Агент призрака. Книга 1

Кофе с молоком наполнял каждую клетку тела желанием жить. Хорошо сваренный кофе способен вернуть не только бодрость, но и любовь ко всему миру.
Настя проснулась в холодном поту, пытаясь отойти от кошмара. Которую ночь подряд снилось все, что происходило с Пашей: взрывы, испуганные люди в подвале, раненный в ногу отец Паши, свечи, «Боржом» в стекле, пустые консервные банки и тьма.
Настя вспомнила, что наступила суббота, и попыталась уснуть снова. Повалявшись полчаса в постели, поняла, что ничего не выйдет, и отправилась на кухню.
Заварив ароматный кофе и вооружившись бутербродами, Настя пошла обратно в комнату. Пока компьютер загружался, она с аппетитом ела горячие бутерброды с колбасой и расплавленным сыром. Она рассматривала, как разжимается хлеб от каждого нового укуса, как тянется сыр, стекающий на тарелку, как на кружке остается след от ее губ с бежевой капелькой кофе. Голубое небо за окном, щебет птиц и даже веселые возгласы алкашей под подъездом казались очень милыми.
Настя откинулась на спинку компьютерного кресла, ловя горькое послевкусие кофе и обдумывая вчерашнюю историю. Она до сих пор не могла поверить, что действительно общалась с призраком. Дома, в привычной обстановке это казалось просто сном. Сложно осознать и то, что она подменила замок в «Стреле» и пробралась тайком на склад. Но потом Настя открыла заметку с данными сестры Паши и поняла, что это происходило на самом деле.
В открытом браузере всплыла реклама. Настя хотела по привычке закрыть окошко, но что‐то ее остановило. Баннер показывал звездное небо и скрипку. Это оказалась афиша симфонического концерта прямо в планетарии. В мыслях промелькнуло, что было бы здорово однажды там побывать. Она тяжело вздохнула и закрыла рекламу. Затем придвинула к себе поближе клавиатуру и начала искать информацию о Панфиловой Анне.
«Черт, я не спросила ее отчества. Надеюсь, дата рождения спасет ситуацию. Так, а какой у нее год рождения? На момент того, как они спустились в подвал, Ане было семь лет».
Она начала искать информацию о том, когда началась бомбардировка Минска. На экране появились черно-белые фотографии сорок первого года с дымящимися руинами города: некогда красивые здания с лепниной оказались напрочь разрушены. Дома на улицах Захаровской, Энгельса, Советской сгорели до основания, вокруг валялись горы почерневших кирпичей и пепла.
Настя листала дальше и дальше, а потом резко остановилась. Она увидела фото того самого дома с резными балконами и огромными колоннами, в котором сейчас находится «Стрела». Он был тоже разрушен, как и все остальные на фото: стекла витрин выбиты, отсутствует кусок стены. На земле валяется истерзанная вывеска «Гастроном „Стрела“».
«Так это все правда? „Стрела“ действительно попала под обстрел во времена войны? И внутри находились люди. Паша мне не привиделся – он на самом деле там был. Бедный, бедный парень».
Найти какую‐либо информацию о Панфиловой Анне не удавалось: их слишком много. Настя выругалась про себя и решила отправиться на прогулку, чтобы развеяться.
На улице сохранялась жара, поэтому она надела легкий голубой сарафан и белые кеды. Настя крутилась перед зеркалом и пыталась узнать в нем новую себя: смелую и уверенную девушку. Она не побоялась заговорить с призраком, не закричала, не убежала и не упала в обморок. Она поговорила с ним, посочувствовала и даже решила помочь. В тот момент что‐то в ней как будто щелкнуло и изменилось навсегда.
На улице Настю обдало июньским зноем. Для хмурого Минска это скорее аномалия, чем норма. Самым верным решением было отправиться к воде, чтобы не расплавиться от раскаленного асфальта.
После пятнадцати минут тряски в прохладном метро снова пришлось подняться в летнюю жару. На Немиге оказалось гораздо прохладнее, чем на окраине, наверное из-за реки Свислочь, протекающей по самому центру города.
Над рекой кружили неистово орущие чайки, возле проката катамаранов стояла огромная очередь с мороженым в руках, а вдоль берега плавали упитанные утки. Они привыкли, что на набережной их всегда покормят хлебом. Хотя Настина мама рассказывала, что от хлеба у них случается расстройство желудка, возникает ожирение и им становится тяжелее летать.
Настя взяла себе фисташковое мороженое в одном из ларьков и пошла вдоль набережной. Уже через секунду салатовая струйка растаявшего мороженого потекла по стаканчику и плавно переместилась на Настину бледную руку.
Вода в реке казалась мутной, темно-зеленого цвета, пахло тиной и канализацией. Поверхность воды расходилась волнами от проплывающих катамаранов. Изредка проносился катер, заставляя их сильно раскачиваться.
«Не хотела бы я оказаться в этой воде. Опасно. Вдруг третий глаз вырастет?»
По набережной гуляли мамы с колясками, бабушки со скандинавскими палками, неспешно шли милые парочки, держась за руки. Иногда проходили группы китайских туристов, весело обсуждающих что‐то и фотографирующих все на своем пути.
Дойдя до моста, Настя перешла на противоположную сторону набережной. Она нашла свободную скамейку в тени и устроилась на ней. Вид казался уж больно знакомым, но как будто бы не под тем углом. Настя обернулась, посмотрела вверх и увидела ту самую смотровую площадку, которую показал Игорь. Сердце сжалось, и в горле пересохло.
«Знать бы, где он сейчас и что обо мне думает…»
Мысли об Игоре сменились мыслями о призраке. Раз за разом она прокручивала в голове их разговор и корила себя за то, что не додумалась записать его на диктофон.
«Хотя… разве его голос записался бы? Наверняка он звучит только в моей голове. Вижу его только я, а значит, и слышу, по идее, тоже только я. Диктофон и фотоаппарат тут не помогут. Понять бы еще, почему я его вижу. В следующий раз надо будет расспросить подробнее и все-все записать в блокнот».
Настя закрыла глаза и в надежде на загар позволила палящим лучам солнца приземлиться на ее лицо, бледные ноги и руки. Легкий ветерок приятно обдувал со всех сторон, охлаждая разгоряченное тело. Хотелось остаться там до самого вечера, но Настя почувствовала сладкий аромат выпечки, и рот наполнился слюной в предвкушении. Она вспомнила про хлебозавод, находящийся поблизости. Там есть небольшой магазинчик со свежей выпечкой. Живот отозвался урчанием и взял тело в свое управление. Она встала, ноги подчинились и повели ее на запах выпечки, как Рокфора – на запах сыра в мультике «Чип и Дейл».
Внутри магазина оказалось очень свежо, кондиционер работал на полную мощность, в воздухе витали сладкие ароматы булочек с корицей и ромовой бабы с помадкой.
– Здравствуйте! Можно мне сметанник, булочку с корицей и ромовую бабу? – деловито спросила Настя.
– А может, еще трубочку с белковым кремом? Только что свеженькие принесли, – подмигнула продавец в белом костюме кондитера.
– И трубочку с белковым кремом, – улыбнулась Настя.
