Глиссео

Один день в лазарете — удача. Два — почти праздник. Неделя — невероятное благословение. Единственная положительная сторона всего произошедшего. Но даже её Адетта не смогла по-настоящему оценить.

На следующее утро она проснулась от лёгкой головной боли и тошноты. Однако стоило подняться с кровати, самочувствие улучшилось. Она помассировала виски, задержала на мгновение дыхание и собралась на уроки. С самого пробуждения губы будто ссохлись, не желая размываться ни при каких условиях. Адетта не пошла на завтрак, от мысли о еде мутило, а кроме того, если бы она встретилась с Гарри или Роном, ей пришлось бы делать вид, что все в порядке. Так и просидела она с самого первого урока — не раскрывая рта. Она не пошла и на обед. И на ужин. Но к вечеру сходила на кухню, поесть в одиночестве.

На второй день терапии она проснулась посреди ночи от озноба, с пересохшим горлом. Обхватила стакан, стоящий на тумбочке, потрескавшимися губами и вылила в себя, не обращая внимания на несколько капель, стекших по подбородку. Она снова налила из стоящего на тумбочке кувшина и снова выпила. Затем снова. И снова, пока кувшин не опустел. Адетта вытерла пот с лица краем одеяла, гадая, отчего ее бросило в жар. Поставила стакан на тумбочку, ощущая не меньшую жажду, чем при пробуждении. Она столкнула одеяло на пол и откинулась на кровати, глубоко вдыхая воздух через нос. Возможно это была простуда. Подхватить ее было легко в промезшем замке, где последней защитой были согревающие заклинания. Веки обжигали глаза. Адетта прикрыла их, намереваясь остудить и тело и разум, но перед взором стал день Хеллоуина. Она, восторженная и в то же время настороженная, смотрит на бутылочку с голубым зельем, тонкие грани флакона переливались на свету, как бриллиант, отражаясь в зеркале женского туалета. Адетта подняла глаза к своему отражению. Ей нельзя было пить это! Как она могла быть такой самонадеянной! Теперь эта отрава приведет ее к смерти. Но против воли она вернула взгляд к флакону. Она ведь столько их выпила. Столько выпила! Горло пересохло. Ей так хотелось пить. Она разомкнута сухие губы.

— От одного раза ведь хуже не будет...

Заученным движением откупорила флакон. Опрокинула в себя.

Сладковатая жидкость обожгла горло. Гнилостное послевкусие поднялось волной. Рот наполнился обжигающей кислотой и наконец она открыла глаза. Бросилась на пол, изрыгая из себя зловонную воду. Адетта откашлялась, вытерла рот тыльной стороной ладони и откинулась назад. Противное послевкусие никуда не уходило, воды не было, но она бы и не выпила больше, ее тошнило от одной мысли о воде.

Сердце бешено колотилось, до утра ей так и не удалось заснуть. В этот день головная боль вернулась, но она была другой. Гудящей, как заведённый мотор, преследующей, как наваждение, вездесущей и непреклонной, как непростительное заклятие. Суставы ломило, а сердце стучало, как заведенное. Адетта отсидела урок травологии и вернулась в медпункт. Ушла, чуть не облокачиваясь о стену, ни слова не сказав Бинсу. Мадам Помфри, заметив её состояние, засуетилась, уложила в кровать, вытерла пот белым полотенцем, промокшим до нитки, и дала какое-то зелье. Адетта даже не почувствовала вкуса. Пожар в горле перекинулся на грудь и она перевернулась, прислонившись лбом к прохладной стене. Затем встала, не в силах держать горизонтальное положение. Несколько шагов, кашель, жажда. Воды не хотелось. Снова легла, не вынеся вертикального положения. Взгляд метался от скляночек к подносам, выискивая сначала голубую жидкость, а затем скальпель. Несколько раз она тянула руку то к одному, то к другому. Хотелось взять нож, вспороть грудную клетку и потушить этот пожар холодной водой.

*БАЦ*

У правого уха с глухим ударом приземлился на тумбочку стакан воды. А за ним и миска с чем-то похожим на суп. Адетта отвернулась, на спине больше лежать было невыносимо.

— Поешь. — Настаивала медсестра.

