Бракованный

- Она психованная, слышал бы ты, каким трёхэтажным матом меня обложила. Думал, ещё немного и сам полицию вызову, чтобы меня от неё спасли. А если учесть, что это был обычный разговор по телефону, то страшно подумать об этом чудище вживую, - жалуется Со, испуг на лице которого настолько карикатурный, что Хёнджин высокомерно хмыкает, но тут же скисает от нарисовавшейся негаданно перспективы устранять ещё одну проблему.

Слишком много их в последнее время - размышляет Хёнджин, а воображение услужливо рисует главную в образе прелестного невинного паренька без запаха, что так соблазнительно смотрелся под ним ночью - обнажённый, задыхающегося, не справляющийся с жёстким натиском и мощью. От флешбэков прошлой ночи бросает в жар, и альфа судорожно сглатывает. Приют Чона оказался настоящей шкатулкой с сюрпризом, и всё меньше радости приносит тот факт, что мальчишка полностью в его руках и делать с ним можно, что в голову взбрёдёт. Ощущение неправильности, тревоги рядом с ним Хвана не покидает, а о своей постыдной реакции, так вообще хочется забыть - до такой степени потерял голову, что вообразил запах, призывно источаемый золотистой, словно поцелованной солнцем кожей. Гладкая, с россыпью очаровательных веснушек, от которой невозможно оторваться - так и манит провести по ней языком, упиваясь сладостью. Хван, увлекшийся фантазиями и захваченный врасплох вопросительным кивком Со, мысленно матерится - тот уже минут пять терпеливо ждёт ответа.

- Разве ты не сказал, что с ним всё хорошо? Накормлен, одет и заботятся получше, чем в той отстойный яме, в которой он жил раньше. Что ей надо, не пойму? - раздражённо вопрошает Хван, отбрасывая папку с документами, - не знаю, заплати ей, купи билеты на концерт бтс...от чего там омеги сейчас с ума сходят? Объясни мисс Ким ситуацию, Бин, и не отвлекай меня по мелочам. Ещё что - нибудь или это всё?

Со поджимает губы и не отводит недовольного взгляда от босса. Заварил, значит, кашу, а расхлёбывать, естественно, Бину. Сначала беспризорник мелкий, теперь подружка его с бойфрендом - кого ещё ждать?

- Предупреждаю, Джин, девчонка устроит скандал, если не удостоверится, что друг её в порядке. Пусть пообщаются, она должна понять, что возвращение к Чону в приют для Феликса самоубийство. При всей боевой сноровке и безбашенности, она ничем не поможет, только вляпается в дерьмо и любовника - редактора за собой потащит. Феликсу нужно успокоить её, объяснить, что живёт у тебя по доброй воле, иначе придётся с копами разбираться...Я хоть сейчас позвоню прокурору, но головная боль на месяцы нам в этом случае обеспечена, имей в виду...- Со дожимает Хвана железобетонными доводами, а тот чуть ли зубами не скрипит от злости.

- Ладно, чёрт с ней. Он позвонит вечером.. - сдаётся Хван и склоняется над бумагами, тогда как Со дотошно сканирует его на наличие странностей - находит и решает высказаться.

- Обычно, когда у тебя появляется новая игрушка, ты сияшь, как начищенный до блеска пятак. Выражаешься стихами, идиотски шутишь - бесишь до колик в животе, а сейчас...ты ведешь себя странно, Джин, - выносит вердикт Со, с подозрением вглядываясь в безразличного с виду Хвана, что усердно корпит над документами, только пальцы перелистывают страницы слегка нервознее обычного, - что не так? Ты не в себе.

Бин всё подмечает, иначе не был бы другом, и тем более главой службы безопасности компании. Спустя минуту понимающе хмыкает, делая для себя определённые выводы, от чего Хван возмущённо вскидывается.

- А что по - твоему могло случиться? Всё предельно просто. Я приказываю - он подчиняется, вариантов и простора для фантазии немного. И вообще, моя постель - не твоя забота, займись делом, Бин, - парирует Хёнджин, а Со с ещё большей пристрастностью изучает кислое лицо босса и даёт неутешительный прогноз.

- Добром это не кончится, попомни мои слова. Может, дашь ему денег и позволишь уехать из страны, отпустишь к лешему сиротку? - с надеждой обращается к Хвану Со, получая на вполне разумную просьбу и дельный по сути совет взрыв чистейшей ярости.

