комната кривых зеркал

Комната кривых зеркал

Часть 11. Все не то, чем кажется

Земля уходила из-под ног. Медленно, миллиметр за миллиметром, ноги отрывались от пола, а тело терялось в пространстве. Законы физики, что так усердно вбивали в упрямые головы на занятиях, вдруг стали настолько зыбкими, что даже Ньютон засомневался бы в существовании гравитации. Время то мучительно растягивалось, позволяя с растерянностью наблюдать за происходящим со стороны, то молниеносной стрелой проносилось мимо, создавая лёгкую рябь перед глазами. Музыка очаровывала, вдохновляла. Она лилась из ниоткуда, проникала в самые темные щели, заполняла собой пространства, материи, души. Удивительные звуки, непохожие ни на одно существующее в мире произведение, вырывались на свободу и превращались в невесомые пушистые перья, которые, щекоча нежную кожу, собирались в белоснежные крылья за спиной.

Роскошный белый рояль, стоящий в центре комнаты, должно быть, являлся источником прекрасной симфонии. Длинные умелые пальцы страстно перебирали клавиши, лаская инструмент. Уверенные движения заставляли струны мелодично звенеть, сливаться в неповторимую мелодию, которая явно исходила от молодого музыканта, но никак не от инструмента. Юноша, поглощённый своим занятием, купался в ярких солнечных лучах, его бледная кожа переливалась, искрилась магическим светом, губы беззвучно двигались в лишь ему известном шепоте, голова качалась из стороны в сторону в такт мелодии. Маринетт смотрела, как непослушные волосы били его по лицу, как блаженная улыбка расцветала на его губах в особо волнительные моменты музыки, как медленно опускались его веки от удовольствия, и не могла отвести взгляд. Словно она смотрела на неземного ангела, абсолютно божественное существо, чистое, одухотворенное. Она продолжала зачаровано смотреть, не в силах встать на ноги. Белоснежные крылья несли её ближе к роялю, ближе к музыке, ближе к нему. Лишь подойдя к инструменту и остановившись перед молодым человеком, Маринетт ощутила землю под ногами. Крылья за спиной нетерпеливо трепетали, готовые взлететь в любую секунду. Стоило её пальцам коснуться гладкой поверхности крышки рояля, как юноша поднял голову. Он распахнул горящие неудержимым огнём глаза, похожие на переливающиеся на свету изумруды, и впился взглядом в девушку. Губы растянулись в широкой трогательной улыбке, а руки не останавливали своего волшебного танца по клавишам. - Адриан ... - прошептала Маринетт, загипнотизированная его взглядом. Услышав своё имя, юноша откинул назад голову и звонко рассмеялся. Звук его смеха отдавался эхом в душе девушки, разбивая в пух и прах её самообладание. Адриан смотрел ей прямо в глаза, не обращаясь больше к клавишам. Музыка окутала их, сворачивая пару в упругий, изолированный от внешнего мира бутон. И Адриан продолжал играть, вкладывая в мелодию всю свою душу, свои сокровенные мечты и желания, надежды и слабости, веру и любовь. Сердце Маринетт не билось. Оно покоилось на крышке рояля между двумя увлечёнными подростками и покорно ждало, когда юноша закончит представление и заберёт свой заслуженный трофей. Крылья лихорадочно тряслись, поднимая в воздух окружающие предметы, создавая ураган посреди рая. На последней душераздирающей ноте музыка остановилась, ладони Адриана замерли над инструментом. Маринетт ощутила острое желание коснуться его, провести подушечками пальцев по безупречной коже, очертить контуры лица. Что угодно, лишь бы убедиться в том, что он правда существует: из крови и плоти, тёплый, осязаемый, живой. Она медленно протянула руку и, наваливаясь телом на рояль, ладонью коснулась его щеки. Адриан, не разрывая зрительного контакта, склонил голову к девичьей руке, принимая кроткую ласку. Маринетт почувствовала, как мурашки, зародившиеся на кончиках её пальцев, побежали вверх по предплечью и покрыли её с ног до головы. Он был холодный. Холодный, как морозное утро, как первый снег, как горные вершины. Как сердитый ветер, сражающийся с пламенем в его глазах. Поддавшись какому-то внутреннему порыву, Адриан закрыл глаза, а улыбка спала с его лица. Он выглядел спокойным, умиротворённым, таким беззаботным. - Маринетт ... - тихо сказал Адриан и, вздохнув, накрыл её ладонь своей рукой, - Ты ничего не видишь. Маринетт изумленно моргнула, не заметив, как серые пёрышки её крыльев осыпались на пол. В комнате стало темно, не было ни намёка на солнечный свет, а тяжёлая тишина накрыла подростков непробиваемым куполом. Адриан резко распахнул глаза, сильнее сжимая запястье Маринетт. Его холодный взгляд не выражал ничего, кроме явной враждебности. Губы скривились в насмешливую, презрительную ухмылку; белокурые пряди были аккуратно уложены в сторону. Ангел с поистине дьявольским выражением лица. Феликс. - Ты такая же ничтожная, как и все остальные, Маринетт, - ядовито выплюнул молодой человек, - Но тебе хватает лицемерия притворяться. Скрываться за маской якобы доброй, сильной, любящей девушки. Вся твоя жизнь - ложь. Ты врешь окружающим, и это не страшно, ведь все вокруг врут. Но ты врешь сама себе и жалко веришь в свою ложь. Ты смотришь в кривые зеркала и ищешь там чужое отражение. Да, ЛедиБаг? - Перестань ... - прошептала Маринетт. Хватка на ее запястье усилилась, кончики пальцев немели. Силы покинули ее, ноги, которые ещё минуту назад свободно парили в воздухе, приросли к полу, не в силах сделать и шагу. Тихие слёзы щипали уголки глаз и, оставляя мокрые дорожки на щеках, терялись в вороте блузки. - ПЕРЕСТАНЬ. Ярость горела в его глазах. Она сжигала все живое, окрашивая склеры в яркий зелёный цвет. Зрачки пропали, вынуждая Маринетт безотрывно смотреть в бездонную зеленую радужку. Девушка разрывалась изнутри, клетки лопались, жгучей лавой растекалась боль по телу, отчаяние пульсировало в висках. Страх сковал каждую ее мышцу, и ей ничего не оставалось, кроме как застыть, прислонившись к облезшему роялю, и смиренно ждать конца. - Ты жалкая, Маринетт, и ты это знаешь. И когда та