2 глава абьюз по расписанию
На часах было 6:40 утра. Я не сомкнула глаз с тех пор, как цифры на циферблате перелистнулись на шесть. Ночь была долгой и безжалостной. Перед глазами, как заезженная пластинка, крутились кадры вчерашнего вечера: его заплетающаяся походка, тяжелый запах алкоголя, смешанный с сладковатым, чужим ароматом, и это алое, вызывающее пятно на воротнике. Пятно, которое кричало громче любых слов.
Будить его сейчас не имело смысла. Пьяный сон — мертвый сон, а разговор с похмельным Марком и вовсе был сродни попытке договориться с бетонной стеной. Я бесшумно выбралась из постели, стараясь не смотреть на его спящее, вдруг ставшее чужим лицо. Под холодными струями душа я пыталась смыть с себя липкую паутину бессонницы и тревоги, но она въелась под кожу.
Работа стала спасением. Стоило мне переступить порог офиса «Холдинга Северный», как меня накрыло цунами из срочных запросов, дорабатывания договора и подготовки меморандума для совета директоров. Мой мозг, привыкший к анализу и структурированию хаоса, с жадностью ухватился за эти конкретные, осязаемые проблемы. Здесь были статьи кодексов, пункты контрактов, логика. Здесь не было места духам «Euphoria» и следам помады. Здесь я была главным юристом Алисой, а не той самой «истеричкой», в которую меня пытался превратить Марк.
Обед в столовой с коллегами прошел в легком, бессмысленном трепе. Я улыбалась, кивала, шутила про корпоративный кофе, а сама ловила себя на том, что взгляд сам ищет в толпе мужчин с похожей на марковскую походкой. Паранойя.
Вернувшись в свой кабинет, с его строгими книжными шкафами и видом на промозглый город, я налила себе кофе из эспрессо-машины, взяла телефон. Пальцы сами набрали сообщение, короткое и не терпящее возражений, как служебная записка:
'Вечером поговорим.'
Ни смайлика, ни «любимый». Просто факт. Отправила. И сразу же убрала телефон в ящик стола, чтобы не видеть пустой экран в ожидании ответа, которого, я почему-то знала, не будет.
В 16:30, выключив компьютер, я почувствовала, как наваливается усталость — тяжелая, свинцовая. Не рабочая, а та, что высасывает все силы изнутри. Дорога домой промелькнула как в тумане.
Квартира встретила меня гробовой тишиной. Я плюхнулась на диван в гостиной, уткнувшись лицом в спинку. Готовить? Нет. Ни сил, ни желания устраивать очередной ужин, который превратится в молчаливое противостояние. Я заказала пиццу «Маргариту» — его любимую, на автоматизме, и тут же пожалела. Зачем? Чтобы купить его расположение? Чтобы он снизошел до разговора с сытым желудком? Горькая усмешка вырвалась наружу.
Пицца остыла. Я съела свой кусок, стоя у окна, глядя на зажигающиеся огни города. Он был где-то там, в этом городе. С кем?
В 18:05 заскрипел ключ в замке. Сердце ёкнуло и бешено заколотилось, как у загнанного зверя. Вошел он. Лицо усталое, но не похмельное. В руках — портфель.
— Привет, — бросил он, вешая куртку. — Ты представляешь, какой ден...
— Переодевайся и в зал, — перебила я. Голос прозвучал хрипло и незнакомо, но твердо. — Нам нужно поговорить.
Он замер, оценивающе посмотрел на меня, промолчал и кивнул. Через пять минут вернулся в мягких спортивных штанах и футболке, с бутылкой минералки в руке. Он устроился в кресле напротив, сделал большой глоток и посмотрел на меня с наигранным, усталым спокойствием.
— Ну? Что случилось-то, собственно говоря? Ты свое сообщение написала, как на иголках сижу весь день.
«Собственно говоря». Эта его привычка сводила с ума. Он всегда превращал любой серьезный разговор в незначительную формальность.
