1. Празднество или прощание
То было празднество в честь дня рождения Александра Дмитриевича и, как после он будет вспоминать в глубокой старости, именно это было днём дарования ему настоящей жизни. Не будем обсуждать подробности его слов, чтобы читатель не потерял интерес к произведению, и сразу же перейдем к празднику, дабы появилась возможность более полно насладиться атмосферой и наконец начать незамысловатую, но интересную историю жизни главного героя.
На момент, когда виновник торжества соизволил покинуть свои покои и спуститься в главную залу, где и происходило сие празднество, почти все гости были в сборе, пусть за окном ещё виднелись знакомые экипажи, пышные платья дам и хитрые, блестящие улыбки джентльменов. Зала сверкала огромным количеством серебряных подсвечников, как во дворце, окна были украшены ярко-красными портьерами с золотыми кистями, а сами гости добавляли шарма и ту изюминку, какой именно и не хватало до приезда дорогих родственников и друзей Александра Дмитриевича. И пусть сам именинник был мрачнее тучи по причине того, что очередной год его жизни был упущен, а он так и ничего не добился, гости все равно создавали веселую атмосферу, радовали друг друга и просто отмечали сие празднество. Скажем так, день рождения проводился самым потрясающим образом: гости веселились и поздравляли именинника, отец на виду демонстрировал гордость за сына, а Александр натягивал улыбку ради приличия и часто попивал шампанское, дабы хоть немного провести время с родными, а там снова уйти в спальню и продолжить тяжёлые думы о собственной жизни и будущем. Впрочем, может не только об этом, но и о прекрасной девице по имени Наталья Андреевна Федотова, что уже давно являлась замечательной партией для младшего Шапкина. По крайней мере, так считал его отец.
На самом же деле не было в ней ничего такого примечательного, чем можно было заинтересовать дорогого читателя, но ради приличия и лучшего представления сей милой дамы стоит всё-таки дать небольшое описание ее внешности, суждений, внутреннего мира и семьи.
Что сказать о внешности? Была красива, даже очень красива, здесь и не поспорить: светлые волосы ее переливались на солнце, а будучи в помещении, напоминали деревянную стружку — настолько потрясающими были ее кудри, даже едва качались, когда девица кружилась в танце; глаза серо-зеленого цвета напоминали болото — до боли яркое и близкое к ним сравнение, ибо взгляд Натальи обычно являлся настолько проникновенным, часто требовательным, но в то же время нежным, что чаще всего ей отдавали то, чего она добивалась, и делали все, лишь бы заслужить еще такого взгляда болотистых глаз, которым было свойственно пленять и подчинять себе; стан стойкий, уверенный, пусть на виду она всем видом пыталась изобразить невинное создание, нуждающееся в защите, ибо по просьбе матушки, девице нужно было пленять мужчин, притягивать их вечной ролью жертвы и собственной беспомощностью (уж поверьте, будь у нее возможность не прислушиваться к матушке, эта дама держалась бы стойко в любое время года, даже если бы страну настигла война); губки были едва заметны на фоне бледного лица, но всё-таки часто заливались краской от невинных укусов и поцелуев ухажёров, потому часто служили ей некоторой изюминкой; ресницы же имели странное свойство служить занавесой манящего взгляда, ибо стоило ими коснуться тонких бровок, как окружающие люди теряли какой-либо контроль и подчинялись любым ее желаниям или капризам; что же касается тонких запястий, то перчатки чаще всего подчеркивали их стройность и изящность и не только самой кисти, но и миловидных, тонких пальчиков дамы, что также украшались разнообразными перстнями и дорогими кольцами. Красота, правда красота. Только жаль, что все касалось лишь прекрасной оболочки юной мадам, а не ее внутреннего мира и характера.
А характер был до боли скверным, как и сам внутренний мир, что не блестал глубокими познаниями о настоящих ценностях и был, к сожалению, совершенно пустым. Миловидная девушка чаще всего думала о самой себе и о собственной выгоде, не заботясь о чем-либо другом, ибо ни в чем другом утешения не наблюдала, только в собственной внешности. Отец Шапкина как-то давно верно отметил, что эта девушка пусть и способна покорять сердца своей внешностью, она никогда не станет отдавать что-то от себя, ибо ей свойственно только забирать. И несмотря на то, что Дмитрий Николаевич сам это сказал, он все равно сделал вывод о том, что данная девица будет всё-таки самой подходящей партией для сыночка: оба самовлюблённых, так может после свадьбы что-то изменится? В любом случае, если он и верил в изменчивость молодой пары, то достаточно редко и только будучи пьяным, а так, в трезвом состоянии, у него не имелось каких-либо надежд на то, что кто-то из них заметит кого-либо вокруг себя и поменяется ради другого. И даже женскому сердцу, что должно любить и дарить тепло, это уже не свойственно просто потому, что Наталья сама покрыла его коркой самовлюбленности, а не наполнила его чем-то по-настоящему важным.