Она только молча покачала головой, прекрасно зная, что если раскроет рот, первым, что сорвётся с губ будет жалкая, непотребная просьба...  Адетта догадывалась, что с ней происходит и не хотела так унижаться. Не поворачивая головы, она накрылась одеялом только чтобы вытереть очередную порцию пота.

Она не слышала, как ушла медсестра. Лежала неподвижно, ощущая, как немеет тело, как подступает желчь, как ломит кисти рук и лодыжки. Она снова встала.

Кто-то приходил и уходил, но она не видела и не помнила. Стакан с водой и миска с супом, покрывшимся мутной пленкой, стояли на тумбочке. Адетту тошнило от запаха. Затем снова пришла мадам Помфри. Она передала, что приходили Гарри Поттер и ещё двое. Женщина отвадила их, сказав, что у нее какая-то заразная магическая простуда. Адетта не стала запоминать. Она хотела поблагодарить, но только легла на влажную простынь и свернулась калачиком. Мадам Помфри снова попыталась уговорить ее поесть. Безуспешно.

Секунды тянулись медленно, как раскалённая смола. Адетта ощущала каждую, как удар по голове, в сотый раз бормоча все заученные молитвы, лишь бы не думать о зелье.

Ясность окатила ее вместе со стаканом холодной воды.  Она вскинулась. Профессор Снейп лёгкой рукой отлевитировал стакан на место. Адетта уставилась на него, дрожа всем телом. Она сама не знала от холода или от тремора.

Высокомерный, как всегда.

— Извольте объясниться мисс Лестер, почему вы не явились в назначенное время в мой кабинет. —Произнес он, плохо скрывая гнев в голосе.

Адетта смотрела на него невидящим глазами, дыша часто и неглубоко. Она боролась с очередным приступом тошноты. Но Снейп ждать не собирался.

— Поднимайтесь.

Он вытянул палочку и дёрнул ее с кровати заклинанием, подвесив в воздухе вверх ногами. Спазм охватил желудок, ей оставалось только закрыть рот руками и возмущённо мотылять ногой в воздухе. Решив, что с нее достаточно, профессор бросил ее обратно и повторил вопрос.

Проглотив подступившую желчь, Адетта прокричала:

— Вы убить меня хотите!?

— Я хочу привести вас в себя. — Немедленно ответил он. — Но, конечно, ваш вариант было бы гораздо легче осуществить. Ваша жалкая, бездарная жизнь вам больше не пригодится, если вы и дальше собираетесь пропускать прием лекарств.

Он выставил на тумбочке ряд флаконов с разноцветными зельями.

— Пейте немедленно.

Адетта скосила взгляд на переливающиеся в лучах закатного солнца скляночки и лёгкие скрутило в припадке. Она рассмеялась, глядя то на Снейпа, то на  топчущуюся рядом Помфри, то на зелья. Профессор молчал. В гробовой тишине ее смех затих и она прошептала потрескавшимися губами:

— Я...умираю..?

Снейп приподнял одну бровь, как он делает обыкновенно, услышав раздражающе глупый вопрос. Он ответил лекторским тоном:

— Вы бредете. У вас абстинентный синдром, мисс Лестер. Но это не значит, что вы можете пропускать прием.

Адетта снова рассмеялась.

— Хорошая шутка. — прохрипела еле шевеля губами и снова посмотрела на зелья. — Должно быть это галлюцинации.

— Отнюдь. И я не собираюсь таскаться за вами ежедневно, уговаривая не умирать. Если пропустите завтра свой прием, что же, я слишком занят, чтобы посетить ваши похороны, поэтому в следующий раз увидимся с вами на поминках. Среди привидений Хогвартса всегда найдется вакантное место.

Адетта вскочила. Апатия, пустота, равнодушие пропали. Сменились жгучим гневом, который невозможно было держать внутри, поэтому она выпалила, даже не задумавшись:

— Так вы хотите, чтобы я это выпила!?

Взмах, и флаконы с волшебными зельями полетели на пол вместе с супом, разбиваясь в дребезги у ног профессора, смешиваясь в зловонную лужу, покрывшую его туфли.

— Если хотите моей смерти, дайте мне мое зелье, я умру спокойно и тихо! Если хотите увидеть мои страдания, дайте мне круциатус, я буду корчиться на полу и молить о пощаде! Но не смейте, слышите? Не смейте ТАК надо мной издеваться!

— Вы...!

