Право голодных

Тэхён не очень понимал, как оказался за столиком какой-то задрипаной забегаловки в свой законный выходной. Он хотел приехать к Дженни с самого утра, отдать деньги на телефон, и отправиться досыпать. Но она выбежала к нему с такой сияющей улыбкой, что он захотел посмотреть, как долго она сможет её удержать.

Она улыбалась всё время.

Он старался уличить её во лжи, в пластиковости, в ненастоящести. Но Дженни Ким в этот день, будто бы лучилась счастьем. И Тэхён, словно приворожённый, за ней следовал.

Он сидел в этом кафе, продающем всё на свете, кроме, кажется, нормальной еды, уже три часа. Сперва немного полазил в телефоне, а потом вдруг увлёкся сериалом, что транслировал старенький телевизор под потолком, в котором мать бросила своего сына ради его же блага, и спустя двадцать лет взрослого уже мужчину попыталась вдруг окружить своей любовью, совсем ему ненужной, чужой и вредящей.

Что он там делал?

Он не знал сам.

Просто когда Дженни залетела в кафе, зашёл следом за ней. Она скрылась в техническом помещении, не обращая на него ни малейшего внимания, и тут же послышался громкий и раздражённый женский голос, и её – тихий и оправдывающийся.

Хозяйка кафе была огромной и недоброй, она хмуро смотрела на Дженни, постоянно требовала от неё каких-то абсолютно бессмысленных, по мнению Тэхёна, действий, а с гостями была приторно мила. Среди гостей, кроме Тэхёна, в основном были рабочие с ближайшей стройки и пару офисных сотрудников, начальство которых, видимо, не знало о том, что такое выходные.

– Когда проголодаешься, скажи мне, и я принесу тебе что-нибудь съедобное, – прошептала Дженни, в очередной раз подойдя к нему, чтобы принести бутылку колы и орешки, а ещё спросить: чего он ждёт.

Он оставался ради неё.

Ради её удивлённых глаз и вопроса, который она задала, как только вышла из служебного помещения:

– Ты что тут делаешь? – Она переоделась в майку цвета цыплят из детских книжек, нацепила на голову дурацкую кепку. Это её не портило, Дженни, со своей красной помадой, не вписывалась в это место, и всё же была ужасно мила.

– Я должен тебе телефон, – уверенно заявил он. Знал, что она не предложит дать ей денег. И эта отмазка – себе-то можно признаться, что это всего лишь отмазка, – стала его спасением.

– В другой раз купишь, я тут до самого вечера, – она была искренне изумлена его поступком.

– Ничего, я подожду, – Тэхён не понимал, что с ним происходит.

А она, будто ловкая циркачка, меняла свои улыбки. Пластиковые, очаровательные, но абсолютно пустые – для посетителей. Напряжённые и скованные – для хозяйки.
Удивлённые, восторженные и волнующие – для него.

Она бегала по залу, словно заведённая, и он не мог оторвать от неё глаз.

Тэхён с детства любил всё красивое. Когда был ещё совсем маленьким, доставал украшения из маминой шкатулки, и разглядывал цепочки, серьги и кольца. Братья над ним смеялись, отец называл его увлечения недостойными мужчины. А Тэхён любовался тем, как преломляется свет в драгоценных камнях, замирал посреди улицы, когда небо приобретало нежно-розовый цвет на закате, и облака становились похожи на крашеную сладкую вату, разглядывал лица людей – порой хмурые, порой сияющие, но всегда
выражающие внутреннюю и необъятную красоту.

Дженни Ким была красива.

Когда они впервые встретились, он не заметил в ней ничего особенного. Девчонка, попавшая в переделку с каким-то мудаком. Он привык помогать слабым, и поэтому, не задумываясь, оттащил от неё какого-то вдрызг пьяного здоровяка, заметив, как смущённо она прикрывает разрыв на бедре, проводил в свою комнату, дал свои вещи.

А она на мгновение стала похожа на неземное существо, когда неожиданно разделась, и стояла, глядя на него, словно маленький и испуганный зверёк. Кожа её, обласканная светом лампы, становилась разноцветной, выступали ключицы и мелко дрожали пальцы.
Тэхён любил красивые вещи, поэтому подошёл к ней, избавил от остатков одежды. И ему показалось, что каждая молекула её тела последовала за его. Показалось, что он совершит нечто ужасное, если откажется от этой девушки – отчаянной и прекрасной, словно богиня Античности, сброшенная с Олимпа.

Она смотрела в его глаза, и он не мог разглядеть в них ничего – такой плотный клубок из чувств метался в них, то ли от испуга, то ли от возбуждения.

Тэхён знал, что не почувствует с ней освобождения. Знал, что она не лучший вариант для того, чтобы провести эту ночь. Слишком глубокая, слишком нервная, слишком горестная. И всё же он поцеловал ей. Чтобы самому себе доказать, что ничего не изменилось.

