Глава 6: Эпатаж
— Тебя довезёт до школы Ламин, — произнёс Фарук, мгновенно приводя сонную Монику в чувства.
Ноги девушки в тот же момент подкосились. Внутри всё сжалось. Ей сразу же захотелось отказаться, сказать, что лучше она дойдёт пешком, даже если придётся пересечь весь город, чем сидеть рядом с ним в замкнутом пространстве автомобиля. Эта мысль была омерзительной, но...
Во-первых, было уже поздно. Солнце поднялось высоко, и самостоятельно она доберётся к последнему уроку, и то в лучшем случае. А во-вторых... Ламин Ямаль, мировая звезда, футболист, чьё имя скандировали на стадионах, парень... повезёт её лично в собственном автомобиле? От такого щедрого, пусть и невероятно неудобного предложения, она просто не могла отказаться.
Брюнетка быстро схватила свой рюкзак, висевший на спинке стула, и почти бегом направилась во двор. Сердце колотилось в груди, отбивая чечётку. У забора, выходящего на тихую улочку, было припарковано несколько автомобилей — роскошных, блестящих, каждый из которых мог бы стать мечтой для любого подростка. Но как девушка с почти клинической гиперфиксацией на его персоне, она точно знала, какой из них принадлежал футболисту. Идеально чёрный Порш уже был готов к отбытию, его двигатель тихо звучал.
Моника на мгновение затормозила, её взгляд скользнул по тёмным тонированным стёклам, скрывавшим салон от любопытных глаз. Внутри неё боролись желание сбежать и притяжение, которому невозможно было сопротивляться. Затем она всё же пнула себя под зад, вдыхая прохладный утренний воздух, и, открыв пассажирскую дверь, скользнула на мягкое кожаное сиденье. Запах нового салона и легкий аромат дорогого мужского парфюма ударили в нос.
— Почему так долго? — ворчал Ямаль. Он не смотрел на неё, его взгляд был прикован к лобовому стеклу. — Мне нужно быть в спортивном городке через сорок минут.
Моника стиснула зубы, чувствуя, как её щёки вспыхивают от раздражения.
— Извини, что осмелилась задержать великого Ламина Ямаля, — процедила она, нарочито медленно пристёгивая ремень.
Он резко повернул голову, и впервые за утро их взгляды встретились. Его тёмные глаза сейчас горели едва сдерживаемой агрессией.
— Ты всегда такая... — он замер, будто подбирая слово. — Невыносимая?
— Только с тобой, — моментально парировала Моника, скрестив руки на груди.
Ламин резко дёрнул рычаг коробки передач, и машина рванула с места. Дамиба невольно вжалась в сиденье, хватая ртом воздух.
— Ты...совсем ебанутый?! — выдохнула она, цепляясь за подлокотник.
Он лишь усмехнулся, увеличивая скорость.
— Боишься?
— Ещё чего, — солгала она, чувствуя, как сердце колотится где-то в груди.
Парень бросил на неё быстрый взгляд, и в его глазах промелькнуло что-то...странное.
— Врёшь, — из его рта послышался смешок.
Машина неслась по пустынным утренним улицам, и странное молчание повисло между ними. Она украдкой смотрела на его профиль — резкие скулы, тёмные ресницы, лёгкая щетина...
— Почему ты так ненавидишь меня? — вдруг спросила она, неожиданно даже для себя.
Ямаль резко вырулил на главную дорогу, его пальцы судорожно сжали руль.
— С чего ты это взяла? — сквозь зубы процедил он.
— Это очевидно, — Моника усмехнулась, глядя в боковое окно.
Машина резко притормозила перед светофором. Ламин наконец повернулся к ней, и его взгляд был как всегда ледяным.
— Я тебя не ненавижу, — ровно произнёс он. — Я тебя презираю. Это разные вещи.
Моника почувствовала, как в груди закипает ярость. Конечно! Совершенно другое дело!
— Я не сделала ничего из того, что ты говоришь обо мне.
— И не работала в мерзком стриптиз-клубе? — приподнял брови Ламин, его губы искривились в презрительной усмешке.
Ей хотелось врезать ему прямо сейчас. А потом, возможно, поцеловать... Но только если перед этим разобьёт ему лицо до крови, чтобы он не смог ни увидеть этого, ни почувствовать.
— Да что вы все заладили об этом?! — вырвалось у неё. — Да, я там работала. Но не танцовщицей и не шлюхой, как ты считаешь.
