Детство, золотое и не очень
В детстве, богатом на неблагополучные события, я выработал в себе один полезный ритуал. Той ночью, когда пьяный отец помочился в угол моей комнаты, а мама отмывала едкую лужицу, я снова заставлял себя перед сном думать о хорошем. Это вошло в привычку: сознание прокручивало все самые приятные моменты из жизни.
Тогда я вспоминал, как хорошо мы жили у бабушки, маминой мамы. Несмотря на их частые разногласия, атмосфера в доме была уютной. Жили мы на Тбилисском бульваре в десятиэтажном многоквартирном доме на последнем этаже. Вид открывался живописный: внизу широко простирался зелёный дворик, усеянный множеством детских площадок.
Бабушка сделала для меня многое. Несмотря на порой строгий характер, её смело можно назвать справедливым человеком. С детства она привила мне любовь к литературе: в её доме солидная библиотека из книг различных жанров. В частности, древнегреческая мифология, книги российских и зарубежных классиков, которые я читал запоем.
Поскольку бабушка работает в больнице, то она передавала некоторые знания: с самых ранних лет я знал, как промывать и перебинтовывать раны, как лечить ожоги и обморожения, что делать при переломах, способы остановки кровотечения всех видов. Не говоря уже о базовых знаниях, как быстро вылечиться при простуде или отравлении.
Словом, благодаря именно бабушке я постепенно становился подготовленным к жизни.
Утро всегда начинается с клипов из телевизора на кухне: звучат хиты модных групп «Hi-fi», «Корни», «Дискотека Авария». Синий круг на белом фоне экрана сопровождается песней «Ты звезда»: неутомимая «Фабрика звёзд» выпускает новые и новые кадры. «Про любовь» и «Девушки фабричные» теперь у меня прочно ассоциируются с утренними пейзажами бульвара за окном. Алсу и Татьяна Овсиенко также радуют своим творчеством, а «ясные дни» и «скакуны» Олега Газманова служат неизменным зарядом бодрости.
- Милая моя-аа далекооо! - Звонкий и пронзительный тенор Андрея Губина разливается по кухне, освещённой солнечным светом. - Сееердцу без любви нелегкооо!
Мелодия пробирает до глубины души, под неё приятно встречать рассвет. Я цепляюсь всеми фибрами ребяческой души за ускользающие ноты, довожу себя до полной музыкальной эйфории, и под куполом тёмно-синего неба, ещё не сбросившим с себя остатки звёзд, иду вместе с бабушкой в детский сад, наблюдая чудесный градиент перехода в голубой цвет с зеленоватым отливом. Десятиэтажки ещё дремлют в поволоке утреннего тумана, а я уже бодро вышагиваю по асфальту и кручу в голове мелодию, пока она не становится эфемерной и в течении дня не растворяется в сиянии полуденного солнца.
Детский сад находится в соседнем квартале, и он считается заведением комбинированного вида. Поскольку особой разговорчивостью я не отличаюсь, а чаще остаюсь в тени и замыкаюсь в своём мирке, мать сочла это тревожным сигналом: в спешном порядке мы объездили множество врачей. Беседовать с ними не доставляло ни малейшего удовольствия - ребёнком я был закрытым, но ещё меньше мне нравились процедуры энцефалографии.
А во время одной из бесед с детским психологом, когда мне едва исполнилось пять лет, шутки ради я представился не как Слава Полозов, а как Ызя Виёй. Это был мой вымышленный псевдоним, и я описывал себя тысячелетним старцем, вождём древнейшего племени Зузо.
Детский сад мать намеренно выбирала особый, компенсирующего вида. Вместе с ней мы исколесили по всему югу города в поисках подходящего заведения. Во всех этих поездках мне нравился лишь сам процесс пути, созерцание дороги за окном в электричке до станции «Вторчермет» или «Керамик». Конечная цель всегда вводила меня в напряжение, и я не понимал, почему меня не берут ни в один детский сад? Неужели и правда всё настолько плохо?
Заведующие проводили сначала беседу со мной, а потом лично с моей матерью. Я ждал её либо в коридоре, либо возле предбанника. И всех разговоров, конечно, я слышать не мог.
А открывались весьма интересные подробности, о которых я даже не догадывался. В одном из садиков директор высказала моей маме гневную тираду:
- Что Вы сказали? Инвалид детства??? Вы хотя бы немного представляете, кто такие реальные инвалиды?! У Вас нормальный, полноценный ребёнок с незначительными особенностями характера и, наверное, чересчур развитой фантазией. А Вы хотите на нём поставить крест!