Пока она расплачивалась с приветливым продавцом, в магазин вошел кто‐то еще. Настя спиной почувствовала взгляд на себе, медленно обернулась и чуть не выронила пакет с выпечкой. В магазин вошел Игорь с той самой девушкой, которую Настя видела тогда в столовой.
Игорь немного растерялся, потом поправил прядь, упавшую на лоб, и улыбнулся.
– Оба-на! Какими судьбами? – как ни в чем не бывало сказал он, всплеснув руками.
– Привет. Да так: гуляла по набережной, почувствовала запах булочек, а дальше все как в тумане, – отстраненно ответила Настя, забирая сдачу у продавца.
– А, прости, забыл представить. Знакомься, это моя сестра Таня. Я тебе говорил про нее: Таня работает в банке через дорогу. Вот, забрал ее с работы, едем за мамой, и на дачу, – сказал Игорь, показывая на девушку.
– Сестра?! – Настины глаза округлились, брови вздернулись, голова резко закружилась. Но Настя быстро взяла себя в руки и протянула руку Тане. – Ой. То есть очень приятно познакомиться!
– Взаимно. – Девушка сияла безупречной улыбкой банковского клерка. – Игорь рассказывал про тебя, как вы встретились в магазине. Но не говорил, что ты такая миленькая. Ладно, вы тут поболтайте, а я пойду наберу вкусностей для мамы.
Игорь смущенно посмотрел на Настю, она покраснела.
– Ну, как работа? Все получается? – прервал он паузу.
– Как бы тебе сказать: мне, кажется, нужен еще один мастер-класс от тебя, чтобы уж точно дошло. В прошлый раз что‐то пошло не так. – Настя сама не поверила, что сказала это.
Теперь покраснел уже Игорь.
– Правда? Я думал, ты больше не хочешь ходить на мой мастер-класс… – голос Игоря еле заметно дрогнул в конце.
– Мне правда понравилось. Но я, как обычно, все испортила, – сказала Настя и отвела взгляд на витрину с булочками.
– Так значит, до встречи? – У Игоря загорелись глаза и снова появилась улыбка. – Я тебе наберу, как только мы вернемся с дачи: там связь вообще не ловит.
– Буду очень ждать. – Настя улыбнулась в ответ и быстро пошла к выходу.
Она спустилась по набережной к воде, достала булочку с корицей и откусила большой кусок. Нежная выпечка сжалась в руках до сантиметра, но снова вернула свою пышную форму. Во рту ощущался насыщенный вкус корицы, сладкий аромат обволакивал пространство вокруг. Внутри все ликовало: не терпелось поскорее встретиться с Игорем.
«Как там говорится? Жизнь нужно есть большой ложкой? Нет. Жизнь нужно есть большими кусками. Вкусными и ароматными, как эта булочка».
Настю переполняло воодушевление, и, придя домой, она достала альбом и начала рисовать. Когда внезапный поток вдохновения иссяк, отложила карандаш, отодвинула лист и посмотрела на него издалека. Она изобразила коридор подвала «Стрелы», по бокам которого лежали матрасы, спальные мешки, разбросанные бутылки из-под воды, на одном из матрасов сидел подросток и маленькая девочка рядом. Мальчик показывал ей консервную банку с глазами из заклепок на крышке и тканевым языком, высунутым наружу. Девочка восторженно улыбалась.
«Ну, привет, лягушонок Му. Даже несмотря на все эти лишения, страхи и ужасные условия в подвале, у них было самое главное – семья. Они поддерживали друг друга и заботились. Я готова хоть вечность сидеть в этом подвале, если рядом будут мама и папа».

Остаток выходных Настя провалялась в постели, спасаясь от жары за плотными шторами, готовила себе молочные коктейли и смотрела «Сверхъестественное». Она наблюдала за тем, как Дин и Сэм спокойно справляются со всякой нечистью, и чувствовала себя одной из них. Вот только назвать Пашу нечистью язык не поворачивался. Это всего лишь застрявший в нашем мире дух несчастного парня.
Ранним утром понедельника позвонил Борис и сказал, что нужно заменить Лену. Отказы и возражения не принимались, поэтому Настя послушно собралась и поехала в другой конец города вместо своего маршрута.
Настя созвонилась с Леной и обсудила детали. Она старалась вести себя естественно, но Лена все же что‐то заподозрила.
– С тобой все в порядке? Ты какая‐то потерянная, – сказала она хриплым голосом.
– Да нет, все хорошо. – Настя немного поколебалась и все же спросила: – Лен, скажи, когда ты ездила в «Стрелу», ничего странного не замечала?
– Кроме королевы ада Раисы Георгиевны? – с насмешкой ответила Лена.
– Да, кроме нее.
– Так, а что ты имеешь в виду? Ты что‐то видела там? – голос Лены стал непривычно серьезным и даже зловещим.
– Я не знаю, что я видела. И это сводит меня с ума. И поделиться не с кем, – растерянно промямлила Настя.
– А приезжай сегодня ко мне на обед: я уже не заразная, честно.
Настя, недолго думая, согласилась, положила трубку, а потом ее охватили мелкая дрожь и паника.
«Как мне объяснить живому человеку, что я видела, и не загреметь в психушку?»

Деревянный дом с коричневой черепичной крышей находился в частном секторе прямо в черте города. Горстка двухэтажных домиков смотрелась очень смело на фоне целого квартала блочных многоэтажек, возвышающихся над ними. А еще страннее там выглядели маленькие грядки с укропом и салатными листьями посреди ровного газона. В доме по нужному адресу стояли пластиковые окна, а вдоль забора росло несколько десятков туй высотой с Настю.
Жизнь в частном доме накладывает отпечаток на поведение людей: они свободнее, громко говорят и не боятся шуметь даже ночью. Лена была как раз из таких: громкая, простая и совершенно уверенная в себе. Насте очень нравилось это в ней, потому что в себе этих качеств она никогда не могла найти.
Лена открыла дверь и жестом пригласила внутрь. Несмотря на жару, на ней были толстый оранжевый свитер грубой вязки и спортивные черные штаны. На ногах – домашние тапочки с изображением кошачьих лапок, а из-под рукава свитера выглядывал тот самый браслет из камней, который Настя уже видела на собрании.
– Проходи.
– Как самочувствие? – Настя протянула ей пакет.
– Ой, спасибо! Не надо было. Я ж сама тебя пригласила. – Лена заглянула внутрь пакета. – Грейпфруты? Неожиданно. Обычно все тащат апельсины.
– Моя мама всегда говорила, что в грейпфруте витаминов гораздо больше, чем в апельсине, – сказала Настя и осеклась, грустно уставившись на пакет.
– Да? Моя мама мне ничего такого не говорит. Она переехала в Швейцарию пять лет назад с новым мужем. Она не лезет в мою жизнь, я не лезу в ее, – хмыкнула Лена и понесла пакет на кухню.
– Ты одна живешь в доме? – Настя рассматривала холодильник, обильно увешанный магнитиками из разных стран.
– Нет, конечно. Я живу с бабушкой и котом. О, вот он. Косяк, кис-кис-кис!
