Бракованный

Soundtrack

https://youtu.be/pEnPq_fa8z4

В тёмную комнату с заколоченным, замазанным краской окном свет проникал тонкой каймой по бокам, рисуя на полу геометрические фигуры. Изнурительные часы неизвестности, дни беспробудной тишины превратили слух в звериный - топот мышей за стенкой, шуршащий суетливый бег тараканов, чёрных и гадких, при приближении которых он приподнимал кое - как связанные верёвкой ноги, оглушал. Онемевшими ступнями было не пошевелить, мышцы во всём теле, стоило чуть сдвинуться, противно ныли, но беспокойный взгляд с отчаянным упрямством обращался к ней. Бешеное сердцебиение замедлялось, когда до него доносилось её слабое дыхание, иногда полустон. Только тогда тревога ненадолго отступала. Потерпеть ещё немного, самую малость, упрашивал он себя, не убеждая в том, что герой, альфа и, мужественно справившись с испытаниями, выйдет горделивым победителем - затея эта откровенно гиблая, а что нужно протянуть час, максимум два, и их обязательно спасут. Когда те мучительно медленно истекали, давал себе новое обещание, представлял, что скоро кошмар этот закончится, но вера его, как и силы таяли с каждой минутой. Капля, падающая на дно белого рукомойника, прикреплённого к стене, билась о черепную коробку звоном колокола, расходящимся волнами по захламлённому помещению. Та приземлялась на гладкую белую поверхность, но будто на оголённые до предела нервы, потому что звук этот причинял немыслимое доныне страдание. Доносящиеся из - за стенки голоса представлялись игрой воображения, что бушевало в обезвоженном организме. Когда им давали выпить воды? Вроде, вчера утром или это был вечер? Альфа бросил умоляющий взгляд на соседний стул - как долго выдержит она жажду и голод, ведь взрослому нужно намного больше, чем ему?Дверь по центру вертелась юлой, как на одном из дурацких атракционов в Лотте ворлд, а голова отливала чугуном, но голоса, а их было двое, он всё явственнее различал.

- Эта сука посмел условия ставить, торговаться...

- Мы недооценили его, признай уже, Дживон..

- Придурок, зачем по имени зовёшь, совсем мозги пропил?!

Возня и шорохи становились громче, за дверью намечалась потасовка, но внезапно всё утихло, а сухой, будто обработанный наждачкой голос оборвал в Джине последнюю, едва теплющуюся надежду.

- Какая разница, всё равно пойдут в расход. Этот подонок не знает с кем связался, решил, что мы шутим? Я покончу с его шлюхой и отродьем раз и навсегда...

От треска ломающейся мебели и последующего отборного мата у него позорно затряслись колени, а внутренности свернулись в клубок. Нужно было как-то протестовать, звать на помощь, но из-за ленты скотча на рту выходило одно жалобное мычание. Глаза приклеились к ходящей ходуном ручке входной двери, звук расцепляющихся петлей громом гремел в ушах, а лоб его неумолимо покрывался липким потом. Дверь, старчески скрипнув, поддалась, и нога похитителя, небрежно шаркнув, ступила за порог, а Джин изо всех сил зажмурился и закричал.

Задыхаясь, Хёнджин в поту вскакивает на кровати. Дрожащий, вздувшаяся вена на шее которого вторит загнанно колотящемуся сердцу - все ночи Хван проводит в выматывающем марафоне. Убегая от неутихающей с годами боли, вины, собственной беспомощности, но те не отстают, наступая на пятки и хватаясь за полы его одежды своими вертлявыми щупальцами. Просыпаясь по нескольку раз за ночь, он принимает душ, меняет промокшее от пота постельное бельё и с ненавистью глядит на чистую заправленную кровать, мечтая не засыпать вовсе. Тонны кофе, таблетки, вгоняющие в аморфное состояние, не выход, скорее кратковременное облегчение, жалкая попытка обмануть своего вездесущего преследователя. Хван встаёт с кровати, раздвигает дверцу на балкон, и ветер озорно бьёт в лицо, пуская по полуголому телу освежающий озноб. Прикрыв глаза, он позволяет холоду жалить и кусать, и понемногу страхи отпускают, пульс перестаёт трепыхаться раненой о стекло птицей и дышится куда свободней. Догуливающий распутную ночь в россыпи огней баров город выглядит умиротворённо и пресыщено, словно беззаботный гуляка, которому и дела нет до чужих драм. Хёнджин подпитывается привычным слуху сопровождающим фоном - дерзкими гудками клаксонов, приглушенной стенами клубов музыкой, разбавляемой редким воем сирен полицейских машин, и тиски прошлого размыкаются, пугающие видения растворяются в потоке повседневности. Прогнав остатки сна, он неизменно возвращается в пентхаус, свою размеренную устоявшуюся жизнь, но с каждым разом всё острее ощущает оторванность от мира людей, всего того, что составляет их существование.

