комната кривых зеркал

Комната кривых зеркал

Часть 10. Смотреть и видеть

Весна врывалась в медленно текущую жизнь замёрзшего города, снося неприступные преграды. Величественная Сена, выбираясь из искусственных оков, распростерла свои водные объятия. Свежие западные ветра уносили хандру, тоску и апатию, а цветущие поля и тёплые греющие солнечные лучи вселяли в народ новую надежду, наполняли отравленные холодом души любовью, вдохновением, счастьем. С весной пришло всеобщее облегчение, тягучее предвкушение беззаботного лета.

Одинокий зелёный листочек, сорванный мягкими воздушными потоками, плавно опустился и потерялся в пшеничных локонах Феликса, развалившегося в тени высокого дерева. Он лежал в слегка влажной траве с закрытыми глазами, подложив руки за голову, и совершенно не заботился о зелёных разводах на белоснежной рубашке. Выражение детской беспечности играло на его лице, длинные ресницы едва заметно трепетали, словно юноша спал и вот-вот должен был проснуться. Сквозь ветви дерева пробивались редкие лучи полуденного солнца, стараясь коснуться каждого открытого участка юношеского тела.

То и дело мимо проходили гуляющие школьники и, бросая на лежащего на заднем дворе коллежа Феликса косые взгляды, тихо перешептывались. Их с трудом различимые разговоры сливались с шумом проезжающих машин и пролетали мимо ушей блондина. Он лежал, по прежнему ощущая призрачное жжение на бедре, в том месте, где лежало кольцо. Глупая улыбка так и норовила вылезти на его лице от мыслей о долгожданной победе. Феликс представлял искривлённое гневом лицо Габриэля Агреста и единственное, о чем он жалел, — что не сможет увидеть такое представление воочию. Та вакханалия, в которую успела превратиться его жизнь за несколько недель в Париже, медленно испарялась, как пятно в тёплой воде, оставляя лишь неприятные следы-напоминания. Дело оставалось за малым — купить билеты на ближайший рейс в Лондон и вернуться домой прежде, чем закончится внеплановая командировка Агреста, а Амели начнёт задаваться вопросом, каким образом её сын смог заполучить кольца.

Шум вокруг усилился до уровня, который уже невозможно было игнорировать. Первая половина дня была успешно пережита, и теперь подростки наслаждались заслуженной передышкой. Те немногие, кто предпочёл провести перерыв в стенах коллежа, потихоньку заполняли двор, с веселым гулом усаживаясь за обеденные столы. Феликс продолжал все так же витать в своих мыслях и не собирался вставать, несмотря на откровенные смешки со стороны. Звуки шагов то приближались, то отдалялись, кто-то даже настороженно поинтересовался, не нужно ли вызвать скорую, но спустя минуту снова удалился, заметив отрешенную задумчивость однозначно здорового парня.

Когда широкая тень завесой накрыла блондина, и он почувствовал, как к нему совсем близко кто-то подошёл и остановился, Феликс понял, что обычным назойливым вопросом разговор не обойдётся. Осторожно открыв один, а за ним и второй глаз, Грэм де Ванили увидел не одно, а четыре склонившихся над ним встревоженных лица. Если быть точнее, два встревоженных, одно подозрительное и ещё одно бодрое и жизнерадостное - совершенно такое же, какое он видел сегодня утром у себя в комнате. Завидев брата в компании своих друзей, Феликс заметно напрягся, ведь спровадить их грубым замечанием он не мог, а терпеть их присутствие в такой момент просто не хотел.

— И скольких водителей ты грозился отправить в тюрьму, добираясь до коллежа в полусонном состоянии? — спросил Адриан, усаживаясь на корточки рядом с братом.

— Только одного - твоего, — ответил Феликс и звонко рассмеялся. — Он всегда так медленно водит?

— Тебя привёз Горилла? — удивлённо спросил Адриан.

— Не меня, а тебя, — невозмутимо произнёс Грэм де Ванили и, схватив откуда-то длинную травинку, принялся перекатывать ее между зубами.

— Что ты опять натворил? — Адриан нахмурился и поспешно встал, сверху вниз впиваясь в брата грозным взглядом.

— Спроси у отца, когда он вернётся, — Феликс, глядя на надутого брата, продолжал глупо улыбаться.

— Ты можешь нормально объяснить? Куда уехал отец?

Феликс лишь сильнее рассмеялся, пуская по воздуху плавные вибрации. Он слегка перекатился с одного бока на другой, держась за живот, и лишь спустя несколько минут успокоился. Алья, Маринетт, Адриан и Нино озадаченно переглянулись, сбитые с толку подобной реакцией. Ребята впервые видели такого радостного Феликса, а Адриан уже давно был уверен, что улыбка спала с лица его брата вместе с последним молочным зубом.

Маринетт, которая все это время молча наблюдала за столь странной картиной, села перед парнем на колени, пачкая в пыли нежно-розовые брюки, и приложила ладонь к его лбу.

— Ты в порядке? — взволнованно спросила она, — Может стоит проводить тебя до медпункта?

Феликс точным движением перехватил девичью ладонь и быстро поднёс к губам. Маринетт, опешившая от наглости, выдернула руку прежде, чем блондин коснулся кожи поцелуем. Подобные выходки девушка была готова прощать только одному человеку, а Феликс, как она могла заметить, пока кошачьи уши не отрастил и в чёрную кожу облачаться не собирался. Брюнетка недовольно фыркнула и поспешила встать, на что юноша состроил наигранно грустную мордашку.

— Не переживай, мышка, я в полном порядке. У меня просто хорошее настроение.

Наступила секундная тишина. Феликс спокойно прикрыл глаза, продолжая терзать бедную травинку. Алья угрожающе уставилась на Маринетт, мысленно требуя объяснений, но та этого даже не заметила: она с раскрытым ртом смотрела на лежащее в ее ногах «чудо».

— Не называй меня так! — воскликнула Дюпен-Чен и легонько пнула парня носком балетки.

Сезер выглядела так, словно и сама бы не отказалась его побить, а потом руками, ногами и другими незапрещёнными и запрещёнными методами выпытать правду со всеми подробностями у своей дорогой подруги. Нино оставалось лишь аккуратно сдерживать свою девушку и следить за дальнейшим развитием событий.

— Ах, я жертва абьюзивных отношений! — воскликнул Феликс, хватаясь за пострадавший бок.

— Каких ещё отношений?! — хором крикнули стремительно краснеющая Маринетт, шокированная Алья и слишком сердитый Адриан.

— И ты ещё спрашиваешь, какие отношения? — фальшиво-возмущённым тоном спросил Феликс, обращаясь к Маринетт. — Ох уж эти девушки! Да после твоего вчерашнего признания ты просто обязана позвать меня замуж.

Маринетт бросила быстрый взгляд на стоящего рядом Адриана и лихорадочно задышала. Тот, казалось, не замечал никого вокруг, кроме брата, на которого пристально смотрел испепеляющим взглядом. Это был провал. Сейчас Феликс расскажет всем о признании, и тогда Адриан никогда не узнает, что это он всегда был тем, о ком она мечтала. Не будет никакого хомячка, свадьбы, поездки в Сицилию на десятую годовщину брака, и подарок от Маринетт на день святого Атанаса Адриан тоже не примет.