Ламин усмехнулся, снова трогаясь с места.
— Отличный выбор места работы. Почему выбрала? Понравилась атмосфера?
Моника стиснула зубы.
— Знаешь, очень мало мест, куда берут «взрослых женщин» по документам, которые выглядят как подростки, при этом не задавая лишних вопросов.
На секунду в машине повисла тяжёлая тишина.
— Я не верю, что не нашлось более пуританских мест, — произнёс он. — Твой выбор наводит на мысль о нимфомании и аморальном поведении.
Девушку словно током ударило. Кровь прилила к лицу, уши запылали. Её терпение, которое и так держалось на волоске, лопнуло.
— Что?! — она резко повернулась к нему, её глаза вспыхнули. — Нимфомании? Ты…ты вообще хоть что-нибудь понимаешь?!
Возможно, её вполне обоснованно можно было назвать нимфоманкой, учитывая это больное влечение к парню рядом, но он не имел права это говорить. Она чувствовала, как дрожит каждая клеточка её тела, как по венам течёт раскалённая лава.
— Ты, богатенький мальчик, который с рождения имеет всё, что только можно пожелать! Ты не представляешь, что я пережила! Ты не знаешь и сотой доли того, через что мне пришлось пройти, чтобы оказаться здесь! Ты думаешь, это просто так, да? Что я выбираю себе места по прихоти?
Она задыхалась, слова вылетали изо рта, обгоняя друг друга.
— У тебя есть футбольное поле, тренировки, фанаты, контракты на миллионы! Ты падаешь на идеальный газон, когда тебе больно, и тебя тут же подхватывают лучшие врачи! А я? Я падала на грязный асфальт, когда пыталась убежать, и мне никто не протягивал руки! Спорт — это тяжело, да, я знаю! Это дисциплина, это пот, это боль, это лишения! Но попробуй выжить, когда денег на еду не всегда хватает! Попробуй спать, когда не знаешь, где будешь жить завтра! Попробуй каждый день смотреть на маму, которая едва сводит концы с концами, и понимать, что ты ничем не можешь ей помочь!
Её голос дрожал от слёз, которые она с трудом сдерживала, но злость была сильнее.
— Ты понятия не имеешь, каково это — бороться за каждый кусок хлеба! Каково это — жить в постоянном страхе, что тебя снова выгонят из дома! Каково это — видеть только один путь, который может вытянуть тебя и твоих близких из этой трясины и хвататься за него, как утопающий за соломинку, даже если этот путь кажется тебе отвратительным! Аморальное поведение? Я борюсь за свою жизнь, Ламин! И если для этого мне нужно делать то, что мне не нравится, то я буду это делать! Потому что у меня нет выбора! У меня не было с рождения богатенького папочки, который устроит меня в лучшую школу и позволит мне жить в роскоши! У меня нет контрактов и фан-клубов! У меня нет ничего, кроме этого чёртового выбора, который ты так легко осуждаешь!
Её грудь тяжело вздымалась; она чувствовала, как её трясёт от каждого слова и от каждой эмоции, которая вырывалась наружу. Слёзы всё же навернулись на глаза, но она не дала им скатиться. Она не позволит ему увидеть свою слабость.
Брюнетка была готова к любой его реакции — к ярости, к контратаке, к циничной усмешке. Она даже была готова к тому, что он остановит машину и выставит её вон. Но она не была готова к молчанию.
На весь этот пламенный монолог, на каждый её крик, на каждую её слезу он не произнёс ни слова. Он продолжал вести машину так же спокойно, как и раньше, его взгляд был прикован к дороге. Его лицо оставалось непроницаемым, без единой эмоции, без малейшего намёка на понимание или даже раздражение.
Моника сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить бешеное биение сердца. Она закусила губу так сильно, что почувствовала металлический привкус крови, лишь бы сдержать нарастающую истерику. Ему было плевать. Её боль, её отчаяние, её гнев — всё это было для него пустым звуком. Это было хуже любого оскорбления.
Она откинулась на спинку сиденья, прижимаясь головой к мягкой коже, и уставилась в потолок салона. Почему? Почему она такая дура? Почему вообще решила вывалить на него всё это? Зачем пыталась пробить эту ледяную стену? Он же никогда не поймёт. Он не хочет понимать.
Тишина снова наполнила машину. Спустя несколько долгих мгновений, когда Моника уже почти убедила себя, что разговор окончен и они так и доедут до школы в гробовом молчании, его голос разрезал воздух.