мелочь, что все ещё заставляет тебя верить в обратное, испарится, ты останешься одна. Один на один со своей фальшивой личностью. Лицемерная, слабая, ни на что не годная девчонка. Ты слышишь, Маринетт? - крикнул молодой человек. Его крик ударил по окнам, выбивая стекла. Рояль исчез, оставляя между подростками спасительное пространство. Осколки закружились в воздухе и выстроились вокруг в бесконечные зеркала. Отражения в них танцевали, перескакивали с одного зеркала на другое, откровенно насмехались над девушкой. За спиной юноши, прямо перед собой Маринетт видела своё отражение. Своё же? Девушка, как две капли похожая на нее, криво ухмылялась. В одной руке она вызывающе теребила сережки, в другой - кольцо. Кольцо Кота Нуара. Ее взгляд был прикован к Маринетт - дрожащей девушке, которая все ещё находилась в крепких руках парня. Девушка в отражении протянула вперёд руки, украшения лежали на раскрытых ладонях. Она была безмолвна, но Маринетт и не нужно было слышать слова, в конце концов, это было ее отражение. И оно хотело, чтобы она сдалась. Зеркало неожиданно начало извиваться, слишком гибко для стекла, словно оно ломалось и криво перестраивалось во что-то новое. В темноте острые грани бросали устрашающие блики, которые намеренно скользили по лицу обездвиженной девушки. Понемногу, деталь за деталью, отражение в зеркале прояснялось. Там стояла все та же невысокая девушка с двумя короткими хвостиками, но с прямой величественной осанкой и гордо вздернутым подбородком. На лице была не улыбка - дикий, звериный оскал. Чернота её костюма сливалась с темнотой комнаты, а россыпь красных точек вызывала внутри чувство тревоги и опасности. Маска скрывала её лицо, но, опять же, Маринетт не удивило бы ее лицо. Ее удивил горящий фиолетовый контур бабочки на лице. Её удивила сила, с которой нога её отражения сжимала горло лежащего на земле человека. Кот Нуар лежал с вывернутыми под неестественным углом конечностями, его потухший взгляд был направлен вверх, а по виску текла ещё свежая последняя слеза. Женская нога не покидала шеи своей жертвы, наоборот, отражение давило с новой силой, не отрывая взгляда от Маринетт. Громкий хруст, с которым голова Нуара повернулась к Маринетт, ознаменовал конец всего.

Этот звук проник в её сознание, поселился в нем, вытесняя все существующие мысли. Он бился в черепной коробке, как загнанное в угол животное, и разрушал все на своём пути. Маринетт мечтала вырвать себе глаза, к черту разодрать барабанные перепонки, разбить голову об ближайшую стену, лишь бы навсегда забыть вид безжизненных зеленых глаз напарника. Её воли едва хватило на то, чтобы трусливо зажмуриться и вцепиться зубами в нижнюю губу. - Твоя слабость погубит всех, кого ты, как ты наивно полагаешь, пытаешься спасти своей детской игрой в супергероя, - бесцветным голосом произнёс молодой человек, - Будь к этому готова, Маринетт. Маринетт лихорадочно замотала головой. Она пыталась освободить руку, вырваться из этого мучительного плена и сбежать как можно дальше. Она извивалась, как обезумевшая, наугад ударяя свободной рукой, размахивая ногами, яростно сгибаясь всем корпусом. - ТЫ ГОТОВА К ЭТОМУ, МАРИНЕТТ? - звучал крик в голове у девушки. - Маринетт! Девушка схватилась за голову и беспомощно осела на пол, когда почувствовала, что юноша отпустил её руку. Она боялась открыть глаза, боялась жутких зеркал, заключивших ее в стеклянную ловушку, но ещё больше боялась собственного отражения. - Маринетт! - не переставал звать её неизвестный голос. Маринетт продолжала упрямо мотать головой, вцепившись в волосы. Когда голос стал громким настолько, что её тело готово было разорваться от чрезмерного давления, она открыла глаза. Яркий свет ослеплял. Ещё секунду назад она была в тихой, тёмной комнате, где единственным источником света был отблеск кривых зеркал. Сейчас было слишком светло, и образы прояснялись по мере того, как зрение приспосабливалось к изменившимся условиям. Маринетт слышала глухие посторонние звуки, которые будто пробивались к ней сквозь толщу воды. Руки неприятно ныли, и сознание вновь любезно напомнило ей о мертвой хватке грубой мужской руки. От этих мыслей девушка встрепенулась и вскочила, готовая пробивать кулаками проклятое стекло, пока силы не покинули тело. - Ты так забавно ворочаешься, когда спишь, подруга! - откуда-то сбоку послышался тихий смех, который, однако, быстро затих, - Эй, постой, ты что плачешь? Маринетт растерянно оглянулась. Она стояла посреди залитого светом кабинета, учительское место пустовало, и одноклассники активно пользовались кратким мигом вседозволенности. Маринетт заметила, что на передней парте Нино сидел один, и не могла не благодарить судьбу за подобный подарок: видеть Адриана сейчас, когда в памяти то и дело всплывали отрывки кошмара с его участием, добило бы и без того взволнованное сердце. Алья прожигала подругу взволнованным взглядом: - Маринетт, ты в порядке? - спросила Сезар и ласково коснулась руки подруги. От этого безобидного жеста Маринетт лишь сильнее вздрогнула. События сегодняшнего дня закрутились в голове с безудержной силой. Она снова опоздала на первый урок, потому что прослушала третий будильник. На обеденный перерыв они с Альей забежали в пекарню, где Маринетт случайно сорвала с входной двери колокольчик. Мадам Менделеева опаздывала на занятие. Маринетт ... уснула на занятии? Но ведь она хорошо спала ночью, и даже утром проснулась позже должного. Было нападение акумы? От Бражника не было вестей уже несколько дней, и все вокруг казались слишком спокойными. Так что же это было? Маринетт медленно села обратно на скамейку и ещё раз опасливо оглянулась. Она обнаружила Адриана сидящим на одной из задних парт рядом с Феликсом. Они, должно было, о чем-то спорили, потому что сидели друг перед другом, оба хмурые, и Адриан при этом активно жестикулировал руками, а Феликс молча следил за братом, не скрывая явное отсутствие интереса к его словам. На секунду в голову Маринетт