На кухню приковылял пушистый рыжий кот, подошел к ногам Лены и начал тереться о них. Затем устроился на подоконнике и начал наблюдать.
Лена поставила перед Настей тарелку со щавелевым борщом и положила в него большую ложку сметаны. Настя редко готовила супы, но с удовольствием ела их вне дома. В детстве она их терпеть не могла, считала бесполезной едой, которой не наедаешься. Зато сейчас старается есть их при любой возможности. То же самое с грибами, оливками, сыром с плесенью. Раньше она не могла их есть, а сейчас – любимые деликатесы. Грибы, жаренные с чесноком и сметаной, оливки с лимонной начинкой. Сыр с благородной голубой плесенью или камамбер в белой плесени, и обязательно с медом, виноградом и орехами.
Но это не сделало ее гурманом, Настя очень любила и домашнюю кухню: драники, которые готовил папа, и сырники, которые делала мама. Они всегда получались безупречно, с хрустящей корочкой. Жирная сметана идеально дополняла их.
После съеденного в полном молчании борща Лена поставила на стол ароматный яблочный пирог. Она отрезала два больших куска и положила на ажурные тарелки. От него приятно пахло корицей и ванилью. Настя откусила кусок и закрыла глаза от удовольствия.
– Ну что, теперь рассказывай! Что там произошло в «Стреле»? – деловито спросила Лена.
Настя прожевала пирог, запила чаем и начала сбивчиво объяснять. Она рассказала все по порядку, начиная с первого визита в «Стрелу» и знакомства с Раисой Георгиевной, обморока в камере и заканчивая последним визитом к призраку с его историей про то, как он умер.
Настя рассказывала и постоянно смотрела на Лену, наблюдая за реакцией. Она боялась, что та не поверит или назовет ее рассказ бредом. Но вместо этого Ленино лицо казалось непривычно серьезным, а под конец рассказа помрачнело. Она встала из-за стола и схватилась за пачку сигарет.
– Пошли покурим, – голос Лены словно надломился, а глаза покраснели, готовые вот-вот пустить слезы.
– Но я не курю, – тихо ответила Настя, чувствуя вину за то, что вывалила такую информацию на Лену.
– А я курю, и мне нужно привести мысли в порядок, – съязвила Лена и жестом велела Насте идти за ней.
Они вышли на улицу. На улице покрапывал мелкий дождь. По крыльцу ходили туда-сюда голуби, периодически взлетая к окну, где за стеклом сидел кот и беззвучно мяукал. Лена щелкнула зубами капсулу в сигарете, подожгла кончик и затянулась дымом. От густого облака запахло табаком и вишней.
– Думаешь, что я сумасшедшая, да? – Настя фыркнула, отмахнулась от дыма и отошла на шаг назад.
– К сожалению, нет. Было бы проще считать это бредом. – Лена затянулась еще раз. – Год назад я тоже ездила в «Стрелу», заменяя агента, и мне пришлось спуститься в подвал и холодильную камеру. Пока я осматривала товар, из-за стеллажа появился он – призрак. Я кричала так, что, наверное, весь дом слышал. Потом убежала оттуда и больше никогда не возвращалась. Борюсику я сказала, что сильно поссорилась с заведующей, чтобы больше меня туда не отправлял.
– Так вот кто это был! Паша рассказывал, что однажды кто‐то увидел его, кроме меня, и с криками убежал. Это была ты. Но я не понимаю, почему его видим только мы? Это какое‐то проклятие «ОРА»?
Лена закашлялась и чуть не выронила сигарету. Придя в себя, продолжила:
– «ОРА» здесь ни при чем. После того случая меня как переклинило. Я начала изучать всю доступную информацию о духах и потусторонних силах. Но идти опять на встречу к призраку я не собиралась. Тогда же я изучила много всего и про людей, которые могут видеть сверхъестественное и почему.
– И почему же?
Лена выбросила окурок в открытую консервную банку из-под сгущенного молока, Настя вздрогнула и вспомнила «лягушонка Му».
– Может, еще чая? – как ни в чем не бывало спросила Лена. Как будто бы они только что обсуждали виды цветов, а вовсе не призраков.
– Да, если можно.
Настя снова села на липкий дерматиновый диван на кухне. Лена нажала на кнопку, и вода в чайнике начала светиться голубоватым цветом. Пока чаинки кружились в прозрачной кружке, подгоняемые чайной ложкой, Лена положила еще пирога и спросила:
– Ты когда‐нибудь была на волоске от смерти?
Настя чуть не подавилась пирогом. С трудом проглотила кусок и попросила стакан воды, пока чай остынет.
– Да, было однажды, год назад, – выдавила из себя Настя, восстановив дыхание.
– Как это произошло? – Лена сидела напротив и неотрывно смотрела ей в глаза.
– Это очень долгая история. – Настя отвернулась, не выдержав взгляд, и зажмурилась от внезапно кольнувшей сердце боли.
– Настя, я же вижу по глазам, что тебе тяжело с этим жить. Поделись со мной, пожалуйста. Выговорись, и станет легче, – мягко сказала Лена и взяла ее за руку.
Настя поразилась неожиданно мудрым словам вечно веселой и легкомысленной коллеги. В сознании непрошено всплыла каждая деталь того самого ужасного дня год назад, который разделил ее жизнь на до и после.

Минск, май 2012 г.
Дверь аудитории распахнулась и с треском ударилась о стену. Настя вышла в коридор, куда хлынул поток студентов, заполнив пустоту смехом, шарканьем кроссовок и запахом мятной жвачки. Она сладко потянулась и вдохнула свежий воздух после душной аудитории, которую делала душной не только июньская жара, но и монотонный голос преподавателя по высшей математике.
Каждый раз Настя насильно заставляла себя вслушиваться в лекцию, но мысли ускользали далеко за пределы учебного корпуса: выше домов и городов, туда, где облака и звезды. У скучных формул, нацарапанных мелом на доске, не оставалось ни единого шанса удержать Настино внимание. За окном плыли облака в форме медведей, а на подоконнике неожиданно распустился гиппеаструм.
Настя обнялась на прощание с подругами и побежала к машине. Впереди ждали жаркие выходные, и родители решили сбежать из городского зноя на дачу. Подойдя к машине, Настя достала из рюкзака клетчатую рубашку и натянула на разгоряченное тело.
– Мам, пап, привет! – наигранно весело сказала она.
– Привет, Звездочка! – Отец сидел за рулем в очках и майке с гавайским принтом. Он помахал через окно и нажал на кнопку разблокировки дверей.
– Не жарко в рубашке? – Мама коснулась рукава Настиной рубашки через открытое окно машины.
«Предпочту умереть от жары, чем от лекции о вреде татуировок», – мрачно подумала она.
– Нет, что ты, мне очень даже комфортно. К тому же в машине работает кондиционер: не хочу заболеть перед экзаменом, – сказала Настя, мило улыбаясь.
– Вот это правильно. Сережа, сделай поменьше обдув, – распорядилась мама, повернувшись к отцу.
«Зря сказала о кондиционере. Ладно, час мучений все равно лучше маминых нотаций».
– Спасибо, мамочка, – процедила сквозь зубы Настя, садясь на заднее сидение машины.
