Глава 1. Тринадцатое августа.
Эстер.
Тень от раскидистого бука скрывает от лучей палящего солнца. Лето, а точнее его завершение, всегда выдается особенно знойным, точно кто-то прибавляет градусы на обогревателе. Шифоновая блузка неприятно липнет к мокрой спине, а шея, прикрытая волосами, начинает зудеть. Забираю волосы в высокий хвост и расстегиваю пару пуговиц на блузке, в надежде, что слабый ветер проникнет под ткань и немного охладит разгоряченное тело.
Каждый год тринадцатого августа я возвращаюсь сюда - на территорию бывшей общины "Рай". Приношу пышный букет белых лилий, перевязанный розовой лентой, уже изрядно потрепанную книгу Шарлотты Бронте, и усаживаюсь на покосившуюся лавочку у небольшого земляного холмика. На нем нет изящного памятника с вычурной эпитафией, лишь скромный кусок дерева с вырезанной детской рукой надписью: "Элизабет Магдалена Уайт". Эту табличку я сделала будучи семнадцатилетней девчонкой, чтобы хоть как-то увековечить память о подруге. Конечно, я бы хотела, чтобы ее тело перевезли на городское кладбище и захоронили со всеми почестями, присущими каждому умершему, но этому не бывать - мать подруги прибывала на принудительном лечении, отец скончался, так и не дождавшись общего освобождения из "Рая", а моих слов о принадлежности к девушке, покоящейся под скудным холмиком земли, не хватало для властей города. Страшно представить, сколько еще невинных душ, юных девушек и маленьких детей нашли свой последний приют в этой земле.
Прошло уже больше десяти лет с момента смерти подруги, а боль никуда не ушла. Она притупилась, стала не такой обжигающей, перестала мешать жить, но где-то в глубине все еще слышались отголоски боли. Я свято верила в то, что душа Элизабет после смерти переродилась в новом теле, обрела новый дом без одержимых религией родителей, нашла новых друзей и любовь. Но также свято я верила в то, что мы обязательно встретимся - пусть Элизабет и не узнает меня, не вспомнит годы, проведенные рука об руку, сопротивляясь "Раю" и Дэниелу, зато я узнаю ее в любом обличии: что-то обязательно выделит подругу из толпы почти одинаковых людей. Души всегда находят друг друга, пусть и забывают о прочной связи между ними в прошлой жизни, они тянутся к тому, кого знали ранее - бессознательно, но с изрядной яростью, точно мотыльки летящие на свет догорающей свечи.
Выхожу из своего укрытия, подставляя лицо солнцу, делаю пару глубоких вдохов и, крепче сжав цветы, подхожу к могиле.
Несколько секунд робко стою, будто нахожусь здесь первый раз, а после опускаюсь на колени, бережно укладывая цветы у таблички и прикасаясь к прохладной земле. Сердце пропускает удар и болезненно сжимается в грудной клетке. Тут же перед глазами, словно кадры из диафильма, проплывают моменты из нашей дружбы: мое появление в общине, когда только Элизабет осмелилась подойти ко мне; перемены между уроками, когда мы обсуждали все на свете, не боясь быть услышанными; прогулки по лесу под мелодичное пение птиц и завывание ветра в кронах деревьев; посиделки у меня в комнате, когда мы оживленно обсуждали план побега и надеялись, что у нас все получится; свадьба подруги, проходящая в молельном доме под аккомпанемент органа; разговор на крыльце дома Дэниела; последняя встреча в общине "Лучший мир", когда Элизабет стояла, сложив руки на округлом животе, и одними губами произнесла прощальные слова. Все воспоминания живо сплетаются в единую картину и образуют собой лицо Элизабет, точно ее портрет собрали из сотни фотографий.
Как бы мне хотелось поделиться с ней всем тем, что произошло за последнее время; в подробностях рассказать о том, как смогла сбежать из "Рая", как Эмили храбро спасала меня, когда Дэниел осмелился похитить и вернуть свою "Духовную невесту", как он умирал, а под ним разливался багровый океан... Сколько событий она упустила из-за того, что кто-то возомнил себя посланником Создателя и губил невинные души, наслаждаясь своим превосходством.