снова ворвались мысли о неестественной схожести этих двух парней. Девушка только-только перестала сравнивать их, ведь теперь, когда она знала Феликса чуточку лучше, он казался ей совершенно непохожим ни на одного её знакомого. Сейчас же Маринетт смотрела на них и вместо Феликса видела неправильное, извилистое, ложное отражение Адриана. Две стороны одной медали, разные полюсы Луны, иллюзия кривого зеркала. Неприятные мурашки пробежали по позвоночнику от внезапной идеи. Маринетт судорожно задышала, стараясь взять под контроль надвигающуюся истерику. Она испугано смотрела на окна, с замиранием сердца ожидая, как сейчас лопнут стекла и остроконечные осколки соберутся вдоль стен в неприступную тюрьму. Алья чуть сильнее сжала руку Маринетт, привлекая к себе внимание встревоженной девушки. Вновь почувствовав на себе чужие руки, Маринетт не смогла сдержать вырывающийся крик. Одноклассники замолчали, бросая озадаченные взгляды на напуганную брюнетку. От лишнего внимания Маринетт лишь сильнее сжалась. - Мне надо в медпункт, - выпалила она, прежде чем схватить сумку и выбежать в коридор. - Маринетт, подожди! - крикнула ей в спину Алья. Спокойная тишина коридора успокаивала. Маринетт села на ступень лестницы и задержала дыхание, прокручивая в голове: «Все в порядке, это был сон. Неудачный кошмар да и только. Адриан в порядке, Кот в порядке, ты в порядке ...». Простые слова, резонирующие по всему телу, медленно возвращали девушку в реальность. Размеренные движения грудной клетки возобновились, придавая уму должную ясность. Это было глупо, вот так сбегать с урока. Мадам Менделеева могла вернуться в любой момент, а кошмар, который приснился в момент её отсутствия, преподавательница вряд ли приняла бы за достаточно уважительную причину прогула. Но возвращаться обратно не хотелось, не сейчас, когда хрупкий мир мог вот-вот разбиться, выпуская внутренних демонов наружу. Маринетт почувствовала чьё-то касание в области поясницы. Она правда надеялась, что Алья отпустит её без сопротивления, ведь Маринетт не сомневалась, что выглядела сейчас достаточно неубедительно для человека, который утверждал, что он в порядке. - Ой, Маринетт, - раздался над ухом знакомый голос, и девушка пожалела, что это не Алья, - Ты такая бледная. Помочь тебе дойти до медпункта? Сон подкосил Маринетт, а действительность, видимо, решила окончательно добить. Других причин, по которой именно сейчас Маринетт должна была наткнуться на Лилу Росси, отсутствующую на уроках последний месяц, просто не могло существовать. - О Господи, - громко ответила Маринетт, - Я в порядке! Дюпен-Чен поспешно скинула с себя чужие руки и бросилась прочь. Стоило бы вернуться в класс, успокоиться и постараться вникнуть в тему урока, но для этого нужно было обойти несносную Росси, загородившую проход, поэтому Маринетт отправилась прямиком в туалет, заранее смирившись с очередной отработкой по химии. Холодная вода быстро остудила раскрасневшуюся кожу щёк и шеи. Васильковые глаза прожигали старую раковину, избегая висевшего на стене зеркала. Раз ... Это был просто сон, озорная выходка воспалившегося мозга, ряд случайностей и глупых совпадений. Явление, встречающееся каждую ночь у миллионов людей по всему миру. Два ... Рука медленно поднялась к мочкам ушей. Гладкая поверхность серёжек скользила под пальцами. Не просто сережки - могущественный Талисман Чудес, волшебный камень Созидания, способный воссоздать из пепла империи, обратить в пыль все живое. Она ЛедиБаг, была ею в реальности и будет ею даже в самых сокровенных мечтах Бражника. И пока последняя капля крови не покинет ее тело, она не отдаст свой талисман.

Три ... Маринетт резко подняла голову. Мир не разрушился, земля не раскололась, а космос не взорвался множеством ярчайших искр. Она смотрела вперёд и видела бледную девушку с мелкими пятнами запекшейся крови на растерзанных губах и безумным взглядом загнанного зверя. Это все ещё была она: уставшая неуклюжая девица с багажом внеклассной деятельности и уж слишком активной гражданской позицией. По ту сторону зеркала никто не кривил лица, издевательски не выгибал брови, а бесформенные тени не скользили по стеклу, отравляя душу. Девушка с облегчением выдохнула, чувствуя как ослабло давление груза на её плечах. Сейчас, когда отражение повторяло каждое ее движение, послушно выполняя приказы, Маринетт могла позволить себе перестать нервно оглядываться по сторонам. Она потянулась к сумке, покоящейся на бедре, и как только молния распахнулась, внимательная квами вылетела из своего убежища и зарылась в темные спутанные волосы. На несколько минут Маринетт позволила себе прикрыть глаза и потеряться в успокаивающих касаниях, а потом заговорила, тихо, но уже без прежней хрипоты: - Хэй, Тикки. Это же был обычный сон, правда? Без всяких магических побочек или злобных воздействий? - Я не чувствовала посторонней энергии. Что тебе приснилось, Маринетт? Я вижу, как ты взволнована, - ответила красная квами, оседая на протянутую девушкой ладонь. - Это было ... странно. Немного пугающе, стоит признать. Когда не понимаешь, что происходит, и насколько реально происходящее. Нет, я конечно понимаю, что это сон, и там все нереально. Но ты же не можешь быть уверен, что спишь, когда спишь, верно? То есть, я хочу сказать, сон тоже может быть реальным. Когда во сне ты видишь новую швейную машинку, на которую давно засматривался в магазине, решаешь задачки по физике, потому что весь вечер готовился к итоговому экзамену, или просто видишь страшный сон, потому что вы с Альей снова опоздали в кино и смогли попасть только на последний сеанс ужастика. А сегодня я просто ... не знаю. Вдруг все то, что я увидела, такая же правда? Просто я боюсь себе в этом признаться и просто обманываю себя день за днём, лишь бы не смотреть правде в глаза. Потому что, если это на самом деле так, то ... - Послушай, Маринетт, - перебила Тикки сбившуюся речь своей подопечной, - Я не знаю, что тебя так насторожило сегодня, но