Они поехали в сторону кольцевой дороги по главному проспекту. Машины обгоняли друг друга, стараясь успеть как можно скорее вырваться из города. Наперегонки к природе, шашлыкам и огородам. Перед ними резко выскочила машина, мама схватилась за ручку и вскрикнула:
– Ты куда едешь! Хоть бы поворотник показал.
– Девочки, знаете, что значит «хороший водитель»? – Отец спокойно снизил скорость и поехал дальше.
– Тот, кто хорошо водит? – сказала Настя с заднего сидения.
– А вот и нет. Хороший водитель – это тот, кто знает, что вокруг него обезьяны с гранатами, и умело уворачивается от них, – весело ответил отец и перестроился в левый ряд, обогнав опасного водителя, который выскочил перед ними.
Настя прыснула от смеха и в который раз поблагодарила судьбу за то, что ей достался отец с прекрасным чувством юмора.
– Это точно. – Мама отпустила ручку и откинулась на спинку сидения, поправив короткие светлые волосы.
В машине приятно пахло ванилью: на зеркале висел новый освежитель воздуха в стеклянной колбе. При езде сосуд покачивался из стороны в сторону, распространяя по салону сладкий аромат. Отец очень любил, когда в салоне приятно пахнет, и каждый раз покупал именно ванильный освежитель.
Отец съехал с дороги, свернул на заправку «Белоруснефть» и встал в очередь к колонке.
– Насть, угадай, что лежит в багажнике? – Отец повернул голову на заднее сиденье и загадочно подмигнул.
– Да ладно! Это то, о чем я думаю? – Настя чуть не подпрыгнула от радости.
– Да! Сегодня перед отъездом курьер привез новенький телескоп. Я еще даже не распаковывал его. Соберем вместе, поставим в саду, нарвем клубники и будем смотреть на звезды. Кстати, я говорил уже, что сегодня будет лунное затмение?
– Вау! Это так здорово, пап! Мам, ты с нами? – радостно воскликнула Настя, словно ожив после спячки, в которую ее погрузили лекции на учебе.
– Я в этом ничего не понимаю, лучше полежу рядом на шезлонге, – отозвалась мама, открывая окно машины, чтобы немного охладить салон. – Буду смотреть на звездное небо безо всяких примочек. Сережа, ты, кстати, хорошо закрепил телескоп в багажнике? Небось болтается от твоей езды во все стороны и до дачи не доедет.
– Обижаешь! Я зажал его сумками с одеждой и новыми подушками для летней кухни. Ну и пристегнул специальными тросами для верности, – ответил отец бодрым голосом, довольно улыбаясь.
Автомобиль подъехал к колонке, все вышли на улицу, и отец вставил пистолет в бензобак. Пока мама пошла оплачивать топливо, он повернулся к Насте.
– Показывай скорее, пока мама не видит, – сказал отец шепотом.
Настя оглянулась, подняла левый рукав и показала внутреннюю сторону руки. Кожу покрывала пищевая пленка, под которой виднелась татуировка с изображением летящей кометы.
– Как красиво! – Отец восторженно взмахнул руками. – Ты только маме пока не показывай – я морально ее подготовлю. Больно было?
– Поначалу – очень, потом привыкла. – Настя покраснела, еле сдерживая слезы умиления. – Папа, ты же знаешь, что ты самый лучший?
Настя опустила рукав, увидев, что мама идет обратно.
– Я что‐то пропустила? – Мамин белый сарафан с длинной юбкой красиво развевался на ветру, и пока она шла к машине, отец засмотрелся на нее.
– Да так, ничего, Настя спрашивала, можно ли сделать татуировку. – Он подмигнул Насте, поставил пистолет бензобака в гнездо и сел в машину.
– Ну уж нет! Только через мой труп. Доченька, ты же потом ни в одну нормальную компанию не устроишься, – взмолилась мама, понимая, что Настя уже явно что‐то задумала.
– Ма-а-ам… – Настя демонстративно закатила глаза, отвернулась от нее и тоже села в машину. Отец ловко вырулил обратно на дорогу, и они поехали дальше.
Настя достала телефон и наушники, включила музыку группы Linkin Park и начала рассматривать пейзаж, быстро пролетающий мимо окон: многоэтажные дома нового района «Каменная Горка», выросшего недавно на месте поля. Дома собирались как конструктор LEGO: быстро и слаженно. Одинаково девятиэтажные, состоящие из четырех подъездов.
Ford Galaxy проехал мимо знака с перечеркнутым словом «Минск». Через сто метров высился баннер с пожеланием приятного пути, изображением чистого поля, как с заставки Windows, и белым аистом. Эти птицы считаются символом Беларуси, но большую часть времени, восемь месяцев в году, они проводят в Турции и Египте, улетая туда на зимовку, а потом снова возвращаются в Беларусь. Оставались бы уже там, в южных странах, но каждую весну они летят обратно, потому что дом для них – это место, где они заводят потомство.
Настя накручивала на палец локон светлых волос с голубой прядью и, обернувшись, смотрела на обратную сторону отдаляющегося баннера и на крупные буквы «Добро пожаловать».
«Теперь понимаю, почему маму с папой так тянет на дачу. Классно же уехать подальше из города! Никаких пробок, учебы, работы и беготни по магазинам. Только ты, природа и еда, растущая прямо во дворе. Особенно когда дома ждет подготовка к экзамену. Не хочу. Я бы все отдала, чтобы только его не сдавать».
Настя громко зевнула, разулась и устроилась поудобнее, поджав под себя ноги. Мама повернулась к ней и сказала:
– Доча, пристегнись. А то сейчас уснешь, и будет тебя болтать по салону, как маятник.
Настя послушно пристегнулась. Звук мотора и вибрация от дороги приятно убаюкивали, и потянуло в сон. Сознание обволакивало мягкой дымкой, унося в темноту.
Снилось звездное небо, на фоне которого звучала симфония в исполнении скрипки и контрабаса. Потом Настя рисовала карандашом мужское лицо, тщательно вымеряя пропорции, чтобы не наврать. Сон уносил все глубже и глубже.
Машина начала резко тормозить, Настя подскочила и увидела, как грузовик, выехав за сплошную полосу, несется по встречной полосе прямо на них. Мама закричала, отец постарался увернуться от грузовика, но тот успел задеть край машины, и она потеряла управление. Ее развернуло и понесло в сторону обочины, где она врезалась в фонарный столб: тот сломался и упал на машину, прижав капот и разбив лобовое стекло вдребезги. Истошный крик, треск стекла, запах бензина, звук впивающегося в тело металла… Подушки безопасности сработали с громким хлопком, машина остановилась, а из-под капота пошел густой пар. Освежитель воздуха разбился вместе с зеркалом заднего вида, аромат ванили смешался с запахами крови и паленой резины.
Настя попыталась подняться, но не смогла. Ее прижало передним сиденьем, а по лицу что‐то стекало горячими струйками. Папа и мама замерли в неестественных позах, их одежда покрылась пылью и кровью.