— Элизабет, моя милая, Элизабет, — шепчу я, пока по щекам, прожигая невидимые дорожки, катятся горячие потоки слез.
Была бы она здесь... Наверное, глупо тосковать по прошлому, наносить себе рану за раной, вспоминая теплые моменты, но в данный момент мне хочется расковырять дыру, что никогда не затянется, и пустить из нее свежую кровь. Этакий ритуал мазохизма, который я провожу почти ежедневно, глядя на изящный кулон, покоящийся в ямочке между ключицами. Украшение выполнено из серебра, - Элизабет приобрела его в одну из редких поездок в город, в обветшавшей лавке с сувенирами, - и представляет собой птицу, расправившую крылья и летящую к солнцу, напоминающему остроконечную звезду. Тогда подруга мне сказала, что кулон символизирует нас - двух девушек, мечтающих вырваться из цепких лап монстра. У нее был такой же, но куда он делся после смерти мне неизвестно, надеюсь, что он был рядом с ней, пока душа не покинула тело.
Не заметила, как рука взметнулась к цепочке на шее, прихватив с собой горстку песка, что засыпалась под блузку. Резко вскакиваю и пытаюсь вытряхнуть все до последней песчинки, как раз в этот момент мой телефон оживает и наполняет безлюдное место тихой, но проникновенной мелодией.
Возникает порыв проигнорировать входящий звонок, а потом солгать, что телефон остался в машине или вообще дома, но вдруг это что-то важное?
— Эстер, — говорю я, вставая с земли и отряхивая голые ноги.
— Привет... — робкий голос, с едва заметным дрожанием проникает в сознание, отчего тело покрывается мурашками. — Просто хотел узнать, как ты?
— Я в порядке, правда. Зря беспокоишься.
— Я бы не беспокоился, зная, что ты не в "Раю". Уж прости, но это не то место, где нужно находиться в одиночку, — строгость в голосе Энди поражала.
Неужели он считает меня маленькой девочкой, неспособной защититься? Да, один раз мне не удалось обезопаситься и я попалась на уловку Дэниела, но сейчас, по прошествии стольких лет, занятий, реабилитации и жизни в обществе, я научилась разделять: где кроется потенциальное зло, а где его нет.
— Мог бы поехать со мной и тогда причин для беспокойства не было бы, — слова легко слетают с языка и я даже не успеваю подумать о том, что могу сделать Энди больно. — Ты каждый год был рядом, что изменилось сейчас?
— Работа, Эстер, работа. В ресторане требуется мое постоянное присутствие, особенно тогда, когда открывается целая сеть. Если бы ты слушала внимательнее, то помнила бы об этом, — в трубке слышится грохот и звон разбитой посуды. — Перезвоню позже, береги себя.
Холод, что возник между нами относительно недавно, губил отношения, которые мы выстраивали долгие годы, собирая по кирпичику, словно строя новый дом, свою историю - историю, отдельную от "Рая". Это был тяжелый путь обоюдного недопонимания, принятия, сострадания, излишней опеки, а где-то простой невнимательности, но мы достойно проходили тот путь, что был нам предначертан. И сейчас, оглядываясь назад, вспоминая, как зарождалась любовь, я ни капли не жалею, ведь это мой опыт - опыт, принесший немало радости. Конечно, мне больно, что в какой-то момент мы свернули не туда, забылись, не думали о том, к чему стремились, но ничего не изменить: каждый из нас сделал свой выбор и скоро он станет очевидным, когда или он, или я, наберемся смелости озвучить мысли, что съедают изнутри бессонными ночами.
Чтобы избежать очередного самобичевания я оглядываюсь на могилу Элизабет: скольжу взглядом по земле, по табличке, букету цветов, стараясь запомнить все до мелочей, потому что пришло время прощаться. Я вновь покидаю "Рай", как делала это много раз, и не знаю, вернусь ли вновь.
Решаюсь пройти по общине, наверное, впервые после всего произошедшего. Хочется посмотреть на все глазами взрослого человека, а не подростка, который был жертвой. Изменилось ли что-то за время, когда на территории отсутствовали люди или же, наоборот, здесь поселился кто-то, потерявший дом или рассудок, ведь новости о "Рае" разошлись намного дальше пределов штата.