Снейп оскалился, на лице заиграли желваки. Он встряхнул ногой, оглядывая испачканные брюки. Мадам Помфри с выражением ужаса всплеснул руками.

— Спокойствие, только спокойствие! — Она скомкано погладила Снейпа по плечу, как бы успокаивая, но с такой спешкой, будто сама не верила в свои усилия. — Девочка не в себе, это временно. Она сама не знает, что говорит. — Женщина обогнула профессора и приблизилась к Адетте, приобнимая ее и как бы отгораживая от него. — Ну же, милая, профессор просто хочет помочь. Эти зелья нужно выпить сейчас, иначе будет только хуже. Вы только начали терапию, если ты сейчас пропустишь прием, это серьезно скажется на ее эффективности. — Убеждала она своим смягчившимся старушачьим голосом, заматывая Адетту в одеяло и сажая обратно. — Ты же не хочешь ослепнуть навсегда?

Та посмотрела в лицо старой женщины. Не хотела. Она ничего не хотела кроме одного флакончика зелья чувствительности. Один флакон и она снова сможет жить.

— Оставьте меня в покое. — Произнесла она. И добавила, не сдержавшись: — Или дайте мне мое зелье.

— Превосходно, — процедил Снейп в опустившейся тишине. — Мерлин! Сколько времени потрачено впустую!

Он сделал шаг ближе, разбитое стекло скрипнуло под каблуком.

— Вы думаете ваши детские капризы помогут вам выжить? — Голос его понизился до угрожающего шепота.

— Вы думаете стоит вам покричать и за вас все сделают? Должен вас огорчить, мисс Лестер, — Он выплюнул ее фамил так, будто надышаться ядом и продолжил: —  Никто вам ничего не должен и никто не будет с вами носиться. У меня достаточно дел, и я не должен был тратить свое личное время, чтобы готовить ВАШЕ лекарство. Не вы ли умоляли меня спасти вам жизнь? Вы отказываетесь от своих слов?

Адетта молчала. Она начала понимать, что перешла черту. Стоит сейчас сделать одно лишнее движение и Снейп не станет церемониться.

— Нет? Тогда включите то, что осталось от ваших куриных мозгов и посмотрите на пол. — Он взмахнул рукой, направляя ее взгляд. — Вы думаете, вы разбили склянки с зельями? — Обманчиво спокойно спросил он. — Смотрите внимательно! Смотрите на то, что вы так старательно смешивание с грязью! Не это ли ваша надежда? Вы бьетесь в истерике, рыдаете. Для чего? Просто попросите и все закончится! Быстро и безболезненно.

Он замолчал на мгновение, переведя дух и выпрямился, глядя на нее сверху вниз.

— Вы не мученица, а просто наркоманка. — Выплюнул он с таким презрением, что рядом охнула мадам Помфри. —  И если вы сейчас же не возьмёте себя в руки, второго шанса для вас не будет.

Адетта похолодела. Зловонная жижа, растекшаяся по полу, казалось забралась ей под рубашку, отравляя своим смрадом. Снова подкатила тошнота. Но страх не дал ей расклеиться. Она вновь посмотрела в глаза Снейпу, всей душой желая, чтобы он понял ее.

— Я не могу. — Одними губами прошептала она. — Они убьют меня, профессор. Вы же знаете, что эти зелья делают, я не вынесу этого сейчас...

Снейп выпрямился, внезапно успокоившись. Он снова распахнул свою мантию и достал ещё пять флаконов.

— Это последние. — Сказал он, выкладывая их перед ней, будто ожидая, что она снова набросится на них.

Заглянув ей в глаза, он потянулся и достал шестой флакон, с зельем, которого Адетта раньше не видела.

— Это поможет вам справиться с последствиями.

Он поставил последнюю бутылочку на тумбочку, очистил заклинанием туфли и брюки и прежде чем уйти снова обратился к ней:

— Если захотите все же покончить с жизнью, просто разбейте их.

Мадам Помфри ещё несколько минут просидела рядом, стараясь успокоить своим воркованием, но Адетта быстро попросила оставить ее одну. Она не отводила взгляд от зелий, пока за окном не потемнело, а шум в коридорах не умолк и замок не погрузился в тишину. Только тогда она осмелилась протянуть дрожащую руку к новому зелью. Обхватив его ладонями, она взмолилась, чтобы оно действительно помогло ей пережить это испытание. Но выпив его, вместо боли и жара почувствовала только лёгкий туман и прохладу. Жар отступил и даже руки на мгновение перестали трястись. Сделав глубокий вдох, Адетта решительно откупорила следующее зелье.