Он не понимал, почему она – такая красивая, такая гордая, захотела с ним остаться. Но он не был против. С ней было интересно и волнующе. И он предвкушал, как она будет его умолять.

– Послушай, мне правда ужасно неловко, что ты тут сидишь, – Дженни подошла к нему в десятый, кажется, раз.

Тэхён не мог не улыбаться, тому, как искренне она была обеспокоена его присутствием.

– Зато мне всё нравится, – он не лгал. Было приятно наблюдать за ней, за её
взаимодействиями с миром. За тем, как она вежливо, но твёрдо отвергает ухаживания пожилых и хамоватых мужчин. За тем, как присаживается, чтобы старики лучше слышали, что она им предлагает. За тем, как закрывает глаза и делает три глубоких вдоха, когда хозяйка в очередной раз прикрикивает на неё из-за очередного промаха.

– Мне не нравится, что ты теряешь из-за меня своё время, – она молитвенно сложила руки на груди, – пожалуйста, не заставляй меня мучиться совестью, езжай домой.
Подлая и злая часть Тэхёна захотела спросить, не мучает ли её совесть, когда она пользуется его деньгами. Но было не время и не место выяснять этот вопрос. А ещё, ему не хотелось его задавать. Просто не хотелось, чтобы она обменяла вот эту свою улыбку – смущённую и всё ещё удивлённую, на страх в глазах и заискивающие интонации.
Он не хотел, чтобы сегодня она была несчастной.

– Ладно, но я приеду к закрытию, и мы купим тебе телефон, – сказал, уже поднимаясь из-за стола, отдвигая с края бутылку с колой, чтобы она, когда будет убирать, случайно её не смахнула.

– Вряд ли что-то будет работать в девять вечера, – растерянно улыбнулась она.

– Я что-нибудь придумаю, – пообещал Тэхён.

Он заметил, с каким нескрываемым презрением смотрела на них хозяйка кафе. Она, глубоко несчастная женщина, наверняка много крови выпила у Дженни. Без причин. Просто потому что могла, просто потому что любила упиваться собственной местечковой властью.

И он вдруг, неожиданно для самого себя, поступил, как глупый мальчишка.

Сдёрнул с головы Дженни кепку, притянул её, ошарашенную, успевшую лишь коротко ойкнуть, к себе. И поцеловал глубоко и собственнически, забираясь языком ей в рот, вцепившись одной рукой в её волосы, а другой – в талию.

Она ответила ему, будто бы ждала этот поцелуй, будто бы не было в нём ничего необычного. Не обращая внимания на улюлюканья гостей, шипение начальницы и неодобрительный цокот какого-то старика, Дженни отвечала ему со всей страстью.
Приподнялась на носочки, обхватила его шею руками, и тихо-тихо, чтобы никто кроме
Тэхёна не слышал, застонала ему в губы.

Она оторвалась от него первая, а он, не желая отпускать её, оставил на её губах ещё три коротких поцелуя, провёл пальцами по волосам, сам надел на неё кепку.

– Я буду ждать тебя, – сказала она, покрасневшая и встревоженная.

– Хорошо, – он вышел из кафе не оглядываясь, только стучала в голове эта её спокойная, сказанная безо всякого усилия фраза.

Она будет его ждать.

Тэхён направился в единственное место, где его могли принять в такой ранний для большинства нормальных людей час.

Чонгук встретил его недружелюбно. Стоя в одних пижамных штанах, светя на всю лестничную клетку торсом, он хмуро смотрел на Тэхёна, выбравшего пешую прогулку до восемнадцатого этажа, а не лифт.

– Я чуть не сдох прямо тут, пока тебя дождался, – он не выспался, и от этого грубил куда больше обычного, – чего так долго?

– Хотел позаниматься спортом, – Тэхён дышал из последних сил, но его нелюбовь к лифтам была слишком велика, – чтобы иметь такой же железный пресс, – шлёпнув Чонгука по чугунному, будто бы, животу, он с хозяйским видом прошествовал внутрь квартиры.

Чонгук фыркнул, захлопнул дверь, перегнав Тэхёна, быстро зашёл на кухню и открыл холодильник.

– Что будешь?

– Ничего, меня уже накормили, – Тэхён улыбнулся, вспоминая, как Дженни подсовывала ему всё новые закуски, и про каждую говорила: «Не переживай, это съедобно».

– Так чего ты со своим кормильцем не остался и припёрся ко мне в такую рань?

– Уже обед, бестолочь, – Тэхён демонстративно показал ему экран телефона, – ты лучше скажи, какого чёрта ты опять переехал? Я заколебался к тебе подниматься.

– Меньше надо выпендриваться. Лифт работает, – Чонгук открыл бутылку холодного кофе, сделал несколько больших глотков. – Родители вернулись из свадебного путешествия, мама снова начала делать мозги про то, что я не так живу.

