Бракованный

Soundtrack

https://youtu.be/FxtkmAtIUuE
       

-  У омеги пневмония. Мы ввели антибиотики, однако его анализы внушают опасения. Он проведёт в клинике не менее двух недель...- размеренно сообщает доктор, седовласый альфа в белом халате и, поправив очки, поглядывает то на лежащего без сознания пациента на койке, то на озадаченного, угрюмого Хвана перед ним.

- Это исключено, я не оставлю его здесь. Перевезёте в пентхаус и будете лечить там, - безапеляционно заявляет  после минутного раздумья Хёнджин, что неотрывно смотрит на безмятежного спящего, напоминающего белоснежку тоном кожи Ликса.

- Но, это....- пытается было возразить врач, однако брошенный Хваном короткий взгляд быстро ставит его на место, отбивая желание оспаривать крайне нелогичное решение.

- Как скажете, в конце концов вы можете позволить себе абсолютно всё...я буду приезжать дважды в день, утром и вечером и закреплю за вами медсестру. Она останется с Феликсом и будет следить за его состоянием. Всё необходимое мы перевезем немедленно, - не теряется, соглашаясь с Хваном доктор, и оперативно приступает к делу.

- Отлично, Со даст вам инструкции и поможет с организацией...- отвечает Хенджин, который не может оторваться от созерцания неестественно заострившихся черт на осунувшемся бледном лице.

Доктор покидает палату, а Хван подходит к койке, узловатые пальцы его протягиваются к щеке омеги и бережно, почти невесомо поглаживают.

- Такой хрупкий....никаких больше приёмов и чёртовых балконов, солнышко, обещаю.

Восстановление превращается в затяжной, выматывающий процесс для всех. Через пару дней Ликс начинает хрипеть и кашлять, а температура, едва сбитая лекарствами, подскакивает вновь. Резервы организма неумолимо истощаются в неравном бою с хворью, но от еды он всё чаще отказывается, как и от чересчур навязчивой заботы о себе, общения. Едва Хван заходит в спальню, Ликс, если  не спит, прикрывает слезящиеся глаза и отворачивается, давая понять, что к визитам не расположен. Тот сверлит недовольным долгим взглядом узкую ровную спину и уходит, и омега остаётся со своими страхами, демонами наедине. И неизвестно что хуже - зависимость от кратковременного облегчения, что приносит с собой аромат истинного  или кошмары, накидывающиеся голодной сворой, стоит альфе выйти за порог, а ему задремать. Желанный покой всё не наступает, Феликс чахнет на глазах Доёна и Соён. Те  ежедневно кружат над ним как чайки, но перед апатией, отсутствием желания Ликса бороться за себя безоружны.

- Может миёккук? Мне, когда болею, мама всегда его варит, говорит полезно для ослабленного иммунитета...- предлагает, отрываясь от покусывания ноготка Соён и озадаченно крутит головой, - странно, что он отказывается есть. Я бы от запаха твоей каши с морским ушком даже будучи мёртвой восстала и потребовала ложку...

Доён, горестно вздохнув, складывает столовые приборы и понуро опускает голову, огорчённый тем, что стряпню свою приходится выбрасывать в мусор.

- Создаётся впечатление, что выздоравливать он не стремится, махнул на себя рукой. Раньше глаза светились подозрением и интересом, а сейчас совсем потухли...- произносит расстроенно повар и в сердцах откидывает салфетки, собранные со стола, - и не подпускает никого, даже господина Хвана. Что между ними творится не пойму, будто незнакомцы, ей богу...

С лица подавленного Доёна сходит краска, когда в дверях кухни возникает одетый в безупречно сидящий на его статной фигуре костюм Хван. Оба глядят во все глаза, а тот проходит к столу и кивает на тарелку.

- Дай её сюда, - требует альфа и, взяв поднос, уходит, оставляя подчинённых в совершеннейшем шоке.

