же жалеет о своей резкости, переходя на просящий тон, - господин продал семейное поместье, распустил штат людей, которые служили Хванам годами, перед покупкой этих апартаментов. Однако с некоторыми я успел познакомиться. Мистер Фэй произвёл на меня особое впечатление. Он вырастил Хёнджина, в глазах его стояли слёзы, когда пришло время уезжать, но ни разу альфа не упрекнул, не сказал дурного слова в отместку. Более того, попросил позаботиться о господине и оставил свои координаты на случай крайней необходимости. Как мне кажется, хуже быть уже не может - поговорите с ним. Уверен, не осталось никого, кто знал бы семью Хванов лучше. Пожалуйста, вы не имеете права вот так бросить господина Хвана, вы же его истинный! - швыряет в сердцах последний аргумент Доён, уже отчаявшись достучаться до своенравного и гордого омеги, а Ликс испуганно и часто моргает.

- Отткуда...в смысле, о чём это ты? Что за бред! - заикаясь, отнекивается Ли, гадая, как и когда повар догадался.

- Не важно, езжайте к нему, вот адрес, - отмахивается сердито Доён и, настрочив на бумажке адрес, суёт в маленькую ладошку.

- Удачи! - взволнованно желает он, а Ликс продолжает тупо пялиться на листок в руке.

С горем пополам чемодан всё же упаковывается и отправляется Мо. Вернув себе телефон, Ликс звонит подруге и, пообещав заехать позже, не дав той и слово вставить, отключается. После долгой разлуки, показаться Мо растрёпанным, разбитым, с воспалёнными от слёз глазами равно объявлению войны. Омега с журналистской сноровкой стрясёт с него подробности и, заточив ножи, отправится к Хвану за отмщением, а ему не до того. Не до их нелепой вражды, не до слухов, пересказанных со слов чужих людей и наветов. Он загорается идеей раз и навсегда покончить с неизвестностью, докопаться до правды и не желает терять ни минуты. Слова Доёна прочно заседают в голове, вызывают в нём отклик. Обретённая независимость не радует, надежды на светлое будущее уже не греют, а на душе повис не камень, огромный валун, что гнёт к земле гигантским весом. Бета прав - уйти от Хвана, перечеркнув год жизни, нелегко. Возможно, когда отпускаешь осознанно, поставив жирную точку в отношениях, и переворачиваешь страницу жизни воодушевлённо, обретая крылья в преддверии нового старта, тогда расставание истинное благо, но ничего подобного Ликс не испытывает. Его терзает недосказанность, смутное ощущение, что не разглядел главного, что всё это время маячило прямо перед носом. Что по незнанию где-то оступился, и ошибка эта однажды заставит его горько пожалеть. В адрес на клочке бумаги, выведенный размашистым почерком Доёна, он без конца всматривается, сидя в такси, раздумывая, как представиться незнакомцу и с чего начать. Захочет ли тот вообще разговаривать с ним, ведь кто он для Хвана - знакомый, друг, любовник, партнёр по играм? Ликс грустно усмехается - определение их странной связи подобрать сложно, и тем не менее, он обязан докопаться до правды любой ценой.

- Навигатор показывает это место. Спросите у консьержа, похоже, что квартира, которую вы ищите, расположена в одном из зданий, - говорит таксист, обернувшись к Ликсу, сидящему на заднем сиденьи.

Поблагодарив и расплатившись, омега ступает на ухоженную территорию далеко не нового жилого комплекса и быстро находит нужный дом. Звонок надрывно трезвонит, и вскоре дверь ему открывает девочка лет восьми. Омега тушуется, но позволяет той внимательно осмотреть себя, прежде чем заговорить.

- Здравствуй, я хотел бы увидеться с господином Фэем, меня зовут Феликс Ли...- тактично представляется он и улыбается засмотревшейся на красивого омегу малютке.

- Деда, это к тебе...- по-детски пронзительным тонким голоском зовёт она, и глубокий приятный тембр отвечает ей из недр комнат.

- Веди его в гостиную, Юна, неприлично держать гостя в дверях...

Поставив чашку с чаем на блюдце, Ликс сконфуженно переводит взгляд с престарелого, пытливо щурящегося аджосси на жующую печенье девочку и молчит.