Неделя прошла как в тумане. Сейчас оглядываясь назад, Адетта сжималась от фантомной боли, но не могла вспомнить ничего отчётливо. Будто кто-то нарочно покрыл воспоминания мутной пленкой, которую она, конечно, могла снять. Но никогда бы этого не сделала. Она помнила лишь, что на четвертый день, боль стала такой привычной, что ей было уже все равно и на жизнь, и на школу, и на бордель. Она отсчитывала секунды, как приговоренный к смерти, хотя на самом деле, была на пути к исцелению. Только на восьмой день Адетта смогла наконец поесть, не вывернувшись наизнанку, на девятый день боль  уменьшилась. Адетта плакала от облегчения и благодарила Бога за это благословение.

Несколько раз Гарри, Рон и Гермиона приходили в лазарет, приносили фрукты и сладости. Ничего из этого Адетта, конечно, не ела. Никто не усомнился в ее странной болезни. Поэтому ей не пришлось много объяснять.

Но вернуться к привычной жизни было не так просто. К концу пятого урока усталость подкашивала колени, накатывала сонливость. Она перестала завтракать, не переставая думать о том, как сладко было бы вновь выпить свое зелье. Зрение подводило, стоило попытаться разглядеть что-то дальше 5 метров,  она совсем перестала писать эссе, зная что это бесполезно. Ее оценки неуклонно катились вниз. Она стала часто пропускать слова учителей на лекциях и даже Рон прокомментировал ее плохой слух, сказав, что у нее в последнее время "бананы в ушах". На уроках полетов Адетта не выдерживала и десяти минут в воздухе. Ей и раньше тяжело давалась левитация, но теперь, когда под ней размывалась земля, стоило ей подняться выше пяти метров, она всем телом прижималась к послушной метле и опускалась на землю, дрожа, как сухой осенний листок. 

Ее волновало это состояние, что уж греха таить, закралось сомнение в способностях профессора Снейпа, а скорее в его намерениях. Адетта не осмелилась спросить его напрямую о действии зелий. Стоило ей войти в класс, взглянуть в его равнодушное лицо, источающие презрение ко всему окружающему, как слова пропадали, задавленные осознанием — что бы она не сказала, она будет неправа. Поэтому она подошла к человеку более мягкому и так же осведомленному о ее состоянии. Мадам Помфри звонко рассмеялась на ее осторожный вопрос.

— Профессор Снейп — лучший в своем деле, если он сказал принимать эти зелья, значит так надо. Будь уверена, скоро тебе станет лучше.

Поэтому Адетта продолжала параноидально всматриваться в черты Снейпа, пытаясь вычислить могущие быть в нем злые намерения, но все так же послушно приходила каждый вечер, ровно в 5, послушно глотала обжигающие внутренность снадобья и послушно училась их готовить вплоть до 10 вечера, пока голова не начинала ныть, а из глаз не начинал сыпаться песок.

Сегодня вечером ей придется вернуться в комнаты Слизерина и она думала об этом с нетерпением смертника, ожидающего своего часа. Всю неделю Драко, Пэнси, Крэб, Гойл и Миллисента ограничивались колкими замечаниями и относительно безобидными шутками. Вот только сегодня утром стоило ей войти в класс трансфигурации, как в лицо прилетел бумажный журавлик, намертво приклеившись к губам. Не обращая внимания на смешки и откровенное гоготание, Адетта сорвала журавлика. Измятое оригами тут же обратилось в обыкновенный листок бумаги. С трудом, она отцепила приставучий лист от нижней губы, вытерла рукавом мантии рот и раздражённо посмотрела на результат "оригинальной" шутки. В ее руках красовался рисунок: два полукруга, соединённых вполне недвусмысленным образом и лицо в очках. Сверху надпись: "Поцелуй для Гарри". Адетта бросила взгляд на смеющуюся компанию. Крэб уже почти валялся под столом, а Драко, давясь от смеха, тянулся закрыть Гойлу рот, чтобы тот не загоготал во всю глотку. Адетта смяла бумажку в руке, по пути выбросив в урну, она не собиралась доставлять им ещё больше удовольствия.

