18 глава
Лалиса была уверена, что виной всему вчерашний безумный ливень. Дождь показался ей странным: словно вместе с водой под кожу проникали тоненькие иголки. Так или иначе, права она была в своем предположении или нет, за ночь мир изменился до неузнаваемости.
Утром ее разбудили крики. Кто-то за стеной, в соседней квартире, истошно орал, выл и плакал. Зато на улице царила подозрительная, зловещая тишина. Не ездили экипажи, прохожие не спешили по делам. Люди будто затаились в своих домах, боясь высунуться наружу.
Пока Дракон спал, Лиса решила сбегать в булочную на углу, но та была заперта. Тогда девушка завернула в кофейню, но и она оказалась закрыта. Закрыты были все заведения, что встречались ей по пути. На работу не вышли ни цирюльник, ни мясник, ни цветочница.
«Сегодня какой-то праздник, что все одновременно устроили себе выходной?» — С этой мыслью она пересекла дорогу, обычно запруженную экипажами и редкими автомобилями богачей, но сейчас удивительно пустую.
Взбежав по ступенькам крыльца, Лалиса распахнула входную дверь и... подавилась воздухом. На пороге стояла ее соседка, старая дама, живущая этажом ниже. Губы старушки тряслись, на лице застыло выражение ужаса, она тянула к Арабелле дрожащую руку и шептала на грани истерики:
— Доктора. Мне надо доктора.
В истерику готова была удариться и сама Лалиса. У седовласой дамы на голове выросли огромные закрученные рога.
Мир рехнулся. За одну ночь все мужчины и женщины Имании превратились в нелюдей, стали неотличимы от своих врагов — тех, кого человечество истребляло и преследовало годами. Некоторые обрели способность обращаться в животных, кто-то, как несчастная госпожа Пиккок, утром обнаружил на голове рога или проснулся с другой лишней частью тела. Что касается Лисы, она в себе изменений не видела и не чувствовала, хотя тоже попала под таинственный ливень.
А может, не в дожде дело, раз метаморфозы коснулись абсолютно всех.
Почти всех. Зеркало до сих пор показывало Лалисе обычное человеческое лицо без неприятных сюрпризов. Или она пока чего-то о себе не знала?
— Попробуй обернуться, — предложил Чонгук, сидя за столом перед миской каши.
Лиса послушно обернулась вокруг своей оси.
— В зверя, я имел в виду.
— В какого? И как?
Чонгук пожал плечами. Он опустил руку под стол и незаметно поправил через штаны пояс верности, который в последнее время начал причинять ему дискомфорт. Проблема была в постоянном возбуждении, что Чонгук испытывал в присутствии истинной. Один взгляд на Лису — и член пытался окрепнуть, налиться кровью, а вместо этого болезненно врезался в металлическую решетку. И так раз за разом, целое утро. А еще клетка натирала, цеплялась за волоски в паху, замок болтался при ходьбе и раздражал. Теперь Чонгук понимал, почему Альва заставляли сбривать растительность на лобке. Это же было невозможно терпеть! Проклятый пояс постоянно выдергивал ему волосы. А еще этот скрип. Чонгук ужасно боялся, что Лиса его услышит и поинтересуется, что там у гостя звенит в штанах.
Сколько раз он пытался сломать замок, но тот, тьма его раздери, похоже, был сделан из особой зачарованной стали.
— Думаешь, я стала оборотнем? — Любимая взяла в руки круглый металлический поднос и покрутила перед лицом, используя вместо зеркала.
О, священный огонь! Как же Чонгук ее хотел. Безумно, до дрожи в пальцах.
И до боли. В буквальном смысле до боли. Прутья клетки снова сдавили член, и Чонгук мучительно зашипел сквозь зубы.
— Что? — оглянулась на него Лалиса.
— Ничего, — заерзал он на стуле, переводя дыхание.
Может, если раздвинуть ноги шире, станет легче? Бесова клетка!
— Но ты точно не русалка, не эльфийка и не драконица.
— И не рогач, слава Афлоксите, — добавила Лиса, вспомнив закрученные рога своей соседки.