Выхожу на главную дорогу к ряду однотипных деревянных домов, с трех сторон окруженными лесом и с одной широким полем: где-то выбиты окна, где-то открыты двери, где-то все наглухо забито досками, но один единственный дом сожжен дотла, точно кто-то решил выместить злобу на его бывших хозяевах. Отчасти я не удивлена, ведь большая часть паствы ненавидела меня и мать, считая нас посланниками Дьявола, предателями и убийцами Дэниела, но зачем сжигать дом, если наша семья сюда никогда не вернется? А может, это сделал сам Дэниел, в тот момент, когда готовил план по похищению или же, когда забрал меня... Жаль, но точный ответ я никогда не узнаю.
Не спеша подхожу к пепелищу, оглядывая масштабы произошедшего: от дома ни осталось и дощечки. Представляю, где было крыльцо, а где располагалась кухня, на которой стоял обеденный стол, а его накрывала красивая скатерть с рыбками, - когда-то я сравнивала их с собой, представляла, что они также мечтают выбраться из своей невидимой тюрьмы, - а здесь должна быть лестница, по которой я бежала, узнав, что родители согласились на условия Дэниела о свадьбе. Сколько горестей, разочарований и боли было в этих стенах, и даже редкие проблески радости не смогли перекрыть их. Иногда я удивляюсь, как мозг других людей блокирует неприятные воспоминания - как же таким людям легко жить, мой же мозг сосредотачивается на боли, будто она неотъемлемая часть жизни, и блокирует теплые, наполненные детской наивностью и радостью, воспоминания.
Та малая, добрая часть жизни в "Раю" держалась лишь на Элизабет: на ее абсолютной поддержке, на беспечных беседах летними вечерами, на звонком смехе, что разрезал просторы общины, на мимолетных взглядах во время воскресной проповеди. Она была эпицентром всего того, что я бережно охраняла долгие годы. Однажды, будучи пациенткой доктора Боуэн, - лучшего психолога штата Юта, - я ждала своего приема в тесном коридоре клиники, а неподалеку сидела интересная пара: женщина средних лет с проникновенными голубыми глазами, словно воды чистейшего озера, и юный парень с густой шевелюрой. Эта женщина довольно долго шептала что-то неразборчивое на ухо своему спутнику, а после его возражений разразилась на всю клинику:
— Знаешь, Эдди, твое упрямство сведет с ума любого, — она ухватила его за предплечье. — Я расскажу тебе одну интересную теорию, которую мне поведала одна умная женщина... Так вот, согласно этой теории, у каждого человека существует душа-близнец, идентичная его собственной, с которой он встречается на жизненном пути, когда будет готов. Это очень глубокая связь, Эдди. Связь не только на физическом, но и на эмоциональном и духовном уровне. Душа-близнец значительно глубже, чем тебе может показаться, — заметив замешательство на лице парня, женщина поспешила добавить: — поэтому, милый мой, когда тебе кажется, что в мире нет человека, что может быть тебе верным другом, то ты ошибаешься. Просто не пришло время для вашей встречи, только и всего.
Те слова были обращены не мне, да и не всем тем, кто сидел в ожидании приема, но тему для раздумий обрел каждый. Тогда я пришла к выводу, что Элизабет была моей душой-близнецом, иначе нельзя никак объяснить то, что мы были связаны слишком сильно, точно нас окутала невидимая веревка и с каждым днем она сжималась сильнее, не давая ее разорвать.
Будет ли еще такой человек в моей жизни? А, может быть, он уже есть... Энди. Он, определенно, был не просто спутником, мимолетным эпизодом жизни, а человеком, что смог вытащить из глубин ослепляющей темноты. Энди всегда мог меня рассмешить. Как никто другой. Где бы мы ни были, - ели в придорожной забегаловке или присутствовали на званом ужине у кого-то из богемной тусовки, где каждое блюдо стоило дороже нашего недельного заработка, - Энди всегда находил повод посмеяться и поднять настроение. Для меня он навсегда останется маяком, к которому я буду стремиться несмотря на бурю, бушующую вокруг.