- Доён звонил мне...так вы друг Хёнджина? Думается мне, близкий - добродушно предполагает мужчина, растянув губы в хитрой улыбке, от чего на его круглом старческом лице прибавляется морщин, - ребёнком, в отличие от других детей, он не выносил сладостей. Единственным исключением был мёд. Частенько я дразнил его, зовя пчёлкой... так и думал, что истинный юного господина будет пахнуть им.

Выдаёт, широко улыбаясь, альфа, поддаваясь воспоминаниям, ностальгии по прошлому, и одобрительно смотрит на ошеломлённого омегу. Тот же теряет дар речи и вмиг потеет, нервно поправляя без конца ворот рубашки и гадая - сговорились что ли все сегодня? Или у него на лбу примостилась неоновая вывеска, гласящая, что они с Хваном истинные, а несуществующий аромат его мёд?

- Юна, иди поиграй к себе в комнату, нам с Феликсом нужно поговорить, - мягко обращается к внучке Фэй и та, вспорхнув, уносится в детскую, - я знал, что когда - нибудь появится человек, которого заинтересует правда, вместо той грязи, что вылилась на него за эти годы в прессе.

- А это ложь, то, что писали о нём? - осторожно спрашивает Ликс и пристыженно замолкает под суровым взглядом мужчины.

- Возможно, вам уже известно, что семейство Хван принадлежит к старой аристократии.. - приступает к рассказу старик, оценивающе взглянув на гостя, и Ликс от волнения лишь отрицательно кивает головой - о семье альфы он не знает ровным счётом ничего, - сейчас её днём с огнём не сыщешь - редкая птица, но мне и брату довелось повидать. Мой дед и отец служили у них с отрочества, вот и сложилась своего рода традиция. Миссис Хван заботилась обо всех без исключения, оплатила обучение в колледже моих детей - несравненной красоты и кроткого нрава была женщина. Господина Хвана я видел редко, но запомнил собранным, неразговорчивым. Оно и понятно - в юном возрасте взять ответственность за семейный бизнес. Дядья, племянники и двоюрдные братья, недовольные тем, как он вёл дела, без конца ездили к нам и, скрывшись за дубовыми дверьми кабинета, просиживали там часами, после чего господин Хван выходил рассерженным и мрачным. Джинни рос во вполне обычной, несмотря на статус и богатство, семье, и жизнь наша в целом протекала размеренно и вполне счастливо. Но один день изменил всё, нарушил привычное мирное существование, погрузив всех обитателей поместья, от господ до прислуги в ад. В то утро госпожа Хван по обыкновению повезла Хёнджина к своим родителям в Инчон. Они проводили там весь день - одиннадцатилетнего Джина родители Ён Сон обожали и баловали, однако обратно машина не вернулась. Тревогу забили вечером, когда ни до омеги, ни до ребёнка, ни до водителя с охранником не смогли дозвониться. Господин Хван оттягивал до последнего, но в итоге вынужден был обратиться в полицию...лимузин, вернее останки его, отыскали в песчаном карьере недалеко от Инчона. Машина взорвалась, но тел в ней не оказалось - жена и сын господина Хвана бесследно пропали....

Раздражающий рёв клаксона разрезает воздух, и Хван, чертыхнувшись, метает убийственный взгляд на тонированную тойоту, что плетётся с черепашьей скоростью уже минут десять. Перестроившись и обогнав её, альфа немного расслабляется и прибавляет газа - скорость отчасти успокаивает. Как долго катается по городу он понятия не имеет, ориентируется на топливный бак, который уже скоро придётся заполнить. Ауди вырывается, никем не сдерживаемая вперёд, и ловко вливается в поток машин, а мысли вновь атакуют. Обвинения Ликса до сих пор отбойным молотком стучат в висках. Ничего нового, кроме того, что озвучил их не пронырливый папарацци, а единственный человек, против которого защита его обращается в пыль, чьи слова умеют ранить. Ужас, отвращение в его глазах жгут до тла, от них он бежит. Досада на себя, обида, клубящиеся внутри, рождают нечеловеческий гнев, тот самый, что когда-то он сумел побороть. Как выразилась в последнюю встречу несколько лет назад мисс Белл - для того, чьих расстройств хватило бы на собственную категорию в диагностическом и статистическом справочнике, он один из самых хорошо приспособленных и высоко функциональных ублюдков. Чистая правда, так было до тех пор, пока омега планомерно, незаметно разобрав его оборону по кирпичику, не пролез во все щели и не просочился в кровь, подобно медоточивой отраве. Лицо его, перепачканное кровью и образ матери, чей мутный взор навсегда застыл в пространстве, сплетаются воедино в воспалённом мозгу, а стрелка спидометра неумолимо ползёт вверх. Когда та перекочёвывает за двести, он крепко сжимает в руках руль и перестаёт следить за её безумным спринтом.