Адетта села на втором ряду, на место, которое занял для нее Рон. Она предпочла бы, чтобы это был Гарри, сидеть с Роном было подобно отдыху на железных иглах, которые ежесекундно напоминали ей о собственном поступке. Уверенно садясь на это место, она знала, что не сможет сегодня сосредоточиться на теме.

Стоило начаться уроку, как серая кошка, сидевшая на подоконнике, спрыгнула и в мгновение ока выросла до размеров высокой пожилой женщины. Поправив тонкую оправу очков, сползших на нос, Макгонагалл приказала открыть учебники на 164 странице, предоставляющей информацию о теории анимагии. Комната заполнилась тихим шуршанием, Адетта обречённо пролистала до нужной страницы. На картинке, приуроченной к главе, изображён пёс, впившийся когтями в землю. Морда его была перекошена в бешенстве, а тень изображала человека, скорчившегося в страдании. Картина с первого взгляда пробирала до мурашек. Адетта в нетерпении закусила губу,  она, конечно, попыталась прочитать главу заранее, но к сожалению не поняла практически ничего. И сейчас могла надеяться только на то, что не пропустит объяснения профессора.

Макгонагалл расшагивала взад и вперёд, голос ее, ровный и строгий, проникал в каждый уголок кабинета, отражаясь от высоких потолков и тяжестью опускаясь на ещё сонных учеников.

— Выбор представляется не всегда. — Вещала она. — Инициация происходит таким образом, что безопаснее отпустить свое желание контролировать протекающие процессы и дать внутреннему зверю проявиться. Часто анимаг не понимает, кем обратится, пока не окажется в звериной ипостаси....

От каменной стены рядом с Адеттой потянул сквозняк и она плотнее укуталась в мантию, бросив взгляд на перья, умело пляшущие по пергаменту в руках учеников. Почерк Гермионы тянулся аккуратными тонкими завитками так быстро и ловко, что Адетта засмотрелась, задумавшись о том, что умей она писать, все равно не смогла бы так выводить буквы. Гарри делал это резко и прямо, будто вытягивая их по струнке, а Рон... Рон писал почти так же, как сама Адетта, только связно и разборчиво. К слову он перестал писать несколько минут назад. Рука его застыла, а с пера медленно тянулась к бумаге жирная черная капля. Он смотрел прямо перед собой с бессмысленным выражением на лице, пустым взглядом. Он уставился на стол профессора, очевидно, не видя его, а Адетта уставилась на него, погрузившись в процесс прокручивания метафоричнского ножа в свежей ране.

— Её не нашли? — Адетта сама не поняла, что вопрос сорвался с ее губ.

Рон медленно повернулся к ней, встретившись взглядом. Он покачал головой. Адетта отвела глаза.

— Неужели нет никакого способа?

— Фред, Джордж, Перси и мама с папой каждый день ищут. Они обошли каждый уголок Косого переулка и даже Лютного... Чарли с Биллом тоже приехали и присоединились к поискам.... — Он сделал паузу, задохнувшись, и следующие его слова прозвучали как яростное шипение. — Они все там, а я здесь! Занимаюсь какой-то фигней, пока Джинни нуждается в помощи!

Адетта тяжело сглотнула, глядя, с какой злостью Рон сжал несчастное перо. На бумаге уже красовалась клякса.

— Твоя семья сильная, Рон, их много. Они обязательно найдут ее. — Голос прозвучал так слабо, что Рону пришлось придвинуться ближе.

Он опустил взгляд на тетрадь.

— Но меня с ними нет. — Его голос дрогнул. — Мама с папой даже не присылают писем. Я все узнаю от Фреда. Я знаю, что страшные вещи случаются. Но до сих пор не могу понять, как это могло произойти с моей семьёй. С Джинни. — Рон быстро отвернулся, а Адетте осталось смотреть на его дрожащие плечи. Он дрожал не от слабости, внезапно поняла она, он дрожал от злости. Но на что он злился? На судьбу? На родителей? На Джинни? На что бы он сейчас ни злился,  если он раскроет ее секрет, вся его ненависть падёт на нее. Эта мысль показалась такой тяжёлой, что слова прозвучали прежде, чем она осознала:

— А где точно они искали? Они все обошли в Лютном переулке? Знаешь, там полно всяких мест...