Я удивленно вскинула бровь. Игра в невинность. Началось.
— Ты, твою мать, еще спрашиваешь «ПОЧЕМУ»? — голос сорвался на крик с первых же слов. Всю накопленную ярость и боль я не могла сдержать. — ТЫ ВЧЕРА ПРИПЕРСЯ ПЬЯНЫЙ В Соплях, И ОТ ТЕБЯ НЕСЛО, КАК ИЗ ПРОФУМЕРНОГО МАГАЗИНА! ТЫ СЕРЬЕЗНО СПРАШИВАЕШЬ?!
Его лицо исказилось. Он не стал оправдываться. Он сразу перешел в контратаку. Его спокойствие взорвалось, как граната.
— ТЫ КАКОГО ХРЕНА ОРЕШЬ НА МЕНЯ, А? — он вскочил с кресла, его голос, низкий и громовый, заглушил мой. — Я ТЕБЕ ЧТО-ТО СДЕЛАЛ? НЕТ! ТАК С КАКОГО ПЕРЕПУГУ ТЫ УСТРАИВАЕШЬ НАЕЗДЫ? У ТЕБЯ КОНЧИЛИСЬ СВОИ ПРОБЛЕМЫ, ЧТО ЛЕЗЕШЬ В МОИ?
Он шагнул ко мне, и я инстинктивно отпрянула. Но отступать было некуда.
— ТЫ МНЕ ИЗМЕНЯЕШЬ? — выдохнула я, впиваясь в него взглядом. — ТО ДУХИ, ТО СЛЕД ПОМАДЫ НА ВОРОТНИКЕ... ТЫ ДАЖЕ НЕ УМЫЛСЯ, МАРК!
И тут его гнев сменился на нечто худшее — на театральное, ледяное презрение. Он фыркнул, отступил на шаг и посмотрел на меня сверху вниз, будто на недоразумение.
— Ты совсем дура, что ли? — произнес он тихо, с отвращением. — Ты точно слетела с катушек, я же говорил. У тебя мания, Алиса. Я верен тебе, как Хатико, а ты... — он резко ткнул пальцем мне в грудь, — ты меня в чем-то винишь? Я просто поражен твоей неблагодарностью. Я пашу как проклятый, чтобы у нас все было, а ты тут со своими дурацкими подозрениями. Может, это у тебя нервы шалят? Может, к врачу сходить?
Он выдержал паузу, давая этим словам просочиться в меня, как яду. А потом развернулся и вышел из комнаты, демонстративно хлопнув дверью.
Я осталась стоять посреди гостиной, вся дрожа. Его слова висели в воздухе, тяжелые и ядовитые. «Слетела с катушек». «Мания». «Нервы». Он не просто отрицал — он переписывал реальность. Он заставлял меня сомневаться в собственном здравомyмии.
Словно во сне, я побрела на кухню. Руки сами нашли бутылку того самого красного, которое мы купили на прошлую годовщину. Я налила полный бокал и выпила залпом. Потом еще один. Алкоголь ударил в голову, согревая и запутывая мысли.
А что, если он прав? Что, если я сама все придумала? Напряженка на работе, стресс... Могла же я ошибиться? Многое в жизни бывает... Может, это действительно были духи секретарши, а помада... от кого-то в метро? Нелепо, но... Возможно, я перегнула палку. Я накричала на него, обвинила в ужасном, а он просто устал.
Чувство вины накатило, густое и удушающее. Я — ужасный человек. Я — та самая истеричка, которой он меня называет.
Просидев так почти час, я допила вино и поплелась в спальню. Он уже лежал, отвернувшись к стене, дыша ровно и спокойно, как ни в чем не бывало. Я осторожно прилегла на свой край кровати, стараясь не касаться его. Но матрас прогнулся, и он сердито крякнул во сне.
В ту ночь я уснула с одной-единственной мыслью, которую он так искусно в меня вложил: «Во всем виновата я».