8
Юлия
Я вернулась в свою комнату почти убитой. Просто скинула туфли, сняла одежду и упала на кровать.
Проспала наверное часов двенадцать, иногда вскакивая и размахивая руками. Меня словно грязью облили с головы до ног.
Липкой такой, неприятной. Очень знакомой. Словно меня окунули в прошлое, мол смотри, помни, как однажды ты влипла в такие же отношения. Хотя какие отношения. Меня использовали, использовали мои чувства, и сегодня пытались сделать тоже самое. Я еще думала, что могу хотеть этого мажора? Да я его ненавижу. Теперь я это понимаю очень ярко. С утра я очень долго принимала душ, драла свою кожу мочалкой, словно могла стереть его прикосновения.
Тогда надо было выжечь себе сетчатку глаза, чтобы не вспоминать вид его полового органа-огромного, исперещеного венами и крупной темно-розовой головкой. Он был пугающим и возбуждающим. И возненавидела я Милохина, и себя просто за мысли, что могу возбудиться, что снова могу стать порочной, что снова могу захотеть заниматься сексом.
Я даже к сыну не смогла сходить, мне кажется, что он может учуять этот запах, которым пропиталась моя кожа. Запах Милохина, который теперь всегда со мной.
Так, что я даже набрызгалась какими-то духами в ближайшем парфюмером магазине перед тем, как пойти на работу. А пока приближалась, думала о стратегии поведения. В одном он прав, ему ничего не будет. На мои жалобы мне только посмеются в лицо, так что остается только одна линейка поведения. Безразличие.
К тому, что произошло. К его великой персоне. Я не буду его замечать, но и экзамена он не увидит. Для меня он навсегда останется пустым местом. Именно с этой мыслью я жила все новогодние каникулы, помимо того, что упорно писала диссертацию, почти не выходила из дома. Я была даже счастлива, что это все произошло перед каникулами. В самый Новый год, после посещения детского дома и участия в детском утреннике, я осталась одна праздновать Новый год. И перед самыми курантами, когда я открыла шампанского и глушила его в одиночку, вдруг на телефон мне пришло смс. Я даже удивилась.
Первая мысль: декан решил поздравить, а вторая, что мама вспомнила обо мне. Но номер был незнакомый, а содержание заставило меня всю задрожать от гнева.
«Выходи снегурочка, Дед Мороз пришел прощение просить. Выгляни в окно».
Я невольно сжала челюсти от гнева. Он серьезно думает, что это все игра? Что вот так просто можно попросить прощения за похищение человека? А самое главное— зачем ему вообще прощения просить?
Я посмотрела на того Деда Мороза, а затем просто задернула штору и заблокировала незнакомый номер телефона. А затем забралась под одеяло, строя планы на дальнейшую жизнь.
За праздники я написала диссертацию, это стоило мне нескольких килограмм и множество часов без сна. Но зато я знаю, что как только я сдам защиту этой диссертации, мой малыш будет со мной.
Собираться на работу после праздников было сложно, ведь я знала, что так или иначе увижу его. И будет очень сложно сохранять хладнокровие. Так что я снова по максимуму затянула волосы, надела закрытый наглухо пиджак, а под него водолазку.
— Юлия Михайловна, — вы сеголня настроены воинственно, — заметил Виктор, встретив меня в холле вуза. Я на мгновение прикрыла глаза. Что — то похоже я начинаю испытывать ненависть ко всем представителям мужского пола. — Как провели каникулы?
— Отлично! Я наконец дописала диссертацию и решила больше не обращать внимание на сынков влиятельных людей.
— Знаете, что я вам скажу. Наш Милохин, — наш, о боги. — сегодня на занятиях с самого утра. Трезвый, вежливый. Не знаю, что с ним произошло, но надеюсь, так будет всегда.
— Мы можем только надеяться, — хмыкаю я и иду на кафедру, чтобы снять пальто и подготовиться.
Подготовиться не к занятию, а морально к тому, что я его увижу, морально к тому, чтобы не убить его.