- То есть, Вы моего сына не примете? - скорее, утвердительно, чем вопросительно сказала Татьяна с плохо скрываемой злобой.
- Конечно, нет! - отвечала женщина. - Ищите обычный садик, пусть Ваш сын ходит в группу с такими же, как и все, ребятами. Уживётся, ничего страшного не случится. В любом другом садике, подобном нашему, Вам скажут то же самое, будьте уверены. Всего хорошего!
Дежурно попрощавшись в ответ, мать резким шагом выходила из кабинета, и уже на улице я задавал ей вопрос:
- Ну, что, мама, меня берут?
Всем своим видом показывая вселенскую печаль, женщина отрицательно качала головой, а потом вдруг непринуждённо и бодро отвечала:
- Ничего, найдём другой садик!
- Почему? - искренне удивлялся я. - Сколько мы уже ездим, и всё зря?
- Ты у меня мальчик особенный, и тебе нужно что-то более подходящее.
Но я был упрямым и не отступал:
- Чем я особенный? И что же мне должно подойти?
- Вот мы и ищем, Славочка...
После такого уклончивого ответа мать устало вздыхала и вела меня за руку в ближайшее кафе, чтобы угостить шариками крем-брюле в изящной креманке на ножке и пирожным «Птичье молоко».
***
А однажды бабушка заподозрила неладное в наших частых отъездах - это не могло для неё остаться незамеченным. Когда я в очередной раз отправился в магазин, Альбина Рустамовна устроила своей дочери серьёзный разговор:
- Танюша, а почему наш Славик до сих пор никуда не пристроен?
Танюша удивлённо вскинула чёрные широкие брови:
- Куда это он не пристроен?..
- Не валяй дурочку! - разозлилась бабушка. - Люди в детский сад очереди занимают, а ты так легко выбором разбрасываешься!
- Вот сейчас не поняла, - насупилась в ответ и мать. - Я, значит, выбираю сыночке своему лучшее заведение, чтобы он мог легче адаптироваться, в кругу таких же деток...
- Это каких «таких же» деток? - искренне удивляется Альбина.
- Ну, мам... ты же знаешь, что Слава - мальчик особенный. Замкнутый, тихий, ранимый, ни с кем не общается...
- И что с того?! - Вопрос звенит в воздухе как тетива лука, заряженного стрелой гнева. - Что тут особенного? Раскрепостится со временем, найдёт друзей. Ты ещё в инвалиды его запиши, я тебе устрою.
Таня заметно стушевалась и оробела: её поймали с поличным. Она растерянно лепечет:
- Мам... но ты же понимаешь... это близко к инвалидности...
- ЧТО БЛИЗКО??!
- Эээ... ну, фантазии его...
- Какие фантазии, что ты несёшь?! У всех детей есть воображение! Не знаешь уже, к чему придраться?!
- Хорошо, - миролюбиво отвечает Татьяна, подготавливая веский аргумент в защиту своей позиции. - Как ты думаешь, это нормально, что он на приёме у врача называется каким-то вымышленным древнеиндийским именем?
Альбина Рустамовна едва удерживает смешок.
- Позволь полюбопытствовать... каким же?
- Вот, я даже записала! - торжествующе ликует мать и протягивает бабушке листок бумаги, сложенный вдвое. Развернув его, Альбина Рустамовна с выражением прочла:
- Ы-зя Ви-ёй... вождь племени Зу-зо.
После этого пожилая женщина разразилась таким неудержимым хохотом, что её дочь стоит недвижима и лишь в недоумении взирает на свою мать, видимо, тоже, сошедшую с ума.
- Господи, Таня! - воскликнула Альбина Рустамовна. - Ты всё это серьёзно сейчас? Из-за такой милой детской придумки ты хочешь своему сыну жизнь искалечить??!
- Но...
- Что «но»?! Значит, я за дворовые пьянки-гулянки тебя в пятнадцать лет должна была сдать в интернат для трудных подростков?! По твоей логике выходит так?
- Нет, мама, ты не осознаёшь серьезности всей ситуации, - упрямо возражает Татьяна. - Если он так привыкнет, и будет везде называться этим... как его... Ызей... ты представляешь, что дальше будет???