Настя хотела закричать, но не получилось: легкие сильно сдавило. Через разбитое стекло она увидела, как к машине начали сбегаться люди. Они фотографировали, куда‐то звонили и ходили вокруг искореженного автомобиля Ford. Мужчина в рабочем комбинезоне упал на колени, схватился за голову и заплакал.

– О, боже… Соболезную. – Из уголка глаза Лены покатилась слеза. Она подошла к Насте и крепко обняла.
– Спасибо, Лен. Я тогда тоже должна была умереть. Меня спасло лишь то, что я слишком устала после универа и решила подремать, пристегнувшись на заднем сиденье. Если бы не это, я бы тоже не выжила. Чистая случайность.
Лена села обратно на стул, вытерла салфеткой слезы с лица и заговорила:
– У меня есть одна теория. Дело в том, что я тоже однажды чуть не умерла. Два года назад один парень из интернета пригласил меня на свидание. Мы договорились встретиться ровно в шесть внутри станции метро «Октябрьская». В тот день все мое нутро орало: «Не нужно туда ехать!» Но парень мне слишком понравился, чтобы отказываться от встречи. Я кое‐как пересилила себя и поехала.
Как обычно, я приехала раньше времени и уже без десяти шесть стояла на месте. Правда, ждала я недолго, он тоже приехал раньше времени минут на пять. Мы поздоровались и решили отправиться прогуляться, пошли в сторону выхода из метро. И тут внезапно раздался оглушительный взрыв! [2] Парень толкнул меня на пол и упал сверху. Нас накрыло взрывной волной страшной силы! Уши заложило от шума, в глазах потемнело, и я потеряла сознание.
Когда я очнулась, вокруг бегали люди в касках, в воздухе витали клубы дыма и пыли, легкие горели от нехватки кислорода, а тело невыносимо болело. Я стала искать глазами его, а когда нашла, закричала от ужаса. Его обезображенное тело лежало недалеко от меня, взгляд застыл и смотрел куда‐то вверх, пепел оседал прямо на голубые глаза.
– О, боже… Это тот самый взрыв, который случился в апреле одиннадцатого года? – Настя вскрикнула и закрыла рот рукой. Лена утвердительно кивнула.
– Да, тот самый. – Лена отпила чай. – Террористы оставили сумку со взрывчаткой на перроне, и без пяти минут шесть она взорвалась. Парень умер от взрывной волны, прикрыв меня своим телом. Если бы не он, я бы тоже умерла. Он спас меня ценой своей жизни.
– Это ужасно… Лен, мне очень жаль. Даже не представляю, каково тебе и его родственникам… – На этот раз встала Настя и обняла Лену, отчего та перестала сдерживать слезы и заплакала, громко всхлипывая и глотая воздух, чтобы не задохнуться от горя.
– Меня раздавило морально, было очень жаль его, – продолжила Лена. – Но я так и не решилась связаться с его родителями. Как мне смотреть им в глаза? Я ведь выжила, а он нет. Но знаешь, что самое невыносимое? Его страница на сайте «ВКонтакте». Она застыла, как будто бы он все еще жив и улыбается со своего аватара. Он делился планами на жизнь в постах, играл в музыкальной группе на гитаре и хорошо пел. Там до сих пор висит статус о том, что он мечтает записать альбом. Только дата последнего визита на сайт выдает, что его давно нет. Захожу иногда послушать его песни. И каждый месяц отношу цветы к мемориалу в память о погибших в тот день.
– Бедный парень. – Настя смахнула слезу со щеки и тяжело вздохнула. – Вот так живешь, общаешься с кем‐то, делишься планами. А потом раз – и его уже нет. Так мы обе, получается, должны были умереть, но кто‐то спас нас от смерти?
– Да, именно. – Лена вытерла глаза салфетками и попыталась вернуть привычный бодрый вид, но получалось плохо. – У меня есть теория, что мы как будто побывали одной ногой за гранью жизни и теперь видим потусторонних существ. Возможно, где‐то в параллельной вселенной случайностей не произошло, и мы уже мертвы. После призрака «Стрелы» я видела и других. Я тогда тоже закричала и убежала. И ты большая молодец, что решилась вернуться туда и поговорить.
– Правда? А где ты их видела?
– Не поверишь, тоже на складе магазина. Однажды я ездила на Фрунзенский район, заменяла девочку по заявке в мелкий гастроном в доме на улице Романовская слобода, спустилась на склад, а там в воздухе зависла целая толпа призраков. Я тогда кричала еще сильнее, чем в «Стреле». В ней был всего один, а здесь целая куча. Худющие, кожа да кости, измученные и страшные.
– Ты узнала что‐нибудь про них? Откуда они там? – Настя выпрямилась и смотрела на Лену, не отрываясь.
– Да, я потом встретилась со своим преподавателем из универа по истории Беларуси Екатериной Ивановной и расспросила ее, что происходило в том доме. Она очень крутая: учила нас не по учебникам, а по своей программе, много читала мемуаров, скрытых данных и интервью свидетелей. О призраках я ей ничего не сказала, объяснила интерес тем, что друг хочет купить там квартиру и нужно знать историю.
– Так что там было? – нетерпеливо спросила Настя, отставив кружку с чаем в сторону.
– Здание находилось на территории большого еврейского гетто, – тихо сказала Лена. – В нем жили не только местные, но еще и свозили людей из Германии, Чехии и Австрии. Екатерина Ивановна мне рассказала, какие ужасы там происходили. Евреи жили без отопления, канализации, а еду выдавали только тем, кто работал на заводе. Периодически в гетто устраивали погромы и уничтожали абсолютно всех без разбора. Иногда за узниками приезжал транспорт, их увозили в лагерь смерти в Тростенце. А иногда прямо в машину пускали выхлопные газы, и люди умирали от удушья. За два года в гетто убили больше ста тысяч человек. Представляешь?
Настя ошарашенно смотрела на Лену, не веря своим ушам. На уроках истории им такого не рассказывали, и Настю сильно шокировал этот факт. Фантазия слишком реалистично нарисовала образы убийств, и у Насти снова полились слезы.
– О, боже… – сказала она сквозь слезы. – Не верится, что такое могло происходить в Минске!
– Мне стало очень жалко этих призраков, – продолжила Лена, прокручивая на руке браслет из камней. – Я набралась смелости и пошла туда еще раз. Перед этим захватила распечатки из интернета. Оказалось, призраки не в курсе, каким образом закончилась война. Я рассказала им про то, что мы победили, про то, как сейчас живут евреи, что больше нет гонений: они уважаемые члены общества. У них теперь есть дом – Израиль. Когда я пришла туда в следующий раз, они уже испарились.
– Кажется, ты смогла им помочь, и их души обрели покой, – с надеждой в голосе сказала Настя.
– Да, но за эти дни я поседела от уничтоженных нервных клеток. Я не шучу, даже бабушка заметила. – Лена перекинула пряди вперед и стала показывать седые волосы.
– Лена, ты мой герой! Ты такая смелая и добрая! – Настя с восхищением смотрела на нее.
– Думаешь, я от доброты душевной помогала им? – хмыкнула Лена. – Призраки приходили ко мне в кошмарах и сильно пугали. Мне снилось, как их мучили, как массово расстреливали детей в песчаном карьере. Я боялась засыпать! К своей преподавательнице я побежала после трех бессонных ночей. И только после того, как я помогла им, смогла нормально поспать. Они как будто бы отправились дальше – нашли покой.