И почему мысли о нем и Элизабет вновь врываются в голову?
Предпринимаю очередную попытку очистить разум и отправляюсь к Молельному дому, что возвышается среди некогда жилых домов. Он выглядит также, как и раньше: высокая массивная дверь, окна-розетки поглощают дневной свет и пропускают его внутрь сооружения, небольшое крыльцо едва покосилось и неприятно скрипит под ногами. Открываю дверь и в нос ударяет знакомый запах ладана вперемешку с чем-то сладким, пьянящим, терпким.
Ряды деревянных лавочек пустовали и покрылись толстым слоем пыли, напоминающим грязный снег, а в конце прохода высился алтарь - тот самый, у которого Дэниел ждал свою очередную "Духовную невесту". В правом углу стоит одинокий кандило¹ с десятком давно расплавившихся свечей, а в левом висит портрет Дэниела, словно он всевидящее око, что даже после смерти наблюдает за каждым членом общины. При взгляде на изображение меня бросает в дрожь, по спине проходит холодок, а ладони инстинктивно сжимаются в кулаки. Насколько же мне ненавистен этот человек, сколько горя он принес каждому, кто однажды осмелился войти через кованые ворота "Рая".
Я никогда не перестану считать, что у тех, кто попадает в такие общины нет выхода, нет жизни и нет шанса на счастливый конец. Люди топчутся по кругу, хоть и создается иллюзия обычной жизни, но все их действия цикличны, а поступки уже заранее известны, будто это хорошо прописанный сценарий. Ими руководит умелый манипулятор, что прикрывается громкими словами о том, что он посланник Создателя. Как правило, в секты попадают те, кто сломлен, сбился с пути и не видит причин для дальнейшего существования. Все, абсолютно все, кто был здесь - раненые пташки, попавшие в руки плохому заводчику.
Обвожу взглядом Молельный дом и, развернувшись на пятках, покидаю обитель зла. Когда моя ладонь ложится на железную ручку двери, раздается оповещение и я вздрагиваю, изрядно испугавшись после нахождения в мертвой тишине. Достаю телефон, и вижу сообщение от Эмили:
"Прилетела из Куантико. Как насчет того, чтобы поужинать вместе?"
Улыбнувшись, набираю ответ и спешу убраться от "Рая" как можно дальше.
***
На город опускался вечер, вместе с чем появилась долгожданная прохлада и едва заметный ветер, что бережно играл с распущенными прядями волос и аккуратно касался лица. Прикрыв глаза я медленно брела по знакомым улицам, не боясь быть непонятой, вслушивалась в шум машин, людские голоса и пение птиц.
Жизнь в нашем небольшом городке шла своим чередом и никто не смел нарушать покой, что уже десяток лет царил здесь.
Компании подростков, бурно беседуя между собой, шли по направлению к кинотеатру, влюбленные парочки, крепко взявшись за руки, спешили занять места в ресторанах, одинокие женщины и мужчины выгуливали своих питомцев, размеренно шагая к местному парку - все выползали из своих убежищ, чтобы окунуться в летний вечер.
Я подошла к невысокой постройке - в цокольном этаже располагалось уютное кафе, дизайн которого был настолько минималистичным, что притягивал десятки клиентов. У входа стояла Эмили: плотно сжав губы она вглядывалась в каждого прохожего, будто видела во всех угрозу. Подруга скрестила руки на груди, а спиной облокотилась на кирпичную стену. Темные солнцезащитные очки, - которые она носила в любое время года, в любую погоду и в любое время суток, - скрывали изучающий взор серо-зеленых глаз.
Увидев меня, подруга лучезарно улыбнулась и убрала прядь пшенично-русых волос, что за последние годы стали еще короче, за ухо.
— Эстер! — почти с визгом закричала Эмили и бросилась ко мне. — Я скучала.
Подруга зажала меня в крепких объятиях, а носом зарылась в мои волосы, вдыхая аромат духов, которые сама же подарила на прошедший день рождения.
— И я, Эм, — целую ее в щеку и слегка похлопываю по спине. — Да ты загорела, подруга. Похоже ты летала на отдых, а не на очередное обучение!