Флэшбек

Запястья от верёвки саднят. Оторвав с усилием голову от груди, до него доносится брань за стеной.

- Это последнее предупреждение. Не вернёшь долг, не увидишь больше ни сына, ни жену. Ханбин придёт к тебе с документами - подпишешь завтра до полудня и они останутся в живых. Начнёшь юлить, попрощаешься с обоими.

Испуганное шевеление матери рядом, злобные окрики альф растворяются в воздухе, и Хёнджин снова теряет сознание, голова его безжизненно повисает на груди. Следующий просвет оглашает хохот. Камень, ножницы, бумага - детская игра, повторяемая снова и снова...Бредит - думает мальчик, пока один из бандитов, сматерившись, не добавляет.

- Моя взяла, мараться сам будешь. Щенка оставь, он и так полуживой. Сдохнет от голода или чудом выкарабкается - уже не важно. Главное, чтобы папаша его выучил урок. Платить по счетам придётся, а за попытку обдурить босса он заплатит кровью. Подумать только, не захотел расстаться с деньгами, отправил семью на убой.. даже Хисын не ждал, что белоручка этот окажется такой мразью...

Мозг отторгает мысль о том, что отец отказался вызволить их, бросил умирать, но дверь в коморку распахивается, в проёме появляется грозная физиономия одного из мучителей, и мир Хёнджина делится на до и после, потому что ворота в преисподнюю отворяются, выпуская сумасшествие и хаос на волю, и заключают его в свои смертоносные объятия. Пистолет с глушителем мелькает перед ним от силы пару секунд, сдавленных криков матери он не слышит вовсе - слишком быстро всё происходит, но собственный, приглушённый лентой скотча вой и оплеуху, от которой вместе со стулом летит на бетонный пол, отчётливо помнит. Как и удары, один за другим обрушившиеся на истощённое, лишённое чувствительности тело, глаза, застывшие напротив, полные страха, неестественную гримасу, исказившую родные черты, густую красную жижу, расползающуюся из зияющей раны на её груди. Та, не прекращая, течёт на мёрзлый пол, образовывая между ними сначала лужицу, а затем целое озеро - рукав его рубашки вскоре утопает в багрянце. Как долго провалялся там, плача и бессмыслено зовя её, сколько безуспешных попыток подняться, а затем высвободить руки, сколько часов, дней провёл, монотонно долбя стены, кидаясь на них как дикий зверёк, отдирая доски и железо с закупоренного окна, он не считает. Время утратило своё значение, как и голод, жажда, чувство сокрушающей потери, даже злость. Тупая зацикленность завладевает им, волчий инстинкт выжить во что бы то ни стало назло тем, кто заведомо похоронил их в этом забытом богом и людьми месте.

Конец флешбэка

- Сколько он пробыл у похитителей? - хрипя, выдавливает из себя Ликс и смаргивает слёзы.

- Больше двух недель. С господином Хваном никто не связывался, выкуп не просили, а полиция сбилась с ног и недоумевала. Как признавались позднее офицеры им несказанно повезло. Бомж, обитающий неподалёку у промзоны, одним утром заметил окровавленную кисть, торчащую из забитого окна цокольного помещения цементного завода. Бедолага ни сном ни духом не знавал, что он там имелся. Здание было в жутком состоянии, его снесли почти сразу после происшествия. С перепуга альфа дал дёру и рассказал об увиденном владельцу магазинчика, а тот вызвал копов. Добрались до них не сразу, но то, что предстало перед полицейскими повергло в шок даже офицеров со стажем. Тело госпожи Хван пролежало там порядком, запах витал, как в чистилище, а Хёнджин...- голос старика задрожал, и тот прервался на мгновение, но тут же продолжил, - еле живой, с содранной до костей кожей и ногтями на пальцах, парой переломов попал в больницу и выхаживался больше месяца. Мальчик перестал разговаривать со всеми, стал похож на призрак. Его бы пожалеть и приласкать, но как говорится, беда не приходит одна. Я не виню господина, да и о покойных плохо говорить не принято, но с сыном, как ни крути, он обошёлся не по - человечески. Ребёнок оправиться не успел, как тот привёл в дом любовницу и усадил напротив сына за столом. Уже позже выяснилось, что вертихвостка эта была его сожительницей на протяжении многих лет, а сынок её приходится Джину сводным братом. Вражда между отцом и Хёнджином только росла. Доброго улыбчивого мальчика как подменили - драки, переводы из школы в школу, а выволочки от господина Хвана только накаляли обстановку до предела. Дошло до приводов в полицию и психотерапевтов, но куда там. С норовом юного господина не под силу было справиться никому...