Я еще зашла в туалет, смыла остатки гневной краски с лица и выдохнула. Осталось всего пара минут, пора собраться и вспомнить, что я уже пережила одно унижение гораздо худшее, чем было до праздников, так что нужно просто поднять нос выше и смотреть только вперёд, где цель, что была блеклой, стала ярче.
Перед аудиторией я застыла, собралась с духом и толкнула дверь.
***
Он был в аудитории. Я даже не стала искать глазами, просто почувствовала его взгляд на себе.
За пару секунд вернулась в фургон, где он меня унизил и тут же пришла в себя. Я не могу себе позволить показывать слабость, я даже не могу позволить себе показать, что помню этого ублюдка.
— Юлия Михайловна, каникулы вроде были, а вы выглядите так, словно занимались с нами по ночам индивидуально, — приветствует меня Ольховский, а я криво усмехаюсь и сажусь за стол, кивнув Мироновой на первой парте.
— Раздай, пожалуйста, новые рабочие тетради, — она всегда готова пройтись по рядам и вильнуть задницей. А сейчас здесь самый богатый принц на селе, чего бы не вильнуть. — Ну что ж, рада всех видеть. Надеюсь, ваши каникулы прошли веселее моих.
— А чем вы занимались, — этот голос. Я на автомате повернула голову, словно по команде.
Он сидел рядом с Ольховским, в середине, окруженный девчонками.
Быстро же Ольховский переобулся.
— Ну если это тайна…
— Никакой тайны. Я писала диссертацию. Ее тему мы, кстати, тоже как — нибудь разберем. Ну а прежде, чем мы приступим к излюбленным немецким темам, — ребята застучали по столу ладонями, а девочки закатили глаза, но на скамейках заелозили. — Мы проведем небольшой проверочный тест.
Все тут же застонали, а я даже улыбнулась. Как все быстро меняется.
Пока они писали, я видела, что, несмотря на идеальное знание немецкого разговорного, Милохин списывает у Ольховского. А потом бурно пытается участвовать в процессе урока. Тянет руку, выкрикивает ответы, но общаться ни с ним ни с переобувшимся Ольховским, я не хочу.
Более того, в конце урока, проверив тест, я торможу обоих. Не при всех-унижать— это прерогатива Милохина.
— Мальчики, а оценку, я так понимаю тоже делить на двоих?
— Не понял, — напрягся Милохин, а Ольховский раскраснелся, что не очень хорошо, учитывая его цвет волос.
— Работы идентичны. В том числе ошибки.
— Тебе ебет, что они идентичны — грубит Данил, но я смотрю на Ольховского.
— Мне очень жаль, что самый мой способный студент будет скатываться, потому что общается не с теми. Нужно понимать, что немецкий — это не только разговор со шлюхами, это умение поставить и записать самые сложные фразы. А у вас, если не ошибаюсь, Ольховский, автомобильный бизнес именно с ФРГ.
— Верно.
— Какие подробности, может и обо мне расскажешь? — снова его голос, но я улыбаюсь Ольховскому.
— А тест вы написали хорошо. На сегодня зачтём.
— Только ему?
— Только ему, — поднимаюсь из-за стола и выхожу из аудитории, с ожогами спины от его взглядов.
Он не получит от меня ни одной положительной отметки, даже если декан будет валяться у меня в ногах. Эти мысли меня приободрили, даже есть захотелось. Так что во время перерыва я пошла в то самое кафе, где проходило мое собеседование. Заказала себе суп, второе, чай.
— Кофе, я так понимаю, ты обпилась в каникулы, потому что вид у тебя как у вампира перед охотой, — поднимаю взгляд и вижу Милохина, который совершенно бесцеремонно плюхается напротив меня и так же бесцеремонно забирает кусок огурца из моего салата.
***
— А что ты вся напряглась? — усмехается он, а я тарелку к нему толкаю. Наверное, встать сразу будет как — то невежливо, истерично. В конце концов тут и преподаватели вуза, и студенты. Шум такой, что нас вряд ли услышат. Но за Милохиным не заржавеет унизить меня при всех.