За завтраком царит атмосфера доброжелательности. Омега снисходительно не обдаёт презрением и не глядит исподлобья, скромно клюёт свой тост в форелью и авокадо, не требуя чего-то неприемлемого, и Хван счастлив. По правде, его посеревшее, осунувшееся лицо вызывает жалость, подначивая Ликса нарушить данный обет молчания и спросить в чём дело. В том, что творится неладное он не сомневается, но напоминает и о бдительности - речь о Хване, что плохого с этим высокомерным самовлюблённым альфой в принципе может случиться?

- Апельсиновый чизкейк, уверен, вам понравится. Решил разнообразить меню, - примирительно поглядывая то на Хвана, то на Ликса, произносит Доён, и в глазах его читается настолько трогательное переживание за хозяина, что Ликс хмурится.

И чего все с ним носятся, как с писаной торбой? Подумаешь, не с той ноги встал...скорее подчинённым его стоит посочувствовать - денёк сотрудникам компании светит адски насыщенный. Деловито отрезав кусочек чизкейка, Ликс закидывает его в рот, запивает соком и смотрит на часы. Занятия начинаются через полчаса, а следом тренировка. Перед этим он обычно читает что-то необременительное и лёгкое, для души.

- Ещё кофе, Доён. Я не голоден, - просит Хван, а омеге думается, что именно так звучит загробный голос - хрипло и настолько низко, что табун мурашек несётся по спине.

Да что с ним такое? Очередная попытка манипулировать? Хрена с два он купится - ни на сладкие речи, ни на несчастный вид - ведёт рассерженный диалог с собой Ликс, а глаза его подмечают излишне нервозное движение аристократичных пальцев. Когда он ел при нём в последний раз? Сомнения роятся в голове омеги, зловещие подозрения касаемо причин состояния Хвана и отвлекают от себя и своих дел.

- Ты добавил мёд в одно из блюд, Доён, откуда этот запах? - оживившись, спрашивает Хван, принюхиваясь к слабому медовому флёру с ноткой горчинки, что почудился ему и тут же испарился.

Ликс, подавившись соком, кашляет в кулак. Лицо его, побагровевшее, круглые испуганные глаза вызывают удивление.

- Ты в порядке? По спине постучать, не в то горло попало? - суетится Хван, вставая со стула, но Ликс, протестующее выставив руки, энергично трясёт головой.

- Ннет, всё отлично, не надо. Я уже откашлялся, - отмахивается парень и залпом осушает стакан воды.

- Но я не использовал мёд, - отвечает Доён, который ума не приложит, откуда хозяин учуял запах - сам он, сколько не водил носом, так и не уловил его.

- Разбил банку? Оттенок приятный...травяной и густой - что это за сорт, Доён? - загоревшись, обращается альфа к недоумевающему повару, готовому сжевать свой колпак от возмущения.

- Я не разбивал банок и Соён тоже, а больше некому... - ворчит бета и настроение Хвана сразу портится - неужели и до обоняния дело дошло, подобные галлюцинации существуют в природе или он первооткрыватель?

