9
Юлия
Есть это я, конечно, не стала. Оставила прямо на столе, а когда рабочий день закончился, взяла и вынесла на ближайшую свалку.
Еще бы он это видел, чтобы понял, что мне от него ничего не надо. И он от меня ничего не дождется, особенно зачета.
Его телефон я не вносила в контакты, но странное дело: подрывалась каждый раз, когда слышала звук вибрации. Сама себя корила, сама не понимала, а чего я, собственно, жду. И еще больше возненавидела себя за свой укол в сторону девки, с которой он сел на моей паре. Маша Реброва. Симпатичная пустышка, которая наверняка не ломается, если ее кормит такой, как Милохин.
— Милохин, а зачем я тут распинаюсь, может быть, с Марией продемонстрируете, что такое настоящее немецкое кино.
Все поворачиваются в их сторону, Реброва краснеет, но продолжает противно хихикать, а Милохин лишь усмехается. Хватает ее за конский хвост и в губы впивается.
Но ни на мгновение не прекращает при этом смотреть на меня.
По телу разливается горячая волна. Я не целовалась сколько? Даже с мужем в последние месяцы наших отношений о романтике речи не шло.
Но, несмотря на мокрые трусы и желание расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки, я все равно лишь усмехаюсь
— Слабовато, Милохин, я даже не возбудилась.
— Уу, — послышалось с разных мест, но Данил даже не отреагировал. Оторвался от раскрасневшейся Марии и хотел что-то сказать.
В этот момент прозвенел звонок, и я посетовала на то, что не успела раскрыть тему занятия до конца и задание дать. Ну да ладно. Лучше поскорее уйти от колючего взгляда и скрыться хотя бы в туалете.
Я спешу на выход, коротко прощаюсь и бегу в ближайший туалет, чтобы хотя бы просто ополоснуть лицо и сменить гигиеничку. Открываю сумочку, слыша, как дверь открывается. Но внимания не обращаю и иду в сторону кабинки. В этот же момент ощущаю сильный толчок в спину.
Вскрикиваю и буквально налетаю на унитаз. Мне даже думать не надо. Я уже знаю, кто это. Запах этот его резкий буквально заполняет все вкусовые рецепторы. Я хочу развернуться, чтобы ударить ублюдка, но меня буквально придавливает к стене сильное тело, не позволяя не то что двигаться, а даже вздохнуть.
Ну не трахнет же он меня прямо здесь, кто угодно войти может.
— Ты что творишь, скотина! — пытаюсь шипеть, но на губы ложится тяжелая рука, а дыхание обжигает. Черт, черт, черт. Нужно в руки себя взять, нужно сопротивляться. Но чем сильнее он давит сзади, демонстрируя стояк, тем сильнее мне хочется расслабиться. Начинаю протестовать, только когда его руки забирается за пояс юбки и колгот, прямо в трусы.
— Ну уж нет, отпусти немедленно, я на тебя заявление накатаю.
— Давай, — жестокий, холодный голос, кажется, проникал в каждую клетку. — Расскажи о том, как кончила в кабинке туалета, пусть все завидуют.
— Но я не, — зачем-то сказала и тут же задохнулась от ощущения пальцев в своей промежности. Они жалили клитор, трогали складочки, проникали внутрь, растягивая меня, вынуждая задыхаться от нехватки воздуха. Волна наслаждения поднялась от живота к груди и вернулась, вынуждая буквально захлебнуться стоном от того, как удовольствие распирало меня изнутри. — Сволочь, ненавижу
Он вытащил пальцы, а я смогла повернуться, от бессилия сползая по стенке, уперев колени в унитаз. Посмотрела на него, а он смотрел на влагу, что тянулась между его пальцами. Еще больше осталось в трусиках, которые можно теперь только выкинуть.
— Убирайся, урод. Не подходи ко мне.
— Да ладно, я просто пришел убедиться, что ты та еще пиздаболка, — опустился он рядом со мной на корточки, ну почему никто не заходит в туалет, почему, твою мать.
Он вдруг облизнул каждый палец, а я смотрела и не верила своим глазам. Это выглядело ужасно пошло, но вместо тошноты я ощущала новую грань безумия.
Зачем он это делает. Почему я на это смотрю.
— Вкусная училка.
— Да пошел ты, — хочу вырваться, но он толкает меня обратно, нажимает на горло и прижимается к моим губам. И я уже не думаю о Маше, в которую он совал свой язык, только о вкусе собственной влаги, которая заполнила мой рот.
Он отпустил меня резко, оставив сидеть в той же позе, и тут же вышел, не сказав ни слова. Даже руки не помыл.
Просто ушел ровно в ту секунду, когда прозвенел звонок.
***
Теперь я реально боялась. Боялась, что теперь это будет повторяться каждый день, что теперь он будет меня преследовать, что он будет меня шантажировать.
Но больше всего я боялась, что не смогу ему отказать, что снова и снова буду подвергаться этому эротическому искушению, тонуть в его власти, становиться его игрушкой. И что мне будет это нравиться.
Но мои страхи или ожидания не оправдались. Данил не пришел ни на следующий день, ни через неделю. В какой-то момент мне даже стало казаться, что все, что произошло в этом туалете, кабинку которого я стала посещать довольно часто, мне приснилось.
Я даже имела неосторожность узнать про судьбу своего студента у декана, но тот только пожимал плечами. Мол, вернется.
Я даже расслабилась, начала немного приходить в себя, все увереннее заходить в вуз и в нашу группу, надеясь лишь на то, что он больше не появится.
Даже решила для себя, что, если он придет только в последний день своего обучения, я ему гордо поставлю экзамен. Заслужил, что ни говори.
