Глава 3. Это конец?
Эстер.
Бордовая жидкость ударяется о стенки бокала, и несколько капель падают на мраморную поверхность столешницы. Крепко обхватываю тонкую ножку и слегка покручиваю бокал, наслаждаясь терпким запахом вина, а после делаю небольшой глоток, и вино приятно разливается по горлу, обжигая внутренности. Откидываюсь на спинку стула и стараюсь расслабиться, отбрасывая назойливые мысли как можно дальше.
Время ожидания тянется неимоверно долго, точно тягучий мед стекает с ложки-веретена, а вместе с тем нарастает волнение. Наверное, глупо переживать из-за того, что еще не случилось, но какое-то склизкое, неприятное чувство надвигающейся беды маячит на периферии сознания. Мне очень хорошо знакомо это чувство: когда твой затылок едва немеет, сердце сбивается с ритма и где-то в глубине души зарождаются первые зачатки паники. Такое же ощущение было тогда, когда доктор озвучил мамин диагноз: его глаза сочувственно разглядывали наши лица, уголки губ были опущены, а пальцы рук отбивали мотив неизвестной песни по столешнице массивного стола; я же в этот момент уже понимала, что ничего хорошего ждать не стоит. Кто-то назовет это интуицией, а кто-то убежден, что сам Создатель посылает тебе знак. К чему склоняюсь я? Наверное, к первому.
Разговор с Энди, - каким бы он не получился: болезненным или же наоборот веселым, - станет новой отправной точкой для нас обоих. Мы должны выбрать: двигаться вместе в одну сторону или отдаляться друг от друга, точно корабли, покидающие гавань. Всем сердцем мне хотелось быть с ним, но также я не могу не учитывать и желания Фостера. Я вижу, как он дорожит работой, своим положением в обществе, и как ему важно продвинуться выше, не жертвуя личной жизнью, но Энди не учел одного - жертвы будут всегда. А учитывая, как он повел себя, когда началось массовое открытие сети ресторанов, то его выбор, увы, стал очевиден. Я до мелочей помню тот день, даже помню, какая программа шла по телевизору и в какое именно время Энди сказал те слова, что пробили крошечную трещину в сердце.
Тем вечером на улице стояла удушливая жара, заставляющая людей закрывать окна и включать кондиционеры. Я стояла у окна и наблюдала за зарождением заката, что окрашивал лазурное небо в сиренево-красные оттенки, думала о новой статье, когда входная дверь распахнулась и в дом вошел Энди.
— Я дома, — устало произнес он, бросая на пол массивную сумку.
Оборачиваюсь на его голос и отмечаю, что Энди выглядит ужасно уставшим: темные круги залегли под глазами, волосы запутались, а на лице ни капли эмоций. Верхние пуговицы его белоснежной рубашки расстегнуты и обнажают упругую грудь, рукава закатаны по локоть, открывая вид на паутинку из вен, а темно-синие брюки помяты. Фостеру жизненно необходимо хорошенько поспать, но он пренебрегает сном ради любимой работы.
— Сегодня опять возникли проблемы с рестораном на Ридж-лэйн, — Энди шумно усаживается на стул у барной стойки и опускает голову. — Управляющий, которого выбрал Реджи, совсем не годится для этой работы. Завтра же подниму вопрос о его увольнении, иначе весь бизнес рухнет.
Замолчав, он оборачивается к телевизору, по которому показывали тот самый сериал, - "В поисках Картера", - который мы смотрели, когда я осмелилась открыть тайну о "Рае". Как и тогда, я залюбовалась его профилем - волевым подбородком, носом с легкой горбинкой и желваками на скулах. С годами Энди становится еще обаятельнее - это невозможно не заметить.
— Порекомендуй Дункана, мне кажется, он славный, — нарушаю воцарившуюся тишину и не спеша подхожу к сидящему Энди, опуская руки на его широкие плечи. — Но знаешь, что мне еще кажется? Что тебе пора отдохнуть. Ты постоянно пропадаешь на работе, а если находишься дома, то, — опускаю голову на его макушку, и мягкие волосы касаются моего лица, вдыхаю знакомый аромат и прикрываю глаза, — опять же, занят работой. Ты изнурен, но не замечаешь этого...