Голова начинает болеть, а взгляд застывшего как суслик на задних лапках перед лисой омеги напротив, кричащий - да ты псих, тебе лечиться надо, оптимизма Хвану не добавляет. Видимо, Со прав, пора наведаться к мисс Белл, в конце концов та настоящий профессионал не только по части постели, несколько дельных советов её сослужили неплохую службу в своё время. Агрессию, направленную на отца, свою слабость ему удалось использовать во благо для достижения высоких результатов в бизнесе, да и в личной жизни он обрёл определённую гармонию. До встречи с Ликсом, запустившем разрушительный процесс всего, что он с таким упорным трудом выстраивал годами, Хван искренне верил, что в полном порядке и жизни его можно только позавидовать, но меньше чем за год мелкий сирота омега доказал, что это не так. Конструкция из стали обернулась бумажным домиком, который первый же грозовой ливень и штормовой ветер разметали в клочья. Настороженный Ликс, не сводящий с альфы глаз, нервически моргает, затем ещё раз и негромко икает, прикрывая стыдливо ладошкой рот. Хван нехотя улыбается - этот омега причина всех бед, Со и здесь прав. Хладнокровный убийца его спокойной жизни, но одновременно и самый драгоценный подарок судьбы. Мысль о том, чтобы отказаться от него, отпустить горечью разъедает нутро, а предстоящая разлука сулит только одиночество и тоску.

- Видимо, показалось, - еле слышно заключает он и меняет тему, - в эти выходные скачки. Съездим на конюшни, познакомишься с лошадьми. Это... весело.

Произносит робко Хван, от просящего тона которого у Ликса ком встаёт поперёк горла. Собравшись с духом и прокашлявшись как следует, он открывает рот, намереваясь отказать, но засмотревшись на альфу, согласие вырывается невольно само.

- Ладно, - шелестит он и утыкается носом в тарелку, всё еще не веря в предательство собственного тела, подчиняющегося инстинктам вместо логики.

Облегчённый выдох Ликс скорее чувствует, нежели слышит, потому что Хвана вмиг покидает напряжение. Плечи тут же расслабляются, взгляд становится менее мрачным.

- Я уйду из офиса чуть раньше и заеду за тобой после обеда, - бодро сообщает он и, сделав глоток кофе, кидает осторожные взгляды на обезоруженного омегу, боясь вспугнуть и испортить последний шанс использовать остатки времени, отведённые им договором.

Ликс после ухода альфы едва не сползает от расстройства со стула. Обнюхивает себя, но хоть убей - ничего, ни единого намёка на мёд. Мыло, шампунь - отдушки лаванды и трав, с чего он приплёл мёд? Голова трещит от предположений, но самое простое объяснение кажется и самым верным - альфе просто показалось, он же любит его...Ликс и сам гадал не раз, что изменится, если однажды Хван узнает. Имеет ли значение для такого как он пресловутая истинность? Как себя поведёт? Посмотрит другими глазами, предложит вместо договора с солидным возмещением, как элитной куртизанке, руку и сердце, полюбит, наконец? Бред. Рассматривая свои руки, он мысленно перечисляет целый список причин, почему этому не бывать никогда. Однако, надежда самое коварное чувство на свете и живёт не благодаря, а вопреки. Подчас всему - разуму, суровой действительности, а иногда, как в его случае, игнорируя даже инстинкт самосохранения. Хван прав - Ликс ему не верит, потерялся в мнении других, скупых фактах его биографии, слухах, лезущих, как зловредные насекомые во все щели гниющего дома. Их озвучивают Мо, Бан Чан, все кому не лень, а разве могут все ошибаться? Способен ли мир ополчиться против одного человека, заклеймить невиновного самым страшным из преступлений, жестоко оболгать? А если это ошибка, и у истории их есть всё же мизерный шанс на счастливый финал? - нашёптывает настырно внутренний голос, и у Ликса щемит в груди от одной этой хрупкой, но такой заманчивой возможности. Вся его сострадательная натура подбирается, огонь внутри занимается с новой невиданной силой, побуждая исправить несправедливость, помочь тому, кого страстно полюбил.

- Простите, ваш учитель ждёт, - ставит в известность Доён, оторопело разглядывая плачущего парня за пустым столом и провожает его удаляющуюся спину, когда тот молча покидает гостиную.

- Да что с ними обоими творится?! Айщ...- ругается Доён и, закинув полотенце на плечо, со злостью берётся за тарелки.