это всего лишь сон. И он все ещё не существует нигде, кроме твоей головы. Пожалуйста, не сомневайся в себе. Что бы там ни было, истина в том, что ты талантливая, искренняя, отважная девушка, верная подруга и лучшая ЛедиБаг из всех, что я когда-либо встречала. А с остальным мы разберёмся. Маринетт не могла не улыбнуться на неподдельную заботу и теплоту, с которой говорила квами, на ту ласку и нежность, с которой она терлась своим маленьким лбом о щеку девушки. - Раз я такая удивительная, может этот урок мне не очень то и нужен? Я и так пропустила его большую часть,- весело спросила брюнетка. - Кажется, я забыла упомянуть, что ты ещё и самая-самая-самая ответственная из всех ЛедиБаг, которые были до тебя, - звонко ответила Тикки и, ткнув напоследок подопечную в нос, скрылась в маленькой сумке. - Хорошо, Тикки, в этот раз убедила. Посмотрим, как мадам Менделеева накажет ответственную ЛедиБаг за опоздание на этот раз, - произнесла Маринетт и с легким смехом покинула уборную. В класс девушка вернулась в приподнятом настроении. В конце концов, если бы она тряслась от страха после каждого плохого сна, то поседела бы раньше своего дедушки. Мадам Менделеева так и не появилась, и Маринетт поспешила занять своё место, пока призрачная удача от неё не отвернулась. Дюпен-Чен ожидала шквала вопросов от взволнованной подруги, которую покинули без объяснений, но Алья лишь повернулась к ней и, долгую минуту всматриваясь ей в глаза, словно ища в них правду, протянула бутылку воды. Этот простой жест ясно дал понять, о чем думала Сезар: «Мы вернёмся к этому позже, если ты этого захочешь, а до тех пор, пока ты в порядке, я не буду лезть с вопросами». И девушка не могла быть более благодарной за то, что Алья поспешно отвернулась и возобновила свой разговор с Нино, словно и не было никакого побега из кабинета. Тем временем где-то между лопаток жгло от пристального взгляда. Дюпен-Чен обернулась и заметила, как заинтересовано за ней наблюдает одиноко развалившийся на скамье Феликс. Он выгнул бровь, мысленно посылая девушке неизвестный вопрос, на что Маринетт лишь отрицательно покачала головой. Что бы он не хотел сейчас узнать, у неё не было для него подходящего ответа. Парень встал, явно намереваясь подойти к ней. Так же быстро, как парень встал на ноги, он был вынужден снова сесть на место, потому что дверь кабинета с шумом распахнулась, и в кабинет зашла учительница. Однако это была не мадам Менделеева, как многие ожидали, а мадам Бюстье. И пришла она не одна. - Здравствуйте, ребята. К сожалению, мадам Менделеева задерживается на конференции, и сегодня провести занятие в вашем классе не сможет. Однако вам не придётся скучать до конца урока. Как вы знаете, ваша одноклассница Лила наконец-то вернулась из своего месячного тура, и ей есть, чем поделиться, - дружелюбно произнесла мадам Бюстье, и ее последние слова потерялись в гомоне возбужденных голосов. - Я так по вам соскучилась! - воскликнула Лила, - Несмотря на то, что месье Габриэль Агрест выбрал именно меня для своей итальянской коллаборация - ведь я, в конце концов, прекрасно знаю итальянский и буквально живу этой культурой, - душой я все равно была здесь, с вами! Вы не представляете, как тяжело мне было все это время вдали от вас, работать в поте лица. Уверена, Адриан отлично понимает, что я чувствовала, ведь он работал над этим проектом со мной, только из Франции. Лица подростков горели огнём предвкушения. Они внимали сладким речам, впитывали струящуюся лесть, с неприкрытым удовольствием вкушали украшенную мишурой реальность. Захватывающие рассказы о чужой жизни вызывали неприкрытый интерес, граничащий с ядовитой завистью. Маринетт закатила глаза, даже не стараясь скрыть пренебрежения: в этом не было никакого смысла, ведь на данный момент ее персона интересовала людей в последнюю очередь. Девушка не отрицала, что, возможно, слова Росси могли оказаться чистейшей правдой, однако более весомыми от этого они не становились. Вычурное лицемерие и заискивающая показушность этой особы не вызывали в Маринетт ничего, кроме крайнего отвращения, и если бы Лила Росси однажды сказала ей, что Париж - столица Франции, Дюпен-Чен абсолютно точно, хотя бы на мгновение, но засомневалась бы в том, где она сейчас находится. - Мы всегда рады видеть результаты трудов наших учеников, - продолжила учительница, - Целью нашего учебного заведения является не только дать вам должный багаж знаний, обеспечив первоклассное образование, но и раскрыть, направить и закрепить ваши таланты. Лила любезно согласилась предоставить фотографии проекта для стенда в главном холле, посвящённого студенческим достижениям. Поэтому сейчас мы все вместе обратимся к нему. Подростки повскакивали со своих мест, оживленные предстоящим зрелищем и возможностью оттянуть начало скучной лекции.

Маринетт предпочла бы провести это время, посматривая в интернете короткие видео с забавными обезьянками. По крайней мере, это была бы более лицеприятная картина. Ей даже практически удалось отбиться от толпы, неуклюже спрятавшись под партой, и только бескомпромиссная хватка подруги на ее плече говорила о том, что следующие несколько минут она будет лицезреть совсем другого представителя дикой природы, и далеко не такого забавного и милого. И лишь дойдя до злополучного стенда в холле, Маринетт поняла, что ошибалась. Зрелище было достаточно забавным, но вот милым его назвать было никак нельзя. Весь класс остановился в ступоре перед плакатом. Никто не понимал истинной задумки этого творчества. То ли Габриэль Агрест вдохновился бунтарским духом вандализма, когда создавал эту коллекцию, либо кто-то другой, более раскованный и менее оригинальный, решил внести свою лепту в искусство. Большинство фотографий с Лилой Росси в качестве главной модели были грубо изрезаны, а уцелевшие снимки пестрели насмешливыми фразами и рисунками: неумелые усы, торчащие дьявольские рога - одним словом, банальная дерзость выпускника детского