— Ты сказала, что «вы все», — вдруг произнёс он, его тон был ровным, без эмоций, словно он просто констатировал факт, услышанный им в её гневной тираде.
Дамиба резко повернула голову, удивлённо глядя на него. Она даже не сразу сообразила, о чём он.
— Что? — выдавила она, её голос был хриплым.
— Кто ещё говорил тебе о твоём прошлом? — Ламин снова повернулся к ней, и на этот раз его глаза были не холодными, а острыми и пронзительными, словно он пытался вытащить из неё каждую крупицу информации.
Моника нервно сглотнула. Зачем он спрашивает? Она на мгновение заколебалась, но потом решила, что терять ей нечего.
— Кейн, — коротко бросила она, наблюдая за его реакцией.
Ямаль прищурился, его взгляд стал ещё более проницательным.
— Это всё?
— Да.
— Ты врёшь, — категорично ответил он.
Моника громко выдохнула, закатывая глаза. Это было невыносимо. Он словно нарочно пытался вывести её из себя.
— Что ты от меня хочешь? — сквозь стиснутые зубы процедила она, с трудом сдерживая желание стукнуть его по руке.
— Узнать, кто ещё об этом тебе говорил? — повторил он, не отводя от неё цепкого взгляда.
— Даже не знаю, — театрально протянула она, склонив голову набок. — Подумай хорошенько, может, ты случайно это взболтнул своей подружке?
Ламин приподнял бровь, его губы изогнулись в тонкой, почти незаметной усмешке.
— Моей подружке? — повторил он. — Я смотрю, ты больше знаешь о моей личной жизни, чем я сам.
— Я про Алекс, — уточнила Моника.
Лицо парня сразу же изменилось. Усмешка исчезла, его брови нахмурились, а взгляд стал жёстким, как сталь. Он слегка сжал руль.
— А она откуда знает? — его голос стал ниже.
— Может, ты ей случайно взболтнул? — продолжила она. — Неужели забыл? Нужно память проверить.
Брюнет закатил глаза.
— Я не разговаривал с ней больше полугода, — отрезал Ламин, его тон не допускал возражений. — Так что твои обвинения беспочвенные.
В глубине души Моника почувствовала мгновенное, почти иррациональное облегчение. Между ним и Алекс ничего больше не было. Эта мысль, хоть и совершенно неуместная в данный момент, пронеслась в её сознании, оставляя лёгкий, почти невесомый след, прежде чем она тут же одернула себя. Так, она отвлеклась.
— Да без разницы, — фыркнула девушка, стараясь придать своему голосу максимально равнодушный тон. — Тем более тебе-то какое дело?
Ламин глубоко выдохнул. Он слегка нахмурился, словно его слова давались ему с трудом.
— Теперь ты член нашей семьи, — произнёс он, его взгляд скользнул по ней, и в нём мелькнуло что-то сложное, что Моника не смогла расшифровать. — Если нужно будет, я с ней поговорю. Я не позволю оскорблять никого из нашей семьи, — он сделал паузу, и его губы едва заметно дрогнули. — Даже тебя.
Моника замерла. Её мозг словно завис, пытаясь обработать сказанное. Шок, чистое, неприкрытое удивление волной накрыло её. Её рот слегка приоткрылся, а глаза расширились. Он...он только что сказал, что будет её защищать? Защищать её? Если раньше она считала, что его властная, уверенная в себе позиция была по-своему привлекательной, то этот неожиданный жест защитника был в разы сексуальнее, пробирая до самых костей. Это было нечто совершенно иное и более мощное. Чёртов Ламин Ямаль...
— Признаюсь честно, — начала она, пытаясь вернуть контроль над своим голосом, но он всё равно дрогнул. — Не ожидала такой доброты от тебя. С чего это вдруг? Сегодня праздник?
Его взгляд стал холодным, возвращаясь к своей обычной отстранённости.
— Это не значит, что я тебя перестаю презирать, Моника, — отрезал он, его слова были резкими, как удар хлыста. — Но ты точно такое же лицо семьи, как я или, например, Кейн. Не хочу, чтобы при этом тебя называли стриптизёршей.
Тихий щелчок, и машина остановилась у массивных ворот школы. Ламин заглушил двигатель. Внезапная тишина казалась оглушительной после их напряжённого диалога. Он повернулся к ней, его лицо снова приняло привычное, непроницаемое выражение.