Семья такая же, как и дочь, — самовлюбленная и требующая вечного внимания: что Нелли Викторовна, матушка героини, обожает внимание мужчин, особенно внимание Дмитрия Николаевича, что Олег Андреевич, будучи женатым, обожает любые знаки внимания со стороны женщин любого возраста, ибо только это тешит его самолюбие. Да, если говорить честно, то оба являлись до боли неприятными личностями, вечно думающих о своем достатке или же о собственном внешнем виде: стоит Олегу лишь станцевать, как он тут же покидает даму, любезно извиняясь, и отправляется на поиски ближайшего зеркала, дабы привести себя в порядок и немного прибрать каштановые волосы, что едва достигали ключиц; Нелли Викторовна же предпочитала носить в небольшой сумочке ручное зеркальце и вечно глядеть на свои морщины и бубнить, какая же она старая и что уже никто не возьмёт ее в третий раз замуж, а после, наглядевшись на себя вдоволь, отправлялась танцевать с первым попавшимся мужчиной, тихо смеясь и кокетничая.
К великому сожалению нашего главного героя, именно они и присутствовали на празднике сегодня и уже успели пару-тройку раз посмотреться в зеркала, а ещё несколько раз удостоить вниманием именинника и чуть покритиковать торжество и обстановку.
— Совсем плохи дела у вас со вкусом, Александр, совсем плохи, как же так можно повесить бордовые портьеры, если сейчас в моде изумрудный цвет? Батюшка-то ваш явно не занимался подготовкой праздника, все вы делали. Ай-яй-яй, Александр Дмитриевич, всё-таки нехорошо сделано, — тихо бубнила дама, часто качая головой и тихо то ли хихикая, то ли хрюкая, отмахиваясь веером.
— Так не слежу за модой, Нелли Викторовна, совсем некогда модой мне заниматься, — ответил молодой человек, едва сдерживая безразличие за искоркой ложной заинтересованности.
— Видимо заняты чем, раз некогда?
— Я работаю.
— Пф, и свободной минуты нет на моду? Что за вздор, Александр! Не говорите глупостей.
— Это и не глупости, дорогая Нелли Викторовна. Хотя с вами до ужаса трудно спорить!
— О да, я такая. Но ладно, ладно, я верю, что как только Наташенька станет вашей женой, вы точно не увертитесь от моды: моя доченька будет ждать от вас самых модных и изысканных подарков! — женщина вновь хихикнула-хрюкнула, после чего улыбнулась какому-то мужчине и даже чуть подмигнула, все ещё обращаясь к Александру. — Кстати, а где любимица моя?
— Наташа?
— Именно она. Вы не видели? — взгляд ее метнулся уже на Дмитрия Николаевича, который иногда лишь смотрел на нее, но в большинстве случаев предпочитал общаться со своими старыми друзьями.
— Стоило станцевать нам вальс, как она тут же испарилась. Вся в старшего брата, — усмехнулся молодой человек, позволяя себе даже прыснуть в кулак за свой, пусть и опрометчивый, но точный выстрел словами. — Забота о собственной красоте — это очень важно.
— Не уж-то высмеивать вздумали? Вы это прекращайте, Александр Дмитриевич! Олег заботится о своей внешности, дабы не опозорить Машеньку — жену его! — Нелли Викторовна даже приподняла гордо голову, ибо слова дорогого зятя слишком уж укололи ее самолюбие. — Раз вы не следите за своей внешностью, так и не надо указывать другим, что делать.
— Даже и не пытался, дорогая Нелли Викторовна, мне это совсем неинтересно, — Саша наконец принялся выглядывать в толпе будущую жену, дабы быстрее покинуть эту старую каргу и более не слышать нравоучений, недовольств и всего прочего, чего ещё могла высказать матушка Натальи, но как на зло его милая спасительница появляться в зале не торопилась. Тишина между Александром и будущей тёщей тянулась и тянулась, пока мадам Федотова всё-таки не соизволила вспомнить, куда ушла ее милая дочь.