— Мисс Лестер! — Послышался возмущенный голос прямо перед ней. Профессор Макгонагалл, сжав губы, недовольно смотрела на нее. — Прошу вас, объясните, почему таким молодым волшебникам, как вы не рекомендуется практиковать анимагию.

Адетта открыла рот, вспоминая все, что услышала сегодня и все, что пыталась прочитать вчера, но все нужные слова вылетели из головы. 

— П-потому что это опасно, мадам? — Ее голос жалко подпрыгнул, уходя в вопросительную интонацию.

— Подробнее, мисс Лестер. Я бы не распиналась перед вами пол часа, если бы вы должны были запомнить только это. — Строго отрезала профессор.

Адетта закусила губу, стыдливо опустила взгляд. Макгонагалл безнадежно бросила:

— Откройте 165 страницу и прочитайте всему классу.

Она вздрогнула, вскинув голову. Дыхание перехватило, взгляд заметался. Нужно срочно найти выход, какое-нибудь оправдание. Как на зло под рукой не было ни ни фляги, ни бутылки с водой. Ее план по уничтожению учебника потерпел поражение, не начавшись. В поле зрения попали Рон с Гарри и Гермионой, с большими ожидающими глазами и подбадривающими улыбками. Прямо за Гермионой мелькало сморщенное от глумления лицо Малфоя. Виски так стянуло, что в глазах потемнело.

— Поторопитесь, юная леди, мы не можем ждать вас весь отведенный на урок час. — Поторопила профессор.

— Д-да, мадам.

Адетта сглотнула так тихо, как только могла и попыталась успокоиться. Она слишком долго молчит для того, чтобы придумать связное оправдание. Это молчание уже кажется странным, она не сможет отвертеться. Сделав глубокий вдох, она опустила взгляд на трепыхающиеся на бумаге очертания букв. Перелистнула на нужную страницу. От волнения шрифт скакал все резче, размывался сильнее. Это же было неизбежно? Она знала, что не сможет долго скрывать это. Думала об этом с тех пор, как Снейп избавил ее от ее зелья. Представляла этот момент сотни раз в голове, думала, что смирилась. Но сейчас почему же так тяжело просто открыть рот и заставить голосовые связки повторить весь тот бред, что она видит перед глазами? Просто пошевелить отяжелевшей челюстью.

— Мерлин! Да читай уже! — Выкрикнул кто-то со слизеринской стороны.

Адетта дернулась, опустила взгляд на руку, которой впивались в парту.

— Все в порядке? — Неуверенно прошептал Рон.

Эти слова были как удар поддых. Она задохнулась от вины и боли, но тут же сознание прояснилось, Адетта прикусила язык и выпрямилась. Постаравшись стереть с лица всякое сожаление, она начала:

— У-че-ни-ка...

Стоило первому звуку сорваться с ее губ, как класс потряс смех. Она не стала продолжать, закрыла рот и села, нет, упала на место, решив, что этого показательного выступления более чем достаточно. Она не поднимала глаз, не хотела видеть, смотрит ли на неё Макгонагалл, или знать, кто именно сейчас смеётся над ней. Звон в голове и непрошеная боль заглушили смех, отдававшийся в ушах.

— Что это было? — Голос Драко был полон сарказма. — Наша гениальная волшебница не умеет читать? — Послышался грохот, кто-то должно быть свалился под парту.

— Ты как заклинания учила вообще? — Раздалось с другой стороны. Это был гриффиндорец.

— Так вот почему она вечно заваливает эссе!

— Достаточно! — Прогремел стальной голос профессора. Женщина наконец вернула себе самообладание. — Мисс Грейнджер, ответьте на вопрос.

Гермиона среагировала не сразу, но через мгновение прочистила горло и неуверенно начала объяснять. Адетта ее уже не слушала.

В этот момент, впервые за последние дни она была благодарна судьбе за то, что больше не могла выпить зелье. Под зельем, несомненно, каждый шепоток, каждая прозвучавшая тихим тоном насмешка, отзывалась бы звоном ее ушах и болью в висках. Сейчас же она не слышала ничего, кроме ровного голоса Грейнджер. Она не слышала шёпота, но знала, что он есть. Не было звона, но боль, от которой она надеялась избавиться, снова пустила свои метастазы по сосудам в голове. Адетта сжала виски, одновременно закрывая себе обзор. Она не видела лиц, но знала, что они смотрят на нее. До конца урока она так и не опустила рук от головы, только спешно закинула тетрадь с учебником в сумку и вышла из класса. 