Дамиба первой открыла дверь и вышла из автомобиля, вдохнув прохладный утренний воздух. В ту же секунду она почувствовала на себе сотни взглядов. Школьники, столпившиеся у входа, немедленно вытянули свои шеи, как любопытные жирафы, наблюдая за прибытием звезды футбола Ламина Ямаля и новенькой, только что вышедшей из его роскошного автомобиля. Шепот пошёл волнами.
Ламин вышел следом, его высокая фигура притягивала всеобщее внимание. Он не обращал внимания на толпу; его взгляд оставался прикованным к Монике.
— Если что-то такое будет, обязательно не расскажу, — саркастично произнесла брюнетка. Она смотрела прямо ему в глаза. — Справлюсь как-нибудь сама.
Внезапно Ламин усмехнулся. Уголки его губ поползли вверх, обнажая ровные белые зубы. Это была широкая, почти хищная улыбка, оскал, который мгновенно преобразил его лицо, сделав его черты острее и притягательнее.
У Моники перехватило дыхание. Эта улыбка, редкая и неожиданная, пронзила её насквозь. Она почувствовала, как уголки её собственных губ непроизвольно потянулись вверх, отвечая на его действие.
— В таком случае, удачи справиться самой, — произнёс он.
Она хмыкнула, словно это её позабавило, и, развернувшись, направилась внутрь помещения, стараясь сохранять невозмутимый вид под прицелом сотен глаз. Она не оглядывалась, но чувствовала его взгляд, прожигающий её спину. Он улыбнулся ей.
Моника знала, что навсегда запомнит сегодняшний день. И эту улыбку. Даже если на самом деле она была скорее похожа на оскал.
***
В одном из окон второго этажа, занавешенном полупрозрачной тюлью, стояла Алекс. Её глаза были прищурены, а губы плотно сжаты в тонкую нить. Сквозь полуоткрытую створку окна доносились обрывки шума с парковки, но ей не нужны были звуки. Она видела всё. Видела, как Моника вышла из машины Ламина. Видела его улыбку. Видела, как эта новенькая, эта выскочка, что-то фыркнула ему в ответ, прежде чем скрыться в здании.
— Ну и сука, — прошипела Падилья, её голос был полон отвращения, когда она повернулась к своей свите.
— Давай что-нибудь с ней сделаем, — равнодушно предложила Паула, подпиливая идеально ухоженный ноготок, словно это было самым важным делом в мире.
— Мы не можем, — сквозь зубы произнесла Алекс. Она наконец отвернулась от окна, и её взгляд упал на подругу, а затем на остальных. — У нас сделка. И прошу заметить, чью задницу я покрываю.
Перейра лишь пожала плечами, не имея больше возражений. В словах брюнетки была неоспоримая правда. Её репутация и, возможно, даже будущее зависели от этого хрупкого соглашения.
— Но Алекс, — начала одна из девушек, её голос был неуверенным. — Они же практически брат и сестра.
Падилья бросила на неё раздраженный взгляд, заставив ту замолчать.
— Но не кровные же.
— Раз у нас сделка, — продолжила Паула. — Может, просто поговорим с ней? Скажем, что он сделал тебе больно и посоветуем держаться от него подальше.
Лицо Алекс озарилось. Она повернулась к подруге, и на её губах появилась довольная, почти хищная улыбка.
— Так и сделаем.
Не прошло и двух минут. Моника едва успела найти свой шкафчик и вставить ключ, когда почувствовала, как её окружают. Впереди стояла Алекс, сбоку — Паула, а за ними — ещё несколько девушек, образуя плотное кольцо. Воздух вокруг наполнился ароматом дорогих духов и запахом едва сдерживаемой агрессии.
— Приветик, — наигранно улыбнулась Алекс. — Видела, тебя сам Ламин Ямаль привёз. Уже подружились?
Дамиба приподняла брови, внутренне готовясь к атаке. Она чувствовала, как напрягаются её мышцы, но старалась сохранять спокойствие.
— Ну, мы теперь одна семья, — усмехнулась она, нарочито расслабленно опираясь на дверцу шкафчика. — А к чему такой интерес?
Вмешалась Паула, её голос был мягким, но каждое слово сочилось ядом.
— Просто Ламин и Алекс раньше были очень близки, — она выразительно посмотрела на Падилью, которая тут же приняла страдальческий вид. Свита за спиной уверенно закивала, подтверждая каждое слово. — А потом он разбил ей сердце. Очень жестоко.