Из дома они решили пока не выходить, хотя теперь скрывать свою природу Чонгуку было необязательно: он легко бы затерялся в толпе. Впрочем, толп народа на улицах не наблюдалось, разве что у зелейных лавок да около городских больниц. Люди осаждали зельеваров и докторов в надежде получить волшебное средство, которое вернет все как было.
— Как считаешь, в связи с последними событиями они отменят «Закон о поганой крови»? — спросил Чонгук, и настал черед Лалисы пожимать плечами.
— Понятия не имею, как сейчас этот закон сможет работать. Каратели теперь ведь тоже... ну, рогатые.
Ближе к обеду голову Лалисы посетила любопытная мысль, и волшебница таки спустилась на улицу, пока лужи вдоль дороги не высохли. С собой она взяла несколько пробирок.
— Зачем тебе это? — Чонгук кивнул на сосуд с мутной жидкостью в ее руках.
— Хочу изучить, — ответила Лалиса.
Вечером, когда на город опустились сумерки, гость и хозяйка квартиры расположились на диване в самой большой комнате, чтобы скоротать время за приятной беседой.
Беседа правда вышла не совсем приятная. Первым делом Чонгук начал допытываться у Лалисы, как ей удалось вызволить его из рабства. Она долго сопротивлялась, не хотела ни лгать, ни говорить правду, но упрямый Дракон не отставал, и в конце концов Лиса выложила ему все. И про «Счастливую колдунью», и про чудо-средство от женских болей, и про коварство бывшей напарницы.
— Ты отказалась от всего... ради меня?
Чонгука затопило чувство счастья и чувство вины. Ему почудилось, что за спиной выросли крылья, что он попал на небеса и танцует там среди облаков. Сердце грохотало как бешеное.
Она пожертвовала ради него всем. Это ведь что-то значит? Даже у доброты и сострадания есть предел. А у любви предела нет. Вот как раз она, любовь, толкает на жертвы и подвиги.
Чонгук поспешил спрятать под веками сияющие глаза.
— Но ты же не продолжишь на нее работать? На эту ненормальную.
— Я хотела бы открыть новую лавку, но на это нужны деньги. Много денег, — вздохнула Лалиса.
— Будут! — пообещал он и, осмелев, взял ее за руку. — На Драконьем острове самый крупный золотой рудник в Имании. И принадлежит он моей семье.
Вспыхнув, любимая опустила взгляд. Она все смотрела на руку Чонгука , накрывшую ее ладонь, и не спешила ничего менять.
— Как ты, — нервным движением она облизала губы, — как ты доберешься домой? Без крыльев.
Крылья.
Боль была такой, словно кто-то ударил кулаком в грудь, выломал ребра и сжал мертвой хваткой сердце. Чонгук представил, как вернется к родным искалеченный, лишенный главной гордости любого дракона. Как друзья и знакомые будут шептаться за спиной, бросая в его сторону жалостливые взгляды. Как девушки, что когда-то находили Чонгука привлекательным и мечтали оказаться его истинной парой, теперь станут в его присутствии неловко отводить глаза.
Ущербный. Жалкий. Не дракон и даже не мужчина.
Как же он ненавидел симметричные шрамы на своих лопатках! Убожество, уродство. Ему до безумия не хватало ощущения тяжести, давившей на спину и чуть тянувшей его назад. Он никак, никак не мог привыкнуть к тому, что центр равновесия сместился.
Больно.
Если бы истинная увидела его крылья, это роскошное угольно-изумрудное оперение, то непременно бы влюбилась в Чонгука, он даже не сомневался. Его крылья покорили сердце не одной драконицы, и Лалиса тоже не смогла бы устоять. Какой у них был размах! Какая сила, мощь! Как ярко и таинственно переливались на солнце длинные перья! Как восхищенно ахали девушки, когда он расправлял крылья, чтобы рвануть к облакам!
Калека. Теперь даже свадебный обряд не провести нормально, а про ритуальный брачный танец придется и вовсе забыть, если не хочешь выглядеть посмешищем.
— Надо арендовать корабль, — сгорбившись, сказал Чонгук. — Отец оплатит услуги команды по прибытии на Драконий остров.
