16
Юлия
Я так надеялась, что как только мы сядем в электричку, начнется долгожданная свобода. И смогу вдохнуть ее полной грудью, улыбнуться чисто и искренне.
Но стоило нам оказаться на большом вокзале, чтобы приобрести билеты в сторону Новосибирска, как нас скрутили. Я так боялась, что они отберут Мишку, а они начали предъявлять какие-то нелепые обвинения в шпионаже.
Я сначала даже выдохнула. Разберутся и отпустят. Только разбирались они часа три, за которые малыш так извёлся и начал плакать, что я просто не знала, что с ним делать.
Вода кончилась, еда тоже, уснуть он просто не мог в такой обстановке. В итоге пришли тетки из отдела по делам для несовершеннолетних и выяснилось, что никаких документов на малыша у меня нет.
Зато есть заведённое на меня два года назад дело. Они начали вежливо просить передать сына, но я как с цепи сорвалась. Начала кричать и отбиваться.
Еще никогда я не чувствовала себя хуже, еще никогда мне не было так за себя стыдно, еще никогда я не чувствовала себя настолько матерью, как сейчас, потому что понимала, после этого я просто больше не увижу сына.
- Что здесь нахуй происходит! - орет тот, кого я рассчитывала больше никогда не увидеть. Сейчас вся моя злость и ненависть сконцентрировались именно на нем. Это из-за его появления в моей жизни мне пришлось сделать этот шаг, все из-за него!
Меня уже держали двое, сына пыталась вырвать эта жирная баба на каблуках. Именно такую сцену застал Данил и ещё один с ним.
- Вы кто такой? - быкует один из ментов.
- Отставить, лейтенант.
- Не понял, у нас же был приказ, - напомнил тот, кто держал меня справа, а я наконец вырвалась.
- Да отпусти ты ребёнка. Жирная сука! - подходит Даня и буквально отталкивает от меня женщину.
- Я буду жаловаться!
- Марья Петровна, пойдёмте, я вам все объясню, - начал канючить глава отделения полиции, в котором нас держали.
Я же смотрю только на Данила. А он на Мишку, который продолжает истошно орать, цепляясь за меня руками.
- Остальных тоже забери, - орет Даня, и усатый дядька начинает всех торопить. Алинка продолжает ко мне жаться, пока ее локоть не обхватывает мужчина в мятом пиджаке. Андрей, точно.
- Чего встала, пойдем...
- Я не оставлю Юлю.
- Они разберутся.
- Я не оставлю Юлю!. И вообще я ушла от тебя, разве не понятно.
- Давай, блядь мы это обсудим за дверью, - тянет он ее на себя и под возмущенное сопение все-таки уводит.
Алинка кидает на меня виноватый взгляд, а я просто падаю на стул, продолжая укачивать ревущего от перенапряжения сына. Глажу его голову, чуть укачиваю под пристальным взглядом Дани. Я даже не знаю сколько проходит времени, пока сын наконец замолкает. Данил морщится, подходит к окну, распахивает и тут же закуривает. Не решаюсь даже говорить, что при малыше делать этого не стоило.
- Ты вот скажи, Юля, ты когда такой тупой стала?
- Я не тупая. - говорю сквозь зубы. Он не имеет права. Не имеет!
- Тупая, если вместо того, чтобы попросить у меня помощи, решила просто сбежать и стать преступницей.
Я открываю рот, чтобы возмутиться. Потом закрываю. Я даже не подумала, что он в принципе способен мне помочь. Я думала он - просто сын богатого отца, который способен только угрожать.
Но вместо того, чтобы оскорбить его, спрашиваю.
- И ты бы помог, просто так?
Он сжимает челюсти.
- Может и не просто так, но неужели мой член хуже тюремной камеры, а? Или шанс вообще сына своего не увидеть. Как ты вообще допустила, чтобы он оказался в приюте.
- Потому что приехала в вашу долбанную страну, потому что здесь все оказывается пиздец какие моралисты, потому что у меня выбора не было!
- Не ори, он только уснул. Второй раз я этот вой не выдержу.
- Тебя никто и не просит.
- Блядь, Юля! - он выкидает сигарету и подлетает ко мне, Но тормозит из-за малыша. Наверняка бы вцепился в меня. А сейчас просто засунул руки в карманы, словно сдерживая себя, и смотрит мрачно, зло. - Ну ты откуда такая борзая, а? Иногда, только иногда нужно просто быть бабой, которой нужна помощь, а свою феминистскую херню засунуть в задницу.
- Тебе?
- Моя задница давно в твоем полном распоряжении, а ты по стране бегаешь. Ну и куда бы ты рванула, к матери, которая тебя выгнала?
- В Новосибирск.
- Пиздец. Жопу морозить?
- Да какое тебе дело до моей жопы?!
- Я представь, каждый день этот вопрос себе задаю, - выдаёт он, трет лицо и с пренебрежением смотрит на малыша. Да уж, он явно не любит детей. - Тебя не трогали?
- В смысле?
- Больно тебе никто не сделал?! - нетерпеливо орет, но тут же успокаивается.
- Нет, нет вроде. Просто выходить не давали, а Мишка голодный был.
- Ясно, - он поднимает сумку с принадлежностями для ребенка, с брезгливостью сует туда детскую кружку и закидывает на плечо. - Погнали.
- Куда. - я даже не знаю, что теперь от него ждать.
- А тебе не похуй ли? Или здесь хочешь остаться, сына лишиться?
