Глава 2
Когда он утопал в рутине серых будней, время тянулось медленно, едва ли не мучительно. Однако, пока Данте ехал на встречу с Адрианом, он всем естеством почувствовал две вещи. Во-первых, неделя эта промчалась, словно ее и не было. Во-вторых, никаких богословских разговоров ему вести абсолютно сейчас не хочется.
Первое почувствовал особенно явственно на входе в кофейню, из которой, как ему показалось, выходил буквально только что. Второе - когда увидел ожидавшего за тем же столиком Адриана.
"Не уходил он отсюда что ли?" - промелькнула мысль. Тряхнул головой, чтобы не начать мысленный бессмысленный спор с самим собой. "Что за глупости, Данте? Видимо твое перенапряжение дает о себе знать. Это вообще нормально, что я обращаюсь сам к себе? Так, все! Хватит!" - отодвинув стул он сел и принял руку, протянутую через стол для рукопожатия, как и в прошлый раз весьма крепкого.
"Он так жмет в силу привычки, или чтобы показать, что доминант?" - пристальный взгляд в темно-зеленые глаза ничего не дал. Может потому, что у Адриана слегка запотевали при дыхании очки? Впрочем, какая Данте разница. Разве кто-либо когда-либо доминировал над ним? Конечно же нет! Хотя... Мысли его стремительно устремились в детство, к его любимому учителю, с которым он часами проводил за гитарой и на церковных работах, потом к пастору, которого в детстве может и не любил, но всегда уважал. А затем перед глазами появился ее образ...
- О чем задумался, Данте? - Голос Адриана вырвал его из цепких объятий неприятных, болезненных воспоминаний. Впрочем, он чувствовал, что остался в их плену, просто в цепь, сковывавшую его, добавили пару звеньев для свободы движения.
- Это не важно. - С этими словами взгляд его поблек, словно показывая, что сам Данте не имеет ни малейшего интереса к предстоящей беседе. - Где мой кофе?
- Будет через минуту. Разговор может затянуться, может взять что-то еще? - В глазах Адриана заплясали лукавые огоньки.
- Смысл брать еще одну чашку кофе сейчас? Остынет же. - Ему было проще сделать вид, что он не понял смысла сделанного предложения.
- Я не совсем о... - Начал было оппонент, но Данте перебил:
- Мы в кофейне, а не в баре. И я не пью с незнакомцами. - Отчеканив каждое слово, он снял наконец перчатки, положил их в сумку и, закинув ногу на ногу, откинулся на спинку стула.
- А с кем пьешь? - Этот тон... Ведь в голосе не было ничего необычного, он был даже приятным. Но иногда при самом приятном тембре голоса, тон, с которым сказаны слова, заставляет слышать произнесенное как скрип пенопласта, которым водят по стеклу!
- С достойными. - "Чего он прицепился ко мне?"
- А такие есть? - Театрально приподняв бровь спросил Адриан.
- А таких нет. На этом и закончим. О чем ты хотел поговорить? - Он еще сдерживался, хотя уже казалось, что собеседник нарочно выводит его из себя. Или же пытается достать на него компрометирующую информацию. При любом раскладе, ему следовало быть осторожнее.
Принесли кофе. Всыпав два пакетика сахара, и поднося чашку к губам, он прикрыл глаза и мысленно проговорил обычное для него "благословен Господь, посылающий все для удовольствия раба Своего". Открыв их поймал на себе пристальный, насмешливый взгляд.
"Отец, я точно должен быть здесь, с этим странным типом?" - простонал про себя Данте, пару секунд вслушивался, вдруг Он наконец ответит, но ничего не услышав обратился к самому "странному типу":
- Говори, что ты хотел сегодня обсудить? - Богословские темы уже не казались пугающими, только бы не лезли в его личную жизнь.
- Ты точно настроен сегодня обсуждать что-то? – «Что? Неужели в его голосе проскочили нотки участия и заботы?» - Данте, прости конечно, но выглядишь ты неважно. Со здоровьем плохо? Или с девушкой поругался? - Он выпрямился и сделал серьезное лицо, выражая тем самым готовность слушать.
- Мне не нужен ни врач, ни психолог, Адриан. - "Откуда он знает?!" - И девушки у меня нет. - Отвечал с напускным спокойствием. - Если ты ничего конкретного не хотел, то я, пожалуй, поеду домой. - Данте демонстративно стал повязывать шарф, но Адриан не решился подыгрывать ему и сдался:
- Ладно, ладно, не уходи. Не хочешь о личном - дело твое. Сегодня мне было бы интересно узнать, что ты думаешь о нашем мире. - Он пристально смотрел поверх очков.