– Как думаешь, сколько еще таких неприкаянных душ прячется в домах Минска? – спросила Настя, смотря в окно на блочные многоэтажки вдалеке.
– Думаю, очень много, – ответила Лена, отпивая остывший чай. – Пока в это не веришь, живешь себе спокойно. Но, когда ты видел все своими глазами, жизнь воспринимается совсем по-другому.
– Может, и вправду лучше не знать? – Настя думала про жертв из гетто и Пашу. – Слушай, а ты можешь дать мне контакты твоей преподавательницы по истории Беларуси? Мне нужно кое-что у нее узнать.
Лена продиктовала контакты Екатерины Ивановны, и Настя засобиралась обратно на работу.
– Спасибо тебе большое за все! – Настя обняла Лену на прощание и пошла к выходу. – Было очень вкусно. И… Я рада, что мы поговорили. Ты себе даже не представляешь, какое это облегчение для меня! Я уж начала думать, что схожу с ума.
– Я думаю, что мы не просто так познакомились: для чего‐то это нужно. Но для чего – пока что непонятно. – Лена пошла провожать Настю до двери.
– Ты знаешь, я тоже хочу помочь Паше, как ты помогла призракам гетто. Я попытаюсь найти его сестру. Кто знает, может быть, мне удастся помочь не только Паше, но и ей.
– У тебя большое сердце. Многие бы просто сменили работу, и все, – сказала Лена, а потом быстро закрыла рукой рот.
– Может, девочки до меня так и делали? – как ни в чем не бывало спросила Настя. – Пугались призрака и убегали из компании?
Лена хмыкнула и скрестила руки на груди.
– Пугались они не призрака, а вполне живую Раису Георгиевну. Она доводила их до слез и выгоняла из магазина.
– Странные мы все‐таки! – Настя смотрела вверх, где высоко в небе кружились птицы. – С нами происходят такие невероятные вещи: мы видим призраков, судьба уберегла нас от смерти, а у нас на уме только работа. Нам бы о своей душе побеспокоиться, а мы все о деньгах.
– Душа душой, а есть‐то хочется! – усмехнулась Лена.
На улице покрапывал мелкий дождь. Лена помахала Насте рукой, стоя на крыльце, и пошла обратно в дом.

Объехав все магазины по маршруту, Настя отправилась в «Стрелу». Она потянула дверь со всей силы на себя и столкнулась с Мариной Владимировной, выходившей из магазина. Настя впервые видела ее не в магазинной форме, а в обычной одежде: на ней было синее платье с цветочным узором. Только сейчас она заметила, что у этой милой женщины голубые глаза.
– Ой, Настенька! Чуть не сбила! Ты чего так поздно к нам? Рабочий день ведь закончился уже. – Марина Владимировна вышла с пакетами на улицу и отошла в сторонку, чтобы не мешать другим. Она старалась улыбаться, но было видно, что что‐то не так.
– Меня сегодня отправили на замену в другой район. Вот ехала домой, решила зайти купить ваши шикарные круассаны, – на ходу выдумывала Настя, не глядя ей в глаза. Врать ей совсем не хотелось, но другого выхода не было. Не скажет же она о том, что пришла проведать призрака. – Все никак не могу их забыть – уж больно вкусные.
Марина Владимировна грустно улыбнулась.
– Да, милая, беги покупай! А то скоро их может не быть.
– Закончатся, в смысле? Там их мало осталось? – Настя непонимающе посмотрела на нее.
– Круассаны можно напечь еще, а вот магазин обратно вернуть будет нельзя. – Марина Владимировна поставила пакеты на асфальт и начала нервно потирать ткань платья.
– В каком смысле? – Настя не сводила глаз с нее, не двигаясь и почти забыв дышать.
– А, ты же не в курсе, – тихо сказала Марина Владимировна. – Раиса Георгиевна все же решила продать «Стрелу». Скоро здесь будет очередной сетевой магазин. Зал и подвальные помещения закроют на реконструкцию, и неизвестно, что там будет. Обидно очень. Я, кстати, рассказывала, что мы с мужем познакомились в этом магазине? Он долгое время работал обвальщиком мяса, пока не скончался от инсульта.
«Нет-нет-нет! Нельзя „Стрелу“ продавать! А как же Паша? Он так и останется в заточении?!»
Марина Владимировна заметила реакцию Насти на новость и погладила ее по плечу.
– Ничего страшного, милая. Значит, так должно быть, не переживай.
– Нет, так не должно быть! – повысила голос Настя, слабо сдерживая эмоции. – «Стрела» – это же символ района. Без нее все будет не то. Дом утратит свою душу.
– К сожалению, все уже решено. Сегодня приезжали парни в костюмах осматривать магазин. Сказали, что будут полностью перестраивать, все переделают. – Марина Владимировна тяжело вздохнула и опустила голову. – Извини, милая, мне пора бежать домой: маме нездоровится, старенькая она уже.
Настя попрощалась, дрожащими руками открыла дверь и вошла внутрь. Полки магазина заметно опустели. Женщины, заставшие времена перестройки, пустили бы ностальгическую скупую слезу. Дверь кабинета заведующей оказалась открыта, Настя замедлилась и тихо проскользнула мимо двери.
С одной стороны, Настя боялась эту страшную женщину, а с другой – злилась за то, что она решила продать магазин. За то, как она обращается с Мариной Владимировной, за то, что из-за нее увольнялись девочки-агенты, за все ее колкие замечания.
Настя аккуратно открыла камеру и зашла внутрь. Там, как обычно, пахло чем‐то резко-кислым и горьким, из-за обжигающего холода покалывало кончики пальцев, а сердце бешено билось. Из стены появился силуэт Паши, он улыбался и выглядел почти счастливым.
– Привет, Настя.
– Привет-привет, – быстро проговорила она. – Я очень быстро сегодня.
– Что‐то случилось? – Паша понял, что что‐то не так, и обеспокоенно посмотрел на нее. – У тебя очень испуганное лицо, как тогда, когда увидела меня впервые.
– Ничего страшного – разберемся, – отмахнулась Настя. – Я пыталась найти твою сестру, но мне не хватило данных. Как звали вашего отца? Помнишь? И в какой квартире вы жили до войны?
Лицо Паши помрачнело: ему наверняка больно вспоминать об этом.
– Его звали Николай. Мы с семьей жили в этом же доме, в тридцать пятой квартире.
– Спасибо тебе большое, – сказала она шепотом. – Я продолжу поиски и обязательно найду ее. Ты веришь мне?
Паша утвердительно кивнул и с грустью проводил взглядом Настю. Она ловким движением закрыла дверь в камеру и защелкнула амбарный замок.
