Глава 13
Как ни сдерживался Тэхен, слёзы у него из глаз посыпались градом:
— Ни в коем случае! Такая работа мне не подходит, не хочу ни от кого быть зависимым. Никогда не трудился, и впредь не буду надрываться, дабы не угробить раньше времени свою красоту.
— Оставаясь в городе, ты, возможно, вновь поддашься соблазну. В конце концов, натура людская непредсказуема. — Чонгук скупо улыбнулся.
Лицо Тэхена засияло от счастья:
— Совершенно верно, душа наша ненасытна, но я с уверенностью заявляю, что теперь мне это не грозит, хотя омнгам проявлять жадность иногда просто необходимо. Я сам избрал свой путь, зачем мне возвращаться? Меня никто не принуждал, я с радостью всё бросил.
— Но, Тэхена, нельзя идти на поводу у своего сердца! Оно так непостоянно в своих желаниях, — покачал головой Чонгук.
Тэхён пододвинулся ближе и взял его за руку. Чонгук уставился на него, как заворожённый, и на этот раз даже не одёрнулся от ненавистных прикосновений. С виноватым выражением он положил обе его руки к себе на колени:
— Чонгуки, не сердитесь на меня. Похоже, сегодня мы видимся в последний раз, поэтому снимите груз с моего сердца. — Тэхен с большим трудом смог оторваться от его лица. — Чимин
в самом деле сильно вас ранил?
— Зачем тебе это? — Чонгук нахмурился.
Тэхен собрался с силами и совершенно спокойным тоном произнес:
— Что–то здесь не сходится. Я не скрываю, что мне очень горестно видеть вас глубоко несчастным. К тому же, всё остальное о вас мне давно известно. Будучи в опьянении, вы выкладывали всю свою подноготную, но, тем не менее, мне не верится, что Чимин вас обманул и бросил. Я даже склоняюсь к тому, что возможно вы сами себя обманули, своими же руками задушив всякую надежду. Чонгуки, я гораздо старше вас и многое повидал на своём веку, поэтому сужу с позиций собственного опыта: видимо, вы где–то допустили ошибку. Омеги зачастую считаются бесстыжими и легкомысленными, но совсем не заслуживают таких определений.
—Удивительно то, что именно вы альфыосуждаете их, и восхищаетесь ими тоже вы. О омегах вы с лёгкостью можете говорить всё, что вам вздумается, но нам, несчастным, не даёте ни малейшего шанса оправдаться. Все наши слова остаются невысказанными. Даже если омега что и скажет ненароком, то ему никто не поверит, его тонкий лепет потеряется на фоне вашего голоса, который следом будет воспринят всем миром как единственно верный.
— Тэхен перевел дух и продолжил:
— Всю свою жизнь, не покладая рук, я пахал на ниве любви, но полюбил только сейчас. Эта любовь дорого мне обошлась, однако многому научила. Знаете, глубокое чувство это одно, а очарование внешним обликом – совсем другое. Между ними большая разница, и именно альфы ещё больше её увеличивают. Вам требуется внешняя красота, а нам до этого никакого дела нет, мы на этом не так помешаны, как вы. Свою симпатию вы выказываете всевозможными способами, тогда как мы обычно бессловесны и нерешительны, нам стыдно лишний раз причинить вам неудобство. Даже если ваш внешний вид нам ненавистен, мы всё равно стесняемся признаться, что не любим вас. Так и начинается взаимное притворство, а когда через некоторое время альфам оно надоедает, они обвиняют омег в предательстве. Тогда все вокруг слушают их и начинают им верить, а мы опять молчим. Как горестно на душе при этом, разве кто узнает?
— Он долго вглядывалась в лицо притихшего Чонгука.
— Иногда омеги проявляют к альфам нечто вроде материнской заботы, думая про себя, что это и есть любовь. Они спокойно занимаются хозяйством, семьёй, искренне волнуются за вас в трудный час. Вас это сильно восхищает, из уст людей исходят сплошь благословения, но только до тех пор, пока омеги не сталкивается с настоящей любовью. И если далее, не дай бог, он по причине невыносимых внутренних терзаний выходит за рамки ему дозволенного, то вы в бешенстве именуете его в измене и в предательстве.
Внезапно Чонгук с бросился к Тэхени зажал ему рот рукой:
— Как ты смеешь.
Тэхен осторожно убрал руку Чонгука: — Не волнуйтесь, я не имею в виду вашего Чимина, — и снова замолчал.
— Долг превыше всего, а добродетель ли, порок ли — ерунда это всё, — выдержав паузу, сказал Чонгук.
— Так–то оно так, — согласился Тэхен — Но те, кто по–настоящему любит и знает, какое удовлетворение приносит искренняя любовь, вынуждены терпеть и избегать многих вещей, чтобы оградить свой дом от несчастий. Так вот, Чонгук, куда я клоню... Я почти уверен, что Чимин никогда бы не смог вас обмануть. Вы сами обманулись и, похоже, не в силах это понять даже сейчас, но в один прекрасный день вы убедитесь в моей правоте.
У Чонгука на глазах появились слёзы, и он почему–то почувствовал, что он права насчёт Чимина.