— Но капитан потребует предоплату. Ох, у меня осталось около десяти золотых монет. Думаю, этого должно хватить.
Какая же она добрая, его прекрасная лилия. Пожертвовала ради него всем, что имела, и сейчас готова была отдать последние крохи, что остались. Тьму, в которую от тяжелых мыслей погрузилась душа Чонгука, словно пронзил луч солнца — не разогнал мрак полностью, но сделал темноту не такой густой и вязкой.
Они держались за руки, смотрели друг другу в глаза. Молча, неотрывно, одну минуту, другую. Чонгук заметил, что дыхание Лалисы участилось, зрачки расширились, она снова облизала пересохшие губы, затем, не разрывая зрительного контакта, наклонилась вперед. Потянулась к нему первой! За поцелуем.
Ее свободная ладонь вдруг оказалась на его колене, легла поверх широких штанов.
— Хочу быть смелой, — шепнула Лиса в миллиметре от его лица.
Чонгук понял, о чем она говорит, о какой смелости.
«Да! Да! Да!» — забилось в голове, когда, подтвердив его догадку, рука истинной заскользила по бедру вверх.
«Нет! Нет! Нет!» — раздался следом мысленный вопль ужаса. Ладонь Лалисы подобралась слишком близко к паху: еще чуть-чуть — и пальцы нащупают под мягкой тканью штанов металлическую решетку пояса верности.
Любимая узнает его постыдную тайну! Она будет смеяться или брезгливо подожмет губы. Посмотрит с недоумением и гадливостью. В ожидании поцелуя Лалиса опустила веки, рот ее приоткрылся, она еще немного подалась вперед, ближе к Чонгуку, но тут ее оттолкнули — резко и грубо.
— Нет! — Несостоявшийся любовник вскочил с дивана и нервно вцепился пальцами в волосы. — Не надо. Уже, уже поздно. Давай спать.
Лалисе показалось, будто ее голой выставили на улицу. Так неловко она себя не чувствовала, даже когда покупала курто в борделе. Никогда не чувствовала!
О, боги, как стыдно! Недаром мама говорила, что женщина не должна делать в отношениях первый шаг. Теперь Лиса в этом убедилась: не должна. Чтобы не испытывать потом такого дикого унижения.
Лицо горело. Полезла к мужчине и получила отказ. Открылась, обнажила сердце, а ее оттолкнули. Дурочка, с чего ты решила, что Дракон тебя хочет? Потому что в доме терпимости была его любимой клиенткой? Потому что в борделе он целовал тебя и предлагал доставить неземное удовольствие? Так это была просто работа! Курто обязаны ублажать женщин и могут отдавать каким-то клиенткам предпочтение, потому что те красивы, молоды и добры. У раба нет выбора, а у свободного мужчины — есть, и свой Дракон сделал, красноречиво дав понять, что Лалиса ему не нужна.
— Прости. — Она с силой потерла пылающие щеки. — Не знаю, что на меня нашло. Обещаю, больше такого не повторится.
А если бы Дракон решил, что должен отблагодарить ее за спасение, и только поэтому отправился бы с ней в постель? Как бы она себя чувствовала, если бы узнала правду? Какое все-таки счастье, что он не считает себя обязанным платить телом за хорошее отношение. Мог ведь сохранить бордельные привычки.
Ей показалось, что Дракон хочет что-то сказать. Он смотрел на нее с потерянным выражением, открывал и закрывал рот, но, видимо, не находил слов.
— Я пойду, — Лиса попятилась к двери. — Постельное белье на кресле, на столе в кухне осталась курица.
Стоило отвернуться, и тишину разорвал сдавленный хриплый голос:
— Ты так и не спросила, как меня зовут. По-настоящему.
Она замерла на пороге, стиснув кулаки и зажмурившись от стыда. Не спросила. И правда не спросила.
— Чонгук.
Лиса услышала, как он протяжно вздохнул, словно собираясь с духом.
— Я хочу тебе кое-что показать. Вернее, не хочу, но, наверное, должен. Не уходи, пожалуйста.