Не успела она пройти и пары шагов, как чья-то рука схватила за плечо, заставив остановиться. 

— Подожди, говорю! — Прокричал Рон, подбегая к ним с Гарри, который и держал ее за плечо. 

— Эй, что это было!? — Его голос прогремел на весь коридор, глаза блестели, будто он только что увидел блестящий бросок мяча  на поле для квиддича, а не позор своей подруги в классе по трансфигурации.

Адетта раздражённо сжала челюсть. Она не хотела этого разговора.

Гермиона, подошедшая сзади, осуждающе толкнула Рона, сурово сдвинула брови, но расправила их в жалостливом выражении, стоило ей повернуться к Адетте.

— Извини, это же Рон... Мы не знали, что...

— С тобой что-то случилось? Это опять эти слизеринцы!? — Перебил ее разъяренный Гарри, удостоившись от Гермионы такого же осуждающего взгляда.

Адетта сбросила руку Рона со своего плеча.

— Нет, это не их вина. Вы сами видели все в классе, не нужно меня спрашивать. — Ее тихий голос подрагивал от напряжения, переливаясь непривычными стальными нотками. 

— То есть ты правда...— Гарри сглотнул, не закончив предложение, видимо осознав, что это было бы не совсем уместно.

Рон, однако, не считав ситуацию, закончил предложение за него: 

— Ты не умеешь читать!? 

На его выкрик повернулось несколько проходящих мимо второкурсников.

— Рон! — Гермионе пришлось толкнуть его во второй раз. 

— Я умею читать! — Прошипела Адетта, внезапно покраснев.

— Тогда почему не прочитала там, это был простой абзац. — Продолжил Рон, под давлением любопытства, игнорирующий тычки Гермионы.

— Я просто... Ну... — Она отвела взгляд, думая, как подобрать слова, но осознав, что пауза затянулась, просто сказала: — Давайте не сейчас, ладно?  Я не хочу об этом говорить.

Она развернулась на каблуках, и, чувствуя, как горят щёки, широким шагом направилась к подземельям. За ней последовало несколько пар ног. 

— Это проклятие? — Выдвинул предположение Гарри так, будто это была викторина.

Адетта промолчала.

— Это какая-то болезнь? — Робко спросила Гермиона.

И не успела она раскрыть рот, как Рон добавил: 

— Или тебя просто не научили читать?

Адетта остановилась, как-то громко щёлкнув каблуком. 

— Я умею читать.

Ребята остановились по обе стороны от нее, отрезая пути отхода и ждали продолжения. 

— Послушайте. — Произнесла она с усталым вздохом. — Я сама не знаю что это такое, ясно? Оно всегда было, просто в последнее время...ухудшилось. Я надеюсь вы удовлетворили свое любопытство. Дайте мне пройти, пожалуйста. — Закончила она как можно настойчивее, глядя прямо на Гарри, преграждающего дорогу. 

Но тут его мягко отодвинула Гермиона, которой всё ещё было, что сказать.

— Почему ты нам не рассказывала? — Ее голос не был осуждающим или злым или жалостливым, он был наполнен осторожностью, с которой обыкновенно подходят к раненному зверю на охоте. Или к заблудившемуся ребенку в Лютном переулке. 

— Я должна была? Это повлияет на нашу дружбу? — Спросила Адетта прямо, глядя в карие глаза подруги. Пальцы неосознанно сами собой впились в ремешок сумки.

— Что за бред! — Воскликнул рядом Рон. Гермиона возмущенно вскинула брови.

— Это ни на что не повлияет. — Произнес Гарри, сменив тон на убеждающий.

— Тогда зачем мне было рассказывать? — Она больше не видела скрытых эмоций в деталях, в мимике человеческих лиц, но она слишком много времени провела с ними и ей не нужна была помощь зелья, чтобы заметить то, как нахмурилась Гермиона, а Гарри обиженно поджал губы, лёгким движением поправив очки. 