И действительно, некогда мраморная кожа приобрела оливковый оттенок, отчего пухлые губы цвета пыльной розы стали еще ярче.
— Не без этого, — лукаво улыбнулась та и, наконец, выпустив из объятий, подхватила под локоть и повела в сторону кафе "Эдем".
Внутри нас приветствовал тихий джаз, доносящийся из колонок, всюду сновали официанты, а почти все столики были заняты. Оно и неудивительно - место славится вкусной едой, приятной атмосферой и утонченным стилем.
Мы выбрали самый отдаленный столик, который скрывал вечно зеленый островок из растений. Оглядываясь по сторонам, - ведь я была здесь первый раз, - я отмечала насколько продуманным был дизайн: три бетонные серые стены контрастировали с одной кирпичной, светлый пол отражал свет от позолоченных настенных ламп в форме шара, черная матовая арка, украшенная горшками с растениями, разделяла кафе на две зоны - в одной бар, а в другой столики, сама мебель была выполнена из темного дерева, а обивка стульев была песочного цвета. После осмотра я пришла к выводу: меньше деталей, больше красоты.
— Нравится? — любопытство Эмили взяло верх, ведь долгое время она добивалась, чтобы я посетила это место.
— Здесь мило, но меня больше интересует еда. Я не ела с самого утра.
— Позволь мне сделать заказ? Уверяю, ты будешь в восторге. А пока расскажи, как прошла поездка в "Рай".
Пока Эмили внимательно изучала меню и делала заказ, я рассказывала о том, как вновь окунулась в прошлое, как прошлась по знакомой улице, нашла сожженный дом и не побрезговала зайти в место для проповедей. Подруга с интересом впитывала информацию, не перебивая, а лишь изредка кивая головой. В ее глазах читалось беспокойство, что не уходило со дня нашего знакомства. Подруга оберегала меня, будто медведица охраняет своего малыша от проворных охотников, и разделяла со мной все переживания, особенно в преддверии выхода первой книги "История искалеченной души", представленной на шоу "События Глендейла. Сейчас и тогда" под предводительством Андреаса. То шоу возымело успех не только благодаря истории о чудесном спасении, но и благодаря моему обещанию помогать жертвам религиозных сект. Я не отошла от этого обещания - возглавляя редакцию местной газеты, я провожу расследования и нахожу тех, кто пострадал и страдает в данный момент от рук фанатиков. Больше трех десятков человек вышли из под моей опеки - большинство из них были юные девушки, а иногда и совсем маленькие дети. Сейчас их жизням не угрожает ровным счетом ничего и все благодаря тому, что я сама прошла этот путь.
За рассказом я не заметила как принесли еду, от которой исходил умопомрачительный аромат, заставляющий рот наполниться слюной.
— Итак, — Эмили сложила руки под подбородком, — знакомься с французской кухней: салат нисуаз, состоящий из картофеля, стручковой фасоли, вареных яиц, обжаренного тунца, лука и оливок; тартар из говядины и на десерт - тарт татен с ананасами. Приятного аппетита! И да, побереги свои пальцы, — подруга засмеялась и с небывалой скоростью принялась за еду, попутно запивая все красным вином.
Блюда и правда были невероятно вкусные. Каждый кусочек, что попадал в рот, вызывал маленькие взрывы у вкусовых рецепторов. Смакуя пищу, мы разговаривали о всем, что произошло за неделю отсутствия Эмили. Подруга поделилась тем, что познакомилась с симпатичным специальным агентом ФБР, которого переводят в наш город из Бостона. По словам Эмили, Колсон Мерфи, - так звали нового знакомого, - был очень обаятельным, с прекрасным чувством юмора и умел поддержать разговор на любую тему, а еще, что немаловажно для любой девушки, у него была достаточно интересная внешность: жгучие темные волосы, что завивались в сотни кудряшек, светлая кожа с россыпью веснушек, миндалевидные глаза с радужкой цвета крепко заваренного кофе, угловатая челюсть и высокие скулы. В голове сразу возникал образ импозантного красавчика из Голливудских фильмов. Представив их рядом, я невольно ахнула - эта пара точно поразила бы всех своей красотой.
