19 глава
— Ты уверена, что...
Лалиса привела его в свою спальню и решительно опрокинула на кровать.
— ...что хочешь быть смелой?
Снаружи, по карнизу барабанил осенний дождь. В темноте трепетал огонек свечи, стоящей на тумбочке у постели.
— Хочу. С тобой.
Доказывая свою смелость, Лисс оседлала бедра Чонгука и опустила руки на пояс его штанов. Длинные волосы свесились вперед по бокам от ее лица.
— Но ты говорила, что колдуньям нельзя до брака. Не боишься лишиться дара? Может, подождем до, — мужчина под ней сглотнул. — До свадьбы.
— Ты делаешь мне предложение?
— Делаю, если ты согласна.
Лалиса рассмеялась, но не обидно — игриво, как женщина, которой сказали что-то очень приятное.
— Можно, я, как приличная девушка, возьму время на раздумья?
— Можно, но только если в конце этих раздумий ты ответишь «да».
— Договорились.
И снова этот мягкий, короткий смех. Лиса наклонилась ближе, кончики ее волос защекотали обнаженную грудь Чонгука.
— И все-таки не боишься? Что, если после ты не сможешь колдовать? Стоит ли сиюминутное желание такого риска?
— Это не сиюминутное желание. — Кокетливое выражение исчезло с лица Лалисы, она вмиг стала серьезной. — Это обдуманное и взвешенное решение. Хочу проверить.
— Что проверить?
— Говорили нам правду все это время или вешали лапшу на уши. Действительно ли колдунья способна потерять дар из-за связи до брака.
— Разве это важно? — удивился Чонгук
— Да.
— И ты пойдешь на такой риск, чтобы это узнать?
— Пойду.
— А если все закончится плохо? — Сказать, что я ненавижу больше всего на свете? — выпрямилась Лалиса, пристально посмотрев на будущего любовника. От этого жесткого взгляда Чонгуку стало не по себе. Его прекрасная лилия в который раз показала, что, хоть лепестки у нее и нежные, стебель стальной и покрыт шипами.
— Что? — выдохнул он настороженно.
— Несправедливость.
Но вот колючий холод исчез из взгляда Лисы, а на губах снова расцвела улыбка. Чонгук даже мысленно вздохнул с облегчением. Ему вдруг стало предельно ясно, кто в их семье будет негласным лидером.
— В любом случае, — прохрипел он, ощущая, как член внутри клетки пытается налиться силой и не может, — мы ничего не сделаем, пока не избавимся от этой штуковины.
Пальцы Лалисы легли на пояс штанов и медленно потянули ткань вниз, обнажая унизительную проблему, которую Чонгук не представлял, как решить. Как и все драконы в той или иной степени, он владел магией огня, однако мысль о том, чтобы расплавить прутья решетки, даже не пришла ему в голову. В конце концов, он хотел освободить свою многострадальную мужественность из ловушки, а не превратить себя в евнуха. Драконьи чары в его случае не помогут.
Оседлав Чонгука, Лалиса изучала металлический узор пояса верности, и от этого внимательного взгляда ее любовник весь залился краской. Было неловко и стыдно лежать под ней уязвимым и бесполезным, не способным проявить себя мужчиной.
Пальцами истинная задумчиво провела по прутьям решетки, задевая при этом голую чувствительную кожу в просветах. И бесы, как это было приятно и мучительно одновременно! Скованная плоть дернулась, стремясь окрепнуть, и вспышка удовольствия сменилась резкой болью, когда головка члена уперлась в клетку. Но несмотря на боль, на невозможность утолить зарождающееся желание, Чонгук хотел, чтобы Лалиса и дальше сидела на его бедрах, хотел ощущать на себе ее приятную тяжесть, смотреть, как вздымается перед глазами округлая упругая грудь.
От пышного, громоздкого платья возлюбленная избавилась. Избавилась она и от корсета, и сейчас под тонких хлопком нижней сорочки угадывались волнующие женские формы. Если присмотреться, можно было разглядеть под тканью розовые ареолы сосков. Когда Лалиса садилась прямо и расправляла плечи, сорочка натягивалась на груди, и Дьяр видел твердые острые навершия. Они манили. Хотелось покатать их между подушечками пальцев, взять в рот.
— Возможно, у меня получится. — Любимая осторожно потрогала навесной замок.
Смысл ее слов дошел до Чонгука не сразу.
— Ты знаешь, как... — он облизал губы. — Знаешь, как это снять? — и весь напрягся в ожидании ответа.
— Есть идея. Давай попробуем?
— Только осторожно.
— Ну разумеется.
Сто раз Чонгук успел пожалеть о том, что проглотил ключ от замка, а теперь пожалел об этом в сто первый, ибо подпускать необученного мага так близко к своей мужской гордости было страшно. Зельевар — это не мастер по работе с металлом, Лалиса могла не знать всех тонкостей и нюансов алхимических чар. А вдруг она ему случайно что-то отрежет?