Фостер накрывает своими холодными ладонями мои и несколько секунд молчит, будто наслаждаясь моментом:
— Мне нужно все довести до совершенства, понимаешь? Иначе все рухнет, как карточный домик, а я так долго к этому шел.
— Знаю, Энди, прекрасно знаю, но ты жертвуешь собой, а так делать нельзя. Время на отдых нужно находить всегда! — целую его в голову и всматриваюсь в вид, что открывается из окна. — Посмотри хотя бы на меня, я также занята газетой, общаюсь с жертвами сект, но всегда нахожу время на что-то другое - то, что может подарить мне минуты покоя.
— Отдых будет потом, когда сеть начнет нормально функционировать, а сейчас я должен выложиться по полной. Кстати, — Энди повернулся на стуле и мы оказались лицом к лицу - его серо-голубые глаза встретились с моими серо-зелеными. — На какое-то время мне придется переехать в старую квартиру.
— Что?
— Это ненадолго, правда. Дорога до ресторана отнимает слишком много времени, а иногда даже приходится срываться с места среди ночи, из-за чего ты постоянно просыпаешься, а от квартиры всего один квартал до ресторана и я никому не буду мешать, — Энди обхватывает мое лицо ладонями, - от них исходит приятное тепло, - и целует в кончик носа. — Как только рестораны заработают, я вернусь, обещаю.
— Но, Энди... — тщетно пытаюсь возразить, но не нахожу нужных слов. Фостер умело ударил меня словами, нанеся глубокое ранение в сердце.
— Так будет лучше для нас обоих, — он нежно прикасается губами к уголку моих губ и резко встает, направляясь в сторону ванной.
Я же остаюсь стоять и лишь мимолетом обращаю внимание на настенные часы - половина десятого ночи.
Тогда и начался наш путь, где каждый из нас двигался в разные стороны, но истинную причину разлада отношений я не знала до сих пор.
Опустевший бокал напоминает о том, что ожидание затянулось, а Энди так и не появился. Неужели он не придет? Шумно отодвинув стул, встаю и направляюсь к раковине, чтобы убрать напоминание о неудавшемся вечере, но в этот момент тишину разрезает звук дверного звонка.
Быстро поставив бокал и поправив блузку, направляюсь к двери, на ходу откидывая назад длинные пряди волос.
На несколько секунд замираю с поднятой рукой, но все же открываю дверь и предо мной предстает Энди Фостер.
Сегодня он выглядит, на удивление, отдохнувшим и веселым: волосы уложены на прямой пробор и заправлены за уши, на губах играет легкая улыбка, а глаза блестят, точно звезды на ночном небе.
— Привет, — неловко начинает он и целует в щеку. — Ты ничуть не изменилась.
— По-твоему, за две недели я должна была резко набрать в весе, перекрасить волосы в черный и набить татуировку на все лицо? — надеюсь, это поможет разрядить обстановку.
Энди заливисто рассмеялся:
— Конечно же, нет. Надо было с чего-то начать разговор, — он приобнимает меня за плечи и ведет в гостиную. — Я захватил пару коробочек с китайской едой!
И только сейчас я заметила, что в правой руке он крепко держит бумажный пакет, который уже слегка пропитался жиром.
Китайская еда по вечерам - еще одна традиция, сохранившаяся со времен колледжа, когда Энди заходил ко мне после работы и мы, смотря телепередачи, уплетали горячую пищу и беседовали, обсуждая все на свете.
— Прекрасно! — искренняя улыбка не сходит с моих губ - я рада видеть Энди и рада тому, что он до сих пор помнит наши "ритуалы". — Хочешь вина?
— Не откажусь, — отвечает он, пока аккуратно расставляет белые коробочки, из которых исходит пряный аромат, вызывающий небывалое чувство голода. — Как прошла поездка в "Рай"? Ты извини, что не смог поехать... Осталось всего полторы недели до открытия и я буквально живу в ресторане. Дункан шутит, что я не только владелец, но и подрабатываю охранником.