Не дожидаясь очередной неуместной фразочки от Феликса, Маринетт схватила его за ворот рубашки, как провинившегося кота (даже Кот не позволял себе таких выходок, боже!), и под удивленный вскрик друзей прямо по земле потащила его в сторону коллежа.

Последнее, что она услышала, отдалившись от друзей, был тихий вопрос Адриана:

— Алья, а в чем вчера Маринетт призналась Феликсу?

Феликс, которому стоило уже привыкнуть к ненормальной тяге девушки грубо заваливать его, вспахал спиной землю и лишь спустя пару секунду, осознав своё положение, заворочался, стараясь выбраться из крепкой хватки. Он резко отдернул девичью руку от своей рубашки и поспешно встал в безрезультатных попытках привести в порядок свой внешний вид. Белая рубашка мгновенно приобрела болотно-чёрный оттенок, мелкие камни, порвав тонкую ткань в некоторых местах, оставили неприятные царапины на коже спины.

Грэм де Ванили разозлился не на шутку. Он поражался, как много эта девушка в полтора метра роста себе позволяла. Она протащила его от заднего двора до ворот, как мешок картошки, и сейчас стояла перед ним, словно разрумяненная фарфоровая кукла, которой по ошибке нарисовали улыбку не в ту сторону, и прожигала его взглядом.

— Ты зачем это сделал? — сердито произнесла Маринетт, скрещивая руки на груди.

Короткие хвостики забавно дергались каждый раз, когда девушка старалась поднять голову выше. Она была нестерпимо милой, хотя должна была выглядеть глубоко рассерженной. Феликс хотел невесомым движением коснуться ее волос, хотя должен был быть крайне взбешён ее импульсивным поступком.

— А ты зачем это сделала? — не менее свирепо ответил он, с укором указывая на свой внешний вид.

— А ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

— А ты?

Подростки не заметили, как оказались так близко друг к другу. Их отделяли жалкие миллиметры, словно натянутые до предела толстые цепи не позволяли сделать шаг вперёд. Воздух вокруг них накалился, пропуская через себя искры электричества, а солнечная погода разразилась яростными молниями, что били друг в друга, стараясь одолеть врага: неоновые зелёные против космических голубых.

Резкий звук захлопывающейся двери, доносящийся издалека, разрушил минутное наваждение, стер с глаз яростную пелену. Маринетт потеряно моргнула и обвела взглядом Феликса. Клочья грязи в растрепанных волосах, смятые рукава рубашки, длинная царапина, тянущаяся по задней стороне предплечья от запястья до локтя. И яростное выражение на красивом лице, с которым он смотрел в ответ. На долю секунды Маринетт задумалась о том, что, если в Феликса сейчас вселится акума, она позволит ему как следует потаскать себя по асфальту.

— О Господи, Феликс, — пропищала Маринетт и прильнула к парню. — Прости, прости, прости, прости. Прости, я честно не знаю, что на меня нашло.

Она суетливо приглаживала его лохматые волосы, пыталась отряхнуть испачканную одежду, даже сумела незаметно достать влажные салфетки и принялась усердно оттирать пятно на рукаве, сильнее развозя грязь по когда-то белой ткани. Задумчиво хмуря брови, она продолжала шептать слова сожаления и беспорядочно водить руками по телу парня.

— Маринетт, перестань, — сказал Феликс, которому вдруг резко стало неуютно.

Легкой дымкой испарился гнев, сменяясь смятением. Сумбурные движения девушки, ее растерянный вид и глаза, полные осознания и обжигающей вины, никак не сходились с образом человека, способного на неоправданную грубость. Если минутой ранее он хотел высказать девушке в самых сочных выражениях все, что он о ней думал, то сейчас хотелось лишь крепко схватить ее за плечи и успокоить, будто это она была той, кто пострадал и нуждался поддержке. «Отлично, неуравновешенность и склонность к резким перепадам настроения теперь передаются воздушно-капельным путём», — про себя подумал Феликс и рассмеялся от своих же мыслей.

Маринетт, увлечённая отчаянными попытками загладить свою вину и исправить ситуацию, казалось, и не заметила его смеха. С мягкой улыбкой родителя, простившего своего нашкодившего ребёнка, Грэм де Ванили перехватил девичью руку, когда она была на пути к большому пятну на его бедре, и несильно сжал ее, привлекая внимание:

— Маринетт, хватит, — сказал он, когда девушка подняла на него свои блестящие как хрусталь глаза. — Я бы хотел сказать, что все в порядке, но ты, эм, вроде как делаешь только хуже.

Брюнетка тяжело вздохнула и стыдливо спрятала лицо в ладонях.

— Прости, мне так жаль. Я не знаю, что на меня нашло. Я не спала всю ночь, а потом с утра Хлоя с проектом, а ещё ты ... а тут ... и Адриан. Агх, я такая ужасная, — простонала Маринетт, не переставая качать головой.

— Я готов поваляться ещё раз, если ты будешь так же мило извиняться, — сказал Феликс и, увидев, как слегка приободрённая девушка вновь подняла на него взгляд, добавил, — Но, наверно, это мне нужно перед тобой извиниться. Прости, я не подумал, что ты можешь отреагировать так ... остро.

— Ты не виноват, Феликс. Я должна извиниться и за вчерашнее тоже. — Маринетт неуверенно отвела взгляд и тише произнесла, — Я знаю, что не могу тебя просить об этом, но не мог бы ты, пожалуйста, не рассказывать Адриану о том, что произошло?

— О чем именно? О том, как ты призналась мне в любви, потом безжалостно сбила с ног, причём дважды, а в конце заперлась одна в подсобке, отправив меня за несуществующей сумкой? Знаешь, если тебе нужно было в туалет, могла бы так и сказать. Я бы все понял, не нужно было выгонять меня к Хлое, которая мечтала откусить мне голову.

Маринетт кинула на Феликса оскорбленной взгляд и, не выдержав, разразилась хохотом. Смех снял общее напряжение, стыд и неловкость от сложившейся ситуации отошли на второй план, а нелепый внешний вид парня теперь лишь больше веселил.

— Но я бы на твоём месте не стал просить об этом. Не зря же я пожертвовал своей любимой рубашкой. Я, вообще-то, для тебя старался, — с плутовской улыбкой произнёс Феликс.

Заметив на лице брюнетки гримасу непонимания, Грэм де Ванили шире улыбнулся и, сделав два шага в сторону так, что открывался лучший обзор на задний двор, наклонился ближе к девушке и прошептал:

— Постарайся не пялиться, но скажи мне, что ты видишь?

— Эээ, обезьяну, которую Ким на спор нарисовал на заборе? Пешехода на велосипедной дорожке? — с толикой непонимания ответила Маринетт, не переставая крутить головой из сторону в сторону.

