Побег из Рая. Новое начало | 18+

Элис.

Боль пробудилась намного раньше меня. Острая пульсация распространялась по всей голове, отчего захотелось сжать ее настолько сильно, чтобы услышать хруст черепа. Боль заставила меня очнуться, покинуть темное пространство, в котором я находилась. Пытаюсь открыть глаза, но веки будто налиты свинцом и не подчиняются импульсам мозга. Прилагаю огромные усилия и один глаз едва приоткрывается. Первое, что я замечаю - обшитый автовинилом верх машины. Цвет отличается от того, что был в автомобиле Джозефа, и я делаю вывод, что нахожусь не в нем. Поворачиваю голову, борясь с новым приступом боли, и замечаю, что на водительском кресле сидит женщина: огненные волосы слегка взлохмачены, тонкие руки с паутинками вен сжимают руль так сильно, что побелели костяшки. Я не могу разглядеть ее лицо, потому что она упрямо смотрит на дорогу, да и в лежачем состоянии вряд ли удастся увидеть что-то важное.
Не могу собраться с мыслями, чтобы вспомнить, что произошло и как я оказалась здесь. Головная боль настолько сильная, что я вновь зажмуриваю глаза и мечтаю лишь об одном - вновь погрузиться в сон. Но как только веки смыкаются, на меня накатывает тошнота. Чувствую как желудок содрогается, а желчь медленно подступает к горлу. Распахиваю глаза и издаю протяжный стон, будто раненый зверь.

— Очнулась наконец-то. Я уж подумала, что ты умерла, — злость так и сквозила из голоса незнакомки.

Хочу ответить ей, попросить о помощи или хотя бы узнать где я, но собственный голос покинул меня, и вместо слов раздается лишь тяжелый хрип. Предпринимаю попытку приподняться на локтях - выходит с трудом, но все же получается. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с женщиной в зеркале заднего вида: в ее глазах читается неприкрытая ненависть, будто перед ней не подросток, а ее худший враг. Дрожь расходится по всему телу, захватывая каждую мышцу, и отдает тупой болью. Хочется инстинктивно сжаться, уменьшиться до размеров атома, лишь бы не чувствовать на себе ее взгляд. Предчувствие чего-то плохого накрывает меня, точно теплый плед в холодный зимний день. Где-то на подкорке сознания маячит мысль о том, что нужно кричать и брыкаться, попытаться открыть дверь и выскочить из машины, даже если та движется на полной скорости, но эти мысли быстро пропадают, когда усталость разливается от кончиков пальцев и до самой головы.

— Ну, — она оборачивается и на миг мне кажется, что я знаю эту женщину, что видела и общалась с ней раньше, — так и будешь молчать? Ой, — она театрально закатывает глаза и вновь возвращает все внимание дороге, — ты, видимо, хочешь пить. Бутылка с водой должна быть где-то в машине. Можешь поискать, если нужно.

После ее слов мне действительно дико захотелось пить, точно я провела все это время в пустыне, и, борясь с болью в теле, я села, вернее попыталась сесть, однако получилось немного коряво и тело перекосилось. Сфокусироваться выходит плохо, но я стараюсь изо всех сил, что еще теплятся в моем теле, обвожу взглядом салон автомобиля и замечаю нужную мне вещь на переднем сиденье. Тянусь трясущейся рукой и слегка заваливаюсь вперед, эта картина вызывает смех у незнакомки, да такой сильный, что все пространство заполняется им.

— Какая ты нелепая! И что только Джозеф нашел в тебе? — она будто разговаривает сама с собой, глядя на дорогу.

Открываю бутылку и жадно глотаю воду. Она приятно разливается по горлу, и першение, наконец, перестает причинять боль. Глоток, еще один и еще - бутылка пуста, но мне хочется еще. Понимаю, что просить помощи у женщины будет высшей глупостью, поэтому просто откидываюсь на спинку сидения и пытаюсь понять где же мы едем. Последнее, что я помню - это разговор с Джозефом в Молельном доме, а дальше все как в тумане. Паника, которой не было с момента пробуждения, захватывает тело, и я лихорадочно пытаюсь понять что же мне делать. Обшариваю карманы и не нахожу мобильный телефон, рюкзака тоже нет - все мои вещи пропали, а вместе с ними пропал и Джозеф. Что это: кража или похищение меня? Я склоняюсь ко второму варианту, но не могу понять одного - для чего нужна я?