сада. Однако фотографии других моделей были целы и невредимы. Они окружили покромсанные изображения Росси, откровенно насмехаясь над ее неудачей и безмолвно указывая ей на своё место. Что было ещё удивительнее, так это то, с какой бережностью неумелый варвар отнёсся к снимкам Адриана. Они были аккуратно вынесены в один угол, подальше от общего беспорядка, и обведены маркером в аккуратную рамку, а на некоторых из них даже виднелись небольшие розовые сердечки. Было в этом что-то, сбивающее Маринетт с толку. Не тупая ревность, вспыхивающая от осознания того, что кто-то ещё кроме неё мог с таким трепетом охранять фотографии Адриана. Не жестокая усмешка, вырывающаяся из уст при виде растерянной Росси, с полными слез глазами наблюдающей за результатом ее месячного труда. И даже не банальная заинтересованность в том, кто и почему мог так поступить. Что-то, что противным червяком ползало под кожей, вызывая чувство тревоги. И Маринетт не могла не поддаться клокочущей интуиции. Громкий всхлип вывел учеников из шока. Многие обратились к расстроенной Лиле, стараясь утешить ее добрым словом или дружеским объятием. - Я-я не понимаю, - заикаясь от слез, начала она. И Маринетт даже стало ее жаль, искренне жаль. - Я не п-понимаю, кто м-мог это сделать. Я з-закончила плакат совсем недавно. В начале этого урока. Все б-было хорошо. - Не расстраивайся, Лила, мы обязательно выясним, кто это сделал, - строго произнесла мадам Бюстье, заключая девушку в утешительные объятия. - Но кто мог это сделать во время урока? - тихо спросил Натаниэль, и это скорее были мысли вслух, чем полноценное рассуждение. - Это наверно снова шестой класс* прикалывается. Нет, серьезно, эти мелкие чертята несутся по коридору, словно у них шило в за... - укоризненный взгляд учительницы заставил Кима проглотить последние слова и аккуратнее продолжить, - Беспризорники, ох беспризорники. - Или давайте сделаем вид, что Дюпен-Чен не вылетела из класса, как из осиного улья, прямо посреди урока, - встряла Хлоя Буржуа, не отрывая взгляда от идеальных ногтей, - Хотя я не осуждаю, это убожество так выглядит несомненно лучше. Вот оно. То, к чему тянулись тонкие нити событий. Тревога забурлила где-то в области живота, и желчь, казалось, подступила прямо к горлу, оседая отвратительным привкусом на кончике языка. Небрежно брошенная Хлоей фраза колючим холодом прошлась по коже, и Маринетт резко подняла голову. Ее взгляд неосознанно зацепился за полные слез глаза Лилы Росси, в которых на долю секунды пробежали совсем не соответствующие ситуации эмоции. Удовлетворение. Предвкушение. Азарт. Негодование разгоралось вместе с осознанием. Лила Росси вернулась в своё змеиное логово, празднуя возвращение ядовитыми угощениями. Прежде чем Маринетт успела сказать хоть слово в свою защиту, Алья сделала шаг вперёд, закрывая собой брюнетку. - Если бы ты видела что-то дальше своих наманикюренных конечностей, Хлоя, то знала бы, что Маринетт ходила в медпункт, - выпалила Алья, вставая в оборонительную позу. - Мне и не нужно видеть дальше моих, как ты выразилась, наманикюренных конечностей, Сезар, чтобы знать, что каждый день после обеденного перерыва медсестра закрывает свой кабинет и скрывается в лаборатории с учителем физики, - пренебрежительно бросила Буржуа, чем заслужила колкие заинтересованные взгляды со стороны одноклассников, - Что? Хотите сказать, никто больше не слышал эти томные вздохи? Это же нелепо! - Маринетт, это правда? - спросила мадам Бюстье, - Ты выходила в медпункт во время занятия? Каждый вдох Маринетт становился яростнее предыдущего. Водоворот глупых событий грозился сжаться в микроскопическую воронку и унести девушку вдаль от укромного убежища. - Мне стало плохо на занятии, это правда, - как можно спокойнее ответила Маринетт, и лишь короткие ногти, что вбились в нежную кожу ладоней, не позволяли ответить на наглую провокацию, - Но я подумала, что все не так уж и плохо, чтобы обращаться к медсестре, и пошла в туалет. Правда. Истинная правда, неоспоримые факты, единственно верная реальность. И даже самая искусная ложь звучит детской сказкой до тех пор, пока является лишь пылью, оседаемой в ушах. До тех пор, пока искусная ложь не превращается в искусную иллюзию. - Смотрите, - сказала успокоившаяся Лила, обращая внимание окружающих к какому-то предмету под стендом, - Тут что-то есть. Вы не знаете, чей это? Маринетт закрыла глаза и мысленно досчитала до десяти. Она знала, чьё это, отлично знала. Это был небольшой розовый брелок в виде цветка с темным фиолетовым контуром. Тот самый брелок, который Маринетт получила в качестве утешительного приза в тире на фестивале фейерверков, когда случайно выстрелила в огромного плюшевого медведя вместо стеклянной бутылки. Тот самый брелок, что уже два года висел на молнии ее школьного рюкзака. До сегодняшнего дня. Маринетт досчитала до двадцати, когда поражённая промелькнувшей в голове догадкой Алья удивленно дернула бровью. Маринетт досчитала до тридцати двух, когда Роуз незаметно шепнула что-то на ухо Джулеке. Маринетт досчитала до сорока трёх, когда раздался скрипучий голос Лилы Росси: - Маринетт, ты не знаешь, чьё это может быть? Я, кажется, видела у тебя похожий брелок на рюкзаке. Маринетт досчитала до пятидесяти, когда почувствовала привкус железа во рту. Прокушенная до крови щека отдавала легкой болью, но даже она не могла сдержать разрастающейся перед глазами красной пелены. Даже самая искусная ложь звучит детской сказкой до тех пор, пока является лишь пылью, оседаемой в ушах. До тех пор, пока искусная ложь не превращается в искусную иллюзию. И кому, как не Маринетт, знать, что иллюзия испаряется, стоит только ее коснуться. Сейчас как никогда раньше Маринетт желала коснуться своим кулаком этой ухмыляющейся иллюзии. Брюнетка сделала шаг вперёд, огибая Алью и выходя прямо в центр толпы, к стенду. Ее горящие глаза прожигали Лилу, пытаясь сжечь до тла ее фальшивый образ и явить миру ее гнилое, полное дыр и трещин нутро.