— Расслабься, — ободряюще улыбнулась любимая, однако вид у нее был на редкость серьезный и сосредоточенный.
— Ты точно знаешь, что делаешь?
— Да.
— Ладно.
Откинувшись на подушку, Чонгук закрыл глаза и следующие пять минут боялся даже дышать. Лиса что-то творила с его телом. Он слышал негромкий шепот заклинаний, затем почувствовал, как прутья пояса верности начали нагреваться, и напрягся.
— Спокойно, без паники.
— Я спокоен.
Неправда. Чонгук не был спокоен. В ужасе он смял в кулаках простыню и услышал треск ткани.
— Только не дергайся.
Не дергаться? Да она, должно быть, шутит! И без ее слов Чонгук врос в матрас, окаменев. Даже под страхом смерти он бы не рискнул сейчас пошевелиться.
Тем временем металлическая решетка становилась все более горячей, еще чуть-чуть — и обожжет нежную кожу. Как тут не нервничать? Чем сильнее нагревалась клетка, тем стремительнее росла паника. Легкий дискомфорт с минуты на минуту грозил перерасти в боль.
— Стой, давай не будем, — взмолился, не выдержав, Чонгук и попытался оттолкнуть руки Лалисы от своего мужского достоинства. — Стать евнухом накануне свадьбы — такое себе удовольствие.
— Ты что, не доверяешь своей будущей жене? — Любимая явно вознамерилась довести начатое до конца.
— Доверяю, но...
— Никаких но!
Вот же командирша! Его стальная лилия.
С обреченным вздохом он снова вцепился в обрывки простыни и задержал дыхание, стараясь думать о том, какая награда его ждет после всех мучений. Близость с любимой женщиной. Ради такого можно и потерпеть. Главное, не лишиться рабочего инструмента.
— Скажи хоть, что ты делаешь? — Чонгук приподнял голову и увидел, что клетка изменила цвет с холодного стального на теплый бронзовый, а еще — что она едва заметно светилась. Член за этими светящимися, словно раскаленными прутьями выглядел пугающе уязвимым. Чонгук снова закрыл глаза и вжал затылок в подушку.
— С помощью магии превращаю одно вещество в другое, — ответила Лалиса.
В какой-то момент жар сделался нестерпимым, но не успел Чонгук по-настоящему запаниковать, как тот резко пошел на спад. Секунду назад чувствительной плоти касался твердый металл, и вдруг что-то теплое, вязкое облепило лобок и член, начало тягучими струйками стекать на мошонку.
— Все, — сказала Лиса, довольная проделанной работой. — Теперь можно и пошалить.
Однако, прежде чем приступить к шалостям, Чонгуку пришлось посетить ванную комнату и смыть с себя то, что осталось от ненавистной клетки, — густую серую массу, прилипшую к коже.
Свободен! Наконец-то! Пора освежить знания, полученные в храме богини любви.
Почему-то уроки жриц Афлокситы в памяти отложились, а удовольствие, подаренное их руками и телами, — нет. Сколько лет Чонгук не был с женщиной? Много. Уже успел забыть, что такое наслаждение и как ощущается оргазм. Говорят, с истинной парой пик яркий, долгий, ослепительный. Такой, что хочется возвращаться в постель снова и снова, вообще из нее не вылезать.
Из ванной Чонгук вышел в полной боевой готовности. Хватило одних мыслей, чтобы завестись до предела. Любимая уже ждала его под одеялом, натянув ткань до подбородка.
— Боишься? — Он опустил колено на матрас, столь же смущенный и неуверенный, как и его невеста.
Лалиса мотнула головой.
— Точно хочешь сейчас, а не после свадьбы?
Любимая кивнула.
Под одеялом она оказалась полностью обнаженной — вот почему так старательно прикрывалась. Пока в ванной Чонгук занимался своими делами, Лалиса приготовила ему сюрприз — избавилась от тонкой сорочки, от белых кружевных панталон и сейчас лежала на кровати, одетая лишь в свои прекрасные волосы.
Под жадным взглядом избранника она, немного стесняясь, развела ноги и протянула руки, приглашая Чонгука в свои объятия. И он накрыл ее собой, вздрогнув от прошившего тело удовольствия, от сладкого ощущения близости, и весь затрясся, затрепетал, когда щекой опустился на мягкую округлую грудь.
Ничего особенного они не делали. Всего лишь голые лежали в объятиях друг друга, но даже эти простые прикосновения были настоящим блаженством.
Стройные ноги Лисы обвивали бедра Чонгука, нежные руки обхватывали его плечи, ладони накрывали безобразные шрамы на лопатках. Животом Чонгук чувствовал влажность сокровенного женского места, щекой — твердость торчащего соска. Его голова покоилась на белой, мерно вздымающейся груди, а волосы на макушке шевелило теплое дыхание.