Стараясь унять панику, смотрю в окно: пейзаж пестрел ярко-красной глиной, высокими бурыми колоннами скал и вечнозелеными махинами деревьев. Мелькали придорожные закусочные с дешевым и довольно чванливым видом, автозаправочные выглядели опустевшими. Всматриваюсь в даль - в вышину лазурно-голубого неба, по которому проплывают кучевые облака. Все кажется до боли знакомым, но одновременно с этим чужим. Я точно понимаю, что мы не покинули пределов Юты, но и не движемся в направлении Глендейла - его пейзажи я узнаю из тысячи. Куда же меня везут и с какой целью?

— Куда мы едем? И кто ты? — решаюсь задать волнующие вопросы.

— Авива, — коротко отвечает та, даже не отрывая взгляда от дороги. — А направляемся мы туда, где будет твой новый дом.

— Н-новый дом? Но я хочу к Эстер...

Когда до ушей Авивы долетело имя Эстер, то та сжала руль так сильно, что костяшки пальцев вновь побелели, а лицо озарилось яростью.

— Ее ты увидишь, но не так скоро, как тебе хотелось бы, — сквозь зубы сказала Авива и через плечо посмотрела на меня.

Я живо ощутила потребность оказаться рядом с Эстер, услышать ее голос и успокаивающие слова. Она всегда могла сказать то, что требует душа - это у нее от Марши. Ох, Марша, как же я скучала по ней... За все время она стала мне второй мамой, лучшей подругой и просто человеком, которым я безумно дорожу. Ее смерть стала катализатором моих внутренних войн: хотелось сбежать из дома, лишь бы не видеть того, что напоминало о ее существовании, но вместе с этим мне хотелось вдыхать аромат духов Марши, что витал в ее комнате, лежать на подушке, что казалось бы хранила тепло ее тела. Марша стала для меня всем. Я жалею, что не осмелилась назвать ее мамой. Как бы мне хотелось вернуть время вспять и повторять из раза в раз это слово. На место мамы Марши пришла Эстер. Она также дорога мне и по своему любима, однако та никогда бы не смогла сполна заменить Маршу. Эстер всегда была со мной добра и терпелива, даже тогда, когда я открыто игнорировала ее, обвиняя в смерти мамы. Теперь мне хочется броситься в теплые объятия Эстер и просить о прощении, уповая на ее доброе сердце и на всепрощающую любовь.

— Зачем я тебе? Что ты собираешься со мной сделать? — дрожащий голос выдал мое волнение.

— Делать с тобой? — Авива вновь заливисто рассмеялась. — Ты мне вообще не нужна, я всегда была против того, чтобы Джозеф включал тебя в свой план. Я говорила ему, что ты не принесешь добра, а лишь посеешь зло, как и твоя мать и ее лучшая подруга. Из-за них, черт их побери, погиб Дэниел. Из-за них все покатилось в бездну. Все из-за них! — Авива с силой ударила по рулю, от чего разразился клаксон.

Я не понимала в какой план меня втянули и в чем вина мамы и Эстер. Мама умерла слишком рано и не принесла общине ничего плохого, даже наоборот - родила наследницу пастора, а Эстер... Эстер действительно разрушила империю отца, но это было из лучших побуждений. Если бы не ее побег, то у меня не было бы шанса на нормальную жизнь, да даже у Эстер его бы не было. Она несла в этот мир лишь добро, чему учила и меня.