- Ты меня снова шантажируешь!
- Я еще даже не начинал. Шевелись, давай, - поднимает он меня за локоть, от чего по телу мурашки дурацкие бегут. Я его ненавидеть должна, ведь он сам - автор ситуации. Но, черт возьми, от облегчения, что он здесь, что он помогает, голова кружится.
- Ты реально сможешь мне помочь? - спрашиваю тихо, пока мы идём по отделению на выход.
- Завтра получишь документы на своего пацана.
Я даже торможу, но не хочу радоваться, просто поджимаю губы, чтобы не начать улыбаться.
Вопрос лишь в том, что он хочет взамен.
- А что получишь ты?
- Я получу самый долгий минет в своей жизни, правда, Юля?
Ну конечно. Благородство - это не про него. Но ради сына и возможности быть с ним, я готова на все.
- И все? Только минет?
- Это только начало, Юля. Живее.
Он подталкивает меня к машине, возле которой ругаются Андрей с Алиной. Мы с ней тут же садимся сзади, а мужчины - спереди. Переглядываемся и вздыхаем. А сколько было планов. А теперь что?
Ну у меня будет сын, ладно, а у неё опять отношения, из которых ей никогда не вырваться. Теперь то Андрей точно запрет ее и уже не даст свободы.
***
Я прижимаю к себе Мишку, посматривая то на притихшую Алинку, то на Милохина, который за час дороги не сказал ни слова, только стиснул зубы, когда я попросила не гнать под двести километров. Он бросил на меня лишь взгляд, но скорость снизил до ста.
Теперь я не знаю, что от него ждать. Ну ладно, я никогда не знала. Он говорит, что хочет помочь с сыном, и требует за это полный доступ к моему телу. И обзывает дурой, потому что не пришла к нему раньше. Но разве я могла даже подумать, что он будет за меня впрягаться. Или даже за мое тело. Решить вопрос с полицией - это тебе не крутой тачке разъезжать, тут нужные реальные связи. Причем не только его отца, но и личные Дани.
— И что, нас просто так отпустили? — все — таки не выдержала Алина. Она еще та болтушка. Но рядом с ней всегда бьет положительной энергетикой. Может быть, поэтому, когда она попалась мне на улице, сбежавшая от своих опекунов, я не смогла не приютить ее.
— А ты бы хотела в камере посидеть пару суток, — злится Данил, теснее сжимая руль и еле — еле сдерживая себя, чтобы не втопить сильнее.
— Нет конечно, просто непонятно, почему тогда ты не помог Юле раньше, зачем вообще потребовалось…
— Алина, — предупреждаю, но поздно. Скорость уже набрана и остановиться резко — это убить себя.
— А может быть потому, что Юля как идиотка молчала, что ей требуется помощь?
Ах вот как?
— А когда мне было говорить? Когда ты меня шантажировал или когда обзывал сукой, потому что считал, что я чуть ли не порнозвезда.
— Ты не очень старалась меня переубедить?
— И еще больше передо тобой унижаться?! Ты бы в жизни мне не поверил! Как вообще можно было подумать, что я сама сдала свего ребенка в детский дом?! Тебя растили звери?!
— Меня растили нормальные родители, а у тебя проблемы с русским, если даже не попыталась дать понять, что тебе нужна помощь! Ради, блядь сына!
— Ну точно, и сейчас, чтобы растить сына, я должна тебе отсасывать по команде, а не жить спокойно под Новосибирском.
— У тебя блядь защита докторской, какой нахуй Новосиб! Уж ради одного минета можно и прогнуться.
— Данил, — прерывает наш спор Андрей. — Притормози— ка здесь, мы дальше такси уже возьмем.
Платон тормозит слишком резко, от чего Мишка пугается и открывает глаза с громоким ревом.
— Да блядь!
Андрей выходит из машины, открывает дверь Алине, а та быстро целует меня в щеку и торопится выйти за ним. Я прижимаю к себе сына, легонько укачивая.
— Один минет?
Даня тут же срывается с места и спокойно вписывается в поток на Мкаде.
— Одним не обойдешься. Ты и так всю душу из меня вытрясла.
— Я не собиралась этого делать. Я просто хотела вернуть сына.
— Но сказать мне об этом забыла, — он замолкает, а мне сказать нечего. Наверное, потому что я прокручивала в голове вариант развития событий, скажи я правду о себе. Только вот беда, как я вообще могла сказать ему что — то. Он настолько чудной, что даже, переспав с ним, я чувствую лишь страх, словно нахожусь возле открытой клетки с тигром, совершенно не зная, разморит ли его на солнце и он просто уснет там, где лежит, или он, чуя запах мяса, рванет догонять.
Следующий час Мишка то ноет, то хнычет, мы тормозим, чтобы он сделал свои дела, потом тормозит все-таки купить попить малышу, и Данил не смотрит на Мишку, но стоически ходит рядом, оплачивая все причуды двухлетнего сорванца.
После магазина и увидев, что Даня в принципе успокоился, решаюсь спросить
— Данил, куда мы едем.
— Пока ко мне. Потом найду тебе квартиру.
— Это не обязательно, я ведь могу и сама.
— Да, чуть срок тебе не впаяли. Сама она, — фыркает он и тормозит возле высоток на берегу Москвы-реки. Забирает из машины покупки, а я открываю двери и смотрю во двор. Странно так. Огромный дом на несколько тысяч квартир и маленький островок для детской площадки, где дети пытаются не убиться друг об друга.