— Как обычно, ничего нового в этом мертвом месте не произошло. Единственное, что меня насторожило, так это то, что дом кто-то сжег, — наполняю бокалы вином и расставляю их на столе. — Надо бы сказать Эмили, чтобы она отправила патрульных проверить общину, вдруг там живут бездомные.
— Стоит ли об этом переживать? — Энди делает глоток, и по его подбородку скатывается капля. Инстинктивно тянусь, чтобы вытереть ее, но в последний момент одергиваю себя и замираю с поднятой рукой. — Я воспользуюсь салфеткой, — Фостер быстро вытирается салфеткой и продолжает: — Мне кажется, стоит забыть о "Рае".
— Я не могу, Энди. Как я могу забыть об Элизабет?
— Разве я говорю о ней? Ты слишком привязалась и к "Раю", и к другим религиозным общинам. Ты стала одержима помощью, забывая помогать самой себе. Ты возобновила походы к психологу?
Риторический вопрос, заданный прямо в лоб.
— Значит, нет. Эстер, — Энди аккуратно берет мою ладонь. — Тебе стоит обратиться к доктору Боуэн, не только из-за общины, но и из-за болезни матери. Оба этих события повлияли на тебя, хоть ты и выстроила образ этакой железной леди, но я то знаю, что под броней скрывается ранимый человек.
— Не стоит беспокоиться, со мной и правда все в порядке. Я приглашала тебя не для того, чтобы ты занимался нравоучениями, — перевожу тему, потому что понимаю, Энди прав. В очередной раз он прав. — Тебе не кажется, что нам пора разобраться с тем, что происходит между нами?
— А что происходит? Я думал, что у нас все как прежде, просто каждый из нас занят работой.
— Вот именно! Твоя работа рушит отношения! — мой голос срывается на крик, а ладони сжимаются в кулаки. — Пришло время объясниться.
— Моя работа? Эстер, это началось задолго до того, как я занялся сетью ресторанов. Разлад произошел в тот момент, когда ты стала, еще раз повторюсь, как одержимая работать с жертвами религиозных сект. Ты пропадала днями и ночами в полицейских участках, больницах и общинах, в любое время суток срывалась с места, бросала все и просто отдавалась чужим жизням. Я понимаю, ты хочешь помочь, но стоит ли это того, чтобы жертвовать своей жизнью? Зачем тебе раз за разом проживать весь тот ужас, что ты уже однажды пережила? — закончив свою пламенную речь, Энди отпил вина и отложил палочки.
Была в его словах доля правда. Правды, настолько острой и обжигающей, что мне хотелось схватиться за голову, закрыть руками уши и не слышать его слов. Энди был прав абсолютно во всем. Я стала слишком много времени и внимания уделять жертвам, стараясь через них помочь самой себе, вернее, помочь прошлой себе, которой когда-то никто не протянул руку, не вытащил из крепких тисков "Рая" и не вывел на свет. Плача вместе с девушками, я оплакивала не только их беду, но и свои потерянные годы в заточении. Каждая их история болью отдавалась в сердце. Я живо представляла, что на их месте когда-то могла быть я и Элизабет, что мы могли быть также спасены и сейчас жили бы ту жизнь, которую я открываю для бывших членов паствы.
Мой долг - помогать им. Это решения я приняла еще тогда, когда планировала побег и сейчас ничего не изменилось и не может измениться.
— Я не одержима! — пытаюсь возразить, хотя хочется отчаянно закивать головой, показывая, что я согласна с его словами. — Просто делаю то, что должна делать. Без моей помощи им не справиться.
— Есть другие социальные работники, которые с радостью помогут девушкам, а ты должна заниматься тем, что у тебя выходит лучше всего - управлять газетой и выпускать сногсшибательные статьи.