Ликс уныло усмехается себе под нос - два громилы, что приставил Со, следуют за ними повсюду словно тени, напоминая стильную парочку из людей в чёрном. Однако грациозно гарцующие в левадах* скакуны отвлекают внимание на себя. Шоколадные, рыжие и чёрные с бугрящимися, переливающимися на солнце мышцами и начёсанными волосок к волоску хвостами и гривой они напоминают моделей на показе, что собрались посоревноваться друг с дружкой или попросту покрасоваться перед публикой. Кокетливо замедляют ход, а затем игриво припускают, заставляя зрителей бурно комментировать, а конюхов, подпирающих заграждение, коротко улыбаться и подбадривать любимцев.

- Ездил верхом когда - нибудь? - спрашивает Хван, а Ликс лишь мотает головой, продолжая наблюдать за лошадьми в загоне.

В эффектно облегающих стройные бёдра брюках и высоких кожаных сапогах для верховой езды, лёгкой куртке альфа неотразим. Этот факт заставляет омегу периодически зависать и злиться, ловить себя на неприличных мыслях.

- Это не сложно, можешь попробовать. Достаточно подобрать кобылу преклонных лет, - предлагает Хван, и Ликс мстительно сощуривается.

Но тот не шутит, вполне серьёзен, и омега задумывается.

- Хорошо, - соглашается Ликс и поворачивается к альфе.

Они одеты практически одинаково, но на невысоком, худеньком омеге наряд для верховой езды смотрится по - особенному очаровательно. Веснушки любовно подчёркивает солнце, белокурые волосы треплет ветер, а глаза, потемнев, азартно сияют. Хёнджин, ласково улыбнувшись, снимает с себя бейсболку и надевает на него, поправляет выбившиеся на висках пряди. Омеге идёт, как и румянец, что вспыхивает мгновенно на щеках. Последним штрихом альфа проводит пальцами по верху, пригладив кепку, и довольный результатом, зовёт в конюшню.

- Тогда пойдём, Минки подберёт тебе лошадь.

Заглядывая через решётки денника* Ликс присматривает себе белого как снег, статного жеребеца, но хмурый Минки подводит к рыжей кобыле, стоящей поодаль, поясняя.

- Дюже резвый тот для вашего роста на первый раз. Вы не серчайте, но нрав у Гарри крутой, лягнёт невзначай, а мне отвечай потом...

Хёнджин, скрывая улыбку, отворачивается, потому что вид у омеги обиженный - претензии к росту он, похоже, слышит впервые.

- Минки прав, солнышко, в следующий раз выберешь того, кто пришёлся по душе, - заверяет парня Хван, а Ликс теряется, заторможенно пялясь на его умилённое лицо, смущается и быстро кивает, соглашаясь.

Хван в седле держится уверенно и элегантно, благодаря росту, прямой осанке, да и навык у того похоже имеется приличный. Омега следит за ним восхищённо, хватаясь от волнения за деревянную ограду, когда тот переходит с рыси на галоп и мчится во весь опор навстречу ветру - смело, безрассудно. Это его должно трясти сейчас, а не меня - напоминает себе Ликс, закусывая губу, но как только лошадь Хвана опасно ускоряется, и его сердце пускается вскачь, а пальцы сжимают перекладину до побелевших костяшек. Однако альфа без труда справляется и с гонором лоснящегося, цвета нефти жеребца и скоростью, не теряя при этом королевского достоинства. Ликс досадливо корит себя, но не может отвести взгляд, перестать любоваться ими обоими, хотя Хваном чуточку больше, признавая, что опытный наездник в деле - зрелище исключительное и впечатляющее. Подъехав к ограде, Хван ловко спрыгивает на землю и, смахнув прилипшие ко лбу волосы, обращается к Ликсу.

- Пойдём, Минки вывел для тебя Мадлен...

С короткими, но мощными ногами, низенькая и коренастая Мадлен внушает доверие - степенно качает головой и смешно фыркает. Минки подсаживает омегу, и тот, прослушавший полноценную лекцию о том, как вести себя с лошадью, зажимает икрами тёплые бока и натягивает удила. Чуть пнув пятками, принуждает лошадь тронуться. Мадлен делает почётный круг, потом другой, но неожиданно останавливается, будто врезавшись мордой в невидимое препятствие, и, дёрнувшись, встаёт на дыбы. Животное крутит головой, истошно ржёт и, вскинувшись повторно, выбивает омегу из седла как невесомую тряпичную куклу. Ликс, описав в воздухе дугу, пикирует на землю.