Маринетт боялась повернуть голову, ведь она знала, что увидит в лицах одноклассников. Отражение грязной иллюзии. И если ее сердце пропустит удар от этого зрелища - она не выдержит. Не сегодня. Не сейчас, когда внутри взрываются искры, угрожая сжечь либо саму Маринетт, либо ненавистную ей девушку. - Вы не можете так просто обвинить в этом Маринетт, это глупо. Все это ещё ничего не доказывает, так что хватит так смотреть. Я уверен, что Маринетт никогда бы так не поступила, - раздался рядом уверенный мужской голос. Маринетт, наверно, выглядела жалко. Или свирепо. Она стояла, окружённая одноклассниками, и шумно дышала. Как загнанная в угол жертва. Или вырвавшийся хищный зверь. И она обратила внимание на говорящего человека, лишь когда женское лицо, с которого она не спускала глаз, исказилось в гримасе раздражения. Маринетт горела. Каждая частичка ее тела пылала от негодования и несправедливости, и только небольшая полоска кожи на запястье правой руки успокаивающе обдавала теплом. Тот участок тела, который крепко сжимал Адриан Агрест, закрывший Маринетт своей спиной. В очередной раз за сегодняшний день Дюпен-Чен оказалась под защитой твёрдой дружеской спины, в то время как обычно все пули летели именно в ее спину. Несгибаемую, стальную спину ЛедиБаг; изворотливую, надежную спину Маринетт. И эта мысль словно окатила девушку ушатом холодной воды, приводя наконец-то в чувство. Она сжала руку Адриана в ответ и почувствовала, как напряжение спало с ее плеч. - Никто ни в чем не обвиняет Маринетт, Адриан, - спокойно произнесла мадам Бюстье. - Мы обязательно разберёмся с этим недоразумении. Без поспешных выводов и резких оскорблений. А здесь нам больше нечего делать, так что все возвращаемся в класс. Лила, убери, пожалуйста, плакат, и тоже возвращайся в класс. Маринетт, если тебе не сложно, зайди в мой кабинет после занятий. И Маринетт ушла. Покинула главный холл коллежа под руку с Адрианом Агрестом, уверенная в себе и своих друзьях. Покинула холл, оставляя за спиной Лилу Росси вместе с ее неудачным плакатом и не менее удачными интригами. Лилу Росси, которая аккуратно, один за другим доставала из пробкового дерева острые кнопки, на которых держался ее драгоценный проект. Лилу Росси, которая выглядела слишком довольной для той, чей труд был осквернён самым наглым образом. Лилу Росси, которая истерично взвизгнула и выронила те самые кнопки, когда услышала за спиной грубый кашель. Взгляд девушки мазнул по лицу человека, и ее самодовольная улыбка растянулась ещё шире. Она поспешила сесть на колени, чтобы собрать кнопки и скрыть от одноклассника своё лицо. - Это так мило, что ты решил остаться и помочь мне, Адриан, - жалостливым голосом протянула Лила, - На самом деле, это были все фотографии, что есть у меня с фотосессии. Может я могу зайти к тебе за копиями? Я уверена, у твоего отца они сохранились. - Бесполезная трата времени, - лёд в словах, холод в голосе. Незнакомый, слишком равнодушный для Адриана тон, заставил Лилу замереть и оглянуться. Точные, безупречные черты лица, гордая осанка, расслабленная поза и хмурый, нечитаемый взгляд. - О, - только и смогла выдавить Росси, - Ты ... ты не Адриан. - Довольно занятное замечание, - ответил Феликс и презрительным взглядом окинул ещё не снятые со стенда снимки, - Жалкая, совершенно бесполезная выходка. Лила вся подобралась, чувствуя, как разговор вновь течёт в нужное ей русло, а оставленные хлебные крошки послушно собраны. - Совсем не понимаю, кому могло это понадобиться. Ты тоже считаешь, что это сделала Маринетт? На самом деле, я очень хорошо ее знаю, и не могу поверить, что она это сделала. Да, мне, конечно, всегда казалось, что она немного завидует тому, что я работаю с Адрианом, но я совсем не ожидала, что она опустится до такого. Кстати, я так и не представилась. Я Лила Росси, а вы с Адрианом родственники? - спросила девушка, с лучезарной улыбкой протягиваю парню ладонь для рукопожатия. Феликс проигнорировал этот жест и снял с доски одну из фотография, отрывая угол, зажатый кнопкой. - Я считаю, что достаточно заглянуть в твой шкафчик, чтобы понять, кто на самом деле это сделал, - надменно бросил он, по прежнему не поворачиваясь к девушке. - Меня ранят твои подозрения. Мы же даже не знакомы! Как только ты скажешь об этом мадам Бюстье, то узнаешь, что я ещё даже не забрала ключ от своего нового шкафчика, - оскорблено фыркнула Росси и принялась снимать снимки прямо у него из под носа. - С чего ты взяла, что я собираюсь кому-то что-то говорить? - усмехнулся Феликс, и это была первая эмоция, которую он показал за весь разговор, - Мне не нужно ничьё одобрение или подтверждение, чтобы знать, что я перед собой вижу. И сейчас я вижу, как ты зря тратишь своё время и ресурсы, пытаясь выставить другого человека виноватым. И это бессмысленно, потому что Маринетт от твоей выходки, на самом то деле, ничего не будет, ведь ничто не докажет ее причастности. А ты привлекаешь к себе ненужное внимание, причём внимание не только Маринетт. - Я совершенно не понимаю, что ты имеешь в виду, таинственный незнакомец. Ведь я не привлекаю ничьё внимание. Этот проект - мой приветственный сюрприз. Знаешь, мне бы совсем не хотелось, чтобы обо мне забыли за время моего отсутствия, - Лила Росси подошла к парню вплотную и прошипела эти слова, вкладывая в них намного больше смысла, чем могло бы показаться на первый взгляд. - О, так ты просто напоминаешь о себе? Безусловно, грандиозная идея, - сарказм в речи острым мечом разрезал каждый аргумент, - Твои идеи в корню неверны, и несомненно приведут к провалу, если продолжишь в том же духе. Совет на будущее: если будешь себя хорошо вести, возможно сможешь заслужить мое снисхождение. Феликс бросил последний взгляд на уже пустой стенд со студенческими достижениями, поправил свой и без того идеальный костюм и, круто развернувшись на каблуках, отправился в сторону кабинета. - На чьей ты стороне? - крикнула ему в спину Росси. Парень на мгновение остановился и, не поворачивая головы, ответил: - Мне не нужны стороны. Но в твоих же интересах даже не смотреть в противоположную.

***

Пушистые облака плыли по небосводу, перекрывая единственный пробивающийся источник тепла. Группа подростков в тени посильнее куталась в куртки и неловко переминалась с ноги на ногу. Феликс чувствовал себя спокойнее. Когда солнце не слепило глаза, а легкая испарина не покрывала тело. Прохладный ветер приятно ласкал лицо, и даже мурашки на коже доставляли особое удовольствие. Пасмурная погода была родной, но все равно не такой, как ему нужно было. И как бы парень не старался, он не мог разглядеть в этом городе ни одной привлекательной черты, ни одной причины дать ему шанс. Светлый и ясный Париж словно пытался из последних сил удержать его здесь, потакая его прихотям, но Феликс был неумолим: его время здесь подошло к концу, и уже через два дня его жизнь вернётся в привычное русло. Феликс воткнул в уши наушники и демонстративно уставился в телефон, не желая быть вовлечённым в любого рода диалог. Каждый день он был вынужден возвращаться домой с водителем Адриана, который сегодня впервые за все время опаздывал, вынуждая подростков томиться в ожидании у ворот коллежа. Алья, Маринетт и Нино любезно решили составить компанию своему другу, но Феликсу эта компания не нужна была. Их нелепые разговоры лишь навевали на него скуку.

