Бракованный

Soundtrack

https://youtu.be/vGzZhEn_-nQ

Мягкая подушка ощущается неожиданно жёсткой и, подозрительно вздымаясь, опадает, заставляя Ликса в конце концов разлепить глаза. Омега приподнимается на чужой груди и натыкается на безмятежно спящего Хвана в безбожно мятом костюме. Вмятина от головы на его пиджаке подтверждает невероятную догадку, и Ли сглатывает. Видимо, поэтому кошмары не мучали, жар отступил, и чувствует он себя как никогда отдохнувшим. Ликс закусывает от досады губу, гадая, что же такое заставило Хвана, ни разу не проводившего с ним ночь, заснуть в его кровати. Зашёл запугать в очередной раз и вырубился от усталости - самая правдоподобная версия, убеждает себя Ликс, пока взгляд блуждает по точёному ангельскому профилю, длинной шее с выпирающим на ней кадыком, острым ключицам, что живописно выглядывают, благодаря распахнутой рубашке.

- Вылитый херувим, до тех пор пока рот не раскроет.... - бормочет омега, уверяя себя, что ничего горячего, привлекательного в раскинувшемся в художественном беспорядке на простынях чудовище нет, а сердце его ускоряет ход исключительно от возмущения.

- Главное, чтобы в привычку не вошло таскаться по ночам, - негодует Ликс и чуть ли не подпрыгивает, когда слышит оскорблённый возглас.

- Да я раз пять мечтал тебя с кровати столкнуть, чтобы не лип как банный лист и не душил в объятиях. Чудом выжил - маленький, а цепкий, - обвиняет мрачный Хван и встаёт с кровати, грациозно одёргивая задравшийся ворот рубашки, глядит на омегу свысока.

Ликс захлёбывается гневом от невиданной наглости, но все слова протеста застревают в его горле.

- Доктор скоро приедет, пришлю к тебе Суджин, чтобы проверила температуру и Соён с завтраком, - раздаёт указания, как ни в чём ни бывало альфа, не обращая внимания на беспомощно ловящего ртом воздух Ликса, и решительным шагом направляется на выход.

Тот, сидя на кровати, не сводит глаз с вмятины во весь Хванов рост на постели, пока не взрывается.

- И что это было? - в сердцах задаёт вопрос омега и пинает подальше от себя пропахшую бергамотом подушку.

Ликс точно помнит, что засыпает один. После горьких микстур и массажа от Суджин быстро размякает и проваливается в сон. Тревожный, неглубокий поначалу, но вскоре сердцебиение его выравнивается, кошмары отпускают, и наступает облегчение. Однако первое, на что натыкается, разлепляя глаза по утрам - Хван в просторной футболке и спортивных штанах или рубашке и брюках, не успевший переодеться после офиса. Неправильное во всех смыслах пробуждение превращается в постыдную для омеги традицию, прервать которую, осадить альфу он не решается. Где - то на подсознании признает необходимость присутствия альфы, его запаха, бережно обнимающих рук и даже голоса, что в горячечных фантазиях продолжает напевать бархатным голосом детскую колыбельную каждую ночь. Грани между явью и сном Ликс уже не различает, но хватается за альфу как за соломинку, ведь болезнь не выбирает методы лечения, а дистанция между ними обязательно вернётся, как только он окончательно вылечится.

