Бракованный

Soundtrack

https://youtu.be/guuZs1aTx1Y

Ликс зажмуривается от слепящего света на секунду, которой хватает, чтобы перенести их с альфой в иной, параллельный мир. Просторный зал полон людей. Любопытный взгляд омеги скользит поверх голов, но обзор перекрывает как по волшебству возникший перед ними странный парень в маске Зорро.

- Прости, дорогой, твой телефон....- произносит он, жеманно улыбаясь и сверкая белоснежными зубами, и протягивает новоприбывшим бархатную красную коробочку с глубоким дном, - всё, что просходит в святилище, должно остаться в святилище...

Омега, чей возраст трудно определить, ибо лицо его наполовину скрыто маской, лукаво стреляет глазами на Хвана, и тот невозмутимо повинуется, оставляя на дне коробки свой телефон.

- Это всё, - добавляет он, когда омега переводит вопросительный взгляд на Ликса.

- Так и быть - я верю тебе, котик... - мурлычет парень, оценивающе пробежавшись глазами по фигурке Ликса, и приглашет войти.

Подлетевший к ним омега в угольно-чёрной балетной пачке, эффектно обернувшись вокруг своей оси, скрывается из виду, прихватив пресловутую коробку. Ликс же, оторопело прослеживая за его спиной, успевает рассмотреть многослойную юбку из жёсткого тюля и кружевную красную подвязку на худом бедре.

- Приятного вечера, гоподин Хван, - склонив голову в уважительном поклоне, желает Зорро и любезно отходит, уступая паре дорогу.

Их встречает оживлённое людское море. Публика настолько разномастная, что изучать её можно часами. У Ликса в глазах пестрит от здешнего колорита. Импозантные альфы в дорогих костюмах, лисьи ушки, стразы на разодетых в пух и прах омегах, платье одной из которых от Каролины Эррера он определённо уже видел на церемонии Оскар по тв. Шампанское льётся рекой, как и стандартные для обычного светского раута разговоры, наполняющие зал в форме ротонды негромким гулом голосов и непринуждённым смехом. У Ликса же чопорное собрание, изображающее благочестие, вызывает недоумение и смущение. В чём дело он понимает не сразу, лишь спустя некоторое время, когда взгляд случайно натыкается на полуголый зад омеги, приобнявшей солидного, полноватого, облачённого в двубортный смокинг альфу. У той ровные длинные, благодаря высоченным шпилькам лаковых туфель, ноги, только вместо одежды нижнее бельё - пояс с подвязками и кружевные трусики. Ликс мгновенно узнаёт марку - спасибо Хвану, в белье он отныне знаток. Не может не признать, что La Perla создана для таких как она - тощих, с ногами от ушей. Приглядевшись к толпе более внимательно, контраст между прилично одетыми гостями и разбавляющей их выставленной на всеобщее обозрение омежьей плотью шокирует. Обслуга, эпатирующие актёры, устраивающие перформансы то тут, то там, эффект лишь усиливают. Спустя час Ликсу кажется, что он участник Венецианского карнавала, ведь маски здесь абсолютно на каждом, или зритель в цирке Дю Солей, сидящий в первом ряду открыв рот. Невольно усмехается, ведь упомянутые места он никогда ранее не посещал. Бар, редкие лаундж зоны, столики с закусками - при всей фривольности выглядит место вполне целомудренно, но Ликс подмечает сбоку от главного входа извилистую лестницу на второй этаж, куда чинно перемещаются парочки, групки омег и альф. Интуиция безошибочно определяет, что средоточие злачного места, хранящее главные тайны, располагается именно там.

- Булавки на лацканах пиджаков альф - что-то типа пропускного билета? - задаёт вопрос Ликс, едва они добираются до бара, и Хван ослабляет на нём поводок.

- Не совсем. Санктум - клуб со строгими правилами, со своей политикой, укладом и членскими взносами. Булавка Секретного общества - признак посвещения. Хотя и члены клуба между собой не равны...- делая глоток воды, объясняет Хван, - вечера проходят в разных местах. Сегодня - это клуб, завтра частное поместье в пригороде. О месте проведения сообщают за пару часов до начала, скидывая смс на телефон с координатами, поэтому никто ничего не знает заранее, в том числе жёлтая пресса. Приватность клиентов создатели клуба ценят превыше всего, ведь члены его самые богатые и влиятельные люди страны.