- Зачем она держала тебя там сорок минут, если ни в чем не подозревает? - уже в который раз воскликнула Алья. - Все прошло не так уж и плохо, на самом деле, - пожимая плечами, ответила Маринетт, -Мадам Бюстье спросила, куда я убежала с урока, как я себя сейчас чувствую, а потом вообще начала говорить про конкурс талантов, который состоится в следующем месяце. - Это довольно странная ситуация. Непонятно, кому и зачем это вообще понадобилось. Да и вряд ли мы когда-нибудь это узнаем, - проговорил Адриан. - Возможно, кто-нибудь что-нибудь знает. Хотя, если бы кому-нибудь было что сказать, он бы, несомненно, уже сказал об этом мадам Бюстье, - с особым нажимом произнесла Алья, но даже это в должной степени не привлекло внимание Феликса. - Вот и пусть говорят, сколько душе угодно. Я уже наговорилась и больше не хочу, - недовольно пробурчала Маринетт. - О, это точно. Не переживай, девочка, я знаю отличный способ поднять тебе настроение. Не сомневаюсь, Лука Куффен подберёт для тебя нужную мелодию, - двусмысленно повела бровью Сезар, вгоняя подругу в краску, - Ну что, Агрест, тебя ждать сегодня на барже? Палец Феликса случайно мазнул мимо его цели. Через приглушённые звуки аудиокниги, которую он слушал, ворвалась последняя фраза неугомонной Альи. Было в ее словах что-то, что заставило его полностью убрать звук и вникнуть в разговор. Виной этому абсолютно точно не являлся явный намёк Сезар об особенном отношении загадочного парня к Маринетт, который был брошен (Феликс в этом не сомневался) специально для Адриана. И все равно Феликс против воли повернулся к брату, чтобы оценить его реакцию: тот даже не шелохнулся, пропуская фразу мимо ушей. «Не сомневаюсь, для этого парня даже свадебные колокола - недостаточно прозрачный намёк. Молодец, Сезар, правильный метод, но, увы, неправильное применение», - подумал Грэм де Ванили, вновь возвращаясь к предмету диалога. - Я не думаю, что у меня получится, - неловко почесывая затылок ответил Адриан, - У меня вечером снова тренировка по фехтованию. Я попробую уговорить Кагами закончить пораньше и заскочить к вам, но я ничего не могу обещать, простите. Вот оно. Снова. Очередное осторожное слово запустило мыслительную цепную реакцию. Все шестеренки сложного механизма завертелись, создавая в голове картину. Имена. Эти незнакомые имена подозрительно резали слух. Они кружили в сознании, вытаскивая наружу забытые события. Мозаика собралась в резкое озарения. Кончики его пальцев неожиданно похолодели, будто Феликс слишком близко подобралась к вершине айсберга, что ещё секунду назад едва виднелась на горизонте. Блондин снова сжал в руках телефон, желая убедиться в своём предположении. И долго ждать не пришлось. По крайней мере, это заняло меньше времени, чем понадобилось Феликсу для осмысления подозрения. И за свою нерасторопность он обязательно осудит себя, но немного позже, а сейчас необходимо было расширить границы собранной мозаики. - Если хочешь, я могу помочь, - подал голос Феликс. Четыре пары глаз уставились на него так, словно впервые заметили его присутствие, - Мама вполне может решить этот вопрос, пока дядя отсутствует. Думаю, нам не составит проблем провести этот вечер иначе. - Это было бы здорово! - засиял Адриан, - Надеюсь, у тети Амели не будет неприятностей из-за этого. - Вам не составит труда? - саркастично удивилась Алья, - А я привыкла считать, что крысы обычно бегут с корабля, а не на него. Кажется, Феликс поторопился, когда решил, что его присутствия не заметили. Эта дама однозначно следила за его персоной и, по непонятной для Феликса причине, оказалась ею крайне недовольна. Он постарался сдержать комментарий о ее неуместной дерзости и, выдавив деланное смущение, ответил: - О, конечно. Простите, я не хотел быть навязчивым. Все в порядке, Адриан, не переживай. Я обещаю, твой отец ничего не узнает, ты спокойно сможешь повеселиться с друзьями. - Хэй, чувак, послушай, - обратился к нему Нино, игнорируя то, как его девушка закатила глаза, - Я уверен, никто не будет против, если ты к нам присоединишься. Бро Адриана - наш бро. Феликс почувствовал легкое касание на своём плече. Он повернул голову и посмотрел на Маринетт, что изучала его своими глубокими глазами цвета ночного неба, будто пыталась оценить его истинные намерения: - Если ты правда хочешь прийти на баржу, то мы будем только рады, Феликс. Главное, чтобы тебе было комфортно, - так тихо произнесла Маринетт, словно обращалась лишь к Феликсу. От ее слов, полных искреннего беспокойства, юноше стало не по себе. В какой-то момент Феликс пожалел, что она ответила ему с такой теплотой, ведь на встречу он стремился с одной единственной целью, которая была слишком эгоистична для столь светлых чувств. Маринетт хотела, чтобы ему было комфортно, но ему было бы комфортно, если бы она промолчала, отшутилась или даже бросила грубую фразочку, как это сделала Сезар - что угодно, но не смотрела на него этими чистыми, невинными глазами, от которых он не мог оторваться. Было в них что-то необычное, гипнотизирующее, выворачивающее внутренности наизнанку. От этого взгляда хотелось плюнуть на все планы и сбежать. Бежать так долго, пока впереди не покажется британская граница, а мозг не забудет васильковый блеск. Звук подъехавшей машины заставил Феликса вздрогнуть, и он поистине готов был молиться на этого молчаливого охранника, который уже второй раз позволил ему безопасно сбежать.