— Ты же...! — Неожиданно резко начал Рон, с лица которого тоже пропали все признаки веселья. Но договорить ему вновь не дала Гермиона, взмахнув рукой:

— Разве мы не друзья? — Адетта удивлённо уставилась на нее, расслышав в тоне обвиняющие нотки. — Разве ты нам не доверяешь? Неужели ты такого низкого мнения о нас, что думаешь, такая мелочь может повлиять на наше мнение о тебе? Или на нашу дружбу?

Адетта открыла рот, уже собираясь ответить на выпад, но стоило смыслу сказанных слов осесть в уголках разума, как она тут же прервала, уже готовые сорваться с языка, восклицания. Вместо этого она взяла паузу, чтобы уже спокойно произнести:

— Что же, получается вы мне всё рассказываете? Всё-всё? — Повторила она поочередно глядя на Гарри, Рона и Гермиону, испытывая их взглядом. Посмеют ли они солгать прямо ей в глаза? Посмеют ли сказать, что ничего не скрывают? Ведь почти каждый день она видит, как они собираются в кучку, уставшие и измотанные, непонятными Адетте приключениями, с серьезным видом шепчутся о непонятных ей делах и неловко замолкают, стоит ей приблизиться, делая вид, будто ничего не происходит. 

Ей было все равно на их общие секреты, ей не нужен был их ответ. Это был риторический вопрос, направленный на сохранение ее гордости. Она хотела, чтобы они знали: у нее были все права хранить тайны, как и у них. 

— Мы понимаем, у каждого есть свои скелеты в шкафу. — Сказал Рон. — Но так-то это уже перебор. 

Гарри добавил с сожалением:

— Теперь, когда мы все знаем, мы понимаем, как тебе тяжело было все это время. Нам очень жаль, что ты не могла попросить нас о помощи, когда нуждалась в ней, вот и всё.

Эти слова были такими неожиданно...теплыми, что Адетта не осмелилась ничего ответить. Она всмотрелась в их  глаза, нахмуренные брови и сжатые губы. Они казались ей искренними. Возможно дело было в зелье, но только сейчас она заметила, как осторожно они подбирают слова, с каким вниманием они действительно относятся к их дружбе. Сейчас она видела, что они говорят это всё, чтобы не потерять ее. Щеки залил стыдливый румянец. Кажется за все эти месяцы насмешек и измывательств она и правда поверила, что ничего не значит для них, что она всего лишь "подстилка". Горькое осознание навалилось на нее, придавив к полу: все слова, брошенные, чтобы задеть ее, на самом деле не проходили бесследно. Они оседали где-то на дне ее существа, постепенно затапливая собой все ее самоуважение, не оставляя места для хороших эмоций. 

— Извините. — В конце концов произнесла она. — Я не должна была так реагировать. Я никогда об этом не рассказывала, все вокруг просто... узнавали. 

— И ты прости нас. Мы не будем лезть со своими вопросами, если ты не хочешь. — Гермиона казалось, вздохнула с облегчением, плечи Гарри расправились, а на лице появилась расслабленная улыбка. На его улыбку всегда было приятно смотреть. Глядя на него, Адетта тоже улыбнулась.

— И все таки, как тебе удалось скрывать это столько времени? — Разрушил краткий миг взаимопонимания Рон, с ходу нарушив обещание Гермионы. 

— Рон! — Прикрикнула Гермиона, уже замахнувшись на наглеца, когда Адетта не выдержала. Она согнулась от смеха, стараясь удержаться на ногах.

Гермиона так и застыла с поднятой рукой, глядя на хохочущую подругу. 

— Никогда не видел ее такой...смеющейся. — Заявил Гарри, снова поправляя очки. 

— О, ты тоже? — Добавил Рон.

Отсмеявшись, она выпрямилась, ощущая, как с этим движением расправились плечи, избавившись наконец от тяжёлого груза, который она столько месяцев носила. Улыбка стала шире при мысли, что она испытывает радость от своего публичного разоблачения. Теперь одной тайной стало меньше и это казалось освобождением, а не неудачей.

— Воистину, все происходит по воле божьей. — Вырвалось у нее. Но никто не успел ответить,  послышался колокол и Адетта прошагала вперёд, направляясь на следующий урок, зная, что друзья последуют за ней. 

— На самом деле я сама не знаю, Рон. — Честно ответила она. 

Интересно, насколько лёгкими покажутся ее плечи, если она сбросит с них все свои тайны?