Настя выбежала из магазина и направилась к остановке, сдерживая слезы. Слишком эмоциональный день: воспоминания об аварии и родителях, рассказы Лены о призраках гетто и теракте в метро, а тут еще и «Стрелу» продают. Внутри расползалось темное тянущее чувство боли, накатывающее волнами и заставляющее с огромной нечеловеческой силой сдерживать эмоции, чтобы не закричать прямо посреди улицы. Вместо крика из Настиной груди вырвался лишь жалкий стон, она сползла по шершавой стене дома, который семьдесят лет назад нещадно бомбили, и уткнулась головой в колени. Светлые волосы подрагивали от тихого плача, а джинсы впитывали слезы скорби. В этот момент зазвонил телефон.
«Игорь. Как же не вовремя. Так, Настя, соберись. Нельзя плакать».
– Привет! Я вернулся с дачи – можем продолжить наше обучение, – слишком веселый голос Игоря почему‐то начал раздражать Настю в тот момент. Но потом она подумала, что он ведь ничего не знает и не обязан горевать вместе с ней.
– Да, конечно, – тихо ответила Настя бесцветным голосом.
– С тобой все в порядке? – голос Игоря тоже изменился, стал серьезным.
– Нет, – коротко ответила она, сдерживая новую волну слез.
– Так, где ты прямо сейчас? Шли адрес – я еду.

Рабочий день закончился, и все спешили по домам. Настя сидела на остановке, вытерев остатки слез салфеткой, и наблюдала за прохожими: большинство шли с уставшими грустными лицами. Мысли роились в голове судорожно и хаотично, не давая сосредоточиться на чем‐то одном. Но одна мысль высветилась вполне отчетливо в Настином сознании:
«В Минске не принято быть счастливым. У всех что‐то не так. Или жизнь не удалась, или погода не та, или опять все подорожало. А во всем виновато правительство, поликлиника, ЖЭС и советское наследие.
А если вдруг кто‐то внаглую счастлив, ему обязательно постараются доказать, что счастье – это обман. Что солнце не так светит, а за счастьем следует несчастье – во всем есть подвох. А если его нет – придумают. Слишком богат – отберут, слишком счастлив – обидят, слишком здоров – заразят, слишком честный – обвинят. В Минске не принято быть счастливым».
К остановке подъехала уже знакомая Volvo. Игорь вышел из машины, подошел и сел рядом на скамейку. Настя неотрывно смотрела на асфальт. В бетонной плите виднелась трещина, через которую пробивался маленький желтый цветок, растущий вопреки асфальту и работникам дорожной службы.
Volvo мигала аварийкой вдоль дороги под запрещающим знаком. К остановке подъехал троллейбус, водитель которого недовольно жестикулировал. Игорь сделал вид, что это не его машина. Дождавшись, когда троллейбус уедет, он сказал:
– Пойдем? В машине тебя ждет ароматный допинг.
– Кофе? – спросила Настя, не отрывая взгляд от цветка.
– И не только, – таким же тихим и грустным тоном ответил он.
– Круассаны?
– И не только. – Игорь взял ее за руку и помог встать со скамейки.
Настя вздрогнула от внезапного прикосновения, но по телу тут же разошлось тепло от руки Игоря, направляясь прямо в сердце. Как будто бы он передал импульс своего непобедимого позитива через кожу. Они вместе медленно пошли к машине. Игорь не обманул: там действительно пахло горьким ароматом кофе и свежей сладкой выпечкой. Они молча сели, пристегнулись и поехали по проспекту Победителей в сторону кровавого заката.
Volvo выехала на проспект под звуки гитарного соло из динамиков, они скользили по практически пустой дороге, сбавляя скорость только на светофорах, а потом свернули направо в сторону водохранилища Дрозды.
Справа от них пролетали дорогие коттеджи, как в голливудских фильмах: темные фасады из благородного камня, много стекла и металла, высокие живые изгороди из туй, роскошные кованые ворота, возле каждого забора высажен аккуратно подстриженный газон.
Настя ни разу не гуляла в этой части города и не знала, что там есть такие дома. Почему‐то во многих красивых местах города люди говорят: «Как будто не в Минске». Как будто «красиво» – это не про Минск.
«А кто здесь живет? Политики? Артисты? Бизнесмены? Наверное, все вместе. Простым смертным дома в таком месте точно не светят».
Они подъехали к самому концу элитного поселка, дорога привела в тупик, но впереди раскрылся живописный водоем и панорамный вид на солнце, готовое упасть за горизонт. Красно-оранжевое небо отражалось в воде. Игорь подъехал почти к самому тупику возле берега и заглушил машину.
Стало очень жарко, и они опустили окна. Игорь достал с заднего сиденья кофе, пакеты с круассанами и розовую коробку с золотым тиснением. Настя потянулась за коробкой с надписью «Золотой Гребешок». Внутри оказались эклеры идеальной формы, покрытые светло-зеленой глазурью и посыпанные дроблеными фисташками.
– М-м-м… Обожаю их. Как ты угадал? – Настя снова улыбалась и восторженно смотрела на Игоря.
– Я же тебе говорил, я умею читать мысли, – самодовольно ухмыльнулся он.
– Я думала, это касается только товароведов.
– А вот и нет! Симпатичных агентов это тоже касается. – Игорь отпил капучино и подмигнул.
Настя откусила аппетитный фисташковый эклер и закрыла глаза от наслаждения. Потом опомнилась и с набитым ртом съязвила:
– Это кашается вшех агентов?
– Нет, только тебя. – Игорь сделал вид, будто тоже говорит с набитым ртом.
– Не шмешно.
Они молча ели круассаны и эклеры, запивая остывшим кофе и любуясь кровавым закатом. Чем ниже спускалось солнце, тем больше появлялось комаров. Окна пришлось закрыть и включить кондиционер.
Внутри у Насти все так же расползалась до боли знакомая тягучая тоска, которую почти невозможно победить. Целый год после смерти родителей она боролась с ней при помощи антидепрессантов. Но таблетки лишь притупляли боль, не убирая симптомы. Это как наблюдать за операцией на своем теле в сознании, все видеть, но не чувствовать боли. Только бесконечная пропасть перед глазами, в которой ты предоставлен сам себе и точно знаешь, что прийти за тобой и спасти больше некому.
– Что такое? – Игорь повернулся к Насте и пристально посмотрел прямо в глаза, заметив, что мысли сейчас не здесь, а где‐то очень далеко.
– Извини, все в порядке. Задумалась просто. – Она замотала головой и попыталась вернуться в реальность.
– Расскажешь, что произошло? – Игорь резко стал серьезным.
– Да это все из-за… «Стрелы». Ты же в курсе, что с ней? – Настя решала, что лучше не рассказывать всего, что у нее на душе творится, а выдать только часть. Понятную и не сильно отталкивающую.
– О чем именно в курсе? – настороженно спросил он.
– «Стрелу» выкупает какая‐то крупная сеть. – Она отпила кофе.
– Так тебя это так сильно расстроило? – удивился Игорь.
– Д… да-а! Именно это и расстроило. Все так. – Настя ухватилась за эту мысль, чтобы Игорь не начал копаться у нее в душе, пытаясь узнать реальные причины. – Там работают очень хорошие люди, а их скоро уволят и оставят ни с чем. Не будет больше ни «Стрелы», ни старых продавцов, ни круассанов.
– Ну, это закон джунглей: сильный пожирает слабых. – Игорь развел руками и как ни в чем не бывало продолжил есть эклер.