Тэхен не стал успокаивать плачущего Чонгука, отметив про себя, что это не самое жалкое состояние, в котором он представал перед ним. Он знал его, как облупленного, и сегодня в очередной раз убедился, что этот неординарный человек не может проявлять свою любовь обычными способами, но так же, как и все, мечтает о ней. Вряд ли он способен выражать свои чувства, а Чимин, по всей видимости, очень гордый, но правда состоит в том, что именно он припал к его ногам и первой признался в своей любви. Тэхен так увлекся своими мыслями, что вдруг нечаянно проронил:
— По себе сужу, как сильно он тебя любит...
— Что ты сказал? — встрепенулся Чонгук.
— Ничего. Я говорю, что не одна ваша внешность его подкупил. Вы, конечно, привлекательный, но не настолько, чтобы потерять голову. В вас есть внутренняя красота, которую не каждому дано увидеть, но, увидев её однажды, уже никто и никогда не отведёт глаз. — Тэхен тяжело вздохнул. — Вашу красоту можно разглядеть, только полюбив вас. Кто на этой земле, достигнув такого блаженства, сможет от него отвернуться?
Некоторое время он пожирал глазами Чонгука молча, потом еле слышно прошептал:
— Эта незримая любовь оставляет на сердце рану, которая не прекращает кровоточить до самого погребального костра, пока не превратится в пепел.
— Зачем ты мне всё это говоришь теперь, Тэхён? — Чонгук растерялся.
Тэхен сладко улыбнулся показывая свои белые ровные зубки,и свою очаровательную улыбку:
— Чонгук! Очень тяжело признаваться в любви человеку, который тебя не любит. Но я это делаю не от своего имени, а от имени Чимина.
— Мне нужно идти, — засобирался Чонгук.
— Побудьте ещё немного. Я вас настолько трезвого никогда ещё не видел, да и вот так держать вас за руку прежде в разговорах мне не доводилось. Какое наслаждение! — воскликнул Тэхен и рассмеялся.
— Что здесь смешного? — удивился он.
— Просто вспомнил одну давнюю историю. Десять лет назад я так влюбился, что даже убежал из дома, уверенный в том, что совершаю подвиг, иду на жертвы во имя любви, но потом из–за сущей безделицы между нами произошла ссора, после которой мы никогда больше не видели друг друга. Тогда я утещал себя мыслью о том, что он меня и не любил вовсе, иначе не пожалел бы для меня какое–то несчастное украшение. — Тэхен улыбнулся от души ещё раз, но тут же сделал серьезное лицо.
— Чёрт с ним, с украшением! В тот момент для меня было бы в диковинку узнать, что даже ради такой мелочи, как избавление от головной боли, захочется жизнью рисковать. Как далека я был от понимания тоски Ситы и Дамьянти, и в историю просветления Кришны не верил. Выходит, в этом мире нет ничего невозможного?
Чонгук не нашёл, что ему на это ответить, посмотрел на него отсутствующим взглядом и еле вымолвил:
— Я лучше пойду…
— Вы что, испугались? Посидите ещё хоть чуть–чуть, так хочется надолго сохранить в памяти ваши черты. Сегодня я сам себе противен, может быть, даже больше, чем вам. Ответьте мне напоследок, почему вы не женитесь?
После долгого молчания Чонгук тяжело вздохнул и выдавил улыбку:
— Да надо бы, только душа не лежит.
— Лежит или не лежит, а жениться нужно. Может хоть, увидев лица детей, обретёте покой. А там, глядишь, и для меня выход найдётся: стану у вас работать буду помогать по дому и проведу остаток дней в радости.
— Хорошо, я тебя тогда непременно приглашу, — усмехнулся Чонгук.
Тэхен его иронию пропустил мимо ушей и продолжил в том же духе:
— До смерти хочется ещё один вопрос задать.
— Одним больше, одним меньше…
— Почему сегодня вы меня так долго слушаете?
— А что тебя не устраивает?
— Не знаю, просто это так необычно! Раньше вы на меня даже глаз не поднимали, пока не напьётесь до потери сознания.
Уходя от прямого ответа, Чонгук тоскливо произнёс:
— Сейчас я не прикасаюсь к алкоголю. Ты же знаешь, у меня отец умер.
Тэхен долго сверлил его скупым недоверчивым взглядом, и наконец спросил:
— Потом снова начнёте пить?
— Кто его знает...
Он сильно сжал его руки и хриплым голосом взмолился:
— Если возможно, бросьте вы это. Не разрушайте своё здоровье, свою красоту!
Чонгук резко подскочил:
— Ладно, я пошёл. Где бы ты ни оказался— пришли мне весточку, а если вдруг почувствуешь нужду в чём–то — проси, не стесняйся.
Тэхен, прощаясь с Чонгуком, прикоснулся к его стопам:
— Благословите меня, это придаст мне силы жить дальше. Умоляю вас об одном: если, не дай бог, вам когда–нибудь понадобится сиделка, то обязательно призовите меня.
— Обещаю.
Чоегук ушёл. Тэхен соединил ладони и заплакал:
— Боже, позволь мне встретиться с ним ещё один раз...