— Другие? — отталкиваю коробочку и подскакиваю со стула. — Они не были членами религиозной общины! Не они были выбраны "Духовными невестами"! Не они потеряли близких людей! — начинаю расхаживать из стороны в сторону, обняв себя руками.
— Конечно, никто не сможет пройти твой путь, но, Эстер, будь реалисткой - ты в данный момент теряешь близких людей. Чужие жизни стали намного важнее жизней тех, кто был с тобой с самого начала, — Фостер начинает злиться это заметно по губам, что сжались в тонкую линию, по прищуренным глазам и постукиванию кончиками пальцев по столешнице. — Я правда пытался закрывать на это глаза... Пытался поддерживать, быть рядом в любую минуту, но... В какой-то момент я устал стараться. Просто устал, когда увидел, что тебе важнее не наши отношения, а религиозные общины. Ведь не зря ты отложила свадьбу до лучших времен? — теперь же в глазах Энди мелькнула грусть и, на какой-то миг, боль.
Мне жаль его. Жаль себя. Жаль нас. Я и правда отложила свадьбу в тот момент, когда начался массовый процесс по закрытию общин и множество юных девушек нуждались в помощи, а социальные работники нашего штата просто не справлялись с таким объемом. Тогда, несколько лет назад, я сказала Энди, что лучшим вариантом будет перенести церемонию на несколько месяцев, но эти месяцы плавно перетекли в года, а вопрос о браке больше не поднимался. Нам обоим было удобно находиться в том социальном статусе, к которому мы привыкли.
— Ты прекрасно знаешь, по какой причине была перенесена церемония, давай сейчас не будем об этом, — остановившись у окна, я замерла, будто мне в затылок направили дуло пистолета. Я боялась вновь заглянуть в глаза Энди - боялась увидеть боль, что годами причиняла ему. Обязательно должен быть выход, но какой?...
— Когда, если не сейчас? Разве не для этого ты меня пригласила?
Звонок мобильного телефона прерывает поток вопросов от Энди. Я нерешительно иду к сумке, висящей на спинке стула, и достаю телефон - звонит Эмили. Черт! Как я могла забыть, что обещала помочь ей?
— Прости, срочный звонок от Эм, — развернувшись на пятках, покидаю кухню и выхожу на крыльцо, и только тогда отвечаю на звонок: — Слушаю.
— Мы вышли на след основателя общины и через пару минут войдем на ее территорию, — сбивчиво сообщает Эмили. — Будет нужна твоя помощь. По нашей информации, около двадцати пяти человек проживают на территории "Тернового венца", десять из которых девушки в возрасте от четырнадцати до девятнадцати лет. В сообщении напишу адрес, жду тебя через тридцать минут.
Подруга бросает трубку, даже не услышав, согласна ли я, хотя... Она и так знает, что я никогда не откажу.
Делаю пару вдохов и считаю до десяти, а после вхожу в дом. Энди уже неловко топчется в прихожей, явно собираясь уходить.
— Уже уходишь? — пытаюсь сохранить хоть каплю спокойствия в своем голосе.
— Как видишь. Наш разговор ни к чему не привел, но думаю... — Фостер замолкает и внимательно изучает мое лицо, отчего по моим щекам разливается румянец. — Нам стоит взять паузу - подумать, что важнее для каждого из нас, хотя, мой ответ ты уже знаешь. Я всегда, абсолютно всегда, выберу тебя, но сейчас я не готов мириться с тем, что ты жертвуешь собой. Пожалуйста, дай знать, когда примешь решение, — Энди направляется к двери, ловко обходя меня, останавливается, подняв руку над дверной ручкой, будто хочет сказать что-то еще, но потом, точно очнувшись от гипноза, покидает дом.
Я же медленно скатываюсь по стене, словно мое тело налито свинцом, оседаю на холодный пол и начинаю плакать - от обиды, боли, разочарования и от того, что упустила такого светлого, доброго, искреннего и бесконечно любимого человека.
Это конец?