- Ты можешь задавать более конкретные вопросы? - С легким раздражением бросил Данте. - Что я думаю о нашем мире? С теологической точки зрения, наш мир, созданный Богом, безусловно прекрасен. Все творение, даже на первый взгляд самое незначительное, отражает частичку величия своего Творца. В определенном смысле, наш мир сам свидетельствует всем, кто еще не пришел к познанию и принятию истины, о Боге, как сказано в послании к Римлянам, первой главе, двадцатом стихе: "Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы..."
- Как разогнался! - Рассмеялся Адриан. - Я не это имел в виду, но мне стало интересно. Ты сказал "с теологической точки зрения", значит ты берешь в расчет что-то еще?
- И да, и нет. - Данте начал входить во вкус. Как ни крути, он очень любил моменты активного мыслительного процесса. Своего, разумеется. - С другой стороны, мир - место ужасное, место боли и страданий. В нем полно насилия, проблем и несправедливости! Однако это не противоречит Писанию, ведь люди сами в этом виноваты.
- Люди? Или дьявол? - Адриан снял очки и прищурился, напоминая вылезшего из норы на свет Божий крота.
- Говорить, что все беды - вина дьявола, значит отрицать любую вину за человеческим родом. Если творить зло - исключительно демоническая привилегия, то человек ни в чем перед Богом не виноват, ведь как такового зла он сотворить не может. Я не говорю сейчас о крайностях, что во всем виноват человек, или во всем виноват дьявол. Виновны перед Богом все, "все согрешили и лишены славы Божией". - Данте остановился, допивая из чашки почти совсем остывший кофе.
- Занятно, мы еще вернемся к этому. - Медленно, растягивая слова проговорил Адриан, помечая что-то в телефоне. - Но изначально я подразумевал не совсем это, когда задавал свой вопрос.
- Что же ты подразумевал? - С улыбкой спросил "разогревшийся" Алигьери.
Его собеседник откинулся на спинку стула, откашлялся и заговорил, нарочито четко проговаривая каждое слово:
- Я скорее хотел узнать, насколько буквально ты воспринимаешь наш мир, как четко ты смотришь на окружающую действительность. Ведь все мы, в той или иной степени, живем в мире образов. Созданы они нами, или обществом - не имеет особого значения.
Подумай сам. Почему парни не любят звонить своим матерям? - Он допил свой кофе и жестом подозвав бариста, заказал еще две чашки. - Признайся, ты ведь тоже терпеть не можешь подобного рода телефонные разговоры. Почему? Матери всегда задают много вопросов. Это нормально для них, они волнуются, им интересно, что происходит в жизнях их детей. Ты прекрасно это понимаешь, но, тем не менее, все равно злишься. Почему? Это не вписывается в твой личный образ идеальной матери.
Им принесли еще по чашке капучино. Данте, уяснивший, что сейчас будет следовать монолог, даже не пытался вставить свое мнение по этому поводу. Однако, что-то внутри него дрогнуло, когда Адриан поднял эту тему.
"Мысли он что ли читает? Ведь буквально недавно я думал об этом..." Речь продолжилась:
- Или, к примеру, возьмем твоих младших сестер. Как так выходит, что тебя удивляет их непослушание? Отчего ты раздражаешься, когда они перечат тебе? В твоем понимании, им следовало бы во всем полагаться на советы знающего явно больше, чем они, старшего брата. Нет, сам ты, конечно же, понимаешь, что тоже бываешь не прав. Но статистически ведь очевидно, на чьей стороне правда оказывается чаще, верно? - В голове Данте всплыли образы маленьких Ари и Джейн. Он невольно улыбнулся. "Ох уж, эти своенравные девчонки! Что ни говори, все равно все сделают по-своему. И все же, я так их люблю..." Почему-то его сознание не посетила мысль, откуда вообще этому парню известно о его сестрах. - Все дело в том, что образы младших сестер, которые для тебя являются естественными и принятыми за абсолют - явно разнятся с тем, что ты имеешь на самом деле.
"Хм. А ведь он, в принципе, прав." - Про себя решил Данте. - "У меня есть условные пожелания, которыми, как красками, рисуется идеальный образ матери, сестер и братьев. Может мое раздражение действительно лишь следствие того, что они не соответствуют какой-то вымышленной, несуществующей картине?" - Он нахмурился и сосредоточился на том, что говорил Адриан:
- Ты так долго ухаживал за девушкой. - В глазах оратора промелькнули проблески неподдельного сочувствия. - Писал стихи, она - единственная, кому ты когда-либо посвящал песни! Ты был готов быть рядом день и ночь, был готов откликнуться на любой ее зов, в тебе была та странная способность - чувствовать ее, даже на расстоянии. Однако, она с такой легкостью отвергла тебя. - Взгляд с сочувственного сменился на насмешливый. Данте замер, не в силах отогнать мысль: "Этот взгляд! Она смотрела..." - Она смотрела на тебя с презрением и насмешкой! Почему? Ведь ты так старался быть сильным ради нее, стать ее опорой, даже проявлять себя как истинный романтик. Но это был лишь твой образ. Она же видела тебя в образе другом - образе пресмыкающегося раба, который заслуживает разве что жалости. Разве она так и не говорила тебе? Что-то вроде "да я и общаюсь с тобой только потому, что мне тебя жаль". Как унизительно. Как жестоко! В своей идее ты был безупречен, но не в ее! Но ведь ты понимал и тогда, как понимаешь и сейчас, что это не ее вина. И не твоя вина. Это просто конфликт образов. Вечный конфликт образов!