Феликс устало застонал, как недовольный учитель, чей ученик с сотой подсказки не смог дать правильный ответ. В очередной раз Грэм де Ванили подумал о том, что эта девушка была несноснее маленького ребёнка. Он аккуратно взял ее за подбородок и направил лицо туда, где он стоял ещё минуту назад. За его спиной, у того самого дерева, где был нарушен его покой, сейчас одиноко стоял Адриан и не сводил с парочки глаз.

— Вот скажи мне, Маринетт, он хмурится? — Дюпен-Чен мгновенно покраснела и непонятно кивнула, пожалев, что посмотрела в ту сторону, — Это значит, что дома меня ждёт серьезный разговор. А кулаки сжимает? — снова кивок, — Позволяй ему воспитание, он дал бы мне неплохую такую затрещину прямо здесь.

Феликс с таинственным видом отстранился, позволяя однокласснице переосмыслить сказанное. Ее щеки продолжали гореть, выдавая смущение. Девушка смотрела строго вперёд, прямо на Феликса, боясь снова поймать взгляд Адриана.

— К чему ты ведёшь? — тихо спросила она.

— Ну ты же знаешь Адриана, Маринетт. Он, мягко говоря, слегка социально неопытен. Я уверен, ему все еще сложно осознавать свои чувства. А мы совместными усилиями можем ему помочь. Просто слегка подтолкнуть, и тогда он сам поймёт, кто ты для него. Например, если заставить его немного ревновать ...

— Это ты сейчас так тонко манипуляцию помощью назвал? — недовольно спросила Маринетт, выгибая бровь.

— Ты не можешь манипулировать чувствами человека, если у него их нет, правильно? А если есть, то он потом сам спасибо скажет.

— Нет, нет и ещё раз нет. Это глупое ребячество, к тому же подлое. Я не буду в этом участвовать и тебе не позволю морочить Адриану голову, — уверенно произнесла Маринетт и, скрестив руки на груди, демонстративно отвернулась в другую сторону.

— Конечно, да, ты права, — на удивление быстро согласился блондин, — Это была глупая идея, прости. Тогда у меня есть для тебя более безобидное предложение. Приходи завтра ко мне в гости, ну, знаешь, «помочь с проектом», — загадочно произнёс он, вырисовывая в воздухе кавычки, — Полчаса прикинешься усердно занимающейся девочкой, а потом проведёшь с Адрианом весь оставшийся вечер. Вдвоеееееем.

— У Адриана завтра вечером фотосессия, — едва слышно прошептала Маринетт.

Феликс это замечание услышал и лишь насмешливо хмыкнул в ответ.

— Поверь мне, завтра вечером ни одна акума не заставит Адриана выйти из дома.

Грэм де Ванили видел растерянность на ее лице. Маринетт задумчиво кусала губы, взвешивая все за и против, и взывала к своей супергеройской интуиции, которая за столько времени ещё ни разу не подводила. Идея провести время наедине с предметом ее обожания быстро нашла отклик в разнеженной девичье душе. Девушка могла лишь предполагать, как одиноко бывает Адриану в пустом особняке, куда не ступала нога ни одного его друга, и возможность поддержать его горела сейчас путеводной звездой. Все ее естество готово было закружиться от радости и закружить в благодарственных объятиях Феликса, счастливое сердце отбивало народную чечетку, но непонятное предчувствие сжимало грудь в тиски.

— Я ... я обещаю подумать, — растерянно ответила брюнетка, ощущая беспричинную тревогу.

— Отлично, вот и договорились. А сейчас я вынужден откланяться, мне пора. Постараюсь добраться до дома так, чтобы не попасться на глаза полиции в таком виде.

Феликс поспешил к выходу. Его заляпанная спина привлекала внимание каждого школьника, мимо которого он проходил, и они провожали его недоумевающими взглядами. И без того приметный Феликс, дойдя до ворот, обернулся и крикнул достаточно громко, чтобы Маринетт его услышала:

— Увидимся завтра, мышка!

Маринетт, которая успела уже погрузиться в свои мысли, вздрогнула от этого обращения. Стоять на месте, в нескольких метрах от Адриана, который за это время не сдвинулся с места ни на шаг, стало невыносимо тяжело. Ноги противно зудели, подначивая сбежать к парню, либо как можно дальше от него. И сейчас, как и всякий раз, Маринетт, мечтая оказаться в волшебных объятиях любимого, быстрым шагом удалялась в противоположную от него сторону.

Тем временем Адриан стоял на практически опустевшей лужайке и смотрел вслед исчезающим хвостикам.

Он наблюдал за ними с тех пор, как непривычно злая Маринетт уволокла Феликса подальше от посторонних глаз. И даже когда Нино с Альей любезно предложили ему присоединиться к их обеду в небольшом кафе на углу, Агрест молча пялился на притаившуюся парочку.

Адриан был зол, очень зол. В который раз Феликс подставил под удар его друзей. И сейчас Агрест боялся даже предположить, что мог натворить его брат, чтобы добиться от дружелюбной и добросердечной Маринетт такой реакции. Он внимательно следил за их разговором, подмечал любые изменения в девичьем настроении. Адриан нетерпеливо топтался на месте, ожидая малейшего, самого незначительного проявления того, что Феликс обижал его подругу. Тогда он подорвался бы с места, подобно гоночной машине, и собственноручно посадил бы кузена на ближайший рейс в Сальвадор или, по крайней мере, в Лондон, не забыв перед этим заставить его извиниться перед девушкой. Поэтому блондин гневно хмурился, когда эти двое пытались испепелить друг друга взглядом; тяжело вздохнул, теребя ремень сумки, когда Маринетт завертелась вокруг Феликса; стал нервно заламывать пальцы, когда девушка обижено отвернулась в ответ на слова собеседника. Грэм де Ванили что-то замышлял: это было понятно по его неслучайно брошенным провокационным словечкам; по тому, как стремительно убежала Маринетт после разговора с ним. И Адриан не был бы Котом Нуаром, если бы позволил причинить вред своему близкому человеку.

***

Руки двигались практически машинально, повторяя давно заученные схемы. Тонкие пальцы сжимали послушные спицы, умело продевая нить в одну петлю за другой. Незамысловатый шерстяной узор выстраивался стройными рядами сам собой, пока Маринетт отстранённо вглядывалась в лучи закатного солнца, отражающиеся в окнах далеких высоток. Тикки, взволнованная задумчивым состоянием своей хранительницы, понимающе молчала, позволяя той собраться с мыслями и самой начать разговор.

— Это же нелепо, правда, Тикки? — послышался робкий вопрос Маринетт.

Квами стремительно вылетела из своего удобного убежища и закружила перед своей хозяйкой, то и дело утыкаясь в неё пятнистым лбом, тем самым выражая свою поддержку.

— О чем ты, Маринетт?

— О том, что сказал Феликс. Он же так много времени проводит с Адрианом. Как думаешь, он мог заметить, что я для Адриана намного больше, чем просто одноклассница?

— Вполне возможно, — уклончиво ответила Тикки ободряющим голосом.