Первой отмирает Соён, тыча заторможенно пальцем в проём двери и обращаясь к бете.

- Эмм..разве он не должен быть в офисе, время же полдень? Такого в будни ...

- Не спрашивай меня, понятия не имею, что за драма тут разворачивается.. - отмахивается Доён и делает вид, что безумно занят и ему не до сплетен и дрязг хозяев.

Омега на кровати, укутанный в одеяла, в окружении множества подушек кажется ещё меньше, чем прежде или же и правда из - за болезни существенно уменьшился в размерах. У Хвана при взгляде на него тоскливо скребётся в районе груди. Он приближается и ставит поднос прямо перед парнем.

- Ты должен поесть, иначе не поправишься...- строго, но всё ещё спокойно произносит альфа и садится на край кровати.

Молчание в ответ, прикрытые глаза и игнор действуют на Хвана привычно - по щелчку выводят из себя. Альфа сам удивляется, как не сорвался до сих пор и не устроил грандиозный разнос, встряхнув и вытащив из постели омегу, словно глупого щенка.

- Если ты ничего не ешь назло мне, то смею заверить - тактика бездарная и успеха не принесёт, - выговаривает, буравя мрачным взглядом Хван, но реакции ноль, хотя альфа отлично видит, что тот не спит - ресницы предательски трепещут, сдавая Ликса с потрохами.

- Я знаю, кто приложил руку ко всему этому - мисс "пронырливая"  Ким, не так ли? Понял, едва ты зашёл в кабинет...и что же подружка наплела тебе? Хотя, уже не важно, больше вы с ней не увидитесь. Возможно, стоило бы намекнуть Чону, что она подозрительно активна в последнее время... думаю, ему это не понравится, как считаешь? -  умело шантажирует Хван, и Ликс оживает, мигом распахивая глаза, горящие отчаянием и гневом.

- Не смей трогать Мо. Если хоть волос упадёт с её головы... - сиплым клокочущим басом пытается угрожать он в ответ, но Хван только раздосадованно, едко усмехается.

- Дай угадаю - изведёшь равнодушием, обрушишь свой праведный гнев на мою голову? Ешь, - чеканит Хван и голосе его в отличие от Ликса слышится реальная угроза.

Нервы у омеги мгновенно сдают, на альфу его утекающих как вода сквозь пальцы сил не хватает. Невладелые руки, нижняя губа начинают позорно трястись, глаза мечут молнии, грозя жестокой расправой, но Ликс берет в руку ложку и давится супом. Не отводит испепеляющего взгляда от Хвана, что стоически переносит чужую ненависть до тех пор, пока тарелка не пустеет. Насытившийся омега откидывается обессиленно на подушках - порозовевший, всполошенный, чертовски красивый.

-  Так то лучше. Заканчивай вести себя, как капризный ребёнок. И позволь Соён помочь принять ванну, иначе и это я сделаю сам...- предупреждает Хван, с наслаждением отмечая появившийся на щеках омеги румянец, и покидает комнату как можно быстрее, чтобы не наговорить и не наделать на взводе глупостей, о которых обязательно потом пожалеет.

Ликс в слезах отбрасывает от себя пустой поднос, и тот летит на ковёр, но на разовый эмоциональный всплеск расходуется весь запас энергии, усталость одолевает, и вскоре он проваливается в беспокойный лихорадочный из -за вновь подскачившей температуры сон. Взмокший, в бреду сжимает пальцами одеяло и непрестанно зовёт Мо. Ночи, полные тревоги для него и Суджин, медсестры, что проверяет и накачивает лекарствами, сменяются солнечными вялотекущими днями, наполненными процедурами, горьким привкусом травяных настоек и запахом медикаментов, пропитавших спальню насквозь. Ликс не упирается больше, не видя в этом смысла. Послушно ест, принимает с помощью омег ароматную ванну и не может не признать, что альфа прав - привычные ритуалы, каждодневная рутина, благодаря которой тело отдыхает и заряжается бодростью, возвращают к жизни. Но со сводящими с ума ночными кошмарами омега продолжает бороться до изнеможения. Списывает их на болезнь и расшатанные нервы, повышенную из - за пневмонии чувствительность, на сбившийся гормональный фон и кучу всего прочего. Ликс готов отыскать сотню причин, лишь бы не признавать правду, ту, в которой ему ненавистна сама мысль о том, что Хван может быть хладнокровным убийцей.

