2. Последняя воля отца
ㅤТаким образом, день рождения сына так неожиданно стал днём кончины отца: после того, как Дмитрий Николаевич, по словам садовника, бухнулся и потерял сознание, прошло буквально несколько минут, прежде чем по дому распространилось известие, что тот скончался. К сожалению, даже если бы доктор приехал вовремя, то точно не смог бы чем-либо помочь старику, ибо, как бы грустно и печально это не звучало, не мы выбираем минуту, когда нам умереть, а силы, что правят нами и нашими судьбами. Так, Дмитрию Николаевичу было суждено покинуть этот мир 27 августа 18** года, а уже 30 августа — оказаться в могиле.
Похороны были быстрыми, а вот поминки решили продлить на два дня, дабы каждый близкий или знакомый имел возможность приехать и помянуть Дмитрия Николаевича, что при жизни, по их словам, был самым замечательным и чудесным человеком (впрочем, о мертвом иного и не скажешь). Александр же предпочитал не покидать либо спальню, либо кабинет личный, и не встречаться с гостями, дабы лишний раз не показываться на глазах и не выслушивать сожаления о том, какой же великий человек покинул этот мир. Свое отсутствие молодой человек предпочитал объяснять своей скорбью по батюшке, пусть той даже и не существовало: младший Шапкин не ощущал сильной потери, потому не печалился, но ради приличия всё-таки соблюдал траур и не покидал особняк. Ежели что-то было нужно ему, то он обычно отдавал письмо с каким-либо приглашением экономке своей Дарье Михайловне, дабы та отправила его на нужный адрес, и уже после Александр ожидал у себя нужных людей для важных дел. Обыкновенно эти дела касались либо работы и его коллеги Петра Большакова, либо же юриста Михаила Александровича, что все время обещался приехать из Москвы и разобраться с завещанием, но каждый такой раз находил какую-либо закавыристую причину, чтобы не приезжать. Александр Дмитриевич находил последнего немного сумасшедшим, даже умалишенным, но всё-таки предпочитал не спорить с ним и спокойно ожидать приезда.
...Который, к слову, вскоре случился, и было это 15-го сентября в самую рань, когда все спали, кроме Дарьи Михайловны, что вечно любила вставать раньше, и еще некоторых служащих, коих ждала работа по дому с самого утра. Необычайно громкий стук в дверь пробудил ещё некоторых слуг, но хозяин своей комнаты так и не покинул, ибо сон его в то утро был до странности очень крепким. Дверь отворила Дарья, даже испугавшись немного, завидев за ней адвоката, — низенького мужчину с огромной шляпой на голове и с непримечательным лицом, — но в дом всё-таки пустила, даже проводила в главную залу.
— Хозяин спит сейчас, изволите подождать? Или же торопитесь куда? Так я разбужу его, подождите минутку, — и не дождавшись ответа, что было вечно свойственно Дарье Михайловне, она тут же поторопилась к лестнице, дабы уже вскоре разбудить барина, да мужчина остановил ее.
— Стойте, стойте, ни к чему будить Александра Дмитриевича, дорогая Дарья... Дарья?.. — немного замялся адвокат, с любопытством наблюдая за женщиной и пытаясь вспомнить ее отчество. Щеки его чуть покраснели от такого неприятного положения, но краткая и осторожная помощь доброй женщины успокоили его.
— Дарья Михайловна.
— Точно, совсем запамятовал ваше отчество, дорогая Дарья Михайловна. Так вот, не стоит будить барина, ибо приехал я с самого утра, чтобы не с ним говорить, а с вами, если, конечно, вы не против и не имеете каких-либо важных дел на такое замечательное утро. Ведь не имеете? Дела очень срочные, Дарья Михайловна, и обговорить их мне нужно именно с вами. С Александром Дмитриевичем я обязательно поговорю вечером, не беспокойтесь, сейчас же разговор пойдет только о вас. Вы не против? — слова звучали настолько серьезно и с некоторой осторожностью, что экономка невольно глядела в сторону лестницы, что вела на второй этаж, где спал хозяин, а после возвращала обеспокоенные глаза на Михаила Александровича и аккуратно кивала.