Искрящие счастьем, словно два драгоценных камня глаза омеги всё ещё стоят перед Хваном, и обездвиженное тело на земле, на которое он ошалело смотрит, кажется обманом зрения, злой проделкой воображения. Он лично проверил все крепления, Минки знает много лет и доверет в плане безопасности и выбора лошадей как себе - никакого сбоя даже в теории случиться не должно было... альфа срывается к омеге, падает перед ним на колени и бережно переворачивает на спину. Аккуратно берёт в ладони запачканное лицо, правая часть которого залита кровью. Та, сочась меж длинных пальцев, марает рукав куртки, заполоняя ярко алым всё вокруг, и картинка перед глазами Хвана плывёт. Просторы конюшни сменяют обшарпанные стены, белая с трещиной раковина, светлым пятном зияющая на стене. Не Ликса держит он, а до жути твёрдое тело матери, безуспешно пытаясь закрыть глубокую рану на её груди и воет волком, не в состоянии ничем помочь.

- Джин, это царапина. Я порезался камнем, видимо, сосуд задел, и в глазах немного рябит. Ты слышишь меня? - повторяет Ликс, привстав и обхватив ладошками ледяные руки альфы.

Хёнджин пугает его стеклянным взглядом, белым как мел цветом лица. Омега без конца тараторит, но тот будто в прострации и не видит его, пока не цепляется за узкие плечи и не привлекает к груди. Сжимает с такой силой в объятиях, что Ликс едва не задыхается.

- Я в порядке, со мной всё хорошо, - удаётся немного высвободиться, и он принимается успокаивать, - ничего страшного. Кости целы, это было... неожиданно, я даже полёт не запомнил - толчок, а затем земля подо мной.

Хван отстраняется, проверяет лично, что тот в порядке, ощупывает всего и, поднявшись на ноги, идёт к охране, что суетится рядом.

- Доктор в пути, возможно придётся прокатиться до больницы...- рапортует один из альф, но Хван смотрит сквозь него.

Бесцеремонно распахнув пиджак охранника, достаёт из наплечной кобуры пистолет и направляется к одиноко стоящей в сторонке, перебирающей копытами лошади. Сняв глок с предохранителя, Хван, не задумываясь, стреляет. Пуля входит промеж глаз, и Мадлен падает - ноги подкашиваются, и туша грузно шлёпается на землю. Хёнджин не сводит с трупа помутневшего взгляда, пока охрана, впавшая в оцепенение, наконец не очухивается. Их голоса возвращают альфу в реальность, в которой стоит он не посреди душной коморки заброшенного завода, а на свежем воздухе, за городом. Ликс жив, ему никто не угрожает...разве что сам Хван, в барабане пистолета которого осталось несколько пуль. На этот раз не жертва, а палач, как те, кто лишил его много лет назад близкого человека - ошеломлённо сознаёт Хван, и пальцы его с силой впиваются в холодную рукоять оружия. Всё ещё не отойдя от произошедшего, альфа неуверенно разворачивается в сторону омеги, ища поддержки, но видит, как тот в ужасе пятится от него на заднице по земле.

- Будет лучше, если вы отдадите мне пистолет, - подбирая слова, с расстановкой произносит суровый охранник, и Хван, недолго мешкая, возвращает ему глок.

Тот торопится засунуть его обратно в кобуру, запахивает пиджак и вежливо отходит, дожидаясь последующих указаний. Хван возвращается Ликсу, но с каждым шагом, приближающим к омеге, порыв позаботиться, приласкать, признаться в том, что никогда и никого так не боялся потерять, угасает. Слезящиеся, расширенные от страха глаза предупреждают, молят держаться как можно дальше и грозят грандиозным срывом - вжавшегося всем телом в деревянное ограждение Ликса как в припадке трясёт.

Примечания

Левада - огороженный загон с травяным покрытием для выгула лошадей.

Денник - отдельное закрытое стойло в конюшне, где лошадь стоит без привязи.