— И какие у тебя планы? — поинтересовалась я, в тайне надеясь, что подруга наконец-то заведет отношения, а не будет себя посвящать исключительно работе и заботе обо мне, маме и Энн.
— Не буду скрывать, что хотела бы провести с ним ночь, а, может, даже несколько, — хихикнув, она сделала большой глоток вина и жестом подозвала официанта, чтобы тот подлил еще немного. — А как у вас с Энди? Все еще сохраняете дистанцию?
— Ну... Отношения не улучшились. Каждый из нас занимается своими делами, не задумываясь о том, чтобы подарить частичку свободного времени другому. Не знаю, в какой момент все пошло не так, но это меня удручает, — я опустила взгляд на пустую тарелку. — Мне кажется, что мы оба понимаем, что нужно поговорить, обсудить все, но решиться не можем, будто боимся потерять все. Может, мне стоит первой сделать шаг? Предложить взять паузу, например.
От последней реплики глаза Эмили расширились, а рот приоткрылся от изумления:
— Паузу? Неужели самая крепкая пара, которую я встречала, вот-вот развалится? Давай сделаем так, ты не будешь торопить события и просто поговоришь с Фостером, попытаешься все наладить и если увидишь от него ответную реакцию, то никаких пауз не будет. Ты же знаешь, что все эти паузы, хоть они и прикрываются благими намерениями и мечтами о том, что пара все равно воссоединится, приводят к неминуемому расставанию? — серо-зеленые глаза внимательно изучали мою реакцию. — Просто поговори с ним. Уверена, что Энди не хочет тебя терять. Он же так тебя любит - это любой тебе скажет, когда увидит, как Фостер смотрит на тебя. Вы обязательно найдете выход из сложившейся ситуации, — прохладная ладонь подруги ложится на мою и я ощущаю мощную поддержку, сквозящую из каждой клеточки ее тела.
— Я попытаюсь, Эм, — слабо улыбаюсь. — И да, я тоже не хочу его терять.
— Все будет хорошо, вот увидишь! Вы проходили и не через такие трудности. Скажи, — Эмили решила перевести тему, чтобы не мучить меня, — как Марша?
— А вот тут все не так просто... — грусть волной накрывает меня, словно воды океана. — С каждым днем ей становится хуже. Тяжело смотреть на это. Ее внешняя бравада начинает спадать, оголяя облик беззащитной девочки, которая боится окружающего мира. Мама боится повторения - повторения того, что было с Ивонной.
— Милая, мне очень жаль, правда. Если нужна помощь - обращайся, ты же знаешь, я всегда помогу, — официант нарушает наш покой, когда забирает тарелки. — Как-то незаметно наш вечер наполнился болью и грустью, как в старые добрые времена. У меня есть стоящее предложение, — Эмили не успевает договорить, потому что ее телефон оживает и на экране высвечивается имя босса. — Я на минуту, прости.
Подруга резко встает с места и удаляется в сторону уборной. Я тем временем кручу в руках свой телефон, раздумывая о том, стоит ли написать Энди? Может, пришло время поговорить?
Нерешительно нажимаю на иконку мессенджера и нахожу контакт Энди. Палец зависает над экраном, будто невидимая сила удерживает меня от этого шага. Несколько секунд раздумываю и набираю сообщение, мысленно молясь, чтобы он его не заметил, но спустя пару мгновений приходит ответ с соглашением о встрече.
Через час решится наша судьба.
— Эстер, — Эмили кладет ладонь мне на плечо. — Мне нужно уйти. Босс сказал, что скоро начнется операция по захвату одного из подозреваемых, который замешан в организации религиозной секты в нашем штате. Когда все закончится я позвоню. Возможно, будет нужна и твоя помощь, если мы выйдем на тех, кто состоит в секте.
— Буду ждать звонка, — целую подругу на прощание и подождав пару минут покидаю кафе, отправляясь на встречу с Энди.
Сегодняшний день был полон болезненных воспоминаний, меланхоличных разговоров, бесконечных раздумий, и в завершении дня предстоит тяжелый разговор, который, возможно, разделит жизнь на "до" и "после".
А будет ли это "после" лучше, чем было "до"?
¹ Кандило - большой подсвечник.