— Куда уж мне быть против? Если дела настолько срочные, то уж лучше отложить иные и выслушать вас. Пройдемте в столовую, Михаил Александрович, а там вы все мне и расскажите, — ответила она уже более тише, чем говорила до этого, и повела гостя в столовую, обязательно наказав служанке принести вкусного чая и каких-либо угощений.
***
У Александра Дмитриевича утро так же не задалось, — как и у Дарьи Михайловны, что с самого утра пришлось выслушать далеко не мало нового, — потому проснулся он со скверным настроением, причиной которому послужило странное сновидение, и с нехорошим предчувствием, будто сегодня его ожидало что-то плохое, угрожающее его прекрасной жизни. Само сновидение содержало в себе мало смысла и, по мнению молодого человека, даже напоминало неурядицу, но также оно нагоняло ужас и являлось до боли жутким зрелищем, отчего настроение младшего Шапкина было в миг испорчено, а голова затуманена дурными мыслями о приближении ужасных событий. И пусть он всеми силами пытался не думать о сновидении, даже забыть о мрачных странностях того сна, сами мысли путались в ярких образах и не давали Александру Дмитриевичу желанного покоя.
Утро, как и день, для него теперь были испорченными, и, к слову, не только по причине неприятного видения, но и странного поведения Дарьи Михайловны, что обыкновенно любила болтать без умолку обо всем на свете, сегодня молчала, будто бы не решаясь и даже не желая молвить лишних слов. Приметил эту странность Александр Дмитриевич уже будучи в столовой за завтраком, когда экономка вместо того, чтобы расспрашивать барина о делах его, настроении и прочем, предпочла далее вязать что-то похожее на шарф и ничего не говорить. И, казалось бы, можно было ту странность отнести к излишней подозрительности Александра, но нет, дела и правда обстояли слишком странно и как-то необычайно: как это Дарья Михайловна, которой было свойственно вечно галдеть при любых обстоятельствах, сейчас молчала и ничего не говорила? Именно по этой причине, у юноши заселилось чувство, что все это точно не к добру.
— Что сегодня будет на ужин? — решил начать Александр с неважного вопроса, ибо более прямой вопрос о делах и причинах столь необычного поведения Дарьи привлек бы лишнего внимания: Александр Дмитриевич не желал, чтобы экономка думала, что его заботит ее состояние.
— А что гости какие-то собираются? — ответила она вопросом на вопрос, будто это было совершенно привычное дело. — Так если гости, то я накажу Авдотье подать что-нибудь вкусное.
— Так Михаил Александрович обещался приехать сегодня, разве вы забыли?
В миг атмосферу, что итак была напряжённой, настигло тяжёлое молчание, которое принадлежало не только Александру, что выжидал ответа, но и Дарье, которая желала ответить, даже заикнулась, но в итоге вернула взор к вязанию и кивнула головой в знак согласия. Сам же барин, который выжидал каких-либо объяснений, лишь окинул женщину внимательным, хмурым взглядом, прищуриваясь, и прервал собственную трапезу.
— Запамятовала я совсем, дорогой Александр Дмитриевич, но вы не беспокойтесь, все будет подано в самом лучшем виде, и ужин будет очень-очень хорош, — всё-таки прозвучал ответ со стороны экономки, когда тишина принялась давить и сильнее нервировать женщину. — Главное, не беспокойтесь.
И не успел ответить юноша на столь странные, осторожные слова, как Дарья Михайловна оставила вязание свое на столике, сама поднялась из старого кресла, что, казалось, стояло здесь целую вечность, и отправилась на кухню, дабы предупредить Авдотью об приезде к вечеру гостей. Тишина вернулась в столовую, и Александр отодвинул тарелку с кашей, предпочитая сразу же перейти к горячему чаю и насладиться сладким напитком, дабы отвлечься от дум своих странных и хоть на несколько минут забыться, что, конечно, у него практически удалось.