Идёт на поправку омега быстро, набирая вес, восстанавливаясь. Суджин отправляют обратно в больницу, доктор появляется всё реже, а Ликс чаще покидает постель и мается от безделья. Слабость ещё ощущается в теле, случаются редкие головокружения, но он уже далеко не пластом лежащий недееспособный овощ, как неделю назад. Спустя пару дней Хван ставит перед фактом отъезда на отдых и приказывает Соён собрать его чемоданы. Омега нахохливается, причитая, что всё как всегда решено за него, а он, как предмет мебели, который альфа переставляет по вкусу из угла в угол, но в полемику не вступает, скурупулёзно зачёркивая дни в календаре в преддверии освобождения. Без вопросов усаживается на борт частного джета, робко улыбается услужливым стюардессам и заглядывает без конца в иллюминатор, особенно когда под крылом самолёта расползается нескончаемое лазурное пятно океана. Островки самых разнообразных форм и размеров на нём раскиданы причудливо, словно кости, брошенные игроком на сукно небрежным залихвацким жестом. Благодатное тепло, пропитанное влагой, проникает внутрь, едва омега ступает с трапа самолёта и делает полноценный вдох. Зелёная шелестящая листва гибких пальм, склонивших приветственно свои кроны, сапфировые, вперемешку с изумрудными прозрачные воды и белоснежный, рыхлый как мука песок, в который проваливаются стопы - будоражащие цвета сливаются воедино подобно акварельным краскам на холсте художника, приводя Ликса в неописуемый восторг. Собственнически обхватившая запястье ладонь возвращает в реальность, вгоняя в тоску, но пестреющая сочными мазками картина здешней природы не даёт ей прочно обосноваться. Жизнерадостность омеги берет вверх, ключом прорываясь через все заслоны. После тяжёлой болезни любой, даже самый толстокожий пессимист смотрит на жизнь иначе, скинув угнетающий тело балласт, стремится испытать как можно больше. Разум рвётся исследовать новое и подобно новорождённому младенцу, спешащему познать мир, выздоровевший жаждет наверстать упущенное, отпраздновав поражение тёмных сил в битве за жизнь. В такие моменты мы обещаем себе проживать её более полно, ценить каждый миг и радоваться незначительным на первый взгляд мелочам. Искренее верим в свои обеты, но всегда нарушаем. Возвышенные устремления благополучно идут ко дну в потоке бытовых неурядиц и разочарований, и всё же на короткий срок мы обретаем благодарность, способность наслаждаться самыми простыми, обыденными вещами. Однако жаркое солнце Мальдив, солёный целебный воздух, просторное бунгало под плотным стеклом пола которого гоняют наперегонки стаи рыб и аквариум вместо стены, превращающий их жилище в обитель Аквамена, к обыденному навряд ли можно отнести. Неискушённый Ликс не успевает удивляться чудесам, что подстерегают на каждом шагу. Морская ли безмятежная гладь, исчезающая за горизонтом, что встречает за порогом бунгало, изысканные фруктовые коктейли в пузатых бокалах на высоких ножках с торчащими разноцветными зонтиками, напоминающими оперение попугая, дайвинг или гигантских размеров черепахи - всё впечатляет Ликса, поражает воображение и заставляет тёмно - карие глаза сиять ярче тропического солнца. Вскоре те становятся похожими на два чёрных гладких агата, делая взгляд омеги волооким и манким, веснушки оживают на теле, пригретые любовно солнышком, а светлые волосы отливают благородным серебром. Ликс наслаждается каждой минутой, забывая о былых горестях, переживаниях, стараясь как можно меньше обращать внимания на постную мину Хвана. Тому то слишком жарко, то чересчур влажно, то рыба, приготовленная шефом Мишленовского ресторана, пересолена, о чём он заявляет прямо в перекошенное от обиды лицо повара с королевской, способной выбесить и святого вежливостью. Уткнувшись в книгу сидит безвылазно под тентом, пока Ликс лазает поблизости, собирая ракушки, болтает с рыбаками или слугами, пытаясь разобрать их ломаный английский, играет с местными детьми и несказанно альфу веселит, сам того не зная. Хёнджин зорко следит за ним, не выпуская из виду ни на минуту, подмечая мелкие привычки и пристрастия, любуется исподволь стройной фигуркой, деловито снующей мимо него в пляжных оранжевых шортах и, не поднимая взгляда от страниц, изредка улыбается. Одно созерцание его поблизости приносит болезненно приторное, мазохистское удовлетворение тёмной душе, частичка которой всё же питает надежду на то, что омега передумает и останется.