Заинтригованная, Лиса вернулась в гостиную и устроилась на диване. Смотреть на отвергнувшего ее мужчину было неловко, поэтому она опустила взгляд на свои колени и только тогда заметила, что беспокойно смяла в кулаках ткань юбки.
— Посмотри на меня, — тихо попросил Чонгук.
С трудом она заставила себя поднять голову. Дракон тоже нервничал, его пальцы скользили по краю свободных штанов, и от этого повторяющегося движения внимание Лалисы то и дело устремлялось ему ниже пояса.
— Я люблю тебя.
Она вздрогнула, шумно втянув ноздрями воздух.
Любит?
На мгновение голова стала звеняще пустой, но уже в следующую секунду переполнилась мыслями. Мыслей было слишком много, они терзали ее возбужденный разум и изнутри давили на стенки черепа.
Ее чувство взаимно!
Чонгук ее любит!
Но если любит, то почему отверг?
Может ли она ему верить?
Любит!
Дракон смотрел на Лису, словно чего-то ждал. Застигнутая его признанием врасплох, она не понимала, чего он ждет, почему так напряженно застыл и что это за странная смесь страха и надежды на его лице?
Шокированная Лалиса не знала, что сказать, и таращилась на Чонгука в ответ, даже не подозревая, как со стороны выглядит ее молчание.
Любит.
— Я оттолкнул тебя, потому что...
Грудь мужчины приподнялась, наполнившись воздухом. Пальцы крепче сжались на поясе штанов. Из одежды на Драконе были только эти просторные штаны, и он приспустил их, заставив Лису испуганно дернуться на диване.
— Что ты... Что ты делаешь? — Она отвернулась, но недостаточно быстро, и краем зрения заметила между ног мужчины кое-что странное. Блеск металла.
— Вот почему я оттолкнул тебя. Не хотел, чтобы ты увидела.
Лалиса продолжала отворачивать лицо, но скосила в сторону Чонгука взгляд. И тут же развернулась к нему всем корпусом.
Что это? Что с его...
— Это они с тобой сотворили? Там, в «Лотосе»?
С трудом Лалиса заставила себя прекратить пялиться на кошмарную конструкцию, сдавившую мужское достоинство Чонгука, и посмотрела ему в лицо. Дракон был весь красный. Весь. Скулы, шея, уши, даже верхняя часть груди. Глядя куда-то в сторону, он быстро натянул штаны обратно.
— Не знаю, как это снять.
— Тебе больно?
Он неловко дернул плечом.
— Не больно.
Лиса заметила, что он сжал кулаки, да с такой силой, что на руках проступили канаты вен. Пока Чонгук не видел, она снова покосилась ему между ног, на бугор, что угадывался под плотной тканью.
Клетка. У него на члене клетка. Бедный, как его мучили в том проклятом месте!
— Тебе противно? — прохрипел Чонгук.
— Конечно, противно! — воскликнула Лиса, думая, с каким удовольствием подсыпала бы в еду госпожи Руби яд. Проклятая садистка! — Это просто омерзительно! Безобразие!
Дракон зажмурился и со страдальческим выражением свел брови на переносице.
— Значит, я не зря боялся.
— Чего?
— Того, что ты перестанешь видеть во мне мужчину.
Лалиса опешила. Первое время она даже не знала, что ответить, ибо не понимала, как Дракон пришел к такому странному выводу.
— Почему это?
— Что почему?
Чонгук не смотрел на нее, по-прежнему стоял с закрытыми глазами, красный и неподвижный. Каждая мышца напряжена, на шее, на руках, на висках вздулись вены.
— Почему я должна перестать видеть в тебе мужчину?
— Ты сама сказала.
— Когда? — От удивления Лиса даже с дивана встала.
— Только что. Сказала, что я тебе противен.
Она открыла рот, закрыла, снова открыла и подавилась воздухом — тысячи слов рвались наружу, но язык не поспевал за мыслями.
Спина Чонгука сгорбилась, плечи поникли, голова опустилась.
Надо было что-то сказать, что-то убедительное, весомое, способное навсегда развеять опасения этого травмированного мужчины.
Лалиса кивнула собственным мыслям и ответила, вложив в свой тон бездну уверенности:
— Чокнутые садистки мне противны, а тебя я люблю.