— Знаешь, я бы хотела, чтобы Эстер умерла... И страдала, также как Дэниел. Дело всей его жизни растоптали, уничтожили, будто ненужную вещь, — казалось, что Авива разговаривает сама с собой, совершенно не замечая меня. Решив воспользоваться моментом, я подергала ручку, но дверь не поддалась, видимо, была предусмотрительно заблокирована. — Он положил всю жизнь на алтарь служения Создателю, старался привести всех к нему, указать верную дорогу, а эта неверная просто уничтожила все. Уму непостижимо, какими неблагодарными бывают люди. Дэниел дал Эстер все, выбрал Духовной невестой, помог ее родителям, устроил им лучшую жизнь, а она... Плевать хотела на все старания. Неблагодарная тварь!

Вновь оглушающий удар по рулю, который дрожью прошелся и по моему телу. Мне страшно, безумно страшно, точно я оказалась в одной клетке с разъяренным тигром. Дикая мысль промелькнула в голове: разбить стекло и выпрыгнуть, но я тут же отмела ее, ведь на это требуется время, да и я сейчас не такая проворная, как хотелось бы. Вот была бы здесь Катрина... Она точно придумала бы как нам выбраться. Подруга взяла бы меня за руку и успокоила одним только взглядом. А после побега мы бы смеялись над произошедшем. Интересно, заметила ли Катрина мое исчезновение? Ведь мы постоянно переписываемся и обмениваемся смешными картинками.

Авива продолжала говорить, но все ее слова сливались в один звук, поэтому я перестала ее замечать, лишь судорожно прикидывала как выбраться из машины. Спустя долгих десять минут бесполезные мысли сменились отчаянием, и я сжала кулаки с такой силой, что остались следы от ногтей. Машина продолжала двигаться, за окном сменялись пейзажи, на шоссе становилось все меньше машин, а вдалеке показался густой лес. Его вечнозеленые кроны раскачивались на ветру, заслоняли солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тучи. Вдруг я отчетливо начала слышать шелест листьев и гулкие голоса птиц: сойки напевали свои песни, понятные только им одним, снежные овсянки перекликались между собой; казалось, что я нахожу посреди леса и вокруг не существует ничего, кроме меня и природы. Но осмотревшись по сторонам, я поняла, что все еще заперта в автомобиле с подозрительной девушкой, тогда откуда мне слышатся звуки? Неужели разум играет со мной злые шутки? Дуновение ветра едва касается волос и обнаженных участков кожи, оглядываюсь в поисках источника и замечаю, что Авива приспустила окно и позволила невесомым потокам воздуха играть с ее лицом. Стоит ли мне закричать или никто не услышит призывов о помощи?

Автомобиль плавно сбавляет ход и съезжает с шоссе, все глубже погружаясь в лес, который ранее маячил вдалеке. Мы едем по ухабистой дороге, отчего машина подскакивает на каждой кочке и толчки больно отдаются в онемевшем теле. Страх вновь обволакивает тело, обнимая невидимыми объятиями и погружая в неведомые просторы паники, я съеживаюсь и пытаюсь успокоиться, используя технику Эстер, которой ее научила доктор Боуэн. Выходит плохо, поэтому просто стараюсь дышать глубже и всматриваюсь в пейзаж за окном в попытке запомнить дорогу.

— Почти приехали, — оповещает Авива и как по щелчку пальцев машина притормаживает у высоких кованых ворот. Они смутно кажутся мне знакомыми и только через пару секунд я понимаю, что точно такие же ворота есть и в "Раю". — Не глазей по сторонам, все равно тебе это не поможет.

Ворота отворяются и мы въезжаем в небольшое поселение, состоящее из десятка невысоких кирпичных домов. Что-то знакомое проскальзывает и здесь, хотя я никогда не была в этой общине. Двигаясь по главной дороге, - единственной на всей территории, - плавно приближаемся к самому крайнему дому, стоящему будто на отдалении от всех. Его фасад выполнен из белого кирпича, а покатая крыша темного цвета напоминает ночное небо, около деревянного крыльца гордо возвышаются кусты роз, а перила обвивает ипомея, выделяясь на фоне дома своими ярко-фиолетовыми цветами, на подоконниках установлено несколько горшков с неизвестными мне цветами. Все в обстановке так и кричит о том, что владелец дома любит цветы, ведь у других домов не было ни единого кустарника, лишь молодые деревья бука.