Ликс выглядит шокированным размахом действа, а Хёнджин слабо улыбается его наивности, но отвлекается на подошедшего знакомого, с которым у него завязывается разговор. Нить беседы омега быстро теряет, когда мужчина опускает бокал на спину стоящего рядом на четвереньках полуголого омеги. Альфы как ни в чём ни бывало продолжают общение, а живой столик на полу исправно играет роль мебели и не шевелится. Когда мужчина покидает их, омега грациозно следует за хозяином по пятам, а Ликс отходит от шока. Никто вокруг не оборачивается на диковину, не кажется удивлённым, и он хмурится. Из раздумий выводит сдавливающий горло ошейник, когда Хван отходит подальше и тянет за поводок. Они снова оказываются в людской гуще, что одаривает Ликса загадочными полуулыбками, пугает хищными оскалами, мечет острые как наточенные ножи взгляды. Оттенок их, заискивающих, раздевающих и даже ненавистных всегда один - алчный. Свежее мясо - приходит нелестная аналогия на ум Ликсу, но она как нельзя более подходящая. Омега словно долгожданный лот на аукционе, который на вскидку ощупывают, боясь прогадать или, не дай бог, переплатить. Немой вопрос читается в скрытых масками лицах - кто он, как сюда забрёл? И Ликсу самому интересно знать ответ. Почему и как вляпался в неприглядную, отдающую смрадным душком историю.

- Ты красивый незнакомец для них, отсюда повышенный интерес, - поясняет Хёнджин, но омегу это ни капли не утешает.

- Я будто попал на частные охотничьи угодья, и один из хозяев вот-вот скомандует ату....Инстинкты велят бежать, но ты же не готов спустить меня с поводка, да? - нервничая, дерзит омега и оказывается с Хваном лицом к лицу.

Тот наматывает поводок на кулак, пока Ликс не впечатывается в его грудь, а горячее дыхание не опаляет щёку.

- Правда хочешь уйти, так боишься за свой зад? Неужели совсем не интересно? - спрашивает Хван, надеясь, что омега поведётся на дешёвую уловку, брошенную грудным соблазнительным голосом.

- Не горю желанием падать в кроличью нору без дна. Очевидно же - очередная ловушка. Что ты задумал на этот раз, Хёнджин? - дрожащим от волнения голосом спрашивает Ликс и при виде хитрой кривой усмешки нервозно сглатывает.

Хван разрезает людской поток подобно судну, таранящему арктические льды и альфы, омеги расступаются, пропуская их к лестнице на второй этаж. На первой ступеньке оборачивается и, улыбаясь, подобно Вергилию, что вывел Данте из сумрачного леса, призывает следовать за ним. Можно подумать у него есть выбор - сердится Ликс, но не спускает глаз с прямой спины, стараясь не отвлекаться на пытливые взгляды встречающихся на пути гостей. Второй этаж больше напоминает клуб атмосферой, приглушённым освещением и обстановкой. Стена круглого зала по всему периметру оборудована ложами, завешанными полупрозрачной тканью, через которую видны с танцпола лишь очертания человеческих тел. Весьма неприличный, откровенно порнографический театр теней - ловит себя на мысли Ликс, но паниковать начинает, только когда альфа подводит к одной из них. Пропуская Ликса вперёд, Хван отодвигает ткань, но омега сразу же инстинктивно делает шаг назад, упираясь в Хванову грудь. На возвышении, напоминающем кровать, расположились три омеги парня в весьма провокационных позах. Покрасневший Ликс едва успевает отвести глаза, но тем будто нет дела до свидетелей их непотребства, скорее наоборот. Тот, что пристроился сзади, призывно улыбается им.

- Я бы предложил тебе присоединиться, но, думаю, малыш и без того занят со всех сторон, - произносит Хван, обнимая за талию и не давая двинуться или тем более сбежать, - невежливо отворачиваться от предлагаемого угощения, Ликс...