- Представляю, что будет. Славка будет, да поумнее тебя! Наверно, он уже оттого Ызей назвался, что задолбали его все эти врачи. Что ты, в самом деле, носишься с ним как с писаной торбой?
- Да ему особый уход нужен! - возмущается мать. - Тем более, это хороший шанс откосить от армии. Он мальчик совсем не военный, очень чуткий, ранимый... вот как раз-таки в армии ему и могут жизнь искалечить!
В порыве «испанского» стыда Альбина Рустамовна прикрывает глаза ладонью.
- Сколько ужасов там творится... - настойчиво твердит мать. - Я думала, ты новости смотришь - в курсе, что происходит.
- Ещё чего! - Бабушка недоверчиво косится на Татьяну. - Если ты хочешь воспитать сына удобным для себя существом, тогда, конечно, вся жизнь ему будет представляться как сплошной ужас.
На это Татьяна решительно не знает, что ответить.
- Знаешь, что я подумала? - Альбина Рустамовна немного смягчилась и заговорила более сдержанно. - Если так важно выбрать для Славика какой-то специальный садик, есть тут через дорогу один.
Женщина вся обратилась в слух. Неужели она и в самом деле столько мест объездила для того, чтобы узнать: нужное заведение находится совсем рядом?
- Только он не компенсирующего вида, а комбинированного, - продолжила бабушка. - Это значит, что там есть разные направления: и для таких, как ты говоришь, деток, и для других... для всех. Индивидуальный подход к каждому. И разные круги общения, чтобы все друг с другом могли ладить.
Эта идея Татьяне пришлась по нраву. И уже с сентября 2001 года её сын состоял в группе детского сада. Никто из детей не обижал Славика, который поначалу любил сидеть в одиночестве, рисовал или читал книжку, строил из игрушечных поездов и рельсов вокзал, станции. Но спустя полгода он сдружился со многими ребятами, и уже под руководством Славы Полозова дети всей компанией вместе строили и вокзалы, и аэропорты, снабжённые автостоянками. А девочки чаще всего сами выбирали Славика в игре «Каравай-каравай», что благоприятно сказывалось на самооценке ребёнка.
Подготовка и в самом деле была сильной, а развивающие занятия послужили хорошим подспорьем для поступления в гимназию. Весь первый класс я окончил с хорошими оценками, несмотря на то, что учиться было непросто. За тот год я успел выучить таблицу умножения, а задачи на деление решал лучше всех в классе. Судьба складывалась более чем удачно: я учился в гимназии, жил дома у бабушки неподалёку от Ботанического сада, и меня всё более чем устраивало.
***
Но одно прекрасное летнее утро омрачается страшной новостью. Папин тюремный срок подошёл к концу, и теперь глава зовёт семейство к себе домой, о чём сообщил в письме.
Мне эта идея решительно не понравилась. Во-первых, нет ни малейшего желания покидать родное гнёздышко и куда-то переезжать: к этому молодому району, пышущему благополучием, я привык окончательно и как будто прирос корнями. Тем более, я уже окончил первый класс гимназии, сдружился с одноклассниками, а переводиться в другое заведение совсем не планировал.
Во-вторых, я уже заочно панически, до ужаса боюсь своего отца. Я совершенно не знаю, каким он предстанет спустя восемь лет, проведённых в заключении. Раньше я видел его только на фотографиях: молодой, невысокий худенький парнишка с всклокоченными светлыми волосами корчит уморительные рожи, и смеются даже его светло-голубые глаза. Но теперь воображение рисует картины, в которых папа усаживается со мной на диван и учит тюремному жаргону и понятиям...
- Чё ты мне паришь, фраер?! - возмущается он, к примеру, от того, что не понимает моего отказа от таких «лекций», да и в целом не признаёт моё поведение. - Ты пацан или баба?
На что я, согласно тревожным фантазиям, растерянно забиваюсь в угол дивана и не знаю, что ответить. А отец сверлит меня ледяным жалом голубых глаз и всё пытается добиться вразумительного ответа. Которого не может быть априори, поскольку я не «ботаю по фене».
Бабушка эту новость тоже восприняла болезненно. Вместе с мамой они вполголоса за стенкой обсуждали неожиданное известие:
- Таня, я не одобряю твою идею вернуться к Игорю. Я не понаслышке знаю его безалаберность, к тому же, ещё неизвестно, каким он стал после тюрьмы...
