21 глава
Найти корабль и договориться с командой оказалось непросто, особенно, когда капитан узнал, куда именно надо заказчикам. И все же им удалось. Наконец после всех страданий Чонгук плыл домой, и не один, а с любимой женщиной, со своей истинной парой. Похоже, пришло время рассказать Лалисе, кто она для него на самом деле. Больше, чем невеста, больше, чем будущая супруга — его судьба. Любовь. Первая, последняя, единственная.
Теперь открыть правду было нестрашно. Еще несколько часов, пара сотен километров по воде — и Чонгук снова станет завидным женихом, вернет себе богатство и титул, сможет обеспечить семье достойную жизнь.
Он все думал, как подвести избранницу к разговору об истинности, но однажды, когда они гуляли по палубе корабля под бледным осенним солнцем, Лиса, к огромному удивлению Чонгука, сама подняла неловкую тему.
— Знаешь, — сказала она тихо, держа любимого за руку, — я кое-что прочитала про драконов и теперь не могу выкинуть из головы одну мысль.
— Какую? — Чонгук поднял ее руку и прижался губами к тыльной стороне ладони.
Лалиса замялась, долго подбирала слова, затем окончательно смутилась и выдохнула еще тише, словно не хотела, чтобы ее услышали:
— У драконов ведь есть истинные пары. Проклятие Афлокситы.
— Не проклятие, — возразил он. — Дар.
— Тем более. — Она опустила взгляд и как будто вся сникла. Затем остановилась, положила руки на борт и замерла, вглядываясь в синь горизонта, туда, где вода соединялась с небесами. — Ты сделал мне предложение.
— Сделал. И ты согласилась. Передумала? — Внезапно его накрыл ужас. Чонгук дышать не мог, пока Лалиса не развеяла его опасения.
— Нет, конечно, нет. Но что, если однажды ты встретишь драконицу?
— Разумеется, встречу, — не понял Чонгук. — Их на острове полно. Там драконы и драконицы на каждом шагу.
Лиса нетерпеливо тряхнула головой.
— Что, если ты встретишь, — она глубоко вздохнула, — встретишь истинную пару? Что тогда будет со мной? С нашим браком? Ты, — ее подбородок задрожал, — бросишь меня? А если к тому моменту у нас родится ребенок? А если не один?
Рассмеявшись с облегчением, Чонгук развернул невесту к себе и заключил в объятия.
— Этого не будет. Я никогда тебя не брошу.
— Не бросишь, но будешь любить другую женщину, а это еще хуже — быть с кем-то из чувства долга. Я такого не хочу, — она попыталась выпутаться из его рук, но Чонгук держал крепко, не отпускал, и Лиса затихла. — Лучше не начинать то, что может однажды закончиться.
— Не закончится. И знаешь почему? — он наклонился, поддел пальцем ее подбородок, заставив поднять лицо и посмотреть ему в глаза.
Лалиса замерла в ожидании ответа.
— Потому что я уже нашел свою истинную пару. И это, — он наклонился к самым ее губам и выдохнул с наслаждением: — Ты.
А потом поцеловал, страстно и нежно, жадно и трепетно, — так, чтобы избавить любимую от последних сомнений.
— А как ты вообще покинул Драконий остров? — спросила Лиса чуть позже, когда, обнявшись, они наблюдали за плескавшимися вдалеке дельфинами.
Солнце клонилось к закату и нижним краем уже зацепило воду. Небо на горизонте стало разноцветным: широкая оранжевая полоса вдоль линии моря, над ней — пух розовых облаков, а над кораблем — ярко-синий купол.
— Отец послал с поручением на большую землю, — ответил Чонгук и поспешил сменить тему, чтобы лишний раз не предаваться болезненным воспоминаниям.
Они еще немного поболтали ни о чем, а когда собрались спуститься в каюту, Лалиса заметила на горизонте черную точку.
Точка приближалась, росла. Сначала она превратилась в темное пятно на фоне закатного неба, затем — в крылатую фигуру. И это не была птица — человек.
— О, боги, Чонгук, — взволнованная Лиса схватила жениха за руку, а у того сердце едва не выпрыгнуло из груди.