– Какое это по счёту путешествие?

– То ли восьмое, то ли девятое. Я уже со счёта сбился.

Родители Чонгука были людьми со странностями. Он – известный режиссёр-документалист, она – чуть менее известная театральная актриса. Встретившись в свои семнадцать, они так больше никогда и не расставались. В двадцать лет они родили старшего брата Чонгука, а через пару лет и его самого. Чонхён – старший брат, от родителей съехал, как только начал зарабатывать хоть какие-то деньги, и приезжал только на большие праздники, чётко выстроив границы, за которые семье нельзя было заходить. Он был успешным адвокатом, в одобрении своей творческой семьи не нуждался и с Чонгуком пересекался редко, хотя никаких ссор у них никогда не было. Братья уважали друг друга, готовы были помочь в беде, однако лишних нежностей и ненужных встреч не любили. Чонгук же слишком жалел маму, которая часто впадала в около депрессивные состояния, да к тому же сетовала на то, что так и не смогла построить великую карьеру. Он мотался из собственной квартиры в родительский дом – именно их особняк, вечное место всех самых отвязных вечеринок, долгое время был единственным пристанищем Тэхёна.

Семья Чон его любила и жалела, но не унизительно жалостью к слабакам, а очень человечной и трогательной. Ему прощали все приступы гнева, всё его неадекватное подростковое поведение. Хотя был в их отношениях и другой период. После того, как они отправили его в наркологическую клинику, он практически их возненавидел.

А потом, выйдя из ненавистной своей тюрьмы, как-то резко осознал, что не умер в свои шестнадцать только благодаря им. Клиника была хорошая, родители Чонгука отвалили за три месяца его пребывания там огромные деньги, но Тэхён ненавидел каждую секунду, проведённую в этом месте, с улыбающимися медсёстрами и огромными медбратами в нелепых голубых костюмах с короткими рукавами. Ему всё время казалось, что он находится в фильме «Пролетая над гнездом кукушки», но Тэхён не чувствовал в себе никакой силы сражаться с системой, и поэтому покорно пил таблетки, ходил на процедуры и рисовал нелепые картинки для своего психиатра.

Его выпустили, наказали никогда не возвращаться, и Тэхён собирался сразу же отправиться к старым своим знакомым. У него не было физической тяги, он сравнительно легко перенёс ломку, но жизнь наваливалась на него, давила и не давала выбраться из-под своей невыносимой тяжести. Тэхён хотел снова почувствовать себя единственным во вселенной. Богом и Дьяволом. Одиноким и сломленным, но не несчастным, потому что эйфория от осознания того, что рядом с ним никого не было всё перекрывала.

У входа его ждал Чонгук и его родители. Они встретили его, как самого дорогого человека, отвезли в пиццерию, где их семья любила ужинать, а потом заверили его, что они всегда рядом. Что их дом – его дом. Что он, Тэхён, очень нужен им. И они хотят ему помочь.

От их тёплых слов, от блеска в глазах госпожи Чон, Тэхён ошалел и растерялся. И не пошёл он к своим знакомым из выдуманного мира ни в тот вечер, ни на следующий, а потом и вовсе удалил их номера, постарался стереть их из памяти.

Тэхён вошёл в семью Чон, как третий сын, навещая постоянно и отвечая на многочисленные открытки, которые госпожа Чон слала ему во всех доступных ей мессенджерах. С тех пор он больше никогда не притрагивался к наркотикам. Сперва из уважения ко второй своей семье, а после из детского какого-то упрямства. Он не хотел сдаваться, не хотел снова оказаться слабаком, и поэтому раз за разом выигрывал бой с самим собой и своей зависимостью. Раз за разом. Ежедневно.

– Так какого чёрта ты припёрся в такую рань? – Чонгук, допив свой кофе, начал методично сдирать с бутылки обёртку.

– Надо до вечера где-то потусоваться, а домой ехать неохота.

– Что у тебя за планы на вечер?

– Да так, – Тэхён улыбнулся.

– С Дженни? – Чонгук хитро посмотрел на друга, удовлетворённо засмеялся от того, как резко Тэхён вскинул голову. – Вчера вы конечно здоровское шоу устроили на парковке. Мне аж неловко стало, пришлось обойтись без перекура.

– А мог бы посмотреть и научиться, как надо с девушками обращаться, – перед Чонгуком Тэхён не стеснялся, но мысль о том, как заволновалась бы, запаниковала Дженни, удивительным образом теплотой разлилась по груди.

– Ну да, ну да, повезло вам, что никто не заснял, а то я представляю, как взбеленился бы твой отец, узнав, что сын его – восходящая звезда порно.

– Да иди ты, – Тэхён поморщился, мысли об отце его нервировали.