Хван откровенно издевается, тогда как омега от стыда не знает куда глаза деть и косится на стену. Но даже это не помогает, потому что шоу близится к кульминации и становится излишне громким. Высокие надрывные стоны, звучащие в унисон, в сопровождении пошлых звуков совокупляющихся мокрых тел игнорировать не выходит, как и вульгарную мешанину из приторных запахов, повисшую в воздухе.

Омега, стоящий на четвереньках, едва справляется, хаотично насаживаясь ртом на чужой орган и подаваясь задницей прямиком на крепкий член пристроившегося позади парня. Тот не сводит расфокусированного взгляда с Ликса, приглашающе блядки стонет, намекая, что не против прибавления в их дружной компании, и нервы Ликса не выдерживают. Однако вырваться не выходит, Хван как скала сзади, руки его намертво обхватили талию. Одна сползает нагло к паху, проверяя насколько тот впечатлился представлением, от чего Ликс вмиг напрягается, покрываясь красными пятнами, и слышит переливчатый звонкий смех.

Спустя час в полутьме танцпола среди таких же извивающихся тел они сплетаются во влажных страстных поцелуях. Ликса ведёт от аромата бергамота и свежего пота на альфе, плотной дымки окутавшего толпу запаха секса, что заводит распалённую и без того публику не хуже афродозиака. Правила поведения, нормальность остались где-то далеко за дверьми этого клуба. Руки требовательно шарят по телу, и даже минимум одежды ощущается чрезмерным. Хёнджин давно снял пиджак, оставшись в рубашке, а Ликс жаждет снять с него всё остальное. Парящая ткань, опутывающая ложи, не скрывает форменного безумия, что творится за ней. Омеги, альфы, сумасшедшие позы, дикие игрища - распущенность, доведённая до черты, за которой разве что оргия. Ликс не подберёт названия творящемуся здесь безобразию, но чувствует, что рассудок его определённо повреждён и вряд ли после увиденного вернётся в прежнее состояние. Хван, как персональный демон на плече - подбивает оступиться таким сладкоголосым шёпотом, что навевает мысли о колдовстве. Ступая по зыбкой почве осторожно проверяет куда зайти, где притормозить. Касается невзначай, напевает на ухо льстивые оды и предельно чётко, в подробностях ставит в известность где и каким образом хочет его. Доводит Ликса до невменяемого состояния и радуется как ребёнок результату, празднуя единоличную победу над неискушённой душой. Но даже у безумия есть предел, и утопающий в распутстве Ликс добирается с горем пополам до финальной точки.

На теле его нет свободного от гематом места. Голова свешивается то и дело на грудь, но лица Ликс не видит, мужчина упирается в глухую стену. Руки высоко привязаны к кольцу, что спускается с потолка. Но самое страшное - плач, он убивает в омеге всё живое. Так рвёт душу писк бродячего тощего котёнка со слипшимися от гноя глазами, влажные глаза оленёнка, чью мать пристрелил ради трофея гордый собой охотник или вой побитой собаки, грязной и голодной, чей тонкий скулёж вызовет прилив сочувствия и у закостенелого сухаря. Ликс сглатывает, но в горле всё равно сухо, как в пустыне, и глаза, сколько не моргай, без конца слезятся. Всё существо протестует против того, что предстаёт перед ними в очередной ложе. Нарочитые жестокость и грубость, стремление причинить как можно больше вреда трёх альф, обступивших его, избавляют моментально от мысли, что происходящее здесь как- то связано с сексом или удовольствием. Даже предположение это возмутительно до глубины души, смешно, ибо ни одно живое существо в здравом уме не захочет и не позволит к себе подобного скотского отношения. Альфу насилуют. И никаких других вариантов Ликс не рассматривает, потому что мужчине нестерпимо больно. Когда взгляд замирает на струйке крови, вьющейся по бедру, Ликса начинает трясти, и он отшатывается назад, натыкаясь на непробиваемую преграду - грудь Хвана.

- Пусти, я хочу уйти...- давясь спазмами от скопившихся в горле слёз, требует омега, едва выговаривая несколько слов.