— И поэтому он хочет заставить его ревновать. Меня. К Феликсу. Чтобы ... чтобы что? Чтобы Адриан испугался? — брюнетка с характерным звоном опустила на стол спицы и схватилась за голову. — Как ты думаешь, это могло бы сработать? — неслышно спросила она, не сомневаясь, что Тикки поймёт ее.

— Это обман, Маринетт. Ты же знаешь, что ложь никогда не приводит ни к чему хорошему. Если Адриан правда любит тебя, то он придёт к этому сам, — квами Созидания медленно опустилась за воротник пиджака и удобно устроилась на шее девушки, прямо под ухом.

— Ты права. Как бы я ни хотела быть с Адрианом, я не могу с ним так поступить. Он заслуживает правды, — нотки уверенности зазвенели в тихом голосе. — Как ты думаешь, зачем это надо Феликсу?

— Не знаю. Может он и правда что-то знает о чувствах Адриана? А может просто хочет загладить вину перед вами. Не думай об этом, Маринетт, просто будь осторожна и слушай своё сердце. Оно никогда не поведёт тебя по неправильному пути.

— Точно! Зачем об этом думать? — воскликнула Маринетт и встала, громко хлопая ладонями о деревянную поверхность стола, — Я же могу пойти и прямо спросить!

Дюпен-Чен заметалась по комнате, собирая вещи в маленькую сумочку.

— Ты уверена, что это хорошая идея? — не унималась пятнистая квами.

— Что может случиться? Я забегу ненадолго к Феликсу, а потом предложу Адриану прогуляться и поесть мороженого. Или может он предложит поиграть в видео игры? Тикки, прячься скорее!

И радостная Маринетт Дюпен-Чен покинула свою комнату, с силой захлопывая крышку люка.

***

Адриан никогда не был привередливым. Он всегда довольствовался малым, находя счастье в недоступных мелочах. Жизнь давала ему спелый рамбутан, когда всем, чего он искренне желал, была незатейливая яблочная долька. Он хотел тихих завтраков в компании отца, пеших прогулок до дома после школы и теплых встреч с друзьями с несмешными шутками и дешёвой пиццей.

И пока его ровесники мечтали рвануть на выходные к океану или разнести в клочья казино Лас-Вегаса, Адриан счастливо улыбался в предвкушении свободного вечера. Неожиданная командировка отца имела свои плюсы в виде перенесенной фотосессии и спущенных поводьев контроля. Теперь Агрест мог позволить себе провести свободное время, беззаботно отсыпаясь за все изнуряющие ночные патрули и предрассветные сражение. Или пуститься вскачь по городским крышам в надежде случайно встретиться с его Леди. Может она не откажется составить компанию одинокому бродячему коту и согласится на ночное рандеву? Или снова пожурит его за флирт, игриво щёлкнет по бубенчику на шее и, вставая на носочки, оставит на щеке невесомый прощальный поцелуй, как бывало, когда Леди пребывала в хорошем настроении.

Пустой обеденный стол сегодня давил не так ощутимо, как обычно. Тетя Амели отлучилась на встречу со старой школьной подругой, Феликс как обычно закрылся в своей комнате, отнекиваясь какими-то важными делами, и лишь подбадривающее чавканье Плагга под рубашкой разбавляло стерильную тишину гостиной. Спустя десять минут, когда прошло достаточно времени, чтобы Натали убедилась в том, что Адриан регулярно питался, парень отложил столовые приборы в сторону и поспешил скрыться в своей комнате. На самом верху лестницы его отвлёк мелодичный звонок в дверь. В дверь дома, а не ворот. И это не могло не удивлять.

Открывая дверь, Адриан ожидал увидеть кого угодно: Натали, забывшую важные бумаги в кабинете отца, или Амели, пропустившую парочку бокалов вина за беседой, — но абсолютно точно он не ожидал увидеть на пороге свою одноклассницу, Маринетт Дюпен-Чен.

— Маринетт? Что ты здесь делаешь? — удивлённо спросил Агрест.

— П-привет, Адриан, давно не виделись! — заикаясь и безостановочно махая рукой, ответила она.

Адриан уже собирался открыть рот и сказать, что они расстались буквально несколько часов назад, когда закончился последний урок, но его остановила опустившаяся на плечо ладонь.

— Маринетт, как я рад, что ты пришла. Проходи, проходи, — Феликс торопливо обошёл брата и, впустив девушку в дом, принял ее пиджак. — Поднимайся пока наверх, я скоро подойду. Третий этаж, последняя дверь слева. Адриан, проводи, пожалуйста, Маринетт, я быстро.

Феликс скрылся на кухне так же стремительно, как и появился.

— Маринетт, дай мне минуту, хорошо? Располагайся пока, я сейчас вернусь, — бросил Адриан и отправился за братом.

Он застал Феликс на кухне с широким подносом, на котором он предусмотрительно расположил напитки, сладости и небольшие закуски.

— Я устал задавать тебе один и тот же вопрос, Феликс. Что ты опять устроил? — спросил Адриан, подходя совсем близко к кузену.

— Перестань видеть во мне злодея, дорогой брат. Ты сам сказал, что меня не аттестуют без проекта, с Хлоей я не собираюсь его делать, иначе до аттестации я просто не доживу. У меня, знаешь, la problème с французским, так что помощь мне не помешает, — как ни в чем не бывало ответил Феликс, продолжая обыскивать ящики в поисках угощений.

— Ты француз, Феликс, и ты отлично знаешь французский.

— У каждого свои недостатки, — безразлично пожал плечами Грэм де Ванили.

— Ты мог попросить помощи у меня, — не унимался Агрест, чья кошачья интуиция вцепилась когтями в Феликса и не желала отпускать.

— Ты предлагаешь готовить проект на китайском об истории первых соревнований по фехтованию, пока визажисты пудрят твой нос к очередным съемкам? Адриан, лучше иди отдыхай, пока есть время, — бросил Феликс и покинул комнату.

Какое-то время Адриан неподвижно стоял, побелевшими пальцами сжимая край столешницы. Странное недовольство вспыхивало в разных участках его сознания, словно что-то происходило у него под самым носом, а его глаза плотно завязаны чёрной тканью, и теперь ему приходилось искать источник опасности с помощью других обострившихся чувств.

Когда он вернулся в холл, Маринетт уже поднималась по лестнице за Феликсом, который шёл перед ней, ловко удерживая в руках тяжёлый поднос. Адриан нагнал их на втором этаже, совсем недалеко от своей комнаты, и аккуратно придержал одноклассницу за руку, привлекая ее внимание и позволяя Феликсу уйти вперёд одному.

— Слушай, эээ, не пойми меня неправильно, но если что-то пойдёт не так, или вдруг тебе станет некомфортно, или что-то ещё ... просто позови меня, ладно? Я буду здесь, у себя в комнате, — смущенно забормотал Адриан, проводя рукой по волосам.

Нет, он не был плохого мнения о Феликсе. И он совершенно точно не считал его подлецом, способным обидеть девушку. Он просто переживал за свою подругу. Обычная забота, поддержка - классическое проявление дружбы. Адриан всего-то перестраховался, не более того. Ну, на всякий случай, мало ли, что у них может произойти, верно?