Чанбин  прощается с омегой на ресепшен, очаровательно улыбнувшись, и, покинув здание, бросает взгляд на ролексы на запястье. Идёт до парковки, уткнувшись в телефон, жмёт на кнопку разблокировки дверей своего Майбаха, но едва поднимает голову, тут же театрально закатывает глаза.

- А вы не сдаётесь до последнего, мисс Ким, это вызывает в своём роде уважение,  - приветствует Со Момо, что загораживает ему подступ к автомобилю.

Та одета легко, в бежевый плащик и сапоги на каблуках и как никогда женственна, но выражение лица демонстрирует намерение отстаивать свои права с оружием в руках до самого конца.

- По вашему мне нравится караулить альф на стоянке? Так вот - нет, но иначе к вам не пробиться, во встречах мне категорически без объяснения отказали. Я имею право видеться с Ликсом, он единственный близкий мне человек, и он не собственность Хвана... может, мне пора обратиться в полицию с заявлением, несмотря на все заверения Ликса? Даже его телефон отключён, что происходит в этом долбанном пентхаусе?! - закипает сходу Мо, потому что переживания за Ликса достигли критической отметки, а говорить с ней Хван наотрез отказался.

- Ликс заболел, у него пневмония. Сейчас он в относительном порядке, идёт, хоть и медленно на поправку. Хёнджин срывается из компании по сто раз на дню, отменяет важные встречи - ему не до вас, мисс Ким. И потом, врач прописал Феликсу покой, а вы обладаете редким свойством раздражать людей, выводить на эмоции. Вы и сами согласились бы с таким решением Хвана, но вслух этого не произнесёте, гордыня не позволит...

- Господи, где он, в какой больнице? Я должна..- нервничает Мо, но Со своевременно пресекает её панику.

- Я же сказал - он выздоровливает. Ничем вы ему не поможете, только хуже сделаете. С Ликсом медсестра, ежедневно его осматривает доктор...

Со замолкает, замечая слёзы в глазах омеги и какое - то время наблюдает за смятением, болью в чужих глазах. Голос его теплеет, когда он пытается искренне подбодрить девушку.

- Мо, он заботится о нем, делает всё, что только возможно в данной ситуации. Вы создали чудовищный образ в своём воображении, но правда в том, что Хван не монстр. Далеко не ангел, совершенно точно не идеальный альфа, которого вы желали бы другу, но...Хёнджин не так плох, поверьте...- настаивает Со.

Альфа и сам не знает, зачем пытается успокоить, задобрить, но видеть её, обычно боевую и напористую разбитой и в слезах ему неприятно. Однако попытка, из самых благородных побуждений  обелить альфу, заставляет Мо скривиться и вернуться к изначальной враждебности и нападкам.

- За дурочку держите?Мне известно о его развлечениях если не всё, то достаточно, чтобы бояться за Ликса. Он умолял не лезть, и только это останавливает меня от обращения к копам...

Мо несдержанно жестикулирует и шипит Со в лицо, как кошка, чем рушит весь его благостный настрой на корню.

- Так почему бы вам не прислушаться к просьбе друга и перестать наконец совать нос в чужие дела? Терпение Хвана не бесконечно, придите в себя уже! - переходит на повышенный тон Со и назидательно тычет в зарвавшуюся девушку пальцем, ставя на место.