— Боже мой, Саша, да я же знаю, где она! — так резко перешла она на "ты", будучи чуть взволнованной своей оплошностью. — Только сейчас вспомнила, что Наташа просила передать вам о том, что в саду вас ждать будет, в той самой беседке с розами, где вы познакомились! Боже, и как это я так запамятовала? Впрочем, и не важно, торопитесь к ней, пока со скуки не умерла моя девочка. Торопитесь, Саша! — и пока Александр хмурился, осознавая, какую и правда оплошность совершила старая мадам, и собирался с мыслями, Нелли Викторовна уже испарилась, будто ее рядом и не было. Сам же молодой человек долго на месте стоять не стал, сразу же отправился в другой конец зала, где находился выход в сад.
На улице в то время стояла чудеснейшая погода: август подходил к концу, а осенью так и не пахло, будто силы свыше решили ее вычеркнуть из 18** года; после небольшого дождичка, что в народе принято называть грибным, солнце вновь выглянуло из-за туч и принялось освещать сад поместья Шапкиных уже последними лучами этого дня; трава же, что ловила эти неяркие лучики, блестела и, казалось, обладала всеми бриллиантами мира, что украшали ее этим вечером. Едва было семь часов, вечер, а в саду такая красота, что не налюбоваться. И, к счастью, радовалась этому вечеру не только природа, но и некоторые гости, что сбежали из залы и решили провести время в уединении с природой. Печально, что главный герой не наслаждался этой свежестью воздуха и красотой пейзажа, как умеем наслаждаться природой мы — творческие люди, обладающие необыкновенным видением прекрасного.
Едва сбежав по ступенькам, молодой человек отправился к той самой беседке, где обыкновенно проводил время с возлюбленной и разговаривал с ней обо всем, чем можно только развлечь душеньку молодой красавицы. И пусть не всегда удавалось остаться наедине, — чаще всего они проводили время, где в данный момент проходило празднество дня рождения, — были и такие моменты, когда они всё-таки сбегали в сад и уже там наслаждались присутствием друг друга. Так они поступили и сейчас: дабы не теряться среди огромного количества гостей и не привлекать внимание со стороны Дмитрия Николаевича (что все ещё был в сомнениях по поводу будущей супруги своего сына), Наташа решила скрыться в саду, заранее передав послание для любимого своей матушке. К сожалению, послание запоздало, но Саша пришел как раз вовремя, когда молодая красавица уже отправилась на его поиски.
— Боже, Александр, как же вы запоздали? Не уж-то я должна вас всю ночь здесь ждать? — в миг заявила Наталья, едва столкнувшись с любимым на мокрой тропинке.
— Прошу прощения, ваша маменька вновь умудрилась запамятовать послание. Только сейчас мне соизволила сообщить, что вы в беседке нашей, ждёте меня, — молодой человек в миг потянулся за хрупкой ручкой мадам, дабы поцеловать в знак приветствия и искреннего извинения. — Сильно замёрзли в дождь?
Глаза девицы засияли в тот момент, и она, приподнимая головку и едва краснея, уже нежнее глядела на любимого. И пусть сердце ее было свойственно любить только собственную красоту, в этот минуту она была и правда искренне рада увидеть Александра.
— А важно ли теперь, когда мы вместе? Вы рядом, Сашенька, и я уже согрелась, — тихо пролепетала девушка, и уже в следующую минуту пара молодых медленной походкой направлялась к излюбленной беседке. — Довольны праздником? Иль вновь не рады присутствием стольких гостей?
— Предпочитаю проводить время в тишине и в полном одиночестве, дабы никто не мешал мне обдумывать мысли мои тяжёлые. Вы же знаете, я вам много раз об этом говорил, — было ответом со стороны Александра, что, конечно, оскорбило девушку, отчего голос ее наигранно задрожал.
— И я для вас не утешение в этот замечательный день? В эту минуту? Как же так, Саша? Как же?.. — заладила она, с некоторой обидой глядя в глаза любимого. — Вы совершенно несправедливы ко мне!
И пусть при обиженной даме улыбаться было странно, Александр всё-таки едва улыбнулся от слов Наташи, что расстроилась без особой на то причины.
— Я сказал предпочитаю, а не люблю, дорогая Наташа. Люблю я только вас, — прозвучал довольно-таки смелое заявление со стороны Александра, пусть в чувствах своих разбирался он скверно и неуверенно. — И в сей день я очень рад, что вы рядом со мной.
— Шутите, да? Ужасный вы человек, раз так ужасно шутите.
— Да разве время шутить, любимая Наташа? — молодой человек вскидывает брови, останавливаясь и останавливая девушку, дабы в глаза заглянуть, дабы ещё раз правду сказать. — Люблю я вас. Сильно люблю. Иль, может, не верите вы мне? Иль может другой у вас есть? Не молчите, Наташа.