- Не понравилось? Но ты пропустишь захватывающее зрелище. Этот альфа настоящий рекордсмен, бальная карта его расписана до конца вечера. С ним хотят потанцевать многие...- произносит Хван, из уст которого сочится мерзкий сарказм, кислотой разъедающий внутренности Ликса - ещё немного и омегу вывернет прямо на его дорогущие итальянские ботинки.

- Этому нет названия... - начинает омега, возмущаясь, искренне полагая, что здесь совершается преступление.

Ни один альфа не позволит использовать себя таким образом, это вопиюще, неправильно, нарушает все законы природы. Его накачали, заставили. Эти трое насильники и должны ответить перед законом.

- Шестое место в десятке Форбс Кореи. Обойдёмся без имён. Приходит сюда с вызывающим уважение постоянством. Колечко, что на его пальце - их всего три и стоят они баснословно дорого, моё обошлось в пять миллионов долларов. Но и привилегии почётного члена клуба впечатляют.

Ликс опускает глаза на пальцы Хвана, на одном из которых красуется точно такое же, как у повисшего бедолаги кольцо, и гадает у кого третье, но сбивается с мысли из-за нового витка душераздирающих криков.

- Почётное членство даёт неограниченные возможности. Любую прихоть, каприз его владельца исполнили бы незамедлительно в наилучшем виде, но альфа предпочитает боль и унижение, равные которым сложно себе вообразить, разве не восхитительно? - заворожённо наблюдая за мучениями мужчины, заканчивает Хван и замолкает, даёт время омеге переварить полученную информацию.

Ликс в ступоре. Глаза не могут оторваться от алой, кровоточащей задницы, которую агрессивно приходуют уже двое одновременно и открывает в ужасе рот. Набирает в грудь воздуха, собирается с духом, чтобы спорить, возражать, но в голове рождается до жути очевидное понимание - Хван не врёт.

- Но зачем? - беспомощно бормочет Ликс, когда до него доносится нечеловеческий вопль.

Хочется расплакаться и убежать, даже если альфа будет держать. Ликс готов орать, ударить, но уйти и стереть из памяти весь этот кошмар.

- Зачем что? - тихо уточняет Хван, - отправляется домой, к семье и детям в свою роскошную, окружённую ореолом успешности жизнь, долго зализывает раны и восстанавливается, чтобы через пару недель, снова повиснув на крюке, обслуживать с дюжину звероподобных альф до порванного зада?

Ликсу кажется, что на него вылили ушат ледяной воды, а Хван тусклым равнодушным голосом, от которого у Ликса озноб по телу, продолжает.

- Мы все так или иначе боремся с демонами, призраками прошлого, но иногда...это сильнее. Тогда боль становится единственным союзником, спасением и меньшим из зол, как бы кощунственно это не звучало. Насколько глубока рана, ненависть к себе известно только ему. Но, если лишь пройдя через истязание и оказавшись на самом дне, альфа чувствует освобождение, покой, то это его выбор. Жалость твоя ему не нужна, Ликс. Он счастлив избавиться от ада, что носит в себе хотя бы на ночь и платит за это дорогую во всех смыслах цену. А эти насильники и звери для тебя...

Хван наклоняется, почти касается щёки омеги губами и выжидает целую вечность, пока не заканчивает фразу.

- Его преданные ангелы - хранители сегодня.

Ликс не спорит. Голова раскалывается надвое, а всё, о чём он мечтает - выбраться из чёртового судилища наверх. К ночному небу, звёздам, иначе просто свихнётся, разбираясь в чужом безумии и диагнозах. Одно становится понятным - все они больны и сломлены. Кроме Ликса, что случайно заплутав, набрёл не на тот огонёк. Обожающий свет солнца, дерзкий весенниц ветер, развивающий на ходу волосы, улыбки прохожих, милых животных и не желающий никому зла омега не вписывается в вакханалию порока совершенно. Беги, пока ещё можешь, сохрани крохи осознанности и человечности, не отдавай дьяволу себя без остатка - вопит разум, и Ликс чуть ли не глохнет от воя его сирен. Набирается было храбрости, чтобы противиться, заявить о нежелании больше терпеть...