Покинув залу и отправившись в личный кабинет свой, где и провел он до вечера все время, Александр Дмитриевич предпочел заняться делами по работе, на которой, как мы уже знаем, молодой барин вместе со своим другом заработывал деньги засчет статей в одну из самых востребованных газет города. Работа была примечательна тем, что статьи в ней были практически копией каких-либо материалов из книг, но малость переделанные на публицистический лад , именно потому она была простой и особых стараний не требовала, что со стороны Павла Алексеевича Большакова, того самого друга нашего героя, что со стороны Александра Дмитриевича, у коего книжек заумных была целая библиотека. Статьи писались быстренько, практически без проверок, потому работа выполнялась в отдельные дни, то есть во вторник и четверг, и заканчивалась достаточно быстро, что после написания статей у него ещё оставалось время на самого себя, которое он проводил также здесь.
Сам личный кабинет Александра Дмитриевича был примером настоящего порядка и беспорядка одновременно, ибо как бы не старался барин навести порядок на всех полках, на своем столе и вообще в помещении, бардак возвращался к нему через пару дней и существовал, пока Шапкин не набирался сил вновь заняться уборкой. А убирался он, стоит признаться, достаточно тщательно и исключительно самостоятельно, так как личный кабинет был только его обителью: лишние бумаги обязательно сжигал, дабы стол не был захламлен огромным количеством мусора; книги постоянно содержал в чистоте и только в алфавитном порядке (по автору), дабы легче ориентироваться на полках и находить нужные материалы для очередной статьи очень быстро и вовремя; документы и другие нужные бумаги хранил в ящиках огромного письменного стола и часто их перебирал, чтобы каждый такой раз убеждаться, что всё на месте и что абсолютно все бумаги все ещё обладают какой-либо ценностью; чернила, перья и другие каких-либо важные материалы для письма всегда находились на поверхности и перед глазами барина, для собственного же удобства. Таким образом, кабинет юноши, обстановку которого мы опишем чуть ниже, чаще всего был прибранным и чистым, хотя не исключались периоды, когда барину было совершенно лень прибираться, и порядок стремительно превращался в бардак.
Но несмотря на все это, кабинет Александра Дмитриевича все равно был достаточно уютным и даже миловидным: лёгкая обстановка, светлые оттенки стен и изысканность мебели создавали необычайно теплую атмосферу, отчего многие, кто сюда заходил, переживали приятные эмоции и желали остаться на подольше. И не без причины, ибо зелёный цвет, что украшал собой не только обои, но и обивку мебели, успокаивал: барин всегда находил здесь вдохновение, любил проводить большую часть времени и даже находить решения каких-либо волнующих его проблем, сидя в мягком кресле. Само помещение не являлось огромным, но и многочисленная мебель, — в которую входило три огромных книжных шкафа, большой письменный стол и около трёх кресел вместе с комодом у окна, — не занимала много места, потому у барина всегда была небольшая территория для того, чтобы пару десятков раз пройтись по комнате и обдумать какой-либо вопрос. И пусть чаще всего младший Шапкин проводил здесь время в совершенном одиночестве и тишине, именно это способствовало его хорошему самочувствию и уверенному стремлению к каким-либо важным делам.
***
Уже ближе к пяти часа в окнах показался незнакомый экипаж со знакомым пассажиром, и только завидев в окне адвоката Михаила Александровича, экономка, что в то время уже собиралась идти на кухню, охнула и мигом ринулась к лестнице. Александр же Дмитриевич в то время спал за столом в кабинете, — ибо его сегодняшняя ночь, как читатель уже знает, была беспокойной, — когда раздался краткий стук в дверь, неприятный, медленный скрип и тихий шепот женщины, что со временем перешёл на громкий глас.
— Александр Дмитриевич! Александр Дмитриевич, приехал гость наш, Михаил Александрович! Боже, неужто вы спите в такое время? — почти шипела она, наконец решившись подойти и пару раз аккуратно похлопать по плечу барина. — Александр Дмитриевич! Просыпаетесь!