— Д-дда, конечно. Спасибо, Адриан, — тихо затараторила покрасневшая Маринетт и вернулась к лестнице, едва не спотыкаясь на первой же ступени.

Когда ее силуэт скрылся в проходе третьего этажа, Адриан с тяжелым сердцем зашёл к себе в комнату. Вечер уже не был таким прекрасным, в воздухе будто витала тревога, совсем как перед грозой.

Он брался за комиксы, видео-игры, домашнее задание по химии, но то и дело отвлекался, вскакивал с рабочего места и начинал расхаживать по комнате, прислушиваясь к звукам. «Что ты хочешь услышать, Агрест? Крики помощи?», — задавался он вопросом и вновь заставлял себя взяться за какое-нибудь занятие.

— Успокойся, не слопает он твой камамбер, — сказал Плагг, целиком проглатывая огромный кусок сыра.

— Какой камамбер? — отстранённо спросил Адриан, отвлекаясь от своих мыслей на порхающего под потолком черного котёнка.

— Ну твою девушку, называй как хочешь.

— Она не моя девушка! Маринетт – моя хорошая подруга, — воскликнул Адриан и встал с кровати, роняя с колен книгу, про которую уже успел забыть.

— С каких пор ты ревнуешь друзей? Ты скоро протрешь дыру в паркете, расхаживая туда-сюда. Я всегда мечтал жить на кухне, но тебе, думаю, спать на столе будет не очень удобно.

— Ты не понимаешь, Плагг. Я просто переживаю за Маринетт. Не хочу, чтобы она стала жертвой очередной глупой шутки Феликса.

— А если твоему братцу просто понравилась твоя милая подружка? А? Об этом ты не думал? — не унимался Плагг, мельтеша перед глазами своего хозяина.

Слова квами остроконечной стрелой вонзились в голову, пуская губительные трещины в привычных мыслях. Предположение было просто, как мир, который Плагг знал вдоль и поперёк, и звучало вполне естественно. Маринетт легко могла приглянуться Феликсу, в этом нет ничего удивительного, в конце концов, многие в коллеже вздыхали по ней. Это осознание должно было успокоить Адриана, убедить его, что в таком случае его брат не причинит Маринетт вреда. Более того, Адриан должен был обрадоваться за своего кузена, который наконец-то решил выбраться из своего герметичного пузыря и подпустить к себе кого-то. Тогда почему тревога в груди лишь сильнее разрасталась, заставляя сердце время от времени незаметно пропускать удар? Почему где-то внизу, у лодыжек, зарождалась нервная дрожь и волной поднималась наверх, залегая глубокой складкой между бровей?

— Все ещё будешь утверждать, что не ревнуешь? — усмехнулся квами Разрушения, нарезая круги вокруг нахмурившегося подопечного.

— Я люблю ЛедиБаг, Плагг, и ты это прекрасно знаешь. Хватит говорить глупости, — мрачно ответил Адриан и, отмахнувшись от котёнка, подошел к окну.

— Если долго смотреть на камамбер на прилавке, можно не сдержаться и съесть домашний бри, — чавкая, произнёс квами и уселся на стол рядом.

— Ты сегодня слишком разговорчивый, может свежий воздух тебя успокоит. Плагг, когти! — недовольное бормотание Плагга исчезло в яркой зелёной вспышке.

Свежий воздух ударил в лицо, стоило Адриану приземлиться на крышу соседнего дома. Внизу сновали люди: кто-то возвращался домой с работы, кто-то просто вышел на прогулку насладиться вечерней прохладой. Чёрный костюм ярким пятном выделялся на фоне синего неба, и люди то и дело задирали головы, радостными возгласами приветствуя героя. Кот Нуар неуклюже махал рукой в ответ и старался как можно скорее скрыться с глаз прохожих.

На каждой крыше, на которой он останавливался, Адриан брался за коммуникатор в надежде увидеть на карте светящуюся божью коровку. Сегодня был вторник, очередь Нуара проводить патруль. Не было ни одной причины считать, что именно сегодня ЛедиБаг решит присоединиться к нему. Однако острое желание вновь увидеть свою Леди, поймать на себе заинтересованный взгляд васильковых глаз, услышать добродушное ворчание в ответ на его очередную глупую шутку заставляло его безотрывно следить за картой города и высматривать на горизонте точёную фигуру в красном. Так было в те дни, когда Адриан чувствовал себя особо одиноким и покинутым: он жаждал встречи с единственным в мире человеком, который был в состоянии его понять. Он всегда надеялся, что найдёт ее, всегда верил. Не мог не надеяться, не мог не верить. Но она никогда не появлялась. Не появилась и сейчас. Девушка за маской просто не могла знать, что этот разбитый кот на крыше выл для неё.

***

Неловкая тишина толстой стеной отделяла подростков. Феликс и Маринетт сидели на противоположных краях небольшого диванчика, расположенном вдоль узкой стены; к дивану парень притащил низкую табуретку, временно заменяющую стол, и уложил на неё поднос. Комната освещалась единственным настенным светильником, через небольшое окно на потолке уже не проникал свет.

Маринетт сидела прямо, не позволяя себе облокотиться на спинку дивана, где по-хозяйски расположилась рука парня, и неслышно отбивала ладонями на коленях простой ритм. Феликс сидел на расстоянии вытянутой руки и безразлично уставился в телефон, словно он один не только в этой комнате, но и во всем мире. Девушка бросала на него быстрые взгляды, боясь быть пойманной за разглядыванием, и поражалась его спокойствию, ведь она сама держалась из последних сил, чтобы не заёрзать на месте, как на муравейнике. С каждой минутой стены комнаты будто сближались, а скошенный потолок мансарды опускался, давя на подростков, которые за все время не обменялись ни единым словом. «Что вообще в голове у этого парня? Генератор рандомных настроений?» — подумала Маринетт, когда звенящая тишина стала невыносимо бить по голове.

— У тебя здесь мило, — начала брюнетка, поворачиваясь к парню.

— Спасибо, мне тоже здесь не нравится, — не поднимая взгляда ответил он.

— Может тебе правда нужна помощь с проектом? Мы с Альей закончили его на прошлой неделе, так что мне не сложно, — Маринетт не оставляла попыток завести полноценный разговор.

— Не нужно, я сделал его в первый же день, — как ни в чем не бывало произнёс Феликс и, оторвав наконец-то взгляд от телефона, встретился с распахнутыми в удивлении глазами одноклассницы. — Что? Нас в Англии не только чай пить учат, если тебе интересно. Я, между прочим, до вашей школы в Брайтонском колледже учился.

— Правда? Я думала, ты жил в Лондоне.

— Жил. В каникулы и по выходным. И в любой другой день, когда бы я этого не захотел. Брайтон находится в часе езды от Лондона, — юноша протянул Маринетт стакан вишнёвого сока, который она вежливо приняла, но пить не спешила.

— И как оно? Учиться в престижном английском колледже? — брюнетка вздохнула с облегчением, видя, что парень наконец-то вышел на контакт.