— Выходи, — раздается щелчок, оповещающий о том, что двери разблокированы.

Авива быстро покидает автомобиль и обходит его, останавливаясь у пассажирской двери. Ее тело сигнализирует о раздражении, грозящим вот-вот вырваться наружу. Глаза холодны, точно ледники океана, а губы сжаты в тонкую линию. Пытаюсь выбраться из машины, но ноги настолько затекли, что я не могу даже ступить на землю, поэтому просто вываливаюсь и остаюсь лежать на месте под сопровождение смеха Авивы. Та больно сжимает предплечье и поднимает меня, словно перед ней не ребенок, а пакет с покупками, и ставит на ноги, все также держа за руку.

— Пошевеливайся! Мне совсем не нравится быть твоей нянькой, — свободной рукой она толкает меня в спину и ведет к белоснежной двери, то и дело оглядываясь по сторонам.

Повторяю за ней и замечаю, как из оставшихся домов вышли люди, точно горошины рассыпались из банки, и внимательно наблюдают за происходящим. Женщины, коих здесь больше, чем мужчин, одеты в бежевые платья с коричневым пояском под грудью, а мужчины - в коричневые свободные брюки и такие же свободные рубахи с вырезом, достигающим середину груди. Помимо того, что они одеты одинаково, их объединят и одинаково пустой взгляд, не скрывающий за собой ничего. Лица их не выражают никаких эмоций, будто их стерли огромным ластиком. Авива тем временем отворяет дверь и в нос бьет затхлый запах, отчего мне хочется прикрыться рукой. Мы входим в дом, и в нем царит полумрак, лишь редкие солнечные лучи пробиваются сквозь задернутые шторы. Воздух тяжелый и застоявшийся, будто никто не проветривал помещение долгое время. Девушка щелкает выключателем и комната озаряется ослепляюще-белоснежным светом, напоминающим тот, что обычно освещает операционные в госпиталях.

— Значит так, слушай внимательно и не заставляй повторять: не жди от меня хорошего отношения, но и не усугубляй ситуацию, любая попытка сбежать обернется для тебя сущим кошмаром. Не думай, что ты, как Эстер, сможешь обвести нас всех вокруг пальца. Сейчас я уйду, но вернусь через полчаса, чтобы проверить тебя, а вскоре приедет Джозеф и ты станешь его обузой. Имей в виду, побег отсюда невозможен, поэтому можешь даже не мечтать. Еда в холодильнике, вода в кране, — злобно посмотрев на меня, Авива, развернувшись на пятках, подходит к гудящему холодильнику и достает графин с лимонадом.

При одном взгляде на графин желание пить возвращается. Я ощущаю на языке вкус свежих лимонов и лаймов, представляю, как крошечные пузырьки лопаются во рту, поэтому в первый и, надеюсь, последний раз прошу у Авивы:

— Можно мне?

— Так это для тебя, угощайся, — женщина достает из стенного шкафчика прозрачный стакан и наливает жидкость, отчего стенки моментально покрываются испариной. — Держи!

Трясущимися руками принимаю стакан и делаю жадные глотки, совершенно не замечая, что лимонад слишком холодный.

— Мне пора, наслаждайся новым домом.

Хмыкнув, Авива спешно покидает помещение, отчего в доме воцаряется удушливая тишина. Обвожу взглядом пространство и отмечаю, что тут совсем мало мебели: кухонный гарнитур, белоснежная плита, холодильник, одинокий деревянный стол и пара стульев. Стены кухни выкрашены бежевой краской и лишь под потолком пролегла нежно-голубая полоса, разделяющая стену от потолка. Неспешно прохожу в дверной проем и оказываюсь в гостиной: краска на стенах такого же цвета, несколько окон, закрытых плотными шторами и большое эркерное окно, выходящее на задний двор, посередине стоит диван, обитый светло-розовой тканью в цветочек, справа удобно устроился высокий торшер с причудливыми узорами на абажуре, а впереди дубовый журнальный столик, на котором лежат несколько брошюр, в углу, рядом с эркерным окном, расположилось кресло с пышными подлокотниками в тон к дивану - больше никаких предметов мебели. Перехожу в следующую комнату и понимаю, что это спальня: одиноко стоящая кровать расположилась прямо под окном, у правой стены огромный книжный шкаф, доверху набитый книгами, около противоположной стены стоит письменный стол из того же темного дерева, что и шкаф. Из спальни можно пройти в светлую ванную комнату, белоснежный кафель которой буквально осветляет. Больше комнат в доме не было, поэтому я решила остановиться у книжного шкафа и изучить доступную мне библиотеку.