— Дарья Михайловна... — лишь пробубнил он сквозь сон, прежде чем нахмуриться, чуть приоткрыть глаза и наконец бросить сонный взор на причину пробуждения. — Чего тебе, Дарья Михайловна? Не видишь, отдыхаю я.
— Так некогда отдыхать, дорогой Александр Дмитриевич! Гость приехал, адвокат, а вы здесь спать изволили, в такое-то время, — качая головой седой, пробубнила женщина, а барин и вовсе очнулся, наконец услышав о том, что приехал гость.
— Как это приехал? Уже? Едва пять часов, я ожидал его в семь!
— А это вы уже с Михаилом Александровичем разбирайтесь, мне же нужно на кухню идти и помогать накрывать на стол, — Дарья Михайловна собралась развернуться и пойти к двери, но прежде, чем шаг сделать, раздался громкий стук, отчего экономка вздрогнула, немного испугавшись, но виду особо не подала. Со стороны Александра раздалось громкое "войдите", и гость, которого все так ожидали, наконец показался в дверном проёме.
То был, как догадался наш дорогой читатель, сам юрист Михаил Александрович, внешность и характер которого мы не соизволили описать при первом упоминании, но решили раскрыть прямо сейчас, чтобы при будущих диалогах у читателя было более четкое представление об этой своеобразной, необычной личности, и правильное отношение к ее взглядам на жизнь и работу.
Внешность Михаила Александровича Матвеева, как полностью звали нашего гостя, не была примечательна какими-либо особенностями, потому при встрече его можно было спутать с кем-либо другим или даже пройти мимо и не заметить его. Хотя, как думают иные его знакомые, дело было вовсе не во внешности, а в дорогостоящей шляпе на голове, что была чуть больше по размерам и закрывала то самое непримечательное лицо обладателя, когда тот, задумавшись о чем-то шел по улице, устремив темные глаза на дорогу: прохожие, едва взглянув на него, отводили взгляд и шли восвояси, даже не подозревая, что именно этот человек, возможно, когда-то спас их жизнь или чем-либо помог. И всё-таки несмотря на то, что лицо его было непримечательным, у него имелись другие особенности, по которым можно было узнать его даже в чужой стране: например, дорогой Михаил Александрович, когда громко смеялся и был в прекраснейшем настроении, часто пожимал плечами в такт смеха и после ещё долго не мог успокоиться; была и такая особенность, что стоило даже на секунду разозлить адвоката, как тот сразу повышал тон и визжал, уже будучи похожим на маленькую свинью; бывало и такое, что во время пьянок, — а человеком он был предпочитающим немного выпить, — рассказывал несмешные анекдоты, с которых сам же и смеялся; и ещё одна особенность заключалась в том, что Михаил обожал обтирать лоб свой и лысину небольшим платком, даже если в комнате не было душно: юрист страдал боязнью маленьких помещений, отчего сильно потел и волновался, потому предпочитал решать дела в огромных залах, в столовых или даже на улице. Вот таким особенным был адвокат Михаил Александрович, будучи пусть и низким, с заметной полнотой и огромной шляпой, но обладая огромным и чутким сердцем.
Не одному человеку уже помог господин Матвеев и точно еще не одному поможет в будущем, ибо доброта сердца его была безграничной. И пусть он часто злился, часто ругался, обиды долго держать просто не смел, таким образом не желая кого-либо расстраивать. Так и не желал он зла, лишь добра и настоящего счастья, потому что считал, что каждый в жизни заслуживает быть счастливым, как и заслуживает второго шанса. Не человек, а ангел на земле, как говорят многие его знакомые и не ошибаются, ибо для этого доброго человека более точного названия просто не существует. В общем, говорить об этом можно очень долго и хотя бы потому, что Михаил Александрович в своей жизни совершил не мало замечательных, добрых поступков, но уделять слишком много времени этому мы не будем, так как читатель ещё не раз увидит это имя на страницах романа. Вернёмся же в личный кабинет Александра Дмитриевича и продолжим наблюдать за происходящими событиями, которые вот-вот переменят судьбу не только главного героя, но и особняка Шапкиных.