***
Путь до общины, находящейся в Альтоне, занял больше времени, чем я ожидала - то ли оттого, что большую часть пути я рыдала, а пелена слез застилала глаза, то ли оттого, что намеренно медленно ехала. Я старалась успокоиться, переключиться на что-то другое: будь то бесконечная змея асфальта или пейзажи, проплывающие за окном, но мысли неизменно догоняли меня со скоростью света. Прокручивая в голове весь разговор, я отметила, что Энди искренне хотел сохранить остатки того, что я слепо называла отношениями. Он все также любил меня, - своей особой и известной только ему одному любовью, - старался оберегать, но я лишь отталкивала, показывая, что могу справиться и сама. Неужели я не смогла вынести урок из того, что прошла ранее? Ведь после "Рая" именно Энди помог мне реабилитироваться в обществе: завести друзей, начать ходить в людные места; только он понимал, что в теле взрослого заперт ребенок, которого однажды лишили детства. С Фостером я могла быть собой: дурачиться, смеяться до потери пульса, говорить бессвязную чушь, обсуждать любое событие. Энди всегда понимал и принимал меня, а я... Я растоптала его веру, уничтожила все то хорошее, что было между нами. Причинила нестерпимую боль и разочаровала в себе же. Неужели после такого он когда-то осмелится простить меня?
В последний раз смотрю в навигатор и отмечаю, что осталось несколько миль и я буду на месте. По телу разливается привычная тревога: как на меня отреагируют девушки и примут ли они помощь? Смогут ли открыться и рассказать о своей жизни?
Судя по моему опыту, далеко не каждая готова предать, - по их мнению, - своего пастора и рассказать историю о том, чему подвергалась паства. Выяснить правду и разговорить жертву довольно трудоемкий и тяжело эмоциональный процесс. Каждый раз нужно правильно оценить ситуацию, подобрать нужные слова и не спугнуть девушку - одна неверная фраза, брошенная впопыхах, и она закроется, словно лунный цветок, когда его лепестков касаются лучи утреннего солнца.
Ловко маневрируя между другими машинами, я съезжаю на обочину и по дороге, что слегка заросла травой, еду в глубь небольшого подлеска. Массивные деревья, гордо стоящие высокой стеной, окружают, поглощают последние лучи солнечного света и навевают нелепый страх. Их густые кроны, что раскинулись так широко, почти закрывают обзор на небо, где уже зарождаются первые звезды. Когда зеленая стена наконец оказывается позади, взору предстает небольшое поселение, огороженное деревянным забором, перед которым выстроились десяток полицейских автомобилей с включенными маячками. Над центральными воротами, что сейчас распахнуты, красуется вывеска с надписью "Терновый венец". Припарковываю машину рядом с автомобилем Эмили и выхожу наружу, вдыхая свежий воздух, не нагруженный выхлопными газами и прочими примесями, оглядываюсь по сторонам и замечаю невысокого, коренастого мужчину патрульного, который сжимает в руках черный планшет.
— Добрый вечер, Эстер Митчелл, — подхожу к нему, а сама рассматриваю то, что скрывалось за высоким забором. — Агент О'Брайен должна была предупредить о моем визите.
Патрульный принимается искать информацию в планшете, а после произносит:
— Проходите, специальный агент ждет вас.
Благодарно киваю, и медленно прохожу в открытые ворота. По ту сторону от нормального мира меня ожидает вполне знакомая картина: несколько рядов однотипных домов, - только в этой общине они кирпичные, а не деревянные, - люди, метающиеся из угла в угол, в глазах которых отчетливо читается паника. Удивительно, но в этой общине нет Молельного дома, который является обязательным атрибутом любой религиозной секты, да даже паства одета не в одинаковую одежду. Может ли быть такое, что ФБР вышли не на тех, а здесь просто обособленное поселение, возможно, каких-нибудь выживальщиков¹? Что-то явно не складывается в моей голове, отчего я начинаю сомневаться в надобности моего присутствия.
Завидев белокурую макушку подруги, быстро направляюсь в ее сторону, минуя нескольких особо испуганных человек и парочку сотрудников полиции.
— Эмили, — произношу почти шепотом, потому что подруга беседует с довольно симпатичным молодым человеком.