- Надо дать человеку шанс! - отчаянно сопротивляется мама. - Тем более, ребёнку нужен отец.
- С таким отцом лучше вообще быть безродным, - мрачно парирует бабушка, а затем шепчет с тревогой в голосе:
- Больше всего я боюсь за Славика. Твой характер, Татьяна, я тоже знаю, да и твою склонность к выпивке... Скажу прямо: мне страшно отдавать внука в вашу семью.
Я сижу в соседней комнате, и до меня долетают лишь обрывки фраз. Напряжённо я думаю о том, почему бабушка стала вдруг такой злой, и чем ей не угодила собственная дочь, моя мама.
И тут меня как будто осенило. Бешеным ураганом я ворвался в соседнюю комнату и, озарённый гениальной идеей, радостно воскликнул:
- Мама, бабушка!
Обе женщины повернулись в мою сторону и не скрывали улыбки.
- А, может быть, мы сможем жить все вместе вчетвером, здесь? - с воодушевлением бойко спрашиваю я. - И переезжать никуда не надо, и папе дадим шанс?
Бабушка лишь невесело усмехнулась...
- Ох, Славочка, тут всё не так просто, как кажется... Но я обещаю подумать над твоим предложением. А пока сходи, купи всё для салата, я тебе дам список и деньги. И себе мороженого возьми, или шоколадку, что ты хочешь.
Когда я отправился в магазин, между ними состоялся ещё один разговор, где обе уже не стеснялись в выражениях.
- Я, кажется, ясно сказала, что Славу заберу с собой. - Татьяна говорит холодно и зло, однако не решается смотреть прямо в глаза своей матери. - Где это видано, чтобы ребёнок рос без родителей?!
- Знаю я, как вы, родители, сына зачинали. Напились, прыгнули друг на друга - и понеслось...
- Мама, не начинай!
- Чтобы ноги раздвигать, много ума не надо, - сухо огрызается в ответ Альбина Рустамовна. - А раз уж родила Славку, так воспитай его достойно!
- Ты так говоришь, как будто я его совсем не воспитываю и ничему не учу! - разозлилась мама и, запрокинув голову, всхлипнула. - Я работаю пять дней в неделю, устаю, между прочим, кормлю нас! И раз уж я такая плохая у тебя дочь... то уеду к Игорю насовсем... не буду тебе жизнь отравлять.
Бабушка раздражённо вздохнула.
- Ладно, ладно, не истери. И не забывай, я тоже работаю, однако время для внука нахожу. - По всей видимости, она уже готова пойти на компромисс. - А если уж ты хочешь дать своему Игорю шанс... пусть и в самом деле приезжает сюда.
- Мам, ты что, серьёзно?! Ты хоть понимаешь, какой хаос у нас здесь начнётся?! Четверо человек в одной квартире!
- Помолчи, Таня, и послушай умного человека, которого ты растишь. Слава хорошую мысль предложил. Может быть, здесь твой Игорёк к нормальной жизни и привыкнет, человеком станет. Сдружимся, может быть, найдём общий язык, наконец. Наш-то район получше будет, да и Славке из гимназии уходить не придётся. А ту квартиру вам лучше продать, с глаз долой. А вырученные деньги на сберкнижку, под процент...
- Нет, это квартира его матери. Мы не можем так поступить.
- Какие вы нежные, - недовольно бурчит Альбина Рустамовна. - Его мать давно ушла в мир иной, и сейчас уж точно возражать не станет.
- Не ожидала я от тебя такого цинизма... - печально изрекла мама, а затем твёрдо заявила: - Ту квартиру мы продавать не будем. Нам нужен семейный тыл.
- Тоже мне - тыл! - Бабушка саркастически ухмыльнулась. - Ну, не хотите продавать - сдавайте. И деньги лишние будут... которые в вашем случае совсем не лишние. Куда твой обалдуй сможет устроиться со своим послужным списком? Максимум, охранником или грузчиком, где платят копейки.
- Мама, я тут тоже не Ваньку валяю... прокормимся, справимся. И денег у тебя не буду просить - ты же так этого хотела!
- Ещё бы ты не работала! - фыркнула бабушка. - Ты ещё и не пьёшь, потому что тут я рядом нахожусь. А твои посиделки с друзьями я очень хорошо помню.
После чего она горько вздохнула и с сожалением прибавила:
- Сама я, дура старая, виновата, не уследила за тобой в нужный момент... вот теперь уже и не наверстать упущенное. Ремня бы тебе в самый раз!
Глаза Татьяны ехидно сощурились и стали ещё более длинными.
- Мамуль, а я не слишком ли большая для воспитательных мер?
С этими словами она упёрла руки в бока и показала язык.
- Ты как была позёркой инфантильной, так ей и осталась. - Альбина Рустамовна вынесла сей печальный вердикт и взъерошила свои седеющие волосы:
- Хочешь налаживать свою личную жизнь - можешь ехать отсюда хоть на все четыре стороны. Но Славика я вам с Игорем не отдам, даже не проси.
- ЭТО МОЙ СЫН!!! - вскричала мать и снова всхлипнула. - Как ты можешь красть у меня ребёнка??!
- Вы с Игорем те ещё разгильдяи, - возразила бабушка с ледяным спокойствием. - Поэтому воспитание ребёнка доверять вам - себе дороже.
И тут Таня решает пойти ва-банк:
- Значит так, мама. Мне надоело слушать все эти обвинения, какая плохая я мать, и так далее. Уже наслушалась вдоволь за всю жизнь. Я забираю Славика с собой - и точка. Живи здесь в своё удовольствие, я не буду отравлять тебе жизнь. А сына выращу и воспитаю сама...
Это был первый удар. Предупреждающий.
- Таня, может быть, хватит строить из себя жертву? Бедная девочка, видите ли, мать её попрекает! Молодая здоровая барышня, руки-ноги есть... Что ты как симулянтка какая-то, в самом деле?!
- Хватит! - в гневе взорвалась Татьяна. - Сколько можно?! Я для нас всех стараюсь, пашу без продыху, не покладая рук, а где благодарность?!
А вот и подходящий момент, чтобы размахнуться посильнее...
- Славу я забираю с собой, и это не обсуждается. А если ещё раз, мама, я услышу подобный упрёк в свой адрес... - вкрадчиво, но с угрозой произнесла молодая женщина. - Внука ты больше не увидишь. Так и знай.
Второй удар пришёлся точно в сердце. Альбина Рустамовна беспомощно охнула и медленно сползла по спинке дивана.
Как только я вернулся из магазина, в некогда уютном доме воцарилась печаль, а обстановка накалилась так, словно я попал в плавильный цех.
- Славочка, прости меня, размазню... - заговорила бабушка и обняла меня как будто в последний раз. - Не смогла я тебя отстоять, придётся тебе ехать на ту квартиру.
Эта новость подкосила меня, и воображение, как и прежде, начало рисовать страшные картины. Но я не могу винить бабушку. Тем более, я без мамы не хочу оставаться, а она уже не может здесь жить. Да и с папой всё-таки надо познакомиться... хотя бы знать, какой он и что из себя представляет.
- Пожалуйста, не вини себя. Всё хорошо, я тебя люблю и буду любить, - ласково сказал я. Не зная, что ещё добавить, я буквально выдавил слова утешения - Может, и правда, всё идёт к лучшему...
Бабушка лишь сокрушённо вздохнула. Она не могла найти подходящих слов.
- Я к тебе приезжать буду! - клятвенно пообещал я. - Мы всегда будем на связи!
- Никогда не обещай того, чего не можешь знать заранее, - довольно резко отозвалась она. Выпустив любимого внука из объятий, Альбина Рустамовна отвернулась, скорбно ссутулилась и закрыла лицо руками.
***
С тяжёлым грузом на сердце простился я с товарищами из гимназии, мысленно надеясь обязательно вернуться в родные пенаты, причём насовсем. Я как будто предчувствовал, что переезд не сулит ничего хорошего. Прогнозы подтвердились, как только мы въехали в жилище без привычного лифта, с обшарпанными стенами в подъезде, исписанными похабщиной. Квартира во много раз меньше и теснее прежней: плотным одеялом пыль стелется по дощатому паркету, клочками свисает в углах комнат, а кое-где раскинули свои липкие сети пауки.
Перевод в новую школу прошёл для меня не так болезненно, как я предполагал. Класс оказался небольшим и довольно дружным. Поначалу я был принят очень тепло: вынеся остатки знаний из гимназии, в новой школе я звучал на уроках как энциклопедия. Но как только мы перешли в пятый класс, некогда дружный коллектив раздробился, и в приоритетах у многих ребят была выпивка и курение. А дальше что случилось, то случилось...