Часть 10
ОНА ПРОСНУЛАСЬ ОДНА следующим утром. Диван, на котором он спал, был пуст, одеяла были скомканы, наполовину свисая с дивана, наполовину валяясь на полу, а на столе стояла едва выпитая чашка чая. Пар всё ещё тяжело поднимался.
Она не была уверена, который час и куда ушёл Джордж, но решает встать до того, как он вернётся. Прежде чем неловкость сменилась воспоминанием о том, что произошло прошлой ночью – его губы целующие её, его пальцы впившися в её бёдра. Она не могла отделаться от мысли обо всём этом, пока шла в ванную.
Она ждёт, пока нагреется душ, и мельком видит себя сквозь пар, скрывший зеркало, проклиная фиолетовые отметины, украшавшие её шею и грудь.
И когда вода стекает по её спине, она чувствует отголоски касания его рук на себе, очерчивая линией каждое место, к которому он прикасался и целовал. Это было практически нереально - знать, что они сделали нечто подобное, и мысль о том, чтобы увидеть его, заставляла её нервничать. Это было приятно – то, что он точно знал, что и как делать. И Элеонора не могла вспомнить ни одного человека, который был до него, кто заставил бы её чувствовать себя так. Вот что её пугало.
Джордж был другом. Тем, кто понимал её так, как не понимали другие. Она обожала Гермиону, Гарри и остальных его братьев и Джинни, но не открывалась им так, как открылась ему. Потому что разговоры между ними протекали почти слишком естественно, слишком комфортно, и теперь она была обременена страхом, что могла бы разрушить всё, что было между ними.
Он был на кухне, пока она одевалась, присловнившись к столу с кружкой в руке, глаза прикованы к виду снаружи. Он не был уверен в том, что именно ищет среди неухоженной травы, и, возможно, там было нечего искать, но это хоть как-то отвлекало внимание. Потому что даже он не знал, что со всем этим делать, или с пустотой на диване, когда он вернулся из своей спальни.
До тех пор, пока он не услышал её шаги на лестнице и не увидел её лицо. Солнечный свет падал на её мягкие черты, пока она делала последние шаги, заходя на кухню с сонливой улыбкой.
— Доброе утро, — говорит он, поднося кружку к губам.
Ей стоило больших усилий не смотреть на него и не чувствовать слабости в коленях. Держать себя в руках, когда он стоял здесь в своих серых спортивных штанах, с волосами, цветом тлеющего огня, лениво убранными с лица. Всё, что она собиралась сказать, вылетело у неё из головы. Размельчилось в пыль, а затем улетело прочь.
— Привет, — говорит она, и спрашивает который час, просто для того, чтобы сдержать сокрушительную тишину.
— Рано. Думаю, около восьми? — он бросает взгляд на часы в поисках подтверждения, а затем кивает. — Тоже не могла уснуть?
— Не совсем, — хотя это было ещё мягко сказано. Она едва ли вообще спала.
— Хм, — он мямлит в ответ, обнимая её за талию, когда проходит мимо, заставляя её спину выпрямиться. — Есть ещё немного чая, если хочешь.
Она благодарит его, протягивая руку к открытому шкафчику за кружкой. Разрываясь между выбором жёлтой и синей с вкраплениями белого. Она решает сегодня взять жёлтую.
Он посмеивается над её привередливостью и убирает выбившиеся волосы с её плеча. Она закрыла глаза от его прикосновения, которое всё ещё было таким одурманивающим, даже в самом невинном жесте.
— Почему ты так напряжена? Трудное решение в выборе кружки?
— Нет, — она издаёт смешок. — Просто... устала, — это всё, что она может сказать, и он опускает голову ниже. А она чувствует тепло его дыхания, целующего её щёку как раз перед тем, как это делают его губы.
— Тогда иди сядь. Я сам всё сделаю.
Он быстро забирает кружку из её рук. Пальцы скользнули по её руке, прежде чем отстраниться и потянуться за чайником, стоявшим на плите. И пока он наливает ей чай, Элеонора садится за стол. Подперев подбородок рукой, она скользит пальцами по бороздкам дерева, восхищаясь мышцами его спины, которых до сих пор не замечала. Её желудок переворачивается от голода или взволнованности. Она не могла точно сказать.
— Знаешь, у нас есть подруга со школы, с которой встречался Фред. Думаю, она приедет на этой неделе, — говорит он, всё ещё стоя спиной. — Мне кажется, вы двое бы хорошо поладили.
— Да? — беспокойство в ней улеглось, и она благодарна, что хотя бы один из них мог поддержать разговор. Казалось, она забыла, как с ним разговаривать.
— Анджелина Джонсон. Она играла в квиддич охотницей за Гриффиндор, тоже очень неплохо. Одна из наших самых близких друзей из школы, на самом деле.