- А то что? Задушит и выбросит труп в одну из речушек промышленного района на севере Инчона, как Мин СонДжина, восемнадцатилетнего паренька из борделя Джинёна? - огрызается, потеряв контроль над собой и послав к чёрту благоразумие Мо, испытывая отвращение к Со, беспринципной шайке, покрывающей преступления этого альфы.

Понимание, что она рискует, лишь подстегивает - горло омеги пересыхает, зрачки расширяются под действием выплеснувшегося в кровь адреналина. Со с подозрением глядит на неё с минуту, оценивая степень осведомлённости, прикидывает способна ли та на бездумный опасный поступок и в итоге разочарованно отпихивает. Пренебрежительно, без малейшей учтивости. Усаживается на водительское сиденье Майбаха, гулко закрывает дверь, и не обращая внимания на застывшую на безлюдной парковке омегу, заводит мотор.

- Засажу за решётку всех до единого, только сперва Ликса вытащу из ваших мерзких лап....- бормочет Мо, стирая набежавшие слёзы и потирая ноющее от тычка Со плечо, запахивает лёгкий плащик плотнее и направляется к ближайшей автобусной остановке.

Голова мотается из стороны в сторону по подушке. Даже с нескольких шагов заметно, что его бросает в жар - лоб блестит от пота. С губ непрестанно слетает имя Мо - умоляюще, тонко, пронзительно. Хёнджин не выдерживает этой пытки и выходит из спальни, по сути сбегает в гостиную, встаёт у панорамного окна, засунув руки в карманы брюк. Деловой костюм распахнут - он так и не снял его вернувшись из офиса - верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, взгляд бесцельно блуждает по игриво зазывающим огонькам вечернего мегаполиса, обещающего веселье и миллион развлечений на самый взыскательный, извращённый вкус. Только Хвану совсем не до них, не тогда, когда он лежит пластом в соседней комнате и ежеминутно мучается. Альфа и сам не ответит, почему принимает боль омеги так близко к сердцу, терзается, носится словно умалишённый, изобретая способы облегчить его страдания. Очевидно же, что Ликс предпочёл бы оказаться на другом конце света, скорее геройски умереть, чем чувствовать себя хотя бы формально должным ему.

- Почему его всё ещё лихорадит? Вторая неделя пошла, это ненормально. Разве антибиотики не должны были подействовать? - разрезает воздух вопрос, и Суджин, направляющаяся из кухни в свою комнату, ошеломлённо раскрывает глаза и спотыкается на пол пути.

Она намеревалась незаметно проскользнуть мимо сурового и неразговорчивого обычно господина, но тот, стоя к ней спиной, умудрился застукать и ошарашить - ожидает ответа явно от неё, кроме их двоих в гостиной нет ни души.

- Обычно да, но Феликс очень слаб. Не спит толком, вскакивает по несколько раз за ночь. Он изнурён, истощён морально. В таких случаях как у него пневмония принимает довольно опасные, затяжные формы. Организм не успевает восстановиться за ночь, и с утра болезнь одолевает снова, - объясняет медсестра.

- Только и твердит, как заведённый - Мо, Мо... слышать не могу проклятое имя, всё из - за её козней.... -  вырывается у отчаявшегося Хвана.

Суджин удивляется ещё больше, но даже радуется неожиданной возможности поговорить с этим немногословным обычно, слегка высокомерным альфой открыто, можно сказать, по душам. Подойдя поближе, чтобы не повышать голос, она пробует наладить диалог.

- Меня предупредили, прежде чем я приступила к работе, о приватности и деликатности в поведении, и я не владею достаточной информацией, но всё же... господин Феликс вырос в приюте, насколько мне известно, и, судя по разговорам слуг, Мо его подруга детства, - размышляет вслух Суджин, ей действительно хочется стать полезной в новом доме, этой весьма странной паре, - похоже Мо заменила ему маму, поэтому...