— Было бы с чего напрягаться, Милохин.
— Думала обо мне? — его взгляд не такой, как на паре, в нем нет злости, лишь нахальство и бахвальство. Как же он себя любит. А еще девушек. Только сегодня обсуждали его очередной роман. Так что ему нужно от меня, помимо зачета?
— Да. Надеялась больше никогда тебя не увидеть.
Его взгляд мгновенно изменился. Стал колючим, почти небрежным. Он даже пожал плечами, собираясь вроде как покинуть поле битвы.
Не знаю, чего он ждал, наверное, что его внимание это как манна небесная. Он внезапно сел обратно, а мое колено оказалось зажато в его жестких пальцах.
Он наклонился и совершенно спокойно, тихо начал говорить, словно в транс меня погружая.
— Все-таки нужно было тебя выебать, чтобы хоть немного уважения имела к тем, кто выше тебя по классу.
Боль становилась невыносимой, но подавать вид — это привлечь внимание, и я через силу улыбалась.
— Уважение к кому? К индивиду, который кроме как запугивать и махать свидетельством о рождении ничего не может? Ты сам то чего добился, кроме симпатичной мордашки. Но увы, даже в самом красивом туалете может пахнуть дерьмом.
В этот момент напрягла другую ногу и силой ударила его по лодыжке.
— Ой, прости, рефлекс сработал, — даже улыбнулась и встала из-за стола, сетуя на то, что даже поесть не удалось. В момент запястье обожгло касанием, и я опустила взгляд, пока Милохин его поднял.
— Не боишься?
— А чего мне бояться? Того, что ты меня трахнешь? Так не целка вроде. Убьешь? Только потом объясняй, почему у меня в завещании написано, что ты мне угрожал.
— Блефуешь. — усмехнулся он даже как то по — доброму. И конечно он прав, но узнать об этом не сможет.
— А ты проверь, — козел. Пытаюсь вырваться, но он только сильнее улыбается. И наверное со стороны это выглядит как минимум странно.
— А я ведь помириться пришел. А ты меня опять из себя вывела.
— Ну так пей успокоительное, чтобы из себя не выходить и отпусти уже, смотрят.
Дергаю сильнее, а он резко пальцы разжимает. Меня качает и я чуть не падаю.
— Юлия Михайловна, ну что же вы, пить в разгар рабочего дня.
Ну скотина. А если кто — то поверит?
Оборачиваюсь, находя взглядом Ольгу, она только подмигивает, и я понимаю. Глупость. Если бы я пила, то как минимум бы уже учуяли запах.
Но страшно представить какую еще подставу может мне приготовить этот придурок.
Не смотря на Милохина, беру свое пальто и выхожу на улицу, окунаясь в зимнюю прохладу. Холодно. А на пуховик тратится не хочется. Еще и поесть не успела. Урод. Ненавижу!
Добежала до вуза, привела мысли в порядок, даже забежала в туалет, потому что места, где он касался еще горели, а щеки… Боже! Ну почему, почему я не могу реагировать на него спокойно, почему он просто не оставит меня в покое.
Времени все меньше и я иду на кафедру, чтобы забрать материалы и пойти к третьему курсу.
Благо они еще не такие наглые как пятый. Возвращаюсь и вижу на своём столе пакет.
— Ольга, вы принесли? — спрашиваю женщину, она тоже спешит на выход.
— Нет, какой-то студент занес, сказал, что нужно передать Юлии Михайловне.
Она уже уходит, а я к пакету.
Оттуда запах просто божественный. Мясо, хлеб и овощи.
Желудок в узел сворачивает, и я поддаваясь неясному желанию таки развязываю пакет, вижу в точности свой заказ. Но его не успели принести, и я не оплатила…. Черт.
Милохин. Больше некому. И точно, в тот же момент с незнакомого номера сообщение приходит.
«Так мною любовалась, что поесть забыла»