Дракон! В сторону их арендованного суденышка летел дракон, один из сородичей Чонгука.
По его подсчетам до Петли времени, окружающей остров, к которому они направлялись, оставалось около двадцати километров, а значит, это патруль, охраняющий границы.
Мысль наполнила радостью, предвкушением, невероятным ощущением праздника.
Дома. Он почти дома. Скоро увидит отца, мать, дорогие сердцу места.
— Это же один из ваших? — Лиса крепче стиснула его пальцы.
— Да, — только и смог выдохнуть Чонгук, почувствовав, как пересохло в горле.
Получилось. Добрался. Смог. Смогли!
Теперь никакая сила на свете не заставила бы его сдвинуться с места. До слез, до рези в глазах Чонгук всматривался в горизонт — наблюдал за приближением крылатой фигуры в небе и гадал, кто это окажется.
Было бы чудесно после стольких недель плена увидеть знакомое лицо! Как жаль, что нельзя тоже подняться в воздух и полететь навстречу своему сородичу.
Но вот крылатая фигура приблизилась, покружила над мачтами, над белыми, надутыми ветром парусами. Чонгук следил за ней, запрокинув голову и счастливо улыбаясь.
Потом замахал руками и закричал:
— Эй, это я! Чонгук, сын Аланды и Рэйвена, хранителя Огня!
Черные крылья дрогнули. Мужчина в небе спустился ниже, и Чонгук с радостью узнал в нем своего двоюродного брата, старшего сына дяди Бьерна.
— Сокджин! Сокджин, это я! Чонгук! Мне надо на остров. Мои крылья...
Он запнулся, не представляя, как сказать о своем увечье. Не орать же о нем на весь корабль, да и не объяснить такое в двух словах. — Я не могу летать. С мамой и отцом все в порядке? Вход в Петлю открывается тем же заклинанием?
Зависнув над мачтой, Сокджин смотрел на него и молчал, затем перевел взгляд на Лалису за спиной Чонгука.
— Это моя истинная, Джин. Представляешь, я нашел истинную!
Как же счастлив он был оказаться дома, увидеть родственника. Вспомнилось, как в детстве они с двоюродным братом летали над морем наперегонки с сапсанами, как уже взрослые делились впечатлениями об уроках в храме любви и надеялись скорее встретить избранницу.
Переполненный эмоциями, охваченный самой настоящей эйфорией, Чонгук подошел ближе к мачте.
— Джин?
Но Сокджин ничего не ответил на его восторженную речь. Вместо этого он вскинул руки, между которыми внезапно возник шипящий огненный шар.
И этот шар, этот разрушительный сгусток огня он, замахнувшись, запустил прямо в корабль.
Вспыхнули мачты. Затрещало дерево.
— Джин, что... — Чонгук застыл, не веря своим глазам.
Языки пламени взвились вверх, стремительно пожирая парусину, перекидываясь на реи, расползаясь по канатам, натянутым между мачтами.
Где-то за спиной раздались крики команды, полные ужаса и паники, а Чонгук смотрел на этот кошмар, на то, как судно, на котором они плывут, сгорает в огне, и не мог пошевелиться. Ему казалось, будто он спит, что вот-вот проснется и обнаружит себя в каюте, в постели, под теплым боком любимой невесты.
Этого не может быть. Не может быть. Ему чудится.
Сокджин зачем? Что ты делаешь?
— Вернулся все-таки, — с ненавистью прошипел двоюродный брат, которому Чонгук так радовался вначале. Новый шар огня затрещал в его руках.
Новый шар.
Дурное предчувствие сдавило горло ледяным кулаком.
— Нет! — закричал Чонгук во всю силу легких.
А шар уже летел, уже пронзал воздух, раскаляя его своим чудовищным жаром.
В сторону Лалисы, растерянно замершей позади.
Миг — и его невеста, его возлюбленная, его жизнь и душа, вспыхнула живым факелом.
Конец. Это конец.
Он понял, что никогда не забудет, как она кричала от боли. Темная фигура, объятая пламенем, будет стоять перед его глазами всю жизнь. Сколько бы ни прошло времени, этот кошмар из памяти не сотрется. Он станет поджидать его каждую ночь под закрытыми веками — жуткий сон, в котором его возлюбленная горит и зовет на помощь.