— Как учиться в классе, состоящем из пятнадцати Хлой Буржуа. Разных полов, — усмехнулся блондин, от чего Маринетт стало не по себе.

— И что, ты так и не смог ни с кем подружиться?

— Предпочитаю считать, что это они не смогли со мной подружиться. Мне то это и не нужно.

Теперь Феликс развернулся к девушке всем корпусом, залезая на диван с ногами и занимая то небольшое пространство между ними. Он уложил голову на ладони, совсем как ребёнок, и стал беззастенчиво всматриваться в лицо девушки напротив. Маринетт от его заинтересованного взгляда лишь сильнее сжалась. Только что был отрешённый, сейчас – насмешливый. Феликс Грэм де Ванили всегда вёл свою игру, не считая нужным представлять окружающим ее правила.

— Вы такие разные, — совсем тихо, скорее для себя, чем для парня, прошептала брюнетка.

— Что? — усмешка слетела с его губ, но внимательного взгляда он не отвёл. Казалось, он лишь сильнее впился пытливым взором, стараясь отыскать на ее лице что-то конкретное.

Конечно, он слышал. Маринетт не сомневалась, что он четко расслышал каждое слово.

— Вы с Адрианом. Вы совершенно не похожи. На первый взгляд, вы выглядите одинаково, как близнецы. Но на самом деле не существует на свете двух более разных людей, чем вы. Теперь я это вижу, — объяснила Маринетт и уверенно взглянула блондину в глаза.

Феликс стушевался. Он будто не ожидал этих слов, будто девушка каким-то образом прознала те самые правила игры, которые были давно позабыты даже им самим. Грэм де Ванили развернулся к тумбочке и взял с подноса пирожное. Маринетт подумала, что на этом, должно быть, их интереснейший диалог закончился, и настало время спуститься на этаж ниже, в истинный рай.

— Ты права. Мало кто на самом деле это понимает, — заговорил он вновь, когда Маринетт хотела уже попрощаться. — Меня всегда это злило. В детстве нас даже родители путали. Скажи мне, Маринетт, насколько плохо родитель должен знать своего ребёнка, чтобы не отличить от чужого?

Феликс снова обратил своё внимание на девушку. Он смотрел на неё так, словно не существовало правильного ответа на поставленный вопрос, но всякий неверный ответ мог обернуться катастрофой. Смотрел на неё так, словно от ее слова зависела судьба всех детей на свете. Его судьба.

— Если я захочу, никто не сможет отличить меня от Адриана, —продолжил Феликс, не дожидаясь ответа. — Но дело в том, что мне и делать ничего не нужно. Когда люди смотрят на меня, они не видят меня. Ты понимаешь о чем я, Маринетт? Когда люди смотрят на Адриана, они видят кого угодно: знаменитую модель, успешного ученика и просто хорошего парня. Но видят ли они Адриана? Ответь, Маринетт, ведь ты единственная, кто видит.

Маринетт была огорошена. Активная речь, что, казалось, лилась из переполненного обидой сердца, выбила девушку из колеи. Искренность, пропитанная горечью, просочилась сквозь показное равнодушие, и брюнетке нечем было ответить на это, кроме как не менее горькой искренностью.

— Потому что я люблю его, — не колеблясь ответила она.

Дюпен-Чен ожидала, что сейчас проснётся обычный Феликс, нагло усмехнется и пошутит про женскую ветренность, вновь намекая на ее неудачную попытку признаться Адриану в своих чувствах на вечеринке. Но парень, оставаясь таким же серьёзным, лишь понимающе кивнул.

— Мы с Адрианом разные, ты права, — повторил он. — Я никогда не нуждался в людях, я люблю одиночество, и лишь его я признаю. Мне комфортно одному, это мой выбор, и меня не нужно жалеть. Адриан не выбирал быть один. И никогда бы не выбрал, ты это знаешь. Но это то, с чем он вынужден жить.

— Зачем ты мне это говоришь? — тихо спросила Маринетт.

— Я не самый лучший брат, как ты могла заметить. Но, по крайней мере, сейчас я здесь, и, даже если мы с Адрианом не так близки, как раньше, я все равно рядом. Но я уеду. Возможно, на этой неделе. А Адриану нужен рядом такой человек, как ты. Тот, кто видит его.

— Так ... ты поэтому пытаешься нас свести? — Маринетт смущённо задала вопрос, который волновал ее уже долгое время.

Феликс молча взял стакан с соком и покрутил его в руках, наблюдая, как прозрачное стекло принимало бордовый оттенок.

— Ты же за этим пришла, верно? Узнать, чего я от тебя хочу? Потому что ты мне не доверяешь, — с усмешкой произнёс Феликс и отпил из стакана.

Дюпен-Чен нервно заерзала на месте, стараясь игнорировать явный упрёк, звучащий в его голосе. Разговор об Адриане взволновал ее, вновь насылая на неё легкую грусть. Неожиданное раскрытие ее истинных намерений заставило щеки стыдливо заалеть. Но можно ли винить ее за недоверие?

— Да, в какой-то степени это то, за чем я пришла, прости. Но ... это не все.

Брюнетка принялась рыться в своём небольшом рюкзаке, избегая взгляда парня. Тот удивленно вздернул брови, когда Маринетт достала из сумки широкий свёрток упаковочной бумаги и протянула ему.

— Я бы хотела ещё раз извиниться за вчерашнее недоразумение, мне правда очень жаль. Я связала его сама.

Феликс аккуратно принял из рук девушки подарок и стал развёртывать его так, словно он в любой момент мог взлететь в воздух. Скептицизм, настороженность, любопытство — все смешалось в единое чувство, вынуждая запутавшиеся пальцы грубо разорвать пятнистую упаковку. Внутри лежал широкий мятный свитер с двумя вертикальными полосами с правой стороны.

Грэм де Ванили повернулся к однокласснице и с подозрительно широкой улыбкой спросил:

— Для Адриана делала?

— Конечно, ты же не думал, что я свяжу для тебя свитер за один вечер? — ответила Маринетт и тихо рассмеялась.

Феликс подхватил ее смех, и в комнате, давно утопающей в вечернем сумраке, вдруг стало светлее. Кажется, спала дымка напряжения и недоверчивости.

— Я уверен, что мысль о том, что я лишил брата подарка, точно будет греть меня сильнее, чем сам свитер, — весело произнёс Феликс, за что получил шутливый удар в плечо от улыбающейся девушки. — В любом случае, спасибо большое, Маринетт. Ты очень талантливая.

В комнате вновь повисла тишина, которая, на этот раз, не доставляла подросткам дискомфорта. Феликс с интересом разглядывал узор на своём подарке, а девушка довольно наблюдали за ним, ощущая, как невидимый груз, который она прежде и не замечала, свалился с ее плеч, позволяя более устойчиво держаться на ногах.

— Хэй, Феликс, — сказала Маринетт и положила свою маленькую ладонь на плечо блондина, — Я не сомневаюсь, что тебя и так все устраивает. Но я хочу, чтобы ты знал, что я вижу тебя.