Хван стоит на том же месте, руки убраны в карманы, взгляд устремлён вдаль, так же невозмутим и холоден, но морщинка на его лбу разглаживается, недовольство, агрессия отступают, стоит девушке затронуть щекотливую тему. Увлечённому собственным эгоизмом, ему в голову даже не закралась эта мысль, но озвученная медсестрой, что знает омегу всего неделю, та почему - то пробудила в нём жалость к Ликсу и стыд за себя.

- В такие моменты мы остаёмся один на один с недугом, слишком уязвимые, ранимые, и забота, поддержка родного человека неоценимы. Не важно, в чём она выражается - суп, приготовленный с любовью, простая ласка, касание или колыбельная, позволяющая блаженно сомкнуть глаза после всех тягот и мытарств. Думаю, Мо делала это, когда он болел, в конце концов в омегах заложен природой инстинкт позаботиться о том, кто нуждается в защите. У Феликса не было матери, но всегда была она...

Хван на фоне ночного Сеула, во всем блеске впечатляющего пейзажа представляется его неотъемлемой составляющей, будто таким задумал свой шедевр художник - отстранённый незнакомец, свысока взирающий на лежащий у ног сдавшийся его неукротимой воле город. Суджин, затаив дыхание, любуется завораживающей картиной - безукоризненно прямой, широкой спиной, статью альфы, пока не вспоминает о вежливости и обязанностях. Неловко помявшись и решив, что самое время убраться  восвояси, она подводит итог, завершая свою речь.

- Не зря говорят, семья - то единственное, в чём мы нуждаемся на протяжении всей жизни, в любом возрасте. Так уж мы устроены, люди...

Суджин смущённо улыбается, вспоминая о родителях, уютных выходных в набившем оскомину Сувоне, пулькоги, приготовленном матерью, вкуснее которого она не пробовала, и, пробормотав извинения и поклонившись, спешит скрыться в своей комнате, а Хван еле слышно роняет в пустоту.

- Да, я что - то слышал об этом...

Омега ворочается, бормоча в бреду, а Хёнджин, присев на кровать, дотрагивается до жаркой щеки прохладными пальцами и слышит благодарный выдох. Приникает к худенькому телу, спускается ладонью по источающей пар шеи до самых ключиц, собирая пот. Затихший, переставший тяжело дышать и хрипеть Ликс понуждает продолжить, и альфа идёт на поводу у инстинктов, не противится им. Укладывается рядом, сняв ботинки и вытянув свои длинные ноги.

- Мо...- вырывается жалобный стон из горла Ликса.

- Она не нужна тебе больше....- шепчет страстно альфа, ловя с его пересохших губ горячее дыхание, не отнимая ладони от нежной розовой щеки.

Напряжение оставляет Ликса. Дивный аромат расползается по спальне, заполняя каждый её уголок, проникает в лёгкие, что с жадностью поглощая его, постепенно очищаются. Впервые за долгое время омега делает полноценный вдох, не захлёбываясь жутким кашлем. В полусонном состоянии Ликс вряд ли осознаёт, кто причина эйфории. Хван сейчас - источник блаженства, личный сорт безболивающего, а крепкое тело и забирающие жар пальцы, от которых омега не отлипает, единственная защита и опора, без которых ему не выкарабкаться. Омега льнёт к ладоням как котёнок, трётся о них носом, там божественный аромат особо сочный, концентрированный. Уже засыпая, слышит грудной хрипловатый голос и узнаёт мелодию старой колыбельной, успевает усомниться в своём здравом уме, ибо петь в этом доме просто некому. Впервые за мучительные восемь дней проваливается в глубокий оздоровительный сон без монстров, выгрызающих душу страхов. Хёнджин ложится поудобнее, чтобы рука, на которой примостился омега, не затекла, рассматривает с любопытством и нежностью безмятежно сопящего парня и поправляет другой упавшую на глаза влажную прядь светлых волос.

- Был уверен, что забыл слова, - произносит тихо он, не ожидавший, что однажды, похороненные давно воспоминания вырвутся из глубин его сознания на поверхность - удивительно, но я до сих пор помню её....