— Вы так прекрасны в эту минуту, — перебивает она его, смотря в глаза Сашины и чуть улыбаясь. — Скажите ещё раз, скажите. Мне так приятно будет. Скажите, что любите, Сашенька.
— Я вас люблю, — повторил он с воодушевлением.
— Ещё раз, ещё один раз, — не успокаивалась она, будто в эту самую минуту, если не услышит этих приятных сердцу слов, то навсегда погибнет.
— Я... Вас... Люблю, — было произнесено медленно, даже тихо, но достаточно уверенно, что Наташа широко улыбнулась и кинулась в объятия молодому человеку.
— И я вас люблю, Саша. И я вас очень люблю, — тихо-тихо ответила она, счастливо прикрывая светлые очи.
И в данный момент стоило бы прерваться, дабы разъяснить нашему дорогому читателю одну до боли важную деталь, которая, казалось бы, нарушает все то, что было написано ранее, но на самом деле вполне объяснима: каким это образом двое молодых, чьи сердца в плену самолюбия, признали в любви друг другу, если любят они только самих себя? А вся хитрость заключается в том, что существует немного иной вопрос, который способен ответить на все другие вопросы читателя своим до боли простым смыслом: а правду ли говорили "влюбленные", когда произносили, казалось бы, искренние слова любви? То-то и вопрос, что читатель не может до конца знать ответ на него, но уже может предполагать, как лживо и ужасно поступают "влюбленные" друг с другом: Шапкин признается в любви юной мадам, дабы попытаться хоть как-то растопить ее холодное сердце и развлечь самого себя словами любви, а Федотова — лишь бы как-то потешить свое самолюбие и услышать ещё прекрасных слов в свою сторону. К сожалению, именно такова была правда их отношений, и ничего нельзя было поделать.
Заострять внимание дорогого читателя нашего на этом мы не будем, поэтому вернёмся к лживо влюбленным молодым, что, кажется были довольны этими минутами без глаз посторонних, и продолжим наблюдать за их незамысловатыми диалогами уже будучи в беседке.
— Уже и день к концу, неужели так скоро нам придется расстаться? Жизнь несправедлива, раз я не могу в полную меру насладиться временем, проведенным с вами, — задумчиво, даже немного обидчиво произнесла Наталья, крепко держа за руку юношу и глядя куда-то вперёд.
— И почему нельзя временем править, самому назначать определенные часы на разные дела? Я бы растянула этот миг ещё на несколько часов.
— Будь такая у людей возможность, дорогая Наташа, то на земле бы путаница вышла, и такая, что вы бы возжелали слова свои назад взять и боле никогда об этом не думать, — он качнул головой, тоже смотря куда-то вдаль, будто кого-то выглядывая. — Особенно путаница вышла бы у влюбленных.
— А что влюбленные? — неожиданно поинтересовалась дама, бросив взгляд на Александра.
— А влюбленные бы наконец поняли, насколько сильно друг друга они любят и по-настоящему ли взаимны их чувства, — Саша чуть приостановился, прежде чем продолжить свой монолог, и чуть крепче сжал хрупкую ладонь любимой. — Допустим, — например, возьмём какую-нибудь пару, — прогуливаются влюбленные по саду и наслаждаются, вон, хоть закатом, и один из них жаждет, чтобы момент этот длился еще час, дабы ещё раз получить удовольствие от проведённого времени рядом с любимым человеком. Час, к сожалению, проходит слишком быстро, и безумец-влюблённый желает продлить момент ещё на часик, а там ещё, и ещё, и так до тех пор, пока второму наконец не надоест это. Ибо одно дело, когда первый влюбленный переживает радостные эмоции, чувствует себя по-настоящему счастливым, и другое, когда второму это начинает надоедать, ему становится каждый раз скучно шагать по саду и наблюдать за закатом, что прям на глазах стал уже до ужаса противным. И какой же вывод делает наш безумец-влюбленный, что может править временем? А такой, что любовь эта нужна только ЕМУ, что только он один готов потратить всю свою жизнь, лишь бы прогулка в саду и то самое наслаждение закатом продолжалось вечно, и что второму влюблённому все это совершенно безразлично: этот миг не вызывает у него тех чувств, что переживает первый, находясь рядом с ним. Влюбленные расстаются, и уже больше никогда не встречаются.
В беседке на несколько минут настигла тяжелая тишина, редко прерываемая стрекотанием кузнечиков в саду, и только после была прервана тихим, ошарашенным голосом девушки, что, кажется, не могла до конца переосмыслить только что услышанный монолог младшего Шапкина. И как только в голову ему пришло такое? Честно, Наташа даже пообещала себе быть более осторожной со словами в присутствии будущего супруга своего, ибо вдруг ещё что-то более странное скажет, а она и поделать ничего не сможет с мыслями его скверными и ужасными.