- Пойдём, солнышко, с тебя на сегодня хватит. Спустимся, проведём весело время и поедем домой. Ты устал...- заботливо произносит, вынырнув из мрачной задумчивости Хван, переключаясь за считанные секунды в режим опеки, и Ликсу остаётся лишь заторможенно пялится на своё узкое запястье в прохладных цепких пальцах.

Кандалы - мелькает в мыслях омеги, но бездумно плетётся за альфой, с облегчением обнаруживая себя в итоге на лестнице. Как они покинули второй этаж толком не помнит: ни лиц, ни разговоров, но принимает за благодать и мечтает изъять из памяти и остальное.

- Вы обязательно должны посетить скачки в этом году. Герцог в отличной форме, уже выиграл пару заездов. А Буцефал сдал позиции. Такая жалость, муж поставил на него целое состояние..- сокрушается омега, сложная причёска которой навевает мысли о преклонном возрасте её обладательницы.

Маска не мешает убедиться в верности догадки при ближайшем рассмотрении, и Ликс осуждающе фыркает про себя.

- Обязательно, в следующий уик-енд мы будем совершенно свободны...- соглашается Хван, но Ли распознаёт раздражение, дребезжащее в его голосе.

Они сидят недалеко от бара на аккуратном диванчике, напротив на таком же сидит женатая пара, когда к ним подходит эффектная троица.

- Сегодня ты неуловим, Хван. Решил улизнуть? И что за прелесть ты с собой привёл? Выглядит аппетитней, чем десерт в ресторане Андре..- бодро приветствует их новоприбывший альфа.

Семейная пара скоропалительно покидает насиженное место, на котором по-хозяйски разваливается трио, а Ликса посещает дурное предчувствие.

- Бан, я думал ты в Австралии. Какая встреча, но боюсь короткая. Я собираюсь уезжать.. - торопится распрощаться Хван.

Не старше тридцати, рослый, атлетично сложенный альфа солнечно улыбается, сверкая ямочками, и Ликс отмечает кипучую энергию этого мужчины. Обаятельный, подвижный и весёлый - заключает омега. Хван за год не смеялся так заразительно и добродушно, сколько этот за пять минут совместного времяпровождения.

- Сейчас? Но впереди самый смак. Джено или Тео - выбирай. Или хочешь сразу обоих? Ты им нравишься, а я сегодня щедр...- благодушно предлагает Бан, не отрывая плотоядного взгляда от Ликса, тогда как тот безуспешно напрягает мозг, силясь понять о чём речь.

Отвлекается на парней по обе руки от Бана, что так и льнут к нему, но не забывают мутными глазами из-под полуопущенных томно ресниц бесстыдно раздевать Хвана напротив. Один - блондин европейской внешности, второй - кореец. Стройные, одетые в кожу парни на контрасте с элегантным Баном, надо признать, смотрятся эстетично.

- Вынужден отказаться, в следующий раз, Чан, - отшивает мужчину без промедления Хван, и улыбка мигом тает на Бановском лице, а в глазах вспыхивает неприязнь.

Ликсу же приходит в голову, что простак и весельчак не так прост, как пытается показать, и стоит поостеречься. Альфа хмурится, всё больше вызывая у Ликса опасение. Откинувшись вальяжно на спинку дивана, невзначай потирает знакомое Ликсу платиновое кольцо на среднем пальце.

- Серьёзно? Привёл помахать конфеткой у меня под носом и укатить восвояси? Я хочу его, - безапелляционно заявляет альфа, а Хван становится мрачнее тучи, - в нашем клубе омеги имеют право выбирать, так что можешь ехать, но он остаётся.

Бан устремляет на Ликса бесстыдный взгляд, облизывая с ног до головы настолько вызывающе, что Ликс краснеет, всё ещё находясь в полной прострации от его заявления.

- Признай, ты никогда не умел вести себя с прекрасным полом, малыш наверняка успел устать от твоих хамских манер. А о привычке омег бесследно исчезать после сессий с тобой, он слышал? - притворно озабоченно кивая на Ликса, интересуется альфа, но не дождавшись ответа, продолжает, - находятся, конечно, потом, но далеко не в лучшем виде и полной комплектации...