А он ничего, не ничего не может сделать.
Владей Чонгук бытовой или целительской магией, шансы спасти Лалису казались бы не такими ничтожными, но вот чудовищная насмешка судьбы: единственные чары, подвластные любому дракону, — чары огня.
А огонь и без того был повсюду.
Посреди раскаленного ада, под горящими парусами корабля, идущего ко дну, под крики перепуганных до смерти людей, под дикий нечеловеческий вопль Лалисы Чонгук бросился к ближайшей бочке с водой. Эти бочки — одни с водой, другие с песком — стояли здесь на случай пожара, вот только Чонгук с отчаянием понимал: поздно, повреждения, полученные его любимой, смертельны. В магическом пламене живая плоть сгорает, как сухой лист бумаги. За секунды.
Он плакал. Волок гигантскую бочку с водой и обливался слезами, как пятилетний ребенок.
А она кричала, кричала, кричала. В огне. Так дико, так страшно.
Этот жуткий, истошный крик разрывал его барабанные перепонки, отдавался в голове эхом, стоял и стоял в ушах.
Если Лалиса умрет, продолжать жить нет смысла.
А она умрет. Ее не спасти.
Вокруг, подхваченные ветром, летали обрывки пылающего брезента. Краем глаза Чонгук заметил, что команда спешно покидает обреченное судно, спуская на воду шлюпку. Где-то над головой, над бездной огня, над трещащими мачтами и горящими парусами, стервятником в небе кружила крылатая фигура.
Чонгук мог бы попытаться сбить ее с помощью своей силы, да не было на это времени.
Лалиса.
Он должен что-то сделать, пусть даже в этом нет смысла.
Поздно. Поздно. Поздно.
Женский крик, от которого сердце билось в агонии, а душа истекала кровью, неожиданно оборвался.
Черный от сажи, опухший от слез Чонгук дотащил бочку до того места, где бросил Лалису пылать живым факелом. Но вместо любимой нашел на темном закопченном полу горстку пепла.
Горстка пепла — все, что осталось от его истинной. От его жизни. От его счастья. От его души.
Бочка выпала из рук. Из нее на палубу выплеснулась вода.
Ошеломленный, Чонгук смотрел на черную пыль у своих ног.
Это его любимая? Его Лиса?
Эта кучка черного праха — она?
Он взвыл. Запрокинул голову к пылающим небесам и заорал во всю силу легких. Завопил так, словно хотел выкричать из себя жизнь. Кричал и кричал, как безумец, а потом рухнул на колени перед останками своей души и зарылся в прах пальцами, словно пытался отыскать в нем Лалису.
Как же так?
Они почти добрались до дома. Были так счастливы. Строили планы.
Рыдая, Чонгук стиснул в кулаках еще теплый пепел.
— Ты не станешь новым Хранителем, — раздался сверху голос ненавистного Сокджина, укравшего у него будущее.
Так вот из-за чего его предали!
Из-за власти! Из-за такой мелочи! Кому нужна эта власть, когда ладони черные от праха любимой женщины?
Опустив голову, Чонгук безумным взглядом уставился на свои руки: темный пепел забился под ногти, в каждую трещинку кожи, сделал линии на ладонях черными.
Линия жизни, линия любви. Черные.
Сокджин метил на его место. После Чонгука он был следующим в очереди на титул Хранителя Огня и не погнушался никаких средств, чтобы устранить конкурента.
Но Лалиса... Убить истинную дракона... У него же самого есть избранница. Он должен понимать.
— Здесь ты и сдохнешь, — выплюнул Сокджин, его брат, тот, с кем Чонгук носился по лесам острова и учился прыгать в море с обрыва. — Сгинешь навсегда. И никто не узнает, что каким-то невероятным прискорбным образом тебе удалось сбежать из того чудесного места, куда тебя упекли.
Сквозь толщу боли в измученный разум Чонгука пробилась догадка.
«Так это Сокджин меня сдал карателям, — равнодушно подумал он. — Это Сокджин подстроил, чтобы меня схватили».
Мысль не вызвала в его сгоревшей дотла душе никаких эмоций. Какая разница. Лиса мертва. Ничто больше не имеет значения.