– Как‐то я прикипела к этому магазину. Что‐то в нем есть, – сказала Настя и тоже откусила эклер.
«А есть в нем призрак Паша. Но тебе, Игорь, знать об этом не стоит», – подумала она.
– Что‐то – это вкусные круассаны? – улыбнулся он.
– И это тоже. – Настя заулыбалась в ответ.
На лобовое стекло упала большая капля воды. Затем еще одна. И еще. Начался сильный дождь, громко застучал по крыше. Казалось, что напор воды вот-вот пробьет металл и потечет по салону, наполняя его, как аквариум. Из динамиков играла песня Limp Bizkit – Behind Blue Eyes.
Они сидели молча и смотрели вперед. Игорь поставил пустой стаканчик на панель сверху, а когда возвращал руку на место, случайно коснулся Настиной руки. Кожа отозвалась легкими разрядами тока, а сердце сжалось. На припеве она закрыла глаза.
«Вот бы сейчас устройство, которым можно остановить время, как в фильме „Клик: С пультом по жизни“».
Темнота, расслабляющая музыка, запах кофе в салоне и звук ливня очень успокаивали. Настя сидела с закрытыми глазами, периодически подсматривая, чтобы убедиться в реальности происходящего. Игорь подумал, что она уснула, и аккуратно положил свою руку поверх ее. Настя открыла глаза и посмотрела на него.
Заиграла самая романтичная часть песни: в клипе в этот момент Фред Дерст целует Холли Берри. Игорь потянулся к Насте: лица оказались настолько близко, что кожей ощущалось горячее дыхание. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Лица все ближе, пульс все быстрее, губы соприкоснулись, дыхание перехватило. Как будто бы их души оторвались от тел и высоко в небе слились в танце.
Они целовались под звуки дождя, окружающий мир застыл, заморозился, даже музыка перестала звучать. Были только они, их души и неудобный подлокотник между сидениями. Настя мысленно проклинала конструктора машины за то, что расположил подлокотник именно там.
«В Chevrolet Impala, как в „Сверхъестественном“, спереди – сплошной диван без подлокотника. В нем было бы точно удобнее целоваться».
Ливень начал стихать и превратился в небольшой дождь. Несколько счастливых секунд растянулись в целую вечность, разливаясь теплом внутри, которое растопило и растворило в себе вязкую грусть, завладевшую сердцем еще пару часов назад. Больше не хотелось плакать, не хотелось кричать что есть силы. Хотелось просто остаться навсегда в машине с неудобным подлокотником, под шум дождя, в объятиях Игоря и аромата кофе с круассанами. Чтобы никто и ничто больше не могли потревожить душевный покой.
Раздался громкий стук сбоку, Настя и Игорь вздрогнули и отпрянули друг от друга. Стучали со стороны Игоря, он приоткрыл окно. Возле него стоял мужчина в форме.
– Доброго вечера, инспектор ГАИ города Минска Бирюков, – проговорил мужчина заученную до автоматизма фразу без малейших эмоций.
– Добрый вечер. Что‐то случилось? – Игорь обеспокоенно высунул голову в окно.
– Здесь нельзя стоять – вы заехали под запрещающий знак. – Он жестом показал куда‐то в темноту.
– Да-а-а-а? Наверное, я не заметил. Извините, – искренне удивившись, сказал Игорь.
– Предъявите, пожалуйста, документы, – также спокойно и без эмоций пробубнил гаишник.
– Да, конечно. – Он потянулся к бардачку через Настю, достал оттуда кожаное портмоне и нужные документы. Мужчина взял их, покрутил в руках и вернул.
– На первый раз предупреждение, в следующий – будет штраф, – кивнул он и скрылся в темноте.
Игорь подождал, пока уедет машина с мигалками, и начал медленно выезжать с укромного места. Пока он прятал документы в портмоне, затем в бардачок, Настя подсмотрела на них: «Черняк Игорь Аркадьевич».
«Черняк… Что‐то знакомое. Хм-м… Наверное, в школьные годы я знала, кто он».
– Блин, я правда не видел никакого знака, – начал оправдываться Игорь.
– Охотно верю, мистер Нарушитель. «Мама ама криминал», – с улыбкой сказала Настя.
– Блин, теперь будешь полжизни подкалывать этим. – Он прикрыл глаза рукой.
– Почему всего лишь половину? Я могу и семьдесят процентов. Рассчитаю план на каждый день, как ты учил, и буду выдавать сарказм порционно. – Она сделала вид, что подсчитывает что‐то.
– Окей, шутка засчитана. – Игорь усмехнулся и начал пристегивать ремень безопасности. – Ну что, отвезти тебя домой?
– Да, отвези, пожалуйста. – Вся усталость за день внезапно навалилась на Настю и вдавила в сиденье. – Глаза уже слипаются. А то усну прямо в машине.
– А я и не против. Заберу тебя домой, скажу маме: «Это Настя, теперь она будет жить с нами».
– О да! Чувствую, она очень обрадуется! – хмыкнула она.
– Конечно, обрадуется! Она тебя разбудит, накормит и начнет показывать семейные альбомы. Покажет меня голого на детских фото и будет приговаривать, каким милым я был тогда. Не то что сейчас.
– А по-моему, ты и сейчас очень милый, – тихо ответила Настя.
– Это только для тебя. С другими людьми я не такой добрый и пушистый. Это у меня в маму. На работе она зверюга, а дома – милый котик.
– Круто же! Она оставляет весь негатив на работе, а домой приходит налегке. Твой папа, наверное, счастлив.
– Был бы, наверное… – Игорь резко погрустнел. – Он умер, когда мне исполнилось двенадцать. Несчастный случай. Мама одна тянула меня и сестру.
– Ой. Извини, я не знала. – Она замолчала и положила ладонь поверх его.
По телу снова волнами начало расползаться тепло. Игорь достал руку из-под Настиной и обхватил ее ладонь сверху, крепко, но мягко сжав. Настя не возражала, приятное ощущение растекалось медом внутри.
Они ехали по ночному проспекту Победителей, асфальт блестел от влаги и отражал свет, словно зеркало. Вдоль дороги уже развесили гирлянды ко Дню Независимости. Подъехав в тесном дворе к самому подъезду, Игорь открыл перед Настей дверь, и они обнялись. Теперь им не мог помешать неудобный подлокотник. От Игоря исходили тепло и легкий аромат манящего и терпкого парфюма.
Игорь взял Настины руки в свои.
– Слушай, мне тут досталось два билета на симфонический концерт в планетарии. Будет в эту среду вечером. Хочешь сходить? – робко спросил он.
«Неужели кто‐то там наверху подслушивает мои желания? В любом случае спасибо! И сделайте звук погромче, у меня много желаний».
– Конечно, с удовольствием. – Настя сияла улыбкой и смотрела с нежностью. – Обожаю планетарий и классическую музыку.
– Ну и отлично. – Он заулыбался в ответ. – Я заеду за тобой.
– Спокойной ночи, – сказала она и собиралась уже идти, но Игорь притянул ее к себе, и они снова поцеловались под светом луны, под мелким покрапывающим дождем и призрачным светом от мигающей лампочки подъезда.