— Я же просто так про время сказала, а вы уже такие речи молвите, — настороженно зашептала девушка, с некоторым ужасом гляда на Сашеньку. — Иль заболели может чем? Так давайте провожу вас до покоев, чтобы вы хорошенько отдохнули, прежде чем доктор приедет... — и она собралась соскочить со скамьи, дабы скорей отправиться вместе с юношей обратно в дом, да он остановил ее, все ещё крепко держа нежную ручку в своих руках.
— Так разве плохи мои речи? Пугают они вас?
— Да вы больны как будто, то-то меня и пугает, — продолжила шептать дама, стоя на месте и, склонив голову, наблюдая за Шапкиным.
— Но я не болен, милая Наташа. Я совершенно здоров!
— Так что не так с вами, Сашенька, если вы не больны.
— Я философ, Наташа, а у философа всегда душа болит.
— Какое слово скверное "философ", лучше оставьте его, не желаю слышать, — наконец качнула она головой, выдыхая со спокойствием и присаживаясь обратно на скамью, рядом с юношей. — Лучше о другом поговорим, Саша, найдем тему для разговора и поговорим, как в старые добрые, дабы больше не думать о словах ваших ужасных.
Но вместо того, чтобы тему новую выбрать и поговорить о чем-либо ином, более спокойном и менее ужасающем, меж ними настигла тишина, что по напряжённости своей не сравнилась бы даже с философскими речами младшего Шапкина. И длилась она достаточно долго, ибо каждый из влюбленных думал о чем-то своем и не горел желанием начинать новую тему, хотя, может быть, именно что-то из этого помогло бы вернуть ту самую нежную атмосферу, что царила меж молодыми ранее. Ну, или же нет, потому что каждый желал уделить время самому себе, своим мыслям, а не переживаниям друг друга, что, конечно, были им совсем неинтересны, или же потому, что...
... Им просто не дали бы возможности ещё немного провести времени в беседке за милыми беседами о природе или же красоте Натальи Андреевны, ибо были на то очень важные и страшные причины, о которых сейчас будет сообщено садовником Ильёй. Он также присутствовали на празднике и пил шампанское, а значит и наблюдал за всеми событиями в зале, что в то время, пока мы были увлечены лживо влюбленными, происходили. И стоит ещё раз повториться, событие и правда было самое ужасное.
— Александр Дмитриевич! Батюшка Александр Дмитриевич! — раздалось где-то позади беседки, а уже вскоре послышалось где-то сбоку, отчего Шапкин напрягся и чуть нахмурил брови. — Батюшка Александр Дмитриевич!
— Кажется служащий ваш, — тоже обратила внимание на обеспокоенный голос Натальи.— Случилось наверно что...
— Иль пить без моего присутствия совесть не позволяет, — было до ужаса неверным предположением и холодным ответом со стороны юноши, что уже соизволил подняться со скамьи и покинуть беседку. Встреча с садовником, что уже около пятнадцати лет работал в этом доме, произошла довольно-таки быстро, пусть внимание Ильи было не таким уж идеальным, а зрение уже не раз подводило.
— Ах, вот вы где, Александр Дмитриевич! А я вас ищу, ищу, а вы, оказывается, все в той же беседке заседаете! Ох, — пытался отдышаться старичок, когда юноша наконец-то был найден. — Но не важно. Не важно. Вы нужны нам, Александр Дмитриевич!
— Чего случилось? — прозвучало с холодом и даже с некоторым безразличием со стороны молодого человека, которого как будто от дел каких-то важных оторвали.
— Так батюшка ваш... Ох, пойдёмте, Александр Дмитриевич! Пожалуйста! — старик все также отвечал с отдышкой, качая головой седой.
— А что с батюшкой?
— Так на земь бухнулся! Сознание, кажись, потерял! Боже, Александр Дмитриевич, не стойте, прошу вас! Идёмте скорей, вы очень нужны! — продолжал восклицать садовник, с сожалением и мольбой глядя на сына барина своего, будто не в сознании было дело, а в чём-то ещё более ужасном. Но Александр Дмитриевич молчал и не торопился следовать за Ильёй Иванычем, ибо когда весть о здоровье батюшки была сказана, ни один мускул не дрогнул на лице его, будто безразлична была ему эта новость. В ту минуту, казалось, ему совершенно все равно даже на то, что Дмитрий Николаевич, батюшка его, возможно, больше никогда в сознание не придет и что день этот станет для него последним.