Кончиками пальцев провожу по корешкам книг, вдыхая их аромат. Меня всегда тянуло к литературе, и совершенно не важно какой жанр - главное, чтобы был интересный сюжет. Но если выделить любимчиков, то душа моя всегда лежала к классической литературе и детективам. В книгах я старалась находить отдушину, с головой погружаться в другой мир, напрочь забывая о настоящем. Чтение книг, пожалуй, лучший способ, чтобы путешествовать: можно находиться дома, удобно устроившись на любимой кровати, но мысленно ты будешь ходить по улицам Манхеттена или танцевать на балу в каком-нибудь поместье, а возможно сможешь раскрыть самое загадочное преступление, совершенное на другом краю света. Книги являются безмолвными путеводителями, плавно подталкивающими читателя в нужном направлении, заставляющие его прожить не один десяток жизней.
Вот и сейчас мне бы хотелось оказаться в другом месте, быть не собой и не гадать, что же меня ждет впереди. Среди бесчисленного количества книг я выбираю единственную знакомую мне - "Унесенные ветром" Маргарет Митчелл.

Как только книга оказалась в руках я двинулась в сторону кровати, но тело в одночасье парализовало, а мучительное головокружение заставило схватиться за выступающий край полки. Эти ощущения мне знакомы, я испытывала их, когда Джозеф угостил меня напитком... Неужели я вновь купилась на уловку и выпила то, что не следовало?
Чувствую, как силы постепенно покидают меня и я камнем падаю на пол, больно ударяясь головой о шкаф.

***

— Ну же, Элис, очнись! — знакомый голос пробивается сквозь ослепляющую темноту, в которую я продолжаю погружаться. — Вот черт! Что ты ей дала, Ави?

Чувствую прикосновение холодных ладоней на своих щеках, а после кто-то трясет меня за плечи. Я пытаюсь, правда пытаюсь, открыть глаза и вынырнуть из черного омута, но все тщетно. Пытаюсь заговорить, но буквы не хотят соединяться в слова, из-за этого с языка слетают лишь невнятные звуки.

— Элис! — голос вновь прорывается в сознание, и я пытаюсь следовать за ним.

Медленно, борясь с головной болью, открываю глаза и вижу перед собой взволнованное лицо Джозефа, которое расплывается из-за нечеткости зрения. Несколько раз моргнув, картинка перед глазами не улучшается, поэтому я вновь закрываю их и чувствую, как темнота захватывает и утаскивает за собой.

Сколько прошло времени я не могла понять, но очередная попытка отойти от сна увенчалась успехом. Открываю глаза и понимаю, что лежу на чем-то мягком, скорее всего на кровати, медленно поворачиваю голову и вижу перед собой знакомый книжный шкаф и светлую дверь, из-под которой сочится свет.

— П-помогите, — голос похож на хрип раненого животного, однако получилось настолько громко, что из соседней комнаты послышались шаги.

Дверь открылась и на пороге появился Джозеф с кружкой в руках.

— Как ты? — самый глупый вопрос, который обычно задают люди, особенно после того, как случилось что-то плохое.

— Что вы со мной сделали?

Вопрос повисает в воздухе. Мы сверлим друг друга глазами в ожидании того, кто сделает следующий шаг.

— Понимаешь, — Джозеф делает несколько широких шагов и оказывается прямо у кровати, — Ави не рассчитала дозу лекарства, поэтому произошло то, что произошло. Она хотела лишь помочь... Пыталась сделать так, чтобы ты чувствовала себя лучше.