Грэм де Ванили растерянно, даже испуганно посмотрел на сидящую рядом девушку. Ее тёплая улыбка, открытый искренний взгляд говорил яснее сказанных ею слов. А ее слова уже очень много значили для Феликса. Слишком много для человека, которому было некого нечего терять. С минуту он пялился на неё, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная жестокими волнами на сушу, потом стремительно перевёл взгляд на часы и внезапно вскочил на ноги.

— Все, думаю, прошло достаточно времени, чтобы твой ненаглядный истомился в ожидании, — Феликс потянул брюнетку за руку и поднял с дивана, уверенно подталкивая к двери. Когда удивлённая девушка оказалась в коридоре, он напоследок крикнул, перед тем как захлопнуть перед ней дверь, — Не облажайся, мышка!

Закрывшись в темной комнате от девушки и всего остального мира, Феликс, не раздеваясь, развалился на кровати и принялся пересчитывать только-только проявляющиеся на светлом небосводе звезды.

***

Рядом с игровыми автоматами, скалодромом и стеллажами, заполненными видео-играми, роскошное белое пианино смотрелось несуразно. Лакированная поверхность переливалась под ярким светом ламп. На подставке лежали ноты с последнего отчетного выступления перед отцом, но Адриан бездумно перебирал клавиши, на слух играя незатейливую мелодию из детства. Звук наполнял пространство, создавая видимость присутствия. С каждой секундой мелодия неосознанно становилась мрачнее, легкий непринужденный мотив приобретал все более печальные краски, заставляя пальцы в смятении путать клавиши. Из груди парня вырвался сдавленный вздох, когда фальшивый писк пианино разрезал воздух. Адриан беспомощно уронил голову на инструмент, и тот с последним звоном погрузил комнату в тишину.

Музыка, что непробиваемой плотиной сдерживала наплыв мыслей в голове, бесследно испарилась, вынуждая Агреста вновь пасть жертвой подавленного настроения.

Его импровизированный патруль, начавшийся на несколько часов раньше положенного, закончился тем, что всегда жизнерадостный Кот Нуар с опущенной головой, волочащимся по земле хвостом и наполненным тоской сердцем вернулся в свою персональную тюрьму дожидаться конца очередного проведённого в одиночестве дня.

Сердце сжималось от нахлынувших чувств, которые юноша не мог контролировать. Он долго выстраивал внутри себя неприступные стены, сдирал руки в кровь, закладывая кирпич за кирпичом, не жалея ног взбирался высоко вверх, делая все возможное, чтобы отгородить себя от боли. Благородная крепость, охраняющая хрупкую душу, разваливалась по камушку, толстые трещины расползались по ней стремительнее ядовитых полос его собственного Катаклизма, выпуская наружу давно сдерживаемые потоки эмоций.

Адриан был потерян, лишён всяких ориентиров. Он не понимал, что с ним происходит, почему это происходит. Он лишь знал, что это было неприятно. Что-то не давало уверенно смотреть вперёд, накрывая взор темной вуалью сомнения; не давало ему уверенно идти вперед, подкидывая камни на пути; не давало ему даже думать о том, что ждёт его впереди, превращая мысли в пыль.

Ему было больно. Он запутался. Каждый раз он хватался за идею, верный ответ на вопрос «Что с тобой не так?», и она спустя мгновение ускользала, оставляя в руках очередные следы неудачи. Адриан желал вызвать клининговую компанию, которая забралась бы ему в голову и разложила там все по подписанным полочкам. Тогда, когда он был бы в состоянии здраво понимать, что именно он чувствует, он бы обязательно придумал, как с этим справиться. Он бы хотел кому-нибудь позвонить, выговорить вслух всю ту бессмыслицу, что вертелась в его разуме, и услышать несомненно точный, действенный совет, который решил бы все проблемы.

Ведь даже Плагг, древний и могущественный дух, заставший зарождение в людях тех самых чувств, что сейчас преследовали молодого человека, лишь сочувственно молчал, невесомым движением крохотных лапок гладя своего хозяина по макушке.

Возня снаружи комнаты ощущалась как трепыхание крыльев мух, слетевшихся на мертвое тело. Адриану было душно. Душно в этой комнате с распахнутыми окнами, душно в особняке, оснащенном лучшей системой вентиляции.

Где-то наверху, под крышей, самый необжитый уголок дома стал средоточием жизни. Чем занимались там Маринетт и Феликс? Им, наверно, было весело. Хмурый и недовольный Феликс будет постоянно морщиться и ворчать, чем вызовет ещё большее веселье у одноклассницы. Может, стоит подняться к ним? Или Адриан им помешает? Помешает Феликсу?

В коридоре не утихал противный скрежет, словно кто-то царапал косяк его двери. Едва различимый звук, на который Адриан и не обратил бы внимания, если бы в его комнате так же, как и в голове, не было слишком тихо.

Во рту пересохло, каждый вдох жестким комком проходил через горло. Юноша поспешно встал на ноги, случайно сбрасывая с головы уснувшего квами, размашистым шагом обошёл пианино и направился к двери. Возможно, он и не мог присоединиться к своим друзьям, так может тогда стакан прохладной воды сможет привести его в чувство?

Дверь распахнулась со всей решительностью, в которую обернулось внутреннее беспокойство. Адриан задержал ее сильной рукой в нескольких сантиметрах от стены, предотвращая громкий удар.

Блондин сделал это, не желая поднимать в доме шум, однако он не подозревал, что все равно с жутким грохотом упадёт на пол, сваленный облокотившейся об дверь девушкой.

Адриан неуклюже приземлился на спину, отбив поясницу и чудом не ударившись головой. Он сгрёб Маринетт в охапку, крепко прижимая ее голову к своей груди. Сконфуженная девушка, распластавшаяся на парне, испуганно хлопала широко раскрытыми глазами.

— Маринетт? Ты в порядке? — обеспокоено спросил Агрест, когда спустя время одноклассница так и не произнесла ни единого слова.

От этого вопроса она, кажется, совсем окаменела, ее неровно вздымающаяся грудь остановилась, а пальцы, сжимающие ткань его рубашки, перестали дрожать. Маринетт медленно подняла голову и, встретившись с Адрианом взглядом, как ошпаренная вскочила на ноги, попутно спотыкаясь о лежачего парня.

— Ох, А-адриан, прости. Я не хотела. Я не знаю, как это вышло, я случайно, — виновато затараторила она, пряча красное от стыда лицо.

Адриан легко поднялся, отряхнулся и посмотрел на брюнетку, от чего нежная улыбка расползлась по его лицу. Он проживал очередной тяжёлый вечер, он упал, и его спина, скорее всего, не скоро простит ему эту оплошность, к тому же, он поставил свою подругу в весьма компрометирующую позицию - лёжа между его ног, - но Адриан все равно улыбался. Казалось, трещины в его ментальной стене заросли плотным цветастым мхом, отгораживая от мрачных мыслей, но оставляя внутри крепости не менее запутанные, но светлые чувства.

Девушка перед ним то краснела, покрываясь с макушки и до ключиц яркими пятнами, то неестественно бледнела, из-за чего ее кристально-голубые глаза казались особенно яркими.