Ликс осуждающе оглядывает подтянутое, упакованное в лёгкий летний костюм тело на соседнем лежаке, косится на книгу, что полностью закрывает лицо, и вздыхает. Ему и впрямь не понять этого альфу. Вокруг уйма невероятных вещей, а он мало того, что из принципа отказывается загорать, так ещё и не отрывается от скучного чтения несколько дней. Омеге его чуть ли не упрашивать приходится съездить на соседние острова, прокатиться на катере или прогуляться по острову. Легко увлекающемуся открытому Ликсу интересно буквально всё, а кусок льда рядом с ним равнодушно всё без исключения игнорирует. Ночи они проводят в разных спальнях, но отсутствие посягательств и даже намёка на исполнение договора Ликса беспокоит - поведение альфы всё более странное и никак не поддаётся логике. Ужинают поздно, когда жара спадает, в ресторанчике на пляже неподалёку под размеренный рокот набегающих на берег волн. Небольшой столик привычно накрыт белоснежной до пола скатертью. На нём стоят свечи, отблеск огня которых пляшет на стеклянных высоких цилиндрах, что защищают пламя от освежающих после дневного зноя порывов ветра. Темно настолько, что суша сливается с океаном, и только воткнутые в землю древки с факелами освещают территорию за пределами ресторана, подсвечивая мощные лапы пальм, сонно клонящихся к земле. Кустистые облака чинно перемещаются по небу, скрывая золотистый диск луны практически целиком, но за их столиком светло и уютно. Блуждающий рассеянный взгляд Ликса на секунду застревает во впадине у ключиц в вырезе хлопковой, кипенно - белой рубашки Хвана. Каким - то чудом умудрился всё же загореть - проносится в мыслях омеги - и воображение живо дорисовывает образ, раздевая альфу, прикидывая насколько эффектно смотрится на его мужественном худощавом теле бронзовый загар. Ликс отгоняет безответственные думы прочь, краснея, и фокусируется на лице Хвана, который сосредоточенно за ним наблюдает. Омега, пойманный с поличным, краснеет и надеется на скудное освещение, отводя забегавшие глаза вглубь ресторана. Там вдалеке сидит на коротком стульчике музыкант, перебирая на гитаре несложные аккорды. Ненавязчивый латино- американский мотив доносится до них приглушённо из-за монотонного плеска прибоя, но всё же действует умиротворяюще, привносит нотку беззаботности, притупляет бдительность. Ликса с самого первого дня на острове раздирают сомнения и бесят недомолвки, когда же язык развязывается после бокала отменного вина, желание поговорить с альфой начистоту побороть он уже не в силах.

- На этом острове наш договор не действует? Если так, то я не прочь оставшиеся три месяца провести здесь...и климат подходящий, - дерзит осмелевший парень.

Нутро Ликса тут же сжимается от собственного безрассудства, и он делает для пущей храбрости ещё глоток холодного белого вина из стоящего рядом бокала, чтобы скрыть смятение.

Хёнджин лениво откидывается на стуле, изучая сказочно похорошевшего за эти дни омегу. Они оба сегодня в белом, всего лишь случайность, но обслуга сворачивала шеи, пока они шли до столика, широко улыбаясь и обмениваясь загадочными одобряющими шепотками в сторону смахивающей на молодожёнов парочки. В собственном внешнем совершенстве Хёнджин не сомневается, но восхищения разделяет, потому что загорелый Ликс в белой рубашке и брюках действительно выглядит умопомрачительно, вне этого мира, а ещё отважен и рвётся в бой... Хван усмехается по доброму и мягко осаживает.

- Ты не восстановился полностью...

- Я абсолютно здоров, и тебе это известно лучше всех, - парирует Ликс, предлагая тому придумать более правдоподобное объяснение.

- Соскучился по нашим играм? - молниеносно делает вывод, расплываясь в похабной улыбке Хван и, не теряясь, тут же подхватывает идею, - парочка наручников у меня найдётся, верёвку у слуг раздобыть не проблема. Потерпи до конца ужина, солнышко, и я тебя развлеку.

- Прекрати, я серьёзно, - сердито отмахивается от грязного предложения Ликс и хмурится.

- Думаешь, я шучу? - подначивает Хван, чьи глаза вспыхивают предостерегающим нездоровым блеском, подтверждая насколько заманчивой видится ему эта перспектива.

Ликс на это лишь раздражённо закатывает глаза, продолжая настаивать.

- Не так много времени осталось до окончания договора, который обошёлся тебе недёшево. А ты изображаешь сиделку, несущую ночами дежурство у постели больного, затем тащишь меня на райский остров и обращаешься как с принцем. Для чего это всё?

- Может, пытаюсь растопить между нами лёд, открыть тебе своё трепетное, сгорающее от любви сердце..- театрально прикладывая руку к груди с кривой усмешкой на губах произносит Хван.

- У тебя его нет, - отрезает, не задумываясь, Ликс и видит, как та постепенно сползает с красивого лица.

Взгляд Хвана устремляется в беспросветную мглу океана, словно там что - то можно разглядеть, а за столом воцаряется неловкая пауза, втечение которой Ликс всё меньше понимает, что же альфе нужно от него.

- Тогда... хочу показать, как комфортно, приятно тебе может быть в моей компании, доказать, что уходить не стоит. Твоё место рядом со мной, Ликс....- повернувшись к нему, уверенно добавляет Хван, и омега начинает заметно паниковать.