Но Чонгук должен отмстить за ее убийство. Да, он должен отомстить. Должен заставить предателя Сокджина захлебнуться собственной кровью.
Он вскочил на ноги. Горе выжгло все чувства, оставив внутри мертвую, обугленную пустоту, и эту пустоту сейчас стремительно заполняла ярость. В венах вскипела кровь, пульс забился в висках, в горле родился крик:
— Ты!
Теперь уже ладони Чонгука создали огненный шар и запустили им в крылатый силуэт за горящими парусами.
Мерзавец Сокджин! Он с легкостью уворачивался от смертельных снарядов своего противника, лавировал в небе и издевательски хохотал. Крылья были его преимуществом, они делали предателя слишком ловким, неуязвимым для врага, застрявшего на палубе тонущего судна.
— Ты умрешь! Умрешь! — злорадно смеялся ублюдок и швырялся огненными шарами не в Чонгука — в корабль, помогая тому быстрее уходить под воду. — Твои папочка и мамочка так и не узнают, что их сынок выжил в плену, что почти добрался до Острова и погиб буквально на пороге родного дома.
В бешенстве Чонгук стиснул кулаки, прицелился и метнул в негодяя сгусток ревущего пламени. Мимо. Опять мимо! А все проклятые крылья! Крылья, которые у Сокджина есть и которых у него, Чонгука, нет.
Вот бы подняться в воздух! Тогда бы они с противником были на равных.
— А до Петли всего двадцать километров, — зубоскалила в облаках эта тварь, — но ты не доплывешь. Я не дам тебе доплыть. Может, если бы ты вернулся позже, после того как назначили нового Хранителя. Но не теперь. Теперь — нет.
В небе Сокджин замахнулся для нового сокрушительного удара. Шар уже трещал в его руках, разрастаясь, стремительно увеличиваясь в размерах. Гигантский шар.
Пол под ногами покачнулся, между деревянными досками начала просачиваться вода. Морская пучина с минуты на минуту готовилась поглотить корабль, и Чонгук решил не сопротивляться судьбе: без Лалисы бороться за жизнь не хотелось. Единственное, о чем он до безумия, до иступленной ярости жалел, — что не удалось отомстить.
Но ничего, скоро они с любимой встретятся. Милостивая Афлоксита уже приготовила для них беседку в своем волшебном саду. Еще немного — и Лиса снова будет в его объятиях. Вечность они проведут, сидя под виноградной лозой на берегу озера Взаимности и держась за руки. Туда попадают после смерти влюбленные. Так что они с Лисой снова будут вместе и счастливы, пусть и не здесь.
Огненный шар над головой ублюдка Сокджина достиг каких-то запредельных размеров. От шипения пламени, заключенного в нем, закладывало уши, от яркого света слепило глаза. Вода поднималась из-под пола и заливала ноги Чонгука. Бороться больше не было смысла. Жить смысла не было тем более, и Чонгук опустил веки, вздернул подбородок и приготовился принять смерть.
Скорее. К любимой.
— Сдохни! — заорал Сокджин.
И тут кое-что произошло.
Даже сквозь преграду сомкнутых век по глазам ударил ярчайший свет. Сильнейший жар заставил кожу мгновенно нагреться.
Как будто где-то рядом взорвалась бочка пороха. Тысяча бочек пороха.
На одну секунду Чонгук решил, что уже на том свете, что огненный шар предателя Сокджина его настиг, но боли не было, даже короткой вспышки, и он распахнул глаза, чтобы увидеть...
Огромная, на полнеба птица заслонила сверкающими крыльями горизонт. Каждое ее перо горело, каждое было языком пламени. Ее длинный сияющий хвост развевался в воздухе лентами огня. Глаза пылали, из распахнутого золотого клюва наружу рвался пронзительный клекот ярости.
Разбрасывая вокруг снопы горящих искр, птица длинными изогнутыми когтями, раскаленными докрасна, терзала в небе плоть Сокджина, вырывая из его тела целые куски окровавленного мяса.
Феникс.
Волшебное существо, воскресающее из пепла.
Прекрасная и жестокая в своем гневе, сильная, храбрая... Лалиса.