Её поражает осведомлённость при звуке этого имени. Она вспомнила, что Фред упоминал о ней раз или два до этого, и то, как загоралось его лицо, когда он или кто-то другой упоминал о ней в процессе разговора. И хотя близнецы проводили время с Гарри и Гермионой, она были больше друзьями Рона и Джинни, чем их. Встреча с кем-то ещё из близкого круга близнецов взволновала её – особенно если Анджелина была чем-то похожа на них, – но, пожалуй, было бы намного лучше, если бы она не была такой. Зачастую они были слишком энергичны, на её взгляд.
— Что ж, тогда я не могу дождаться встречи с ней, — говорит она, внезапно становясь более бодрой, чем за мгновение до этого. — И если она может терпеть Фреда, я отдаю ей должное.
— О, поверь мне. Она поставит его на место, если понадобится, — он смеётся, будто вспоминая былое. — В любом случае, она ему подходит. Я просто надеюсь, что он не облажается.
Элеонора кивает, не зная, что ещё сказать. Но Джордж снова приоткрывает губы, и когда он начинает говорить, ей становится легче дышать.
— Ты уже написала ответ своей маме?
Она этого не сделала. В этом доме почти не было места, чтобы побыть одной, не говоря уже о том, чтобы задуматься на мгновение, не отвлекаясь на смех или разговоры, которые просачивались через точные стены. Но сейчас в доме было тихо, и неизвестно, когда спокойствие будет нарушено, поэтому она просит у него лист бумаги. Он уже начал рыться в ближайшем ящике, будто знал, какой был бы её ответ, и возвращается с клочком пергамента и пером. Ни мгновением раньше, Элеонора начинает писать.
Прошло много времени с тех пор, как она последний раз разговаривала со своей матерью. С тех пор, как она могла собрать свои мысли в кучу, или оказаться в настроении действительно начать писать, но сегодня был хороший день. Это было утро с Джорджем на кухне, с поцелуями "Эрл Грея" на её щеке. И, несмотря на беспокойство, которое шевельнулось в ней, как только она проснулась, сейчас она чувствовала себя полностью расслабленной, и сейчас было лучшее время, чтобы начать писать, чем когда-либо.
Джордж ставит перед ней кружку медового цвета и убирает волосы с её шеи. Его прикосновения были гораздо нежнее, чем прошлой ночью.
— Я оставлю тебя наедине с собой на некоторое время, хорошо?
Она кивает, наблюдая, как он поднимается по лестнице, испытывая облегчение от того, что смогла улучить момент для себя. Что он подарил ей этот момент. В её голове одновременно понеслось так много мыслей, что она потеряла представление о том, что ей написать своей матери.
Краски. Они были продуманным подарком, вот что она написала, и продолжает строчить по пергаменту. Она обещает, что постарается использовать их в ближайшее время, вместе с угольными стиками, которые Джордж уже использовал в большом количестве, но она пропустила эту деталь. И вместо этого она говорит своей матери, что у неё всё хорошо, и она более чем счастлива быть в Англии. Что она, скорее всего, не приедет в Италию. Вместо этого она увидит их в конце августа.
Август. Он приближался так быстро, и мысль о возвращении во Фрацию в ближайшее время заставила её голову пульсировать. Она даже представить себе не могла, что заставит себя попрощаться с Уизли. Гарри. Гермионой.
Джорджем.
Она не была уверена, кем он был для неё. Другом, да. Кем-то сложным, кто встретил её чаем и поцелуем. Прижал её тело к своему в заливе, а потом невинно уснул рядом. Кем бы он ни был, мысль о том, что придется с ним попрощаться, оставила горький привкус у нее во рту, и Элеонора роняет перо. На сегодня она написала достаточно.
Она делает паузу, впитывая тепло кружки в своих ладонях, и пристально рассматривает смесь оранжевого и розового в небе. Это был всего лишь восход солнца, и их будет ещё много впереди, но Элеонора чувствовала желание запечатлеть это зрелище. Просмаковать его. Чтобы перенести его на холщовую бумагу, чтобы когда наступит день, когда ей придётся уехать, у неё был бы кусочек этого лета.
Направляясь в свою комнату, она проходит мимо спальни близнецов. Дверь была приоткрыта, и пока храп Фреда наполнял комнату, Джордж тихо лежал на своей кровати. Глаза закрыты, руки сцеплены у него за шеей.
Он выглядел таким умиротворённым, и ей почти не хотелось будить его, если он действительно спал. Но пол под ней скрипит, и его ореховые глаза распахиваются, падая на Элеонору, которая стояла в коридоре. И когда он спрашивает, куда она направляется, она улыбается:
— Рисовать.
——
От переводчика: следующая глава будет достаточно длинной☺