- Закрой рот, Бан. Или я тебя заткну. Он уже выбрал и едет со мной, - шипит Хван, испепеляя мужчину ненавидящим взглядом, но тот всё не унимается, переводя внимание на объект вожделения и причину размолвки с другом.

- Он тебя силой держит? Я бы не удивился. По правде говоря, репутация у него настолько скверная, что даже нечто подобное её не испортит. И всё же... - едко и довольно проницательно замечает Бан, - малыш смахивает на ангелочка, он же не один из твоих элитных блядей? Тогда кто? Где ты откопал это чудо и чем напугал до смерти, что он даже рта открыть не в состоянии?

Тон Бана полушутливый, но агрессивный, и Ликс больше на его счёт не обманывается - напор, хищная жадность в глазах говорят об альфе намного больше, чем беззаботная, не слетающая с губ улыбка. Каверзные личные вопросы и ощутимо проскальзывающее презрение в голосе Бана накаляют атмосферу до предела. Омеги сконфуженно отводят глаза, улыбаясь неестественно и как-то жалко, Ликс потерялся от обилия новых фактов и скрытых обвинений Бана, а Хвана скоро разорвёт от злости. Воздух вокруг них не просто трещит, электризуясь, он отравлен бергамотом и жжёт гортань. Дело дрянь, в этом Ликс не сомневается, но не встревает в разборку, помня о предупреждении и неминуемой расплате за своеволие. Этот урок он усвоил на отлично и нарушать установленные Хваном правила ни за что не станет.

- Потому что напуган по твоей милости - с момента появления жрёшь его глазами, будто оголодавший пёс, - цедит Хван, но сохраняет видимость приличий и не переходит в прямую конфронтацию, маневрируя где - то в опасной от неё близости.

- В чём дело, Хван? Разве не ради этого мы здесь - воспользоваться привилегиями кольца и приватными комнатами? Его трахают - ты смотришь, программа неизменна, и все в итоге довольны. Неужели малыш настолько хорош, что ты передумал делиться? - бросив уязвлённый взгляд на побелевшего Ликса, разъярённо накидывается с претензиями на Хвана альфа, а тот каменеет.

- Он само совершенство. Хочешь оценить? Так и быть, позволю единственный раз по старой дружбе...- твёрдо заявляет Хван, и Бан предвкушающее растягивает рот в ухмылке, не чуя подвоха.

Ликс практически впечатывается в альфу от неожиданности. Тот, намотав поводок на ладонь и дёрнув изо всех сил, оказывается с омегой нос к носу. Хрип вязнет в глотке, пока беспощадные в гневе глаза альфы проникают до самого до нутра. Решение принято, Ликс читает это по его лицу. Самозабвенно просит не делать, мысленно повторяя мольбу десятки раз. Омега не знает, что его ждёт, но уверен - Хван намеревается уничтожить одним махом то едва теплющееся, неокрепшее чувство, что он с таким безрассудством и рвением, вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения защищал из последних сил.

- Пожалуйста... - шепчет он, уже зная, что пощады не будет.

- На колени, - командует коротко Хван.

Непререкаемый тон давит на нервы, а глаза открыто угрожают расплатой, если вздумает ослушаться. Заинтересованные взгляды оголодалой оживившейся толпы омега ощущает кожей. Ликс ловит сальные замечания и смешки, и паника занимается в нём, но один взгляд наверх подтверждает худшие опасения. Хван намного опаснее здешних напыщенных безликих кукол, и власть его не иллюзорная, а самая что ни на есть реальная, способная переломать хребет, перемолоть кости. Губы дрожат, руки тоже, но Ликс послушно сползает на пол. Опираясь на бёдра альфы, придвигается к паху и тянется к пряжке на ремне брюк.

Движок молнии, приспущенное бельё и в гордый пружинистый стояк Хвана он утыкается носом. Не постеснялся возбудиться - обиженно отмечает Ликс, и слёзы наводняют карие глаза. Ненавидит себя за то, что собирается сделать, запрещает думать о зрителях, для которых этот спектакль и предназначен, и берёт в рот. Старательно, сноровисто исполняет то, что от него ждут. Минет не в новинку, и Ликс действует как обычно, так, как Хван любит. Мстительно прикусывает кожицу в особо чувствительном месте, получая в ответ шипение. Злится сильней с каждой минутой, потому что ничего личного, что соединяло их двоих больше не остаётся. Даже интим альфа выставил на обозрение и превратил в балаган. Ускоряется, не желая продлевать своё унижение и пропускает в горло, отлично зная, что Хван в таком ритме долго не продержится. Сверху доносится сдавленный стон в подтверждение, и Ликс смотрит на альфу исподлобья. Тот привычно плывёт от глубокого горлового, хватается за блондинистые волосы, подмахивает бёдрами, прорываясь ещё дальше в жаркий плен его глотки, но смотрит куда-то поверх. Высокомерно, насмешливо, почти безумно. Ликс уверен - Бан оценил шоу. Разомлевший Хван через несколько секунд всё же забывает благодаря стараниям Ликса про старого друга и откидывается на спинку дивана. Грудь его непрерывно вздымается, губы приоткрываются, издавая чувственные вздохи, и Ликс ощущает, как рот наполняется вязкой жидкостью. Послушно глотает всё. Головы больше не поднимает, оставаясь сидеть на коленях у ног господина. Тот встаёт, отходит ненадолго. Мимо омеги мелькают люди, Бан засовывает в карман его шорт что-то, шепча на ухо. Ликс не разбирает ни слова, но догадывается, что это визитка. Возвратившись, Хван сцапав омегу за локоть, тащит к выходу.

Даже ночной свежий воздух не спасает. Кажется, чтотон не поступает в лёгкие, а запахи клуба прочно засели в организме, вызывая тошноту. В машине Ликс отворачивается к стеклу и неподвижно провожает глазами опостылевший городской пейзаж. Хван снимает руку с руля и, дотянувшись до его шорт, грубо шарится по карманам. Находит визитку и, порвав в клочья, выкидывает в приоткрытое окно.

- Если запал основательно, разыщет и так, - бросает Хван, и волны ярости, исходящей от него, окатывают Ликса с головой.

- Теперь я монстр, а ты у нас жертва? Не обольщайся, минетом там не удивишь даже официантов, - бесится Хван, потому что реакции от омеги никакой.

Выйдя из лифта, Ликс молча направляется к себе, но рука Хвана на локте тормозит.

- Можешь высказаться, не держи в себе. Что не стоило тебя туда тащить, что твоя нежная психика не готова, и это было преждевременно. Ты прав, я разозлился и сам о своей несдержанности уже жалею. Блядь, Ликс, скажи хоть что- нибудь! - требует, психуя, Хван.

Ликс хмыкает. Настолько смешно то, что он говорит. Словно речь о милой размолвке влюблённых из-за цвета стен во время ремонта квартиры.

- Ты планировал подложить меня под одного или под нескольких? Поэтому имеешь дело со шлюхами? Те не скажут нет, и рот на замке будут держать - весьма удобно, - интересуется Ликс, поднимая на него глаза, и Хван обеспокоенно сглатывает.

Низкий голос омеги звучит безразлично. Хван обожает до одури его хриплый насыщенный тембр, только не сейчас, когда он безжизненный, сиплый.

- Почему не довёл дело до конца? Друзья твои обиделись, вероятно, и проблемы будут. Штраф или что там полагается за нарушение правил вашей ёбаной секты? - выплёвывает Ликс, заводясь с каждым новым вопросом.

Хван молчит, не смея отвести от дрожащего от ярости омеги глаз. Ликс же наоборот долго смотреть на него не в силах и, развернувшись, отправляется к себе.

Белый квадрат потолка погружённой во тьму спальни он рассматривает бог знает сколько времени - сон не идёт, голова трещит. Спуститься бы вниз и принять таблетку, возможно тогда забудется хотя бы на пару часов. Свет из коридора крадётся по ковру. Сначала пальцы впечатываются в косяк двери, а затем и сам Хван возникает в проёме. Качнувшись резко в сторону, шумно закрывает её, а Ликс прикрывает глаза и поджимает губы. Может опомнится и уберётся к чёрту? Ликса выворачивает, когда он подходит. Но шорохи и громыхание только усиливаются, а нижнюю часть тела сдавливает тяжестью. Омега раздражённо глядит на упавшее на него тело. Алкоголем несёт за версту - пьяный и немощный. Сгребает ноги в одеяле и укладывается, словно омега грёбаный матрас или подушка. Ликс брезгливо пытается отскрести его от себя, давит на плечи, но бесполезно. Всё равно, что скалу пытаться сдвинуть с места. Хван подтягивается выше, оборзев в конец, кладёт голову на его живот, обнимая, и выметаться даже не думает. Закипая, Ликм возводит глаза к потолку и шумно выдыхает. Не станет он с ним говорить, скорее из окна выбросится.

- Прости, я не смог больше ждать, не сумел остановиться. Жадность моя не знает границ, когда речь заходит о тебе, - заплетающимся голосом признаётся Хван, заставляя Ликса замереть в его далеко не нежных, напоминающих тиски объятьях.

Растрёпанный, в мятой рубашке пьяный Хван не похож сам на себя и как-то по особому пугает. Ликс отводит взгляд, не желая поддаваться наваждению. Жалеть альфу после всего - чистой воды самоубийство.

- Думал смогу. Что всё будет как прежде, а ты примешь и привыкнешь...- глотая слёзы, бормочет альфа, и сердце Ликса даёт сбой.

Он закусывает губу, мнёт в кулаках одеяло, призывая всю свою выдержку на помощь.

- Но ничего уже не будет как прежде, потому что я не могу....не могу тебя ни с кем делить, - в отчаянии признаётся альфа.

Пальцы Ликса оставляют скомканное одеяло и зависают над его волосами. Но порыв зарыться в шелковистые пряди омега всё-таки сдерживает.

- Зачем ты заставил меня? - срывается с губ вопрос- упрёк.

- Он смотрел так, словно получил твоё согласие, и дело сделано. Это было...невыносимо, - преодолевая себя, произносит альфа.

Ликс же готов завопить от несправедливости. Эгоистичный, жестокий, с детской непосредственностью рушащий на корню даже то, к чему всем сердцем привязан Хван доводит его до ручки.

- Разве я дал повод думать, что Бан мне симпатичен? Мне никакого дела до него нет...- горько восклицает омега, а Хван жмётся ближе, трётся щекой о живот, ластится как радующийся возвращению хозяина домашний питомец.

- Я знаю, но мне не понравилось....- сдавленно отвечает альфа и пьяно тычется носом в одеяло.

Ликс обессиленно роняет ладонь на его волосы, проводит по всей длине, пропускает через пальцы множество раз, пока незаметно для себя не засыпает.

Поздним утром на краю кровати обнаруживается телефон, и от удивления Ликс подскакивает, сразу же набирает Мо. Услышав родной голос едва не ревёт, но запрещает себе расклеиваться окончательно. Они обсуждают последние новости. Мо закидывает вопросами, пытаясь вытянуть правду и применяя все свои журналистские штучки, а Ликс скупо отнекивается и даже шутит, уверяя подругу, что в полном порядке.

- Мо, тот парень, о котором ты упоминала, в смерти которого обвиняли Хёнджина, как его...он...? - спрашивает Ликс, история эта упрямо не желает выветриваться из головы особенно после намёков Бана, но закончить фразу у него не выходит, нужные слова застревают в горле.

Мо на том конце молчит, видимо не ожидая вопросов о СонДжине, но после короткой заминки всё же отвечает.

- Его смерть не была ни лёгкой, ни быстрой Ликс. Около часа убийца душил его шёлковой лентой, пока бедолгага не испустил дух ..

Телефон с гулким стуком падает из рук Ликса на ковёр, когда Мо отключается, попрощавшись. А сам он, осев на кровать, неподвижно смотрит в стену бесконечно долгие минуты, возможно часы, забыв напрочь про время и впав в тупое оцепенение.