Глава 3
Шестьдесят шесть лет назад, когда Новак ещё не познал боль утраты, и в его глазах плясали озорные огоньки. Он смело мог назваться самым смешным и простодушным малым. Его любили все жители деревушки Блэгдон-Хилл: стоило ему только пробежать по какой-нибудь улице, как тут же выбегала детвора, чтобы поиграть с юным Новаком. А взрослые, дай им повод, накормят до коликов в животе.
Новак в свои одиннадцать был не по годам мудр, и уже тогда в нём были заложены качества ярого джентльмена. Он был вежлив со взрослыми, весел с друзьями и справедлив с недругами. В этом возрасте он познакомился с Аланом Тулси, когда тот только переехал в деревушку Блэгдон-Хилл. Это была спонтанная встреча у строившегося магазина на Фловер-стрит: хлипкий мальчишка с непослушными волосами и россыпью веснушек на лице случайно столкнулся с Новаком, жутко засмущался, а затем попытался убежать, когда этот мальчик начал задавать множество вопросов: откуда приехал? как зовут? сколько тебе лет?
И для Алана, который никогда не сталкивался в Бирмингеме с таким повышенным вниманием, это сильно потрясло. Однако Новака это не остановило; после такого странного знакомства мальчик приходил на улицу Фловер-стрит каждый день, но Алана, к сожалению, больше не видел. И только осенью, когда открылся новый магазин всякой всячины, мальчик пришел туда со своей мамой — Элизабет Стинги (в девичестве Стор-Роуз), тогда-то он и узнал, что это был магазин отца Алана — Роберта Тулси.
Спустя пару месяцев Алан с Новаком хорошо сдружились. Странный мальчик показал ему все уголки деревушки, и младший Тулси наконец принял Блэгдон-Хилл как собственный дом.
Летом в тысяча восемьсот сорок шестом году Новаку исполнилось двенадцать. Он тогда мечтал о кругосветном путешествии и коллекции игрушечных солдатиков. Он и подумать не мог, что через четыре месяца его жизнь кардинально изменится.
Зима тогда выдалась очень холодной, и родители Новака сильно заболели, а затем скоропостижно скончались. В тот день Алан впервые видел, как весельчак Новак плакал. После этого мальчик не выходил какое-то время в мир, никто не знал, что с ним и как он. Алан прибегал каждый день к его дому и заглядывал в окно, но, к сожалению, ничего не видел. Окна застилали темные занавески. Но, к удивлению всех, спустя три дня Новак появился на улицах деревушки, и по-прежнему одаривал жителей своей широкой улыбкой, смех его по-прежнему разносился в разных уголках деревушки Блэгдон-Хилл.
Воспитанием Новака в дальнейшем занялась родная сестра Элизабет Стинги — Мэри'Эн Стор-Роуз. Леди была из тех людей, кто считал, что женщина может добиться в этой жизни всего сама, а потому замуж не вышла. И пусть сестры имели между собой разногласия, Мэри'Эн любила маленького Новака, как собственного сына. Леди Стор-Роуз была строга и дисциплинирована до мозга костей, однако в глазах ее теплилась безграничная любовь к мальчишке. А потому, через четыре зимы после, когда она так же, как и родители, покинула младшего Стинги, у Новака опустились руки. Для него это было вторым ударом судьбы, который он не вынес.
После похорон леди Стор-Роуз на какое-то мгновение Новак Стинги потерялся в жизни. Он не понимал, где находился, кто его окружает, и не мог узнать даже лучшего друга — Алана. Он также не знал, что в их деревушке поселились новые жильцы, и когда ноги привели его в церковь, куда он ходил от силы раз пять, он встретил ее — Марту.
Марта Вайнгеле очаровала Новака с первой же секунды, и мир шестнадцатилетнего юноши снова обрёл яркие краски. Она помогла ему залечить душевные раны и стала для Новака Стинги спасением. Спустя год он смог завоевать её сердце, а через два сделал предложение.
В жизни наступила белая полоса. Марта и Новак жили счастливо в фамильном доме Стингов. Алан унаследовал магазин отца, когда тот ушел на пенсию, и не было печали в их судьбах. Если бы зимой, перед Рождеством, к Марте не обратилась давняя знакомая. Она попросила присмотреть за своим тяжелобольным сыном, пока та съездит в город по делам, и Марта согласилась.
А через несколько дней слегла с температурой. Новак не находил себе места, однако лицо перед женой держал стойко. Никто больше не думал о любимом Рождестве. Хотя Марта рвалась его отметить, поторапливала мужа украсить дом, нарядить ёлку и купить индюшку. Словно боялась не успеть.
Состояние миссис Стинги ухудшалось с каждым днём, и в ночь, за несколько минут до Рождества, Марта Стинги издала последний вдох, и сердце её остановилось навеки.
Овдовевший Новак проплакал всю ночь среди украшенной комнаты, наряженной ёлки и испечённой индейки. Он держал холодную руку своей жены и молился, чтобы всё это было кошмаром. Новак искренне не понимал, за что судьба с ним так поступает. Гнев зарождался в его сердце с каждой секундой. В какой-то момент он будто слышал задорный смех всех людей планеты, и ярость полыхала в нём всё сильнее. В ту ночь Новак собрал все украшения и большую часть отнёс в детскую, а другую запихнул в комод, ёлка была разрублена на дрова. Исчезли все картины на стенах и вещи его жены. Новак убрал всё, что напоминало ему о ней.
Алан пришёл под утро и очень удивился, когда увидел открытую дверь. Мужчина осторожно прошёл внутрь и был поражён тем, что дом Стингов, каким он его помнил, был не таким, каким он видел его сейчас. Не было больше того уюта, только холод — не от открытой двери, а могильный, пробирающий до самых костей. И посреди всего этого хаоса в кресле своей жены сидел Новак с бутылкой старого скотча, который Алан подарил ему на это Рождество.