Дверь медленно отворилась, и за нею показался улыбающийся Михаил Александрович, который, не теряя времени, поспешил войти в кабинет и сразу же поприветствовать присутствующих в помещении.
— Хох, а чего это мы гостя не встречаем? Ух, Александр Дмитриевич, чего это с вами? Неужели спали в такое время? Искренне прошу прощения за то, что приехал раньше запланированного. Так вышло, что клиентка моя перенесла встречу на семь, а я не смог отказать милой даме, — мужчина с улыбкой пожал руку барину, второй рукой крепко прижимая к себе портфель с документами, а после кивком поприветствовал экономку и, как истинный джентльмен, поцеловал ее ручку. — И вас приветствую, милая Дарья Михайловна, пусть мы с вами уже виделись.
— И я тоже рада вас видеть вновь, дорогой Михаил Александрович, но сейчас позвольте мне покинуть вас. Нужно накрыть на стол, дабы вы вместе с Александром Дмитриевичем поужинали, да Дуня будет ругаться, если не приду вовремя. Позволите? — и получив заметный кивок юриста, женщина улыбнулась с довольным прищуром и поторопилась покинуть комнату, поправляя седые локоны волос и обязательно закрывая за собой дверь. В комнате наступила тишина, но уже вскоре она была нарушена холодным голосом барина.
— Разве вы уже изволили видеться с Дарьей Михайловной? Если не ошибаюсь, вы обещались вернуться только вчера, — в словах Александра проявилась ему свойственная подозрительность ко всему, на что адвокат чуть улыбнулся, подошёл к креслу и аккуратно присел, пред этим кивком получив разрешение от Шапкина.
— Да, вернулся я только вчера, а с Дарьей Михайловной соизволил видеться сегодняшним утром, пока вы ещё сладко спали. Так вышло, что у меня были некоторые важные новости для нее, вот и приехал ранним утром.
— Что ж, в любом случае, ее дела — не мои дела, — хмуро ответил молодой человек, жалея о том, что завел эту тему, пусть теперь ему были ясны причины утреннего поведения экономки.
— А вот тут вы ошибаетесь, дорогой Александр Дмитриевич, — вздохнул адвокат, явно готовясь не к простому разговору, которого он так долго желал избегать, — ибо Дарья Михайловна, экономка ваша, напрямую связана с вами и вашими делами.
— Извольте объясниться, — продолжал с холодом Александр, светлые глаза которого передавали искреннее непонимание слов собеседника. — Аль шутку себе какую позволили? Я б на вашем месте так не шутил, Михаил Александрович.
— Так я бы с радостью и шутить, чтобы не тревожить вас мыслями иными, да не шутки все это. Думаю, вы и сами это уже поняли, Александр Дмитриевич.
— Кхм, что ж, ладно, раз на то была воля моего батюшки, то пусть и будет его волей, — произнес Шапкин, даже не подозревая, какой по-настоящему была воля его отца. — Но мы не будем прерывать разговор, я все ещё жду от вас объяснений по поводу завещания и по поводу моей экономки.