- Смерть господина Хвана в аварии - почему дело закрыли, Хёнджин и впрямь был главным подозреваемым? - собравшись с мыслями, спрашивает расстроенный омега.

Аджосси глубоко вздыхает и удручённо качает головой.

- О связях хозяина с мафией семья узнала в последние годы его жизни, после пары неудачных покушений. И пришла в ярость, потому что методы устранения конкурентов, которые использовал в бизнесе господин Хван, грозили не просто потерей репутации, а разорением. Если бы расследование гибели альфы провели до конца, как полагается, семье пришлось бы туго. Поэтому, брат его, Хансоль, замёл следы с помощью связей и надавил на полицию. Дело вскоре сдали в архив, а на Хёнджине повисло клеймо отцеубийцы. Что могло быть хуже для пережившего кошмар на яву, к тому времени шестнадцатилетнего подростка? Но Хансоля и других родственников он волновал мало - их благосостояние, компания были поставлены на кон, а подозрения и слухи, прилипшие к Хёнджину навсегда и отравляющие жизнь - репортёры, шакалами караулящие у дома и школы в надежде на жареную новость, пересуды, брезгливый игнор - не беспокоили вовсе....такой багаж получил юный господин на совершеннолетие. Не самый лучший жизненный опыт, что побуждал бы веру в людей, родственные узы и справедливость, не так ли?

Снисходительно покачав головой, старик замолкает, давая омеге время переварить услышанное - Ликс же чувствует себя подавленным и больным. Он ждал от встречи с прошлым альфы чего угодно, и всё равно оказался не готов. Оправдывает ли оно жестокость, страсть к самым низким проявлениям человеческой натуры? Ликс трёт лоб, голова раскалывается - он не знает, но оно многое объясняет. Шкатулка Пандоры приоткрылась, выпустив демонов наружу, и он интуитивно угадывает, что там, на дне её лежит нечто не менее жуткое, грязное. СонДжин всё ещё маячит перед глазами, призывая не забывать о его таинственной кончине, но отныне Ликс твёрдо уверен в том, что дознается мельчайших подробностей всей этой истории, вне зависимости от того какие поразительные находки и открытия подстерегают на пути.

От аджосси омега уходит спустя пару часов беседы в раздумьях больших, чем пришёл. Бросив нетерпеливый взгляд на часы, он оглядывает площадку перед кондо, выискивая жёлтое такси, что заказал заранее, и мысленно повторяет заготовленную для Хвана речь. К Мо ехать он и не помышляет. Вернётся в пентхаус и не отстанет от альфы до тех пор, пока не вытрясет остальное, нравится тому или нет - храбрится Ликс, готовый сражаться за любовь до конца, каким бы тот не оказался, счастливым или трагичным для него.

- Простите, не подскажете который час? Постоянно со мной одно и то же - телефон дома забыл, растяпа, - смеясь тонкими губами и лисьим обаятельным прищуром, спрашивает проходящий мимо юноша, и Ликс на автомате лезет в карман.

- И как такое мелкое недоразумение превратилось в проблему небывалых масштабов? - раздаётся над ухом высокомерный возглас, но Ликс не успевает сообразить и встрепенуться, как шею его обхватывает чужая рука, а у носа оказывается вонючий, пропитанный хлороформом платок.

Юноша подхватывает под руки падающего омегу и, дотащив до минивена, укладывает на заднее сиденье. Впопыхах нацепив на вырубившегося парня наручники, которые достал из кармана переднего сиденья, закрывает дверцу и, натянув пониже бейсболку на глаза, садится на водительское и заводит мотор.