Моника криво улыбнулась, медленно захлопывая свой шкафчик. Лживая драма. Она уже видела подобное не раз.
— Эээ...мне очень жаль, — произнесла она, стараясь, чтобы её голос звучал хоть сколько-нибудь искренне.
— Просто хотела предупредить, что лучше обходить его стороной, — продолжила Алекс. — Считай, что это женская солидарность.
Дамиба снова приподняла брови, не пытаясь скрыть своего недоверия. Она внимательно посмотрела на Падилью, на этот тщательно разыгранный спектакль.
— Постой, Алекс... — её голос стал чуть ниже, а взгляд — пронзительнее. — Ты ревнуешь его ко мне?
Тишина, повисшая в коридоре, была нарушена дружным вздохом свиты. Алекс и Паула изрядно напряглись, их лица исказились от неожиданности. Такой прямой вопрос явно не входил в их сценарий.
— К тебе-то?! — шикнула Падилья, её наигранное добродушие слетело, как шелуха, обнажая истинное раздражение. В её глазах вспыхнул холодный гнев.
Девушка лишь пожала плечами, демонстрируя полное безразличие к её вспышке.
— Слушай, не сказать, что мы с ним ладим, — Моника говорила спокойно. — Но раз тебя это так волнует, то я сделаю всё, чтобы это исправить, — она наигранно широко улыбнулась, и эта улыбка была полна сарказма, а в глазах плясали ехидные огоньки. — Хорошего дня!
С этими словами брюнетка развернулась и пошла прочь, оставляя девушек в полном шоке. Свита растерянно переглядывалась, Паула стояла, словно вкопанная, а Алекс...её лицо полыхало от ярости. Падилья со всей силы ударила кулаком по теперь уже пустому шкафчику Моники. Звук удара эхом разнёсся по коридору. Она смотрела ей вслед, её взгляд был полон неприкрытой ненависти.
— Она блефует, — аккуратно произнесла Паула, осторожно поглаживая подругу за плечо, пытаясь успокоить её.
— Она не блефует, — прошипела Алекс. — Она сука. Передай Кейну, что я собираюсь действовать. Пусть убедит свою сестричку сохранить вашу тайну.
Перейра отдёрнула руку, её лицо побледнело.
— Ты уверена..?
— На все сто, — кивнула Алекс, её губы искривились в злой ухмылке. — Она должна понять, с кем связалась.
***
Моника пыталась вникнуть в суть урока. Она усердно водила ручкой по тетради, выводя красивые, но пустые буквы, стараясь сосредоточиться на словах учителя.
Мужчина с энтузиазмом рассказывал про круги кровообращения. Его голос, монотонный, но настойчивый, заполнял класс, описывая сложный путь крови по организму.
— Итак, — начал он, обводя класс взглядом. — После того как кровь, обогащённая кислородом, возвращается из лёгких в левое предсердие, она затем перекачивается в левый желудочек. Оттуда, через аорту, самую крупную артерию нашего тела, кровь поступает во все органы и ткани, отдавая им кислород и питательные вещества. Этот процесс называется большим кругом кровообращения.
Школьники скучали. Казалось, одной Монике было хоть капельку интересно. Остальные либо переписывались, уткнувшись в телефоны, либо тихонько болтали с соседями, либо, как всегда, играли в морской бой, аккуратно рисуя кораблики на полях тетрадей.
— Затем, — продолжал учитель, не замечая царящего вокруг уныния. — Венозная кровь, уже бедная кислородом и насыщенная углекислым газом, возвращается по венам сначала в верхнюю или нижнюю полую вену, которые впадают в правое предсердие. Из правого предсердия кровь попадает в правый желудочек.
Вдруг с задней парты раздался громкий вскрик:
— НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Класс замер. Учитель на мгновение остановился и огляделся, пытаясь понять, что произошло.
Девушка, издававшая восторженные крики, тут же уткнулась в плечо своей соседки по парте, и та, получив свою долю информации, тоже сделала удивлённое выражение лица. Подобно вирусу, шок и изумление начали распространяться по рядам. Сначала шепот, потом переглядывания, потом тихие, но взволнованные разговоры. Одна шептала другой, та — следующей, и скоро весь класс казался живущим одной тайной.
Моника тяжело вздохнула, чувствуя, как её сознание медленно возвращается к реальности. Она отвернулась от волнующейся толпы и снова вернула глаза на учителя. Тот, заметив её взгляд, мягко улыбнулся, словно радуясь тому, что его рассказ вызвал хоть чей-то интерес, и продолжил свой научный трактат.