Руки Данте предательски задрожали. "Лисс..." - Имя словно звенело в его ушах. Прикрыл глаза, в надежде успокоиться, но стало только хуже - он увидел ее образ: столь любимые им серые глаза, блеском которых он наслаждался и всегда стремился продлить возможность наблюдать его подольше, глаза, которые так плавно меняли свой оттенок на голубой, в зависимости от одежды, или выдавая желание этого маленького лучика солнца заплакать. Ее волосы... Пусть Данте всегда больше нравились блондинки, однако ее родной цвет был ему куда милее. Улыбка, которая сводила его с ума, причем почти буквально. Пусть у нее были брекеты, они нисколько не уменьшали производимого эффекта. И нос... О, что за дивный у нее был нос! У Данте была персональная странность - огромное значение он придавал форме носа у девушки. Бывало встретится ему обворожительница, с роскошными золотыми волосами, спускавшимися ниже пояса и... Роскошная во всех остальных отношениях, но нос ее ему совершенно не понравится, и уже не мог он ни о чем больше думать, как о том, какой же странный у нее нос! Но с Лисс было не так. По правде говоря, с ней все было не как с остальными. А носик ее ему приглянулся еще с самой первой их встречи.
В это время Адриан все продолжал:
- Даже ты сам. Задумывался ли ты, откуда появляется желание к самобичеванию, почему моментами ты так самокритичен? Конечно, это всем людям свойственно, - слово "людям" в его речи как-то странно было подчеркнуто, но в общем потоке речи это едва ли возможно было уловить - но почему? Да потому что они в самих себе находят несоответствие тому образу, который о себе же и придумали! Как писал Датриен:
"Сколь образы героев ни рисуй - на лицах их всегда играют маски."
Маски снаружи, маски внутри, маски для окружающих и маски для самих себя! Оглядись вокруг, Данте! Человечество так привыкло к этому, что уже не способно жить без масок, не способно не надевать их на себя и других, не способно воспринимать что-то, кроме образов! Сорви с любого маску - он почувствует себя раскрытым, но это так? Сорвав наружную маску, на нем останется маска внутренняя, да и далеко не факт, что под сорванной маской не окажется еще одна!
В конце концов, это доходит и до образа Бога. Признайся, ведь ты не мог не замечать этого! Разве люди поклоняются Богу? Помнишь, ты жил на квартире той семьи? Отец, мать и маленькая дочурка? Что делал систематически глава того семейства? Да, он пил, как говорится, "по- черному"! Он лез драться к тебе, а затем шел избивать свою жену и орать на свою дочь! Но ты ведь помнишь, кем он себя считал? Смешно, верно? Разве не было тебе смешно слышать, что этот человек считает себя христианином?! - Перед глазами Данте всплыла картина всего того, что довелось пережить буквально несколько месяцев тому назад. - Какому же богу он поклонялся, Данте? Явно, не Единому! Он придумал образ бога. В церквах не делают того же? Их бог удобен, он всемогущ, всесилен, но и всепрощающий, любящий и милующий. Своеобразная абсолютная сила, однако всегда идущая на поводу их желаний, ведущая себя согласованно с их доктринами, и всегда готовая их простить, стоит им лишь сказать нужные слова или поставить свечку!
Он остановился чтобы слегка перевести дыхание. От того, что долго говорил, голос его малость осип, и несколько напоминал шипение змеи.
- Сотни образов, Алигьери, тысячи образов. - Подытоживал свою речь Адриан. - Образы себя, других и Бога. А теперь скажи мне, что ты не живешь в мире иллюзий! - Довольный собой, он снова откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди и выжидающе уставился на Данте.