– Так что у вас за планы? – Не дожидаясь ответа, Чонгук тут же принялся перечислять, какое впечатление Дженни произвела на гостей: – Она, кстати, всем понравилась очень. Суджин сказала, что вы идеально друг другу подходите, а Минхо отметил, что человек, читающий Гессе, просто не может тебя, тупня, терпеть.

– Так и сказал? – Тэхён сильно сомневался, что Минхо, уже несколько лет работающий профессором в университете, мог выразиться именно так.

– Слово в слово, – активно закивал головой Чонгук, – но ты мне скажи, когда ваши отношения стали настолько серьёзными?

– Кто сказал, что они серьёзные?

– Чел, ты привёл её познакомиться с нами. Ты встречаешься с ней уже, – он задумался на пару секунд, мысленно ведя подсчёт, – около месяца. Для тебя это рекорд, знаешь ли.

– Она, – Тэхён задумался, перебирая в голове слова, которыми можно было бы описать Дженни. Красивая? Однозначно. Но мало ли в мире красивых девушек. Страстная? Да. Но и до этого ему такие встречались. Умная? Да не сильно вроде и умная, раз он практически сразу просёк её мошеннические уловки. – С ней мне интересно.

Да, именно это было самым правильным описанием. Дженни Ким была красивой, страстной и не глупой. Она умела удивлять. Но ещё, и это было самым главным, рядом с ней Тэхёну никогда не было скучно. Он или был поглощён моментом – странными её размышлениями обо всём на свете, или находился в предвкушении того, что ещё она выкинет. Рядом с ней он всегда был как на иголках, ждал подвоха, и это было безумно захватывающе. Это будоражило практически также, как секс, и он надеялся, что их игра, странная игра без правил, где она притворяется безразличной, а он – ничего не знающим, будет длиться ещё долго.

– Уж надеюсь, с тобой она говорит побольше, чем с нами, – Чонгук хохотнул, и пробормотал уже тише, себе под нос, – интересно ему, надо же… Вот придумал.

Тэхён несколько часов проспал на диване в гостиной – квартира Чонгука была хорошо обставленной, но ни разу не роскошной. Друг выделил ему подушку из комплекта к самому дивану и пододеяльник. «Всё, что есть, чел», – протянул он на возмущения Тэхёна.

Ближе к вечеру он спустился на улицу, и, пройдя несколько минут, оказался в магазине техники. Взял Дженни такой же телефон, как и у себя, и купил ей красный чехол. Ей подходил этот цвет.

Оплачивая покупку, он вдруг словил себя на мысли, что ему понравилось. Понравилось тратить на неё деньги. И, представляя её радостное лицо, когда она увидит телефон, Тэхён радовался тоже.

Он приехал к ней заранее, и снова уселся на тоже место, снова уткнулся взглядом в телевизор. Людей было много, и Дженни заметила его не сразу.

– Ты рано, – она подошла к нему, и Тэхён увидел, как изменилось её лицо. Всё та же улыбка, кажущаяся искренней и светлой, но и в половину не такая яркая, как была утром. Словно лампочку внутри неё выкрутили на минимум, и осталось только слабое свечение. Остатки былого величия.

– Проголодался, – он хотел сказать ей что-то ободряющее, но не понимал, что именно.

– Я принесу тебе что-нибудь, – она спрятала зевок в ладони.

– Не хочу тут есть.

– Что? – Дженни смотрела на него удивлённо, но без раздражения.

– Пойдём вместе потом куда-нибудь, хорошо? Поедим, и я подвезу тебя домой, – он улыбнулся.

– Договорились, – чуть ярче стала светить её внутренняя лампочка, чуть бодрее стали шаги.

Тэхён думал о том, как бездарно провёл сегодняшний день, но в нём не было злости. Просто констатация факта. И всё же он не жалел. Он рад был видеть её – такую разную и красивую, рад был становиться причиной её улыбок.

На телефон пришло сообщение от одной из его давних подруг.

«Приедешь сегодня?».

Тэхён взглянул на Дженни, убирающую со стола пивные кружки и тарелки, параллельно оправдывающуюся перед хозяйкой. Рассчитал в голове, сколько потребуется времени на ужин и на дорогу до её дома. Пробок быть не должно, значит он потратит не так много времени.

«Через пару часов приеду», – написал он.

«Буду ждать», – тут же пришёл ответ, а следом – смайлик с поцелуем.

– Ещё буквально тридцать минут, и я освобожусь, – Дженни протёрла его стол грязной тряпкой, и Тэхён подумал, что запах наверняка въестся в её кожу, и никаким мылом будет его не оттереть. Он и сам скорее всего провонял невкусной этой едой, маслом и дешёвым пивом.

– Не торопись, – он проводил её сгорбленную спину глазами.

Ким Тэхён совсем не чувствовал за собой вины.