Наконец-то звонок прозвенел, и все мгновенно подскочили со своих мест. Шум превратился в бурю; все наперебой обсуждали что-то, что, судя по их возбуждённым лицам, перевернуло их мир.
Дамиба и не пыталась влиться в их диалог. Честно говоря, ей было плевать на эти очередные подковерные игры богатых детишек. Для неё урок так и остался уроком, а случившееся на задней парте — просто ещё одним эпизодом в школьной жизни, в которой она никак не могла найти своё место.
Выйдя в коридор, на неё сразу же обрушился поток взглядов. Что ж, ничего нового. Она была новенькой, она была сестрой Ламина, и, очевидно, их появление вместе уже породило новую волну слухов и пересудов. Она лишь ускорила шаг, стараясь как можно быстрее пройти через эту враждебную толпу, чувствуя, как привычное чувство одиночества снова окутывает её. Нужно поскорее отыскать Лусию.
По пути к своему шкафчику Моника почувствовала, как по её плечу резко толкнул какой-то парень.
— Ауч! — воскликнула девушка, едва удержав равновесие. — Можно осторожнее?!
В ответ он лишь прошипел:
— Грязная шлюха! — и, не удостоив её даже взглядом, пошёл прочь, растворяясь в толпе.
Брюнетка застыла на месте, шокированная такой грубостью и наглостью. Ну и падонок! Её сердце бешено колотилось, а в голове проносились обрывки фраз, унизительное прозвище, ощущение полного бессилия. Да пошёл он к черту!
У её шкафчика стояла Лусия. Её рот был слегка приоткрыт, а сама она, застыв, уставилась в свой телефон, её пальцы дрожали.
— Эй, что случилось? — обеспокоенно подошла к ней Моника, чувствуя, как к горлу подступает тревога.
Шатенка медленно перевернула телефон, и девушка увидела на экране твит. Твит от Алекс.
«Моника Дамиба — стриптизерша, которая продавала своё тело».
— Блять, — резко выдохнула Моника, чувствуя, как кровь отхлынула от лица.
— Не то слово, — нервно усмехнулась Лусия.
— Прежде чем ты что-либо скажешь, — Дамиба перебила её, стараясь говорить твёрдо. — Хочу, чтобы ты знала: я не работала стриптизершей. Все подробности потом, сейчас нам нужно решить эту проблему.
Она нахмурилась, её взгляд метался по коридору, пытаясь найти выход из этой ситуации.
— И что думаешь делать? — спросила Лусия.
Моника подняла на подругу глаза.
— Мы расскажем про Паулу и Кейна.
Из-за спины девушек раздался решительный голос:
— Нет!
Подруги резко обернулись. Перед ними стоял Кейн. Его лицо было бледным, а глаза полны мольбы.
— Моника, пожалуйста, нет, — он сделал шаг вперёд.
— С чего бы вдруг?
— Мне капец, — он сжал губы, пытаясь совладать с собой. — Пожалуйста, я тебя очень прошу.
— Кейн, это несправедливо, — в разговор вмешалась Лусия, сложив руки на груди. — Сначала ты ведёшь себя как мудак, а потом просишь помощи? Иди к черту.
Её слова, однако, ушли в пустоту. Моника смотрела в умоляющие глаза Кейна, и что-то внутри неё дрогнуло. В голове всплыл момент их совместного просмотра матча, когда они, смеясь, делили одну кровать. Он был её братом…пусть и недолго, но братом.
— Я помогу вам, сделаю всё, что смогу, — продолжил Кейн, чувствуя, как тает лёд между ними. — Просто давайте найдём другой способ. Если это дойдёт до директора, мне будет очень плохо.
Моника тяжело вздохнула и резко облокотилась на шкафчик. Она накрыла лицо ладонями, скрывая проступающие слёзы. Почему, чёрт возьми, ей было его жалко? Парень с первого дня вёл себя как придурок, но всего лишь одна ночь будто изменила всё.
— Ты мой должник, — тихо ответила Моника, опуская руки.
Кейн мягко улыбнулся, чувствуя облегчение. Лусия в недоумении посмотрела на подругу, не понимая, как та могла так быстро смягчиться. Но Моника правда просто не могла поступить иначе.
***
࿐ ࿔ From the Author:
❝ А вы бы помогли Кейну в данной ситуации? ❞
( tg: spvinsatti )