- Отчасти все мы живем в нем. - Помолчав с минуту начал Данте. - Но лишь отчасти, Адриан. Все, о чем ты говорил, имеет место быть. Да, нам действительно свойственно вешать маски на себя, ведь мы боимся показать настоящее "я" по ряду уникальных для каждого причин. Однако, это не всегда "маска", в том понимании, в каком это привел ты. Апостол Павел не играл роль заключенного, он им являлся, а потому мог благовествовать заключенным на их языке. Он не надевал маску фарисея, какое-то время он действительно им являлся, потому мог говорить с фарисеями как фарисей. Хоть он и двигался в силе Святого Духа, но и немощи не обходили его стороной, и он не просто носил маску немощного, но искренне мог сострадать всем, кто находился в немощи. Да, нам свойственно строить образы о самих себе. Но важно просто понимать, что эти образы - не то, чем мы являемся, а то, к чему мы стремимся! Всем нам следует стремиться к образу Христа. - Он остановился на мгновение, что-то прикидывая в уме, и затем продолжил:
- Что же до "масок", которые мы вешаем на окружающих, то это происходит естественным образом, чаще всего - на базе первого впечатления, или услышанной ранее информации о человеке. К сожалению людям свойственно клеймить других и вешать ярлыки, но и здесь нельзя быть столь категоричным. Почему? Да потому, что в определенном смысле то, что ты называешь "надеть на человека маску" может быть "попыткой смотреть на образ Божий в нем". Это не навешивание ярлыка, это попытка смотреть на него сквозь призму Божьей любви, действие, возможное исключительно потому, что Дух Божий живет внутри нас и потому, что мы сами являемся носителями Божьего образа. - Кофе в его чашке закончился, но он не обратил на это внимание, его захватила некая сила, удивительный поток, который нес теперь его речь даже вперед его мыслей. - Конфликт образов. Да, и он возникает время от времени, но глупо говорить, что все проблемы в отношениях происходят из-за конфликта образов. - У Данте слегка задрожал голос. - Не в образах было дело, в случае с Лисс, а в моей неспособности понять ее. Люди могут, люди должны не просто действовать, согласуясь с внутренними порывами, но и вникать в стремления тех, с кем они взаимодействуют. - Он замолчал и согнулся над столом, в попытке успокоиться.
Адриан пристально смотрел на него, ничего впрочем не отвечая и ожидая продолжения. По нему даже не было видно, согласен он с тем, что теперь так упорно доказывал Данте, или нет. Самого же Данте это не особо заботило, отдышавшись он продолжил:
- Что же касательно Бога... Адриан, неужели ты действительно мог подумать, что на Всемогущего Бога может надеть маску такое ограниченное существо, как человек? Это утверждение - посягательство на Его абсолют, на мой взгляд, разумеется. Даже те, кто действительно признал Иисуса как Спасителя и Господа, кто принял дар Его благодати и любит Его, даже они не лишены греховной природы. По крайней мере пока что. Что же говорить о тех, которые вовсе не знают его? Человек так создан, что ищет, чему поклониться. Августин писал: "Ты создал нас для Себя, и душа наша дотоле томится и не находит себе покоя, доколе не успокоится в Тебе." Душа человека ищет покоя, но пока человек слеп - в чем он найдет этот покой? Он ставит на место Бога то, что кажется его ограниченному разуму богом, в наше время это, чаще всего, он сам. Но это не попытка надеть маску на Бога, или исказить Его образ. Равно как и не подлинная попытка найти Его. Это ошибка. Чудовищная ошибка, которую вынуждены совершать все, чей разум еще не просвящен и
не просвещен Его светом. – Алигьери посмотрел на пустую чашку и полез в сумку за перчатками.
- Как же? – Толлехин тоже медленно стал собираться. – Говорят ведь, что именно потому, что в человеке есть эта «дыра, размером с Бога», он и ищет Его во всем, пытаясь заполнить эту пустоту.
- И это полнейшая ересь. – Он усмехнулся. – Никто не ищет Бога. Никто не в состоянии самостоятельно даже захотеть искать Бога, если Он Сам не даст ему это желание. Адриан, я об этом и говорил, то, что ты называешь «надеванием маски» на Бога, я называю даже не заблуждением или ошибкой, а абсурдом и ересью! Нельзя надеть маску на Творца. Невозможно «стремиться к Богу» и «искать Его» в грехе! - Данте встал и надел перчатки. Он не подавал руки для прощания, а лишь бросил через плечо, направившись к выходу: - Поэтому нет, Адриан. Я не живу лишь в мире иллюзий. Хотя иногда и очень хочется. Найдешь меня в инстаграмме или фэйсбуке. Судя по всему, ты уже нашел. Договоримся о встрече после.
Он вышел. В этой кофейне встречаться с ним больше, однозначно, не хотелось. Странная, гнетущая атмосфера была там единственно тогда, когда они находились там одновременно.
"Откуда он мог знать столько подробностей о моей жизни? И с чего решил поднять именно эту тему?" - Недоумевал Данте, спускаясь на этот раз в метро. - "Забавно, всего несколько дней назад я бы согласился с его доводами. Что же это тогда было только что?" - Он невольно улыбнулся.