Хван поднимается с кресла во весь свой немаленький рост и, уперев кулаки в стол, безапеляционно заявляет.

- Он согласился и никуда не пойдёт. Зря ты переживаешь, Бин, ничем от предыдущих пассий он не отличается. Привыкнет, как все. Будет есть с рук, пока мне не надоест, а через год я благополучно с ним попрощаюсь...

Звучит ни капли не убедительно, но отступать от принципов Хван не станет. Заводить любимчиков? Ну нет, лучше старой игрушки может быть только новая и, насытившись, Хван без сожаления находит замену. Нет ничего особенного в этом омеге - повторяет Хван себе в сотый раз, Со, хотя тот и не настаивает, отступает, замолкая. Чанбин прекрасно понимает, что повернуть время вспять, остановить друга, бездумно мчащегося на полной скорости в ограждение, не удастся, что тот никогда не даст заднюю из чистого упрямства и непомерной гордыни.

Скрип двери заставляет омегу вздрогнуть. Прямая спина напрягается, но сам он продолжает лежать на кровати, уставившись блеклым взглядом в стену.

- Простите, господин Феликс, вы не завтракали, а уже время обеда, - мямлит Соён, крадучи пробравшись в спальню и скромно подпирая дверь, - хозяин будет очень недоволен...

А вот это было лишнее, Ликс вспыхивает. Его так и подмывает съязвить, что благодаря её обожаемому хозяину, подонку, он лежит пластом весь день, чтоб его черти драли ночь напролёт без передышки. Не задница этого самодовольного болвана пострадала - омега даже на бок повернуться без слёз не может, а уж подняться и сделать шаг - сродни подвигу, так что клал он на его, Хваново довольство.

- Я не голоден, оставь меня в покое, - прогоняет, не поворачивая головы в сторону горничной, Ликс - тело, словно палками били всю ночь, одеревеневшее от боли.

И желание одно - застыть в этой позе навечно, а ещё не видеть никогда физиономию виновника своих бед. Увы, и то, и другое неосуществимо. Хван придёт, когда захочет и возьмёт своё, наплевав на его желания. Тошно от себя, раскисшего, будто не знал, что его ждёт. Но Ликс и впрямь не был готов...прошлая ночь выпотрошила, перетряхнула его с ног до головы, выбив остатки грёз и завалявшиеся романтические мечты, устаревшие представления о любви, истинности, жизни напрочь. После неё он понял насколько переоценил себя, свою способность принимать удары судьбы, осознал каким слабым и уязвимым для реальной жизни на самом деле был. Если поразмыслить, то в трудные годы всегда помогала Мо, принимала их на себя, уворачивалась и подстраховывала, ловя, как залихватский кетчер на лету самые виртуозные и опасные броски. Только благодаря ей омега выжил в приюте и не пострадал. Справится ли он, один на один с таким, как Хван, способным любого сожрать с потрохами? Сделка с дьяволом в надежде выиграть что - то для себя - чистой воды безумие, самоубийство, но дело сделано, назад дороги нет. Согласие Хван получил, выбора не оставил, девственности лишил. Ловушка, в которую альфа играючи загнал, словно глупого кролика, захлопнулась. Девушка виновато откашливается, а Ликс отвлекается от мрачных мыслей и вспоминает, что не один в спальне.

- Новая одежда в гардеробе, я разложила её по полкам и срезала бирки. Там всё, что нужно, - взахлёб тараторит Соён, и Ликс, даже не видя лица, представляет её воодушевление.

Пропускает мимо ушей названия брендов, восторженные оды последней коллекции от Валентино, но на словах "вашу старую одежду мне велено забрать..." подрывается с постели, забыв о боли, о чем сразу же жалеет, прикусывая язык, и ненавистно, как змеёныш шипит в лицо ошарашенной Соён.

- Не смей её трогать - она моя!

Омега грубо вырывает родное, попахивающее далеко не морозной свежестью тряпьё и, прижимая к груди, добавляет.

- Сказал же оставить меня, что тут непонятного? Пошла вон!

Соён пятится к двери и припускает от разгневанного парня, что есть мочи, громыхая дверью и оставляя Ликса в долгожданном одиночестве с кучкой мятой одежды в руках.