— Сейчас я все вам объясню, — мужчина прервался, дабы прочистить горло лёгким кашлем, и только после мягким и спокойным тоном принялся разъяснять ситуацию. — Видите ли, так получилось, что в своем завещании Дмитрий Николаевич, батюшка ваш, — упокой, Господи, его душу, — по воле своей, написал первым именем Дарью Михайловну, и только после упомянул вас, что с его стороны было совершенно справедливо, — в этот момент Александр желал прервать адвоката вопросом, почему Дарья Михайловна является первым наследником, но господин Матвеев не позволил этого сделать, решая продолжать свой монолог. — Нет, нет, Александр Дмитриевич, не перебивайте меня, иначе я собьюсь и не смогу вам объяснить все детали дела, а ведь я так долго готовился к нашему разговору! Я вам все объясню, лишь слушайте меня и не перебивайте вопросами, на которые вы итак получите ответ. Кхм, так о чем это я? Ах, да, об Дарье Михайловне, вашей экономке, — адвокат кивнул на собственные слова, пока Шапкин принимал прежнее положение и вновь начинал слушать своего гостя. — Ну так вот, дорогой Александр Дмитриевич, к сожалению, сложилась такая неприятная ситуация, что вы жили во лжи и даже не подозревали, кто такая на самом деле ваша работница по дому. Думаю, вы и сейчас не можете предположить, кем она вам является, ведь так? — Шапкин пожал плечами. — Сочувствую вам, искренне сочувствую. Все это время, что вы жили в этом доме, Александр Дмитриевич, вы жили с родной тёткой своей, все это время думая, что Дарья Михайловна обыкновенная рабочая женщина. И вы явно не удержитесь от двух важных вопросов, что сейчас беспокоят вас, но на которые вы уже знаете примерные ответы: почему у них разные отчества? И почему батюшка ваш от всех это скрывал? Ответ на первый вопрос: такова сложилась ситуация, что отцы у них разные, а мать одна. Ответ же на второй вопрос: Дмитрий Николаевич вообще никому не рассказывал про свою сводную сестру, дабы не разводить слухов и не терять прекрасной репутации в обществе. В доме же у себя держал Дарью Михайловну, — она и сейчас здесь, что не удивительно, — потому что желал, чтобы та была рядом и ни в чем не нуждалась. Вы, вот, не знаете, а ведь когда-то давно эта женщина потеряла все, абсолютно все, что у нее было, но Дмитрий Николаевич помог ей, приютил и устроил в своем доме, как настоящего члена семьи...
— Ну да, или как крепостную, которая ничего не обрела, кроме теплого крова и кучи работы, — всё-таки перебил мужчину Александр, нахмурившись пуще прежнего. — Жить, — пусть и не родная она моему отцу была, лишь по матери, — жить с родной тёткой, принимать ее заботу, но относится к ней так, как она вовсе не заслуживает, — это ужасно. Я же... Я же вырос практически с ней, а вы мне только сейчас заявляете, что она мне тетка родная и что каждый день, когда я ругался, я ругался на родную тётку свою. Да уж, даже будучи на небесах, мой батюшка не желает оставлять меня в покое, — молодой человек наконец усмерил свой пыл, пусть мысль о том, что Дарья Михайловна сводная сестра отца его, смущала и даже казалась глупой, казалось ложной. — Ладно, в любом случае, основная речь была о наследстве. Что написал батюшка мой в завещании?
— Ах, да-да, сейчас, — и Михаил Александрович поспешил залезть в свой небольшой кожаный портфель, что все это время находился в его руках, и достать оттуда пару листков бумаги, едва исписанных чернилами. — Дмитрий Николаевич не был многословен, потому решил написать завещание, не употребляя лишнего, но четко и ясно. Можете прочесть сами, дорогой Александр Дмитриевич, — и бумаги, что были протянуты адвокатои вперёд, уже вскоре оказались в руках молодого барина.
— "Я, Дмитрий Николаевич... Желаю... То, то... Так..." — читал быстро Шапкин, то ли вслух, то ли про себя, но стараясь уловить смысл каждого слова, что было упомянуто в завещании родного отца, — "... Моя воля... Тот и тот..." Ну да, прям-таки нет здесь лишних слов. "Ниже перечислены... Я желаю, чтобы... " — но здесь барин приостановился, дабы после уже начать читать чуть громче и с нужного момента. — "Дарье Михайловне, моей свободной сестре, но родной по матушке, оставляю все поместье мое, оставляю все земли, каждого крепостного и любую мелочь, что есть у меня, но о которой я, возможно, не знаю. Сыну же моему, дорогому Александру, оставляю небольшую комнатку на улице *******ной, ниже дан точный адрес, где когда-то жила его мать и где теперь будет жить он. Не обделяю и деньгами моего дорогого сына, потому оставляю вместе с комнатой и сто рублей..."
Как после рассказывал Михаил Александрович, в те минуты в глазах барина было столько отчания, неверия и непонимания, что было совершенно неудивительно, что как только завещание было дочитано до конца, то Александр Дмитриевич потерял сознание, выпуская из рук проклятый лист, решивший в тот день всю его судьбу.