Он мог бы провести так вечность, не двигаясь, ощущая нарастающее желание, не мечтая о большем, даже несмотря на болезненную тяжесть и жар в паху. Этого было достаточно. Это уже были запредельная близость и самое глубокое единение, которые только можно вообразить. Пик удовольствия. Чистое концентрированное счастье. Духовный оргазм.
Разве могло наслаждение стать еще более полным и ярким?
— Давай сделаем это, — шепнула Лалиса, скользя ладонями по его смуглой шероховатой спине. Лаская эту многострадальную спину так, словно та прекрасна, а не изуродована рубцами. — Я, кажется, начинаю нервничать. Говорят, в первый раз больно. — Тебе не будет больно, — пообещал Чонгук, чуть приподняв голову, чтобы видеть ее соски, розовые до прозрачности. — Со мной не будет.
За окном клубилась дождливая тьма. В тишине раздавался металлический звон — потоки небесной воды грохотили по карнизу.
Чувствуя в волосах пальцы возлюбленной, Чонгук наклонил голову и наконец сделал то, о чем так долго грезил, когда был рабом в плену, — вобрал в рот нежный венчик ее соска. И не сумел сдержать тихого стона, такой сладостью растекся на языке вкус женской груди.
Внезапно Чонгук понял, что безумен, что готов без устали поклоняться телу Лалисы, как священной реликвии. Этой молочной коже, этой безупречной красоте, этой невинности, принесенной ему в дар. И он поклонялся, дрожащими от страсти и восхищения пальцами повторяя изгибы идеальной фигуры. Полоски ребер, проступающие под кожей при дыхании, аккуратная выпуклость маленького животика. Ему нравилось, что она, эта выпуклость, у Лалисы есть, такая трогательная и женственная. Она напоминала ему о чуде, на которое мужчины не способны. О чуде, которое однажды зародится в теле его жены и наполнит их совместную жизнь новым смыслом.
Благодарный за то, что еще не случилось, но когда-нибудь обязательно произойдет, Чонгук прижался к животу Лалисы губами, а потом скользнул ниже, к развилке ног, к средоточию удовольствия, к ее нежному и беззащитному лону, открытому для него, доступному лишь ему, такому уязвимому под мужским алчным взглядом.
Он услышал приглушенный стон Лалисы, почувствовал, как задрожали мышцы раздвинутых бедер, когда язык коснулся розовой плоти, набухшей и влажной от возбуждения.
— Подожди, я...
Напуганная шквалом ощущений, любимая попыталась отстраниться, выползти из-под Чонгука, но он не дал. Смял пальцами ее ягодицы, подтянул к себе ближе и набросился на долгожданный подарок.
Он набрасывался на нее снова и снова, жадно, без передышки, размазывая ее влагу по своему носу, губам и подбородку, заставляя Лису кричать и содрогаться, комкать пальцами простыню и умолять о пощаде. Свободной рукой Чонгук доставлял удовольствие и себе, часто и судорожно двигая кулаком в районе паха.
— Это... это у нас уже было, — нашла в себе силы выдохнуть его истинная. — Хочу по-настоящему. Хочу тебя всего.
Разве мог Чонгук отказать будущей жене?
Когда он навис над Лалисой на локтях, то увидел, что ее прекрасное лицо блестит от слез, а губы сухие и искусанные, все в мелких трещинках. И не было ничего более правильного, чем накрыть эти губы своими, делая их влажными и податливыми, нежными и готовыми размыкаться в ответ на ласку.
— Предупреди меня, — попросила Лалиса
— Сейчас, — шепнул Чонгук, а затем резко и в то же время аккуратно толкнулся внутрь ее тела. Любимая под ним дернулась, болезненно всхлипнула, крепко вцепилась пальцами в его плечи, но сразу же попыталась расслабиться. На миг Чонгук почувствовал давление, преграду. Девственное тело сопротивлялось вторжению, а потом раскрылось, уступило его напору. Тугие мышцы сдавили член так плотно, что перед глазами замелькали темные точки.
— Я... я готова. Ты можешь...
Он не мог. Надо было остановиться, замереть, переждать. Наслаждение обрушилось с такой силой, что от малейшего движения все рисковало закончиться слишком быстро.
В горле пересохло. Сердце долбилось о ребра, как чудовищный молот. По вискам от напряжения заструился пот.
«Люблю тебя», — прошептала Лалиса беззвучно, одними губами, и, оглушенный удовольствием, Чонгук наконец качнул бедрами. Раз, другой, третий, пока любимая не подхватила этот неспешный ритм, пока не начала подаваться навстречу его толчкам, пока до боли не сжала ногами его бедра, а ногтями не впилась в плечи.
На стене сплетались воедино их тени, за окном в темноте яростно грохотал ливень.
Чонгук двигался, глотая стоны любимой, пока наслаждение не ослепило их обоих.