Вечером, когда он так же гипнотизирует стену, лёжа в кровати, заходит Хван. Аромат бергамота забивается в каждый уголок комнаты, во все щели за считанные секунды. Реакция тела не заставляет себя ждать - низ живота стягивает обручем, всё внутри оживает и ноет. Тело помнит каждое касание, толчок, а мышцы звенят от напряжения. Альфа медлит, изводя ожиданием, молчит, уставившись на прямую узкую спину, пока не замечает, как парень начинает подрагивать.

- Твоя подруга Мо вообразила себя героем комикса и рвётся на помощь. К Чону уже наведалась, угрожает полицией. Поговоришь с ней и заткнёшь, иначе закончит она не лучшим образом... - сухо предупреждает Хван, не отрываясь от созерцания хрупкой неподвижной фигурки на кровати.

Ликс копошится и встаёт, обернувшись в одеяло, подходит к Хвану, позволяя как следует разглядеть последствия ночи, которую тот никак не может забыть. Покрасневшие глаза, что практически не видны на лице, засохшие тёмные дорожки на щеках, проложенные слезами. Хёнджина вид несчастного омеги не радует, скорее наоборот, ему становится неловко. Как и от хриплого низкого голоса, что сел по вине альфы - крики омеги, далеко не от удовольствия, память воскрешает педантично и во всех красках.

- Пожалуйста, больше у меня никого нет, - сбивчиво шепчет омега, не в силах развёрнуто пояснить, что значит для него Мо, боясь позорно разреветься, ведь разве Хван поймёт?

Та заменила мать, друзей, родных - она воплощение семьи для него, той, которой у него никогда не было и скорее всего уже не будет. Жестоко так поступать с ним, но кому раскрывать душу, кого просить? Хван - кусок льда, для которого жестокость - это норма, источник наслаждения и жалости он не знает. Глаза Ликса, едва высохнув, наполняются слезами.

- Я поговорю, сделаю, как скажешь, только не трогай её....

От униженно просящего голоска, будто он на смертном одре, а Хван подбирается с ножом к его горлу, альфа впадает в бешенство. Нечто, напоминающее совесть, мольба омеги всё же задевает в нём, бередит. Ликс для Хвана, как красная тряпка перед быком, сочувствия не вызывает, но подстёгивает злость. Омега, посмевший затронуть за живое, как мишень, которую до жжения в пальцах хочется изничтожить - отвращение к сиротке в этот момент доводит Хвана до тошноты.

- Чон прикончит её у здания полиции - его она, блядь, сдавать собралась, не меня! - выйдя из себя, орёт Хван, - заебал ущербным, вечно несчастным видом, даже трахать тебя нет желания и сомневаюсь, что оно появится в будущем. Готов идти к Чону, если выкину сейчас вместе с тряпьём твоим вонючим на улицу?! А придётся, стоит пальцем щёлкнуть, и ты там окажешься. Проживёшь недолго, но умрешь свободным, как мечтаешь - об этом же ревёшь сутками?!

Хван мечется по спальне, как зверь в вольере, который ему катастрофически мал. Взгляд цепляется за старую одежду омеги на кровати и, с омерзением подобрав её, альфа обвиняюще тычет ею в Ликса.

- Вообще-то герой здесь я, это я спасаю принцессу от злодея, не твоя подружка. Ты лишь платишь по счетам, как обещал, так что всё честно. Кончай ебать мозги, иначе терпение моё лопнет, и я найду кого - то посговорчивее. Ах, да - того, кто течёт и пахнет и не будет вести себя, как фригидная сука подо мной. А этому...- ставит жирную точку в монологе альфа, подняв руку с обносками вверх и голос его гремит, подобно грому, пуская холодный озноб по телу омеги, - место в помойном ведре!

Ликс вздрагивает, когда дверь за Хваном оглушительно захлопывается, заставляя даже стены затрястись, кривится, всхлипывает и заходится неудержимым плачем. Трёт зарёванные глаза, от чего они еще больше краснеют, шмыгает носом. Он всего лишь хотел иметь что - то своё в этом доме, крохотное напоминание о том, кто он и откуда, но даже малость эту Хван отобрал и бездушно выбросил. Ликс шумно утирает мокрый нос, кидает затравленный взгляд на телефон, что оставил альфа на кровати, и взяв его в руки, набирает Мо.