— О, а ты быстро приехала. Представляешь, наш подозреваемый вывел нас не на тот след, — Эм подхватывает меня под локоть и отводит подальше от своего собеседника. — Это Колсон. Правда, он красавчик?
И только теперь я понимаю, что собеседником был тот, о котором Эмили могла безостановочно говорить, описывая его кудри, медового цвета глаза и завораживающую улыбку.
— Не могу не согласиться! Вы отлично смотритесь вместе, — слегка толкаю ее локтем в бок, отчего та начинает заливисто смеяться, но увидев, что на нас смотрят несколько пар глаз, быстро успокаивается и надевает маску непроницаемости. — Ты что-то говорила про неверный след?..
— Точно! В общем, либо он решил нас запутать, либо действительно не относится к секте, в чем я очень сомневаюсь, но последнее местоположение подозреваемого - здесь. Побеседовав с жителями поселения, мы выяснили, что они обычные выживальщики, которые не очень-то жалуют служителей закона, поэтому доброго приема не было. Также, их главный, Томас, — подруга махнула рукой в противоположную сторону и я увидела грузного мужчину, что яростно жестикулируя, беседовал с другим агентом, — рассказал, что наш подозреваемый продает выживальщикам кое-какие запасы, но тот никогда не называл, откуда привозит свое добро. Дальнейшие наши действия рассказать не могу, сама понимаешь, поэтому твоя помощь сегодня не понадобилась. Извини, что выдернула. Кстати, может подождешь меня и поедем домой вместе?
— Без проблем, буду в машине.
Эмили расплылась в довольной улыбке, поправила черный пиджак, который выгодно подчеркивал ее тонкую талию, и гордо подняв подбородок отправилась к другим агентам. Я же побрела к машине, предвкушая приятный вечер, когда я смогу выплакаться подруге и получить от нее дельный совет.
По прошествии двадцати минут Эмили наконец-то освободилась и мы, удобно устроившись в моей машине, поехали ко мне домой. Всю обратную дорогу мы обсуждали принципы жизни выживальщиков: их повадки, маниакальное желание делать огромные запасы всевозможных вещей, отрицательное отношение не только к представителям закона, но и к власти, которых они ненавидели всей душой. Но что больше всего меня поразило, так это то, что у выживальщиков, помимо довольно колоссальных запасов еды и различного топлива, имеются просто невероятных масштабов склады оружия. И все оружие, что хранится на их территории, официально не зарегистрировано, либо числится на именах несуществующих, либо умерших людей. Поразительно, насколько желание выжить может затуманить разум.
Будучи недалеко от дома, мы решили заехать в местную забегаловку "Дэннис", чтобы перекусить отменной пиццей и выпить недорогой, но изумительно вкусный кофе, которым славилось это место. Решив, что сидеть в душном помещении, когда на улице наконец-то воцарилась приятная прохлада, будет просто преступлением, мы заказали еду на вынос, и устроившись на капоте автомобиля, принялись поедать горячие кусочки пиццы, от которых исходил пар. Все это время мы молчали, наслаждаясь едой, погодой, стрекотанием сверчков и редким шумом, доносившимся из забегаловки, когда в той открывались двери. Мне не хотелось нарушать этот волшебный момент - было приятно находиться рядом с Эм, вот так бок о бок, и ни о чем не думать, лишь наслаждаться моментом. Такие минуты дорогого стоят, особенно, когда твоя жизнь катится к чертям, и ты едва можешь дышать, пока твое тело сковывают приступы тупой боли, отдающей где-то в груди.
Сейчас для меня не существовало ничего вокруг - только я, подруга и вкусная еда, а еще темно-синее небо, украшенное с россыпью звезд. Все настолько хорошо, что в это тяжело поверить. Кажется, что я хожу по краю пропасти и вот-вот сорвусь. А что, если вся эта мнимая идиллия просто иллюзия, перед надвигающимся штормом?..
¹ Выживальщики - те, кто выживает, тренируется на выживание на случай апокалипсиса или в страхе перед крахом государства.