— Лекарство? Но я же не больна.

— Тебе нужно было восстановиться после того, как ты выпила тот чай в Молельном доме, помнишь?

— Что было в чае? Наркотики? Я читала о том, как мужчины добавляют какие-то таблетки или порошок в напиток, чтобы потом... Потом воспользоваться девушкой против ее воли, — озарение приходит настолько быстро, что я сама не понимаю, как додумалась до такого.

— Конечно же, нет! За кого ты меня принимаешь? Я же пастор и обязан нести людям только добро. А то, что с тобой произошло, скорее всего, было простой аллергической реакцией на компонент, входящий в состав чая. Главное, — Джозеф присел на край кровати и положил свою ладонь поверх моей, — что сейчас ты в порядке. Давай я тебе помогу встать, мы поужинаем, а после нужно будет выполнить одно дело.

— Я не хочу есть! Я хочу домой! — слезы грозились вырваться наружу, но я пыталась сдержать себя. Я не могу показать свою слабость, по крайней мере, не сейчас. — Отвези меня к Эстер. Если тебе нужны деньги, то она даст их тебе. Просто верни меня домой!

— Ты скоро сможешь встретиться с Эстер, просто нужно немного подождать. Вставай, — Джозеф крепко сжимает мою руку и помогает встать против моей воли. Хотела бы я оказать сопротивление, но какой от этого толк? — Авива приготовила ужин и хочет извиниться перед тобой.

Медленно встав с кровати, я следую за мужчиной, точно слепой котенок. Мы заходим на кухню и тут же в нос бьет приятный аромат паприки, чеснока и чего-то сладкого. Живот начинает урчать и я руками обхватываю себя за талию, лишь бы устранить спазм. Авива, убравшая волосы в хвост, стоит спиной к нам около окна, совершенно не замечая нас. Ее тело напряжено, а плечи едва подрагивают, будто женщина плачет. Я все еще пытаюсь вспомнить, откуда мне знакомо ее лицо и эти огненные волосы. Какая-то мысль маячит на периферии сознания, но никак не хочет обрести осязаемую форму, точно ускользает из рук как песок.
Джозеф любезно выдвигает стул, приглашая меня занять место за столом, уставленным несколькими аппетитными блюдами: от курицы, покрытой золотистой корочкой, исходят облачка пара, овощной салат так и манит своими яркими красками.
С жадностью накидываюсь на еду, даже не дожидаясь пока Авива и Джозеф усядутся за стол.

Когда ужин подошел к концу, я невольно откинулась на спинку стула, страдая от того, что слишком много съела. За все время Джозеф и Авива не сказали ни слова, будто их вообще тут не существовало. Но сейчас мужчина внимательно разглядывал меня, а его рот то открывался, то закрывался, точно он хочет задать вопрос. Я выжидающе смотрю на него, иногда переводя взгляд на Авиву, которая вилкой гоняет одинокую горошину по тарелке.

— А теперь нам нужно заняться делом, — наконец произносит Джозеф, быстро поднимаясь со стула. — Элис, подойди, пожалуйста, к дивану и сядь на него.

Послушно выполняю указание, будто дрессированная собака, и усаживаюсь на самый край дивана, пока Джозеф достает что-то из своей сумки.
Пытаюсь рассмотреть, что же у него в руках, но это удается мне лишь тогда, когда он приближается.

— Сейчас мы снимем видео для Эстер, — мужчина включает телефон и направляет его на меня. Нажимает несколько кнопок и раздается звук, оповещающий о начале съемки. — Передай привет Эстер!

Я молчу, глупо уставившись в маленькую камеру телефона. Наверное, на моем лице читается животный страх, надеюсь, что Эстер это заметит. Хотелось передать ей какой-то тайный знак, но вместо этого Авива подает голос:

— Сними ее поближе!

— Замолчи, Морриган.

Морриган? Я не ослышалась? Неужели я в одной комнате с той, что в детстве беспощадно издевалась надо мной?..