И обиду на то, как легко он оставил меня в покое после случая в туалете, я затолкала как можно глубже, стараясь вообще об этом не думать.
Вот даже вечером, когда сыночка навестила, дела все были сделаны, а в комнате можно задохнуться от чистоты, я не думала про туалет.
Почти не думала. Только сидела на диване, еле-еле сдерживая пальцы, которые так и норовили коснуться промежности даже сквозь короткие, уже заношенные шорты.
И в тишине ночи единственное, что может спугнуть память, которую подгоняет возбуждение, это стук в дверь. Громкий такой, способный как минимум заставить вскочить и броситься к сумочке, где с момента похищения находится баллончик.
Стук повторился, и я, держа перцовый баллончик впереди себя, стала подбираться к двери.
Это было общежитие, в котором помимо меня жило много народу, но еще никто из них не стучался ко мне в дверь в полночь.
— Кто там?
В ответ лишь молчание, а ручка двери начала дергаться.
— Кто там?
— Это я, открывай.
Я задохнулась, узнав голос Данила. Две недели его не было даже близко к вузу, и почему — я не знала, а тут он вовсе завалился ко мне домой.
Стучит в дверь.
— Юля…
Я не могла произнести и слова, просто молчала и держала перед собой баллончик.
— Юля, блять, я же и дверь могу выбить.
Он может. Я поспешила открыть дверь, но не распашку.
— Что вам нужно, Милохин, ваши долги по курсовой и зачеты мы можем обсудить…
Договорить не успела, он просто толкнул дверь, ударив меня в плечо и вошел, да еще так, словно эту комнату я снимала у него и мне пора выметаться.
— Да уж. Тебе так мало платят? — осмотрел он комнату в двенадцать квадратных метров так, словно тут как минимум бегали тараканы. И мне даже обидно стало. Я тут прибралась только что, и мне казалось, что тут уютно.
— Моя зарплата не вашего ума дело, вам стоит покинуть, — начала говорить и снова не успела. Он закончил осмотр и повернулся ко не. Оценивающе взглянул на мои шорты, майку и нагло улыбнулся. — Что вы здесь забыли.?
— Ну что ты как не родная, обиделась, что не звонил? Отец умотал в отпуск с мамой, пришлось делами заняться.
— Меня совершенно не волнуют ваши дела, Милохин! — закричала я. — Уходите, или я вызову полицию.
Взгляд из добродушного мгновенно превратился в колючий и злой. Энергия раздражения окатила меня с ног до головы. Я сделала шаг в сторону, но он тут же поймал меня и дернул за волосы.
— Серьёзно? Я, блять, к тебе из аэропорта мчусь, сказать, как скучал по твоей сладкой пизденке, а ты полицию вызвать решила.
— Мне больно, — закричала я, пытаясь оторвать от него свою руку. — Уходите, Данил, меньше всего я хотела, чтобы вы по мне скучали и по моим частям тела.
— Ну вот сейчас отсосешь тогда мне по-быстрому, а потом я пойду и дальше не скучать.
— Да пошел ты, — перехожу на «ты» и пытаюсь ударить его, но он толкает меня на колени и нависает сверху. И вместе с болью по телу начал распространяться жар. По венам потекла похоть, потому что я знала, что стоит мне сдаться в его власть, мне мгновенно станет хорошо. И это осознание испугало меня больше. Не надо, не надо меня целовать.
— Юля, блять, Михайловна, давай ты не будешь меня злить и просто сделаешь, как я сказал, — стал наклоняться он к моему лицу, а я, больше ни секунды не думая, брызнула ему баллончиком в лицо.
Он тут же отпустил меня и прижал к глазам пальцы.
— Ебнутая дура! Я же ослепну!
Он часто дышал, а я наконец поднялась.
— От перца еще никто не становится слепым, — выдохнула, чувствуя себя более уверенно.
Подошла и усадила идиота на стул, единственный во всей комнате. Еще тут была односпальная кровать, подобие кухни и стол конечно.
— Ты меня убить хотела.
— А ты меня изнасиловать, снова.
— Ты кончила, — усмехнулся он и снова застонал, а я нашла в холодильнике молоко и вылила чуть на тряпочку, которой начала протирать его глаза. — Бля, кайф.
Он поморгал, уже готовый к подвигам, и хотел взять меня за запястье.
— Милохин, раз с вами все в порядке, то убирайтесь.
— Точно обиделась, что не звонил. Да я бы тотчас примчался, а надо было работать.
— Меня это не касается. Уходите, иначе я напишу на вас заявление и отправлю не в полицию, а вашему отцу. Думаете, он будет рад такому раскладу.
Вот это и было его слабое место. Он тут же чаще задышал, а улыбка с его лица спала.
— Попробуй только выкинуть что-то в подобном духе, пожалеешь.
— Тогда и вы прекратите вести себя со мной как с подружкой. Я ваш преподаватель и ваша задача сдать мне зачет. Уходите немедленно!
Он только хмыкнул на мою тираду, пару мгновений буравил меня взглядом, а когда сделал шаг, я снова подняла баллончик.
— Ты мне оргазм должна, — только и сказал он перед тем как уйти.
Я выдохнула и опустилась на свою кровать. Общение с этим человеком отнимает все мои силы.
И тут я увидела букет, брошенный у двери.
Я не видела его, точно не видела, как он его заносил. Но факт остается фактом. Десяток полных, красных бутонов лежали на полу, даже не связный, словно он торопился и купил сколько было…
Глупо, но я почему-то улыбалась. Ещё глупее было собрать их все и поставить в кастрюлю, потому что вазы у меня не было.