— Адриан, может ты замороженный? То есть, я замороженный! Мороженое! Аргх, — брюнетка с отчаянным стоном отвернулась, и складывалось впечатление, будто она собиралась пробить головой дверную раму, но, видимо, передумала, — Знаешь, у меня дома мороженое, и оно вот-вот растает. Мне пора, пока, увидимся завтра.

Маринетт развернулась и поспешила к лестнице, ведущей вниз. Адриан, видя, как удалялась его одноклассница, запаниковал. Он не мог объяснить, почему его сердце неприятно екнуло в этот момент, но мысль о возвращении в огромную холодную комнату в одиночестве заставила его сдвинуться с места прежде, чем мозг решил, что делать.

— Маринетт, подожди! — крикнул он, нагоняя девушку у верхних ступенек. — Ты не против ещё немного задержаться? Я потом тебя провожу, или Горилла подбросит тебя до дома, как ты пожелаешь. У меня ... у меня тоже есть мороженое.

Блондин нервно хихикнул, потирая рукой шею. В голове Адриан слышал, как безудержно смеялся Плагг, потешаясь над его нелепостью, и парень просто надеялся, что Маринетт не посчитает его сумасшедшим и не сбежит, испугавшись.

— Черничное? — тихо, но уже более уверенно спросила Дюпен-Чен, поворачиваясь к однокласснику.

— Шоколадное, — так же тихо ответил он.

Если бы она позволила ему, он бы в сию же секунду обратился в Кота Нуара и за считанные минуты доставил бы ей лучшее черничное мороженое. Он бы собственноручно завёл ферму, вырастил бы коров, дающих поистине волшебное молоко, посадил бы черничные кусты, особый сорт которых вывел бы специально для того, чтобы назвать ее именем, и приготовил бы это мороженое. Лишь бы она сейчас никуда не уходила.

— Тогда я буду ждать тебя в комнате, — задорно произнесла она и прошла мимо остолбеневшего парня в комнату.

Мгновение. Всего мгновение понадобилось блондину, чтобы речь девушки дошла до соответствующих центров в его мозге, и он бросился на кухню в поисках холодного лакомства.

Тем временем Маринетт, чьей уверенности хватило на две короткие фразы, захлопнула за собой дверь и на дрожащих ногах скатилась вниз, оседая на пол. Она принялась лихорадочно бить себя по щекам, стараясь вывести из растерянного состояния:

— Возьми себя в руки, Маринетт. Он сам предложил тебе остаться. САМ! Не облажайся, Маринетт, не облажайся, не облажайся, не облажайся ... — бормотала она.

— Ты отлично справилась, Маринетт! — послышался кроткий голосок из раскрывшейся сумочки, — Верь в себя, и у тебя все получится. Смогла однажды, сможешь и дважды.

— Смогла однажды, смогу и дважды, — шепотом повторила Маринетт. — Ты права, Тикки! Смогла однажды, смогу и дважды, — уже громче произнесла она и встала на ноги.

— Что смогла? — поинтересовался Адриан, заходя в комнату.

Он катил перед собой переносной столик, заваленный едой. Помимо мороженого на нем были те пирожные, которыми прежде угощал Феликс, сдобные булочки, фруктовый салат и даже, кажется, горячее блюда.

— Смогла? Эээээ, я сказала «сполна»! Да, именно это я и сказала. Я могу сполна съесть мороженое дважды, — ответила Маринетт, стараясь как можно скорее заткнуться, пока из неё не вырвалась очередная глупость. Она зачерпнула ложку мороженого прямо из раскрытого ведерка и незамедлительно засунула в рот. — Ммм, как фкуфно.

Стоило губам сомкнуться на ложке, как лицо девушки скривилось в болезненной гримасе: скулы свело, не позволяя вытащить изо рта столовый прибор, задергалось нижнее веко и даже кончики ушей всколыхнулись. Подобное выражение Адриан видел на занятиях по оказанию первой помощи у больных с инсультом. Парень не знал посмеяться ему или же вызвать скорую.

Несколько минут понадобилось девушке, чтобы привести себя в порядок и унять дрожь в теле, а Адриану - чтобы героически сдержать вырывающийся приступ смеха.

— Ты такая забавная, Маринетт. Как у тебя это получается? Ты всегда находишь нужные слова, нужные действия. Ты ведь даже не стараешься! Я уверен, ты понятия не имеешь, скольким людям ты помогаешь лишь своим присутствием. Я не знаю никого, кто мог бы поднять мне настроение так, как ты.

Хотел ли Адриан смущать Маринетт? Нет, однозначно нет, она и так была слишком стеснительна рядом с ним. Хотел ли Адриан вываливать на неё свои чувства? Тоже нет, он же не для этого попросил ее остаться, он не хотел докучать ей своими проблемами. Контролировал ли он себя, когда говорил это? Абсолютно точно нет. Язык жил своей жизнью, связываясь в узел и выводя непонятные узоры, которые складывались в незнакомые звуки и лились неконтролируемым признанием.

— Я всегда буду рядом, чтобы развеселить тебя, Адриан, — с нескрываемой теплотой в голосе сказала Маринетт, в то время как душа требовала продолжения «... чтобы поддержать, защитить, полюбить и позволить тебе почувствовать себя любимым, чтобы сделать тебя свободным, живым, счастливым», но слова сложились в совершенно другое продолжение, — Особенно, если для этого просто нужно есть горы мороженого.

Адриан больше не мог сдерживать свой смех. Не мог сдерживать своё быстрое сердцебиение, свою речь и движения, свои мысли, свою натуру. То ли дело в неустойчивой нервной системе, то ли в хрупкой душевной организации, или может всему виной была исключительная девушка, сидящая перед ним: Адриан хотел раскрыть всю свою жизнь, поделиться каждой дикой мыслью, содрать с себя кожу, предстать перед Маринетт жалким комком страхов, секретов и сомнений.

Разговор был откровенный, полный искренности и доверия. Он обошёлся простыми забавными историями из детства, которые до сих пор вызывали стыд, обсуждением любимых романов, невинным обменом мыслями, но это было неописуемо приятно. Словно Адриан всю жизнь был одним из слонов, на которых держалось мироздание, и сейчас он неожиданно сбросил ношу с плеч, осознавая, что давление окружающего мира медленно ломало ему кости. Словно Маринетт покинула своё бренное тело, и сейчас сидела с любимым на невесомом облачке, далеко от акум, коллежа, заиканий и неуклюжих падений.

Насыщенный легкостью воздух проникал в организм, устраняя последние проявления уныния. Сердце размеренно билось, разгоняя кровь по обессиленным мышцам, наполняя клетки живительной силой. В голове приятно гудело, белый шум развевал неприятные мысли, в нос ударял яркий запах роз и сахарной пудры несмотря на то, что девушка, которой принадлежал этот запах, уже покинула комнату.
Блаженная улыбка не покидала лица Адриана, когда он смотрел из окна, как его одноклассница, выходя за ворота, садилась в машину.