***

- Тук-тук-тук, ma chèrie, - крикнул Феликс, без стука врываясь в спальню матери. По комнате гулял свободный ветер, раскачивая шифоновые занавески и разгоняя привычный цветочный аромат. Резные деревянные часы мерно отстукивали свой ход, а тихий мелодичный голос напевал незнакомую мелодию. - Ау? Maman? - снова позвал Феликс, осматривая комнату. Он был уверен, что застанет ее здесь, и неожиданная тишина застала его врасплох. Сбоку раздался звук захлопывающейся двери, и Феликс перевёл взгляд на балкон. Оттуда, все так же напевая себе под нос, вышла хрупкая женщина с пшеничными волосами, заплетенными в небрежную косу. Короткие пряди выбивались из прически и забавно лезли в глаза. В длинном жёлтом сарафане с короткими рукавами-фонариками она выглядела совсем как девочка-подросток, и лишь едва заметные морщинки вокруг глаз выдавали тяжесть пройденного ею пути. Она была так же свежа и красочна, как цветы, стоящие в вазе около ее кровати, но зелёные глаза уже не блестели на солнце. - О, нет, нет, помилуйте, - шутливо вскрикнул Феликс, закрывая лицо руками, - Я подошёл слишком близко к Солнцу. Звонкий смех раздался у него над ухом, и Феликс не смог сдержать улыбки. - У моего мальчика хорошее настроение? - спросила Амели и поцеловала руки Феликса, которыми он закрыл лицо, - Как прошёл твой день? Феликс отступил от матери и уселся на широкое кресло, закидывая ноги на подлокотник. - Ну, скажем, все не так плохо, как могло бы быть. - Из твоих уст это можно считать похвалой высшей степени. Как тебе одноклассники? Снова нос воротишь? - поинтересовалась Амели, присев на край кровати прямо напротив сына.

- Одноклассники как одноклассники, - Феликс пожал плечами, - Нас с Адрианом позвали сегодня на баржу, у них там какая-то репетиция концерта. Это звучит интересно, но опять же вряд ли получится сходить, ведь у Адриана очередная тренировка по фехтованию. - Какой вздор! Я переговорю об этом с Натали, вы обязательно должны пойти. Кто вообще видел, чтобы подростки в семнадцать лет вместо вечеринок какие-то палки гнули, - возмутилась Амели. - Тебе кто-нибудь говорил, что ты удивительная женщина? О, удивительная, удивительная женщина! Бог ниспослал мне своего лучшего ангела в матери, - воскликнул Феликс, шутливо держась за сердце. - Все, перестань, несчастный подхалим, - не сдерживая смеха ответила мадам Грэм де Ванили и бросила в сына одну из декоративных подушек, - Прибереги свои острые эпитеты для более молодых девушек. - Нет. Нет-нет-нет, я знаю, к чему ты клонишь. И я совсем не собираюсь это обсуждать. - А к чему я клоню? К одной очаровательной девушке, которая гостила у тебя совсем недавно? Ты думал, я не узнаю? - спросила Амели и подсела к сыну, чтобы не упустить не единой эмоции, промелькнувшей у него на лице. - Забираю свои слова обратно. Ты коварная, абсолютно коварная женщина. Тут нечего обсуждать. Это была моя одноклассница, и приходила она не ко мне, а к Адриану. - А ты бы хотел, чтобы она пришла к тебе? Амели внимательно следила за лицом сына. Он совершенно точно о чем-то недоговаривал, ведь Натали ясно дала понять, что неизвестная девушка приходила именно к Феликсу. Эта новость разожгла в женщине огонь надежды: надежды на то, что эта поездка в Париж принесёт счастье если не ей, то хотя бы ее сыну, который после смерти отца так никого и не смог подпустить к себе. Мадам Грэм де Ванили жадно впитывала каждый его жест, желая увидеть, как от упоминания этой одноклассницы загораются его глаза, краснеет лицо, а сам он начинает нервничать - что угодно, любое, даже самое незначительное проявление неравнодушия. Однако невозмутимый вид юноши и его дальнейший ответ заставили материнское сердце разочарованно ухнуть: - А я бы хотел вернуться в Лондон. - Можешь попробовать закончить семестр экстерном. Это все, что я могу тебе посоветовать. В противном случае ты не вернёшься в Лондон раньше июля, и это не обсуждается. Не заставляй свою ангельскую маму доставать из комода дьявольские рога, - женщина тяжело вздохнула и, поднявшись с места, вернулась на кровать. Беззаботная атмосфера в комнате сгущалась от предстоящего спора. Тема, что никак не отпускала молодого человека с тех пор, как они поселились в особняке Агрестов, действовала Амели на нервы, и с каждым разом ей все тяжелее было противостоять упрямому сыну. Феликс был умён достаточно, чтобы определить истинные намерения матери, но, видимо, также слишком горд, чтобы терпеть неудобства. - А я думаю, что мы можем оказаться дома намного раньше. Я уже купил билеты на завтрашнее утро. Надеюсь, ты успеешь собрать вещи? В любом случае, кто-нибудь из слуг Агрестов легко тебе с этим поможет. - Это было не лучшее вложение карманных денег, молодой человек, - проговорили Амели, принимая серьёзный вид, - Тебе стоит обратить внимание на финансовое дело, если ты все так же планируешь занять место отца в компании. Габриэль по приезде устраивает званый ужин, и ты должен быть к нему готов, на нем будут важные люди. - Да ладно тебе, когда ты успела стать строгой бизнес-леди? Поручи все Леону, как обычно, он знает своё дело. - Я никогда не была бизнес-леди, дорогой сын. Именно поэтому тебе нужно наконец-то взять себя в руки и подготовиться к той ответственности, которая ждёт тебя по совершеннолетии. Быть на этом приеме - твоя прямая обязанность как наследника Грэм де Ванили. - Хорошо, хорошо, maman, не злись на меня, пожалуйста. Просто я подумал, что в этот раз у меня все-таки получится тебя убедить, - со снисходительной улыбкой Феликс поднялся с насиженного места и встал перед матерью на одно колено. - Я знаю, что опоздал лет на двадцать, и на моем месте должен быть отец, но я, так уж и быть, позволю себе эту маленькую вольность на правах наследника Грэм де Ванили. Феликс ласково взял Амели за руку, как самое хрупкое на свете сокровище, и достал из кармана кольцо. Амели задержала дыхание, пристально следя за каждым бликом на гладком металле. Губы ее предательски задрожали, а на глазах собрались слезы. Щемящее сердце счастье накрыло парня с головой. Он смотрел на мать и не мог сдержать торжествующей улыбки. Ради этой женщины он был готов на все, и лишь ее счастье имело истинное значение. Не дыша, боясь спугнуть удачу, Феликс аккуратно надел кольцо на безымянный палец матери. - Это ...? - тихо спросила она. Недоверие читалось в ее шокированном взгляде. - Да, - со звенящей уверенностью ответил он. - Нет... - Да. - Но как тебе удалось? - Скажем так, мы с месье Агрестом поговорили по-мужски и пришли к общему соглашению. Амели поднесла кольцо ближе к лицу, все ещё не веря в реальность происходящего. Горячие слёзы потекли по щекам, женщина не сдерживала рванные всхлипы. Она прижала руку к сердцу и, крепко зажмурившись, проговорила: - Я не знаю, что сказал тебе Габриэль, но ... это не кольца Грэм де Ванили.