- Но почему я? - вопрошает парень, которому кажется, что альфа каким - то образом узнал об их истинности, а иначе как ещё объяснить эту ненормальную одержимость им.

Хван тяжко вздыхает и выглядит почти несчастно, словно ему до смерти надоело повторять очевидное.

- Правда не замечаешь, что мы подходим друг другу? Неплохо ладим, настроены на одну волну. Мы предугадываем желания и мысли друг друга, в постели у нас полная совместимость, как бы ты не отнекивался, маленький ханжа...разве этого мало? - допытывается альфа, и Ликс покрывается мурашками, предчувствуя беду, но повернуть вспять разговор, который сам затеял, уже никак нельзя и Хвана заткнуть тоже.

- Возможно, ты прав и я - исчадие ада, коим ты любишь выставлять меня, но далеко не слепой и не поверхностный, способен разглядеть помимо милого личика внутреннее содержание, если оно имеется, отзывчивое сердце. Это не сложно, достаточно присмотреться...то, как преображается комната, стоит тебе войти, простота и достоинство с которыми общаешься, независимо от того беден человек как церковная мышь или баснословно богат, ничто не меняется в глазах ни на секунду, словно различия эти не трогают тебя вовсе... я знаком с грязью и пороками общества не по наслышке с ранних лет и в состоянии оценить истинную красоту, а ты, Феликс Ли, как кристально чистая родниковая вода, омывающая серые грубые камни - превращаешь всё вокруг себя в искусство, даже если сам не замечаешь этого. Хочу тебя больше, чем на год и не нахожу в этом ничего странного, наоборот - я был бы последним идиотом, если бы выпустил настоящее сокровище из своих рук.

Ликсу катастрофически не хватает воздуха, а взгляд от Хвана не то, что оторвать, моргнуть не получается. Тот крепко держит за горло, лишая и кислорода, и воли к сопротивлению. Омега проклинает свой язык без костей, потому что чёртов альфа снова на коне, а он ощущает себя жалким, невероятно беззащитным перед ним. Громко откашливается, бормочет застенчиво, что пора спать и самое время им разойтись. Скромная полуулыбка на лице Хвана уж больно таинственная и смущающая, но Ликс не рвётся докопаться до истины, ему хватило на сегодня откровений с лихвой. Поэтому спешно прячется в своей спальне, закрывая дрожащими руками дверь на ключ, и приваливается к ней спиной. Сердце встревоженной птицей бьётся в груди, несмотря на то, что повода бояться за свою честь нет. Он уверен - Хван к нему этой ночью не постучится.

Спустя сутки они возвращаются в Сеул, и неловкость Феликса теряется в хороводе из чемоданов, болтовни Соён, частных уроков, которые в срочном порядке омега возобновляет, боясь безвозвратно отстать от программы. На Хване старается не задерживаться, отводит взгляд, иначе в памяти мгновенно всплывает тихий грудной голос, признание, практически мольба не покидать его. Едва Ликс вливается в прежний ритм жизни, погружается в учёбу с головой, Хван огорошивает, заходя в спальню и отрывая от учебников.

- У меня на носу договор с японцами, на две недели придётся лететь в Осоку...- осторожно начинает Хван, а Ликс напрягается, - хочу, чтобы ты поехал со мной. Занят буду только до обеда, остальное время потратим как захотим. Люблю Японию, и тебе она понравится...

- Но...я не могу, у меня занятия. Через три месяца расстанусь навсегда со статусом содержанки, планирую поступить в университет. Интересно, как у меня это получится, если отстану по всем предметам, катаясь как пустой чемодан за тобой по миру...- справедливо возражает Ли, но осекается при виде потемневшего лица Хвана.

Инстинктивно Ликс отползает к изголовью кровати, сжимая до побелевших костяшек учебник в руках - таким альфу он отлично запомнил и задница его, горевшая после порки неделю, тоже.

Хван стискивает зубы, даже черты его красивого лица становятся резче, лёд застывает в почерневших от злости глазах и усиливается природный аромат - по всем признакам очевидно, что в бешенстве.

- Отлично, как знаешь. Надеюсь, Доён и Соён тебя не разочаруют, и вы отлично проведёте эти пол месяца вместе, - высокомерно произносит альфа и вылетает пулей из комнаты, с грохотом захлопывая за собой дверь, отчего Ликс крупно вздрагивает, выдыхая.

Больше Хван на глаза не показывается, а вскоре апартаменты пустеют - так омега выясняет, что тот улетел...не попрощавшись. Похожие дни сменяют друг друга, а под конец недели Ликс уже и сам не рад, что отказался ехать. Книги не отвлекают, учёба тоже, от скуки возомнивший себя Филлипом Марлоу омега занимается изысканиями, как призрак шатаясь по огромному пентхаусу, и грустит, хотя вроде должен прыгать от счастья. Пустой стул напротив за столом - единственный собеседник утром и вечером, а безмолвие нарушается лишь скупыми ремарками Доёна, да шуточками Соён. Глаза всё чаще замирают перед панорамным окном, у которого обычно заставал его, только возвратившегося из офиса...ничего в квартире не поменялось, по прежнему каждая вещь лежит на своём месте, но для Ликса всё иначе. Одиночество, нехватку чего - то или кого - то жизненно важного, он ощущает с каждым днём острее, болезненней. В спальню Хвана забредает случайно, но ошибиться, что это она, невозможно, бергамот здесь в каждой молекуле воздуха. Застеленная нетронутая кровать, небрежно брошенный на неё пиджак и в принципе, всё. Обстановка ещё более стерильная, чем в офисе - ни единой лишней вещи, предмета, подтверждающих, что здесь обитает человек. Ликс берет в руки пиджак из добротной шерсти, пальцы пробираются внутрь. Шёлковая подкладка издаёт приятное шуршание, и Ликс, не совладав с собой, подносит пиджак к носу. Вдыхает жадно, сглатывая скопившуюся слюну, и сразу же делает ещё один, более нетерпеливый и глубокий вдох. Дыхание сбивается, щёки розовеют, и омегу сносит волной возбуждения, прокатившейся по телу, что за секунды включает все нервные окончание в теле, заставляет низ живота сладко заныть. Пальцы омега побеждённо расцепляет, позволяя пиджаку упасть обратно на кровать, и суетливо, словно сбегающий с места преступления вор покидает спальню. Но уйти не значит избавиться, и Ликс скоро это понимает, продолжая изо дня в день гореть изнутри, бороться с собой в похожем на пытку ожидании.

Хван, не снимая верхней одежды, игнорируя удивление слуг проходит мимо, направляясь к заветной цели. Он едва усидел последние адские минуты в салоне самолёта на посадке, следом наорал на водителя, которому помешали ускориться выдуманные пробки на дорогах в час пик. Злой как чёрт и решительно настроенный отплатить омеге за все дни, что скучал и ночи, которых лишился. Более отвратительной командировки у него не случалось. Новый день приносил всё больший стресс, проблемы с контрактом доводили до кипения, Хёнджин откровенно заебался воевать на два фронта, и как результат послал работу к черту, сев в самолёт до Сеула. В приоткрытой двери возникает изящная фигурка у трюмо с книгой в руках. По ощущениям Хвана прошла не неделя, а вечность. Загар с омеги ещё не сошёл, и волосы не такие длинные, как ему запомнились, всё ещё серебрящиеся в свете падающего из окон солнечного света. Ликс оборачивается на шум, и глаза его потрясённо расширяются, но Хёнджин не замечает чужого оцепенения, пьяно пялясь на округлые розовые губы. Время для него замедляется. Омега что - то пытается сказать, но он не даёт и шанса, притягивая к груди и овивая кольцом загребущих рук тонкую талию. Ликс едва успевает охнуть, как альфа затыкает поцелуем и, приподняв за задницу, вжимает со всей дури в ближайшую стену. Горячие сухие губы жалят поцелуями, совсем не нежными, но чувственными, глубокими, от которых у Ликса перед глазами плывёт комната. Мощное тело напирает, вдавливая в твёрдую поверхность, и омеге остаётся лишь мычать нечто нечленораздельное в рот, прижавшись и скрестив ноги на пояснице Хвана. Пальчики цепляются за лацканы пиджака, как за спасательный круг, но Хван не спасает, скорее кидает в омут. Ликс ёрзает спиной по стене и едва сползает, его подкидывают вверх сильные руки, снова вжимая в стену. Голод Хвана Ликс чувствует каждой клеточкой тела, ибо тот везде - ласкает руками, куда дотягивается, трётся стояком о его пах, лижет и трахает языком безвольный рот. Сквозь накрывший туман страсти настигает понимание, что это их первый поцелуй, и Ликс было отстраняется, но отвлечься от главного занятия Хван ему не даёт. Теряет все посетившие его мысли омега так же скоро, как и одежду, которую, не церемонясь, Хван в одночасье срывает.

- Спрашивать разрешения с этого момента не стану. Если говорю - уезжаю, ты молча собираешь чемодан и ждёшь у выхода, понятно? - рычит альфа и стягивает на затылке волосы омеги в кулак, кусает выгнувшуюся дугой шейку, - развеялся, отдохнул от моего ненавистного общества?

Распухшие губы, из которых, как из рога изобилия сыпятся угрозы, гипнотизируют Ликса, а обычно доводящая до истерики агрессия странным образом не пугает, скорее наоборот.

- Сил набрался, значит выдержишь сессию...- чеканит непререкаемым тоном Хван, а у Феликса дрожат колени и он не уверен - от ужаса или предвкушения....

- На кровать, - сухо распоряжается альфа, а сам отходит, Ликс же забирается на неё, встаёт в коленно локтевую, хватаясь руками за изголовье и раздвигает широко ноги.

Ладонь ложится на поясницу, надавливая, и Ликс гнётся ниже..Прохладные пальцы ловко одевают на мошонку металлическое кольцо и прочно закрепляют широкую кожаную утяжку на члене.

- Стой смирно, - командует Хван, привязывая худые руки в наручниках к изголовью, а затем принимается за ноги.

Змейку цепочки от ножных наручников Хван крепит к противоположной массивной балке деревянной кровати, отходит ненадолго, возвращаясь со смазкой. Та щедро размазывается по пульсирующему входу, в который Хван проталкивает тёплую алюминиевую электро втулку, устанавливая чуть выше минимальной скорость. Ликс съёживается, вертит задом и просяще скулит, потому что этого издевательски мало, от чего цепочка на ногах и руках позвякивает, но получает от альфы лишь воспитательный шлепок по мокрому от смазки заду.

- Смирно означает неподвижно, Ликс...

Омега кусает без конца губы и рвано выдыхает, глотает слёзы - непрерывное жжение внутри, медлящий альфа, всё это для перевозбуждённого парня чересчур. Давление на член не ослабевает, пробка, посылающая электрические волны в нутро и отзывающиеся где - то в горле - изощрённое истязание, но вожделенный приз важнее удовлетворения. Ликс не смеет кончать, дышит через раз и терпит, грезит о похвале, в то время, как Хван и не думает прекращать пытку.

- Ты же был прилежным мальчиком, хорошо себя вёл, пока меня не было? - проникновенный голос дразнит ухо, добивая Ликса, лишая последних крупиц выдержки, - иначе мне придётся тебя наказать...

Ликс пребывает в полной прострации, толком не разбирая слов альфы, но отвечает по наитию и выработанной за месяцы привычке.

- Я был очень плохим мальчиком. Пожалуйста, накажите меня, господин....

Ли спиной ощущает его молчаливое одобрение. Альфа поцелуями прокладывают влажную дорожку по позвоночнику до копчика, спускается ниже, к попке, поощряя покорность, и омега едва ли не рыдать готов от счастья.

- Ты же знаешь, чем тебе это грозит? - спрашивает Хван, доверительно шепча на ухо, а мозг Ликса осеняет вспышкой прозрения.

Длительное воздержание, отстранённость, которую альфа старательно изображал последнее время - наглядная демонстрация уязвимости и зависимости омеги. Но даже то, что Хван, умело манипулируя, добился своего, ничего для Ликса не меняет. Он часто кивает и умоляет об одном - не тянуть, ведь ещё немного и он рухнет бесславно на живот, марая себя своей же спермой.

- Металлический стёк или хлыст? - галантно предлагает на выбор Хван, щекоча дыханием чувствительную шею, оставляя и на ней мокрый след от поцелуя.

Ликс лихорадочно облизывает пересохшие губы и когда отвечает, голос его дрожит от волнения, а перетянутый кожаной сбруей, готовый излиться член нетерпеливо дёргается.

- Хлыст....

В довольной улыбке растягиваются губы, Хван слезает с него и, подойдя к шкафу с игрушками, достаёт любимую. Проводит пальцами по всей длине, сгибает, проверяя, и заботливо обещает, приближаясь к кровати